Персональный блог Игоря Агафонова
Экологические проблемы на федеральном уровне признаны наиболее актуальными.
Санкт-Петербург возглавил антирейтинг по количеству новообразований у детей с большим отрывом от других субъектов федерации, в том числе в 2 раза от Москвы.
По мнению экологов рост заболеваемости во многом корениться в состоянии окружающей среды Санкт-Петербурга.
С обращением к Экологическому совету при Губернаторе Санкт-Петербурга выступили экологические активисты города.
Они указали на острую необходимость решения ряда ключевых проблем в сфере защиты окружающей среды и обеспечении экологической безопасности Санкт-Петербурга:
1. Отсутствие полной и достоверной информации о состоянии окружающей среды.
2. Высокий уровень загрязнения атмосферного воздуха.
3. Неопределенность относительно выбора способа (технологии) обращения с ТКО.
4. Сжигание илового осадка канализационных очистных сооружений Водоканала.
5. Демографические последствия и их растущая нагрузка на экономику.
6. Отсутствие комплексной системы экологического просвещения.
Сегодня, 18 марта 2021г., на заседании Общественного экологического Совета при Губернаторе Ленинградской области обсуждался вопрос о создании в Ленинградской области экологической милиции.
Экологические проблемы на федеральном уровне признаны наиболее актуальными.
Санкт-Петербург возглавил антирейтинг по количеству новообразований у детей с большим отрывом от других субъектов федерации, в том числе в 2 раза от Москвы.
По мнению экологов корень роста заболеваемости во многом корениться в состоянии окружающей среды Санкт-Петербурга.
Подтянется ли Ленинградская область по заболеваемости к Санкт-Петербургу или наоборот, покажет образец реализации правильной политики и управления в сфере экологии?
Поможет ли в этом экологическая милиция? Зачем она нужна? Почему милиция?
На эти и другие вопросы ответил Сергей Грибалёв, руководитель рабочей группы по общественному контролю за федеральными проектами по направлению «Отходы» Общественного совета Минприроды РФ.
В Санкт-Петербурге зарегистрировано новообразований у детей больше, чем в других субъектах федерации, (детей 0-14 лет с диагнозом, установленным впервые в жизни) на 100тыс. дет. населения.
Был воскресный полдень.11 июля 1976 г. мэра Севезо Франческо Рокка посетили два технических специалиста ICMESA, они рассказали ему об аварии, произошедшей 10 июля на заводе.
Описание того, что произошло, было кратким, более техническим, чем что-либо еще.
Впервые прозвучала информация о трихлорфеноле, ТКФ.«Это основной промежуточный химический продукт», — сразу объяснил доктор Паолетти.
«Вы также можете найти его в бакалейной лавке, он также используется для гербицидов. И сам реактор, который его производит, взорвался. Неизвестно почему. Вчера утром в шесть часов прекратилась смена, и, как и каждую субботу, реактору дают остыть. Завтра производство ТКФ возобновилось бы регулярно, если бы не произошла эта неконтролируемая внутренняя реакция, которая медленно повышала температуру и давление, пока вскоре после полудня не произошла вспышка».
12 июля 1976 года руководство фабрики написало:
Ссылаясь на предыдущую информацию и интервью, а также на ваш сегодняшний визит, мы подтверждаем следующее:
Суббота, 10 июля, 76, ок. 12.40 на нашем заводе произошла авария.
Отметим, что завод был закрыт на обычный выходной день в субботу с присутствием только обслуживающего персонала и различных работ, которые не интересовали данное подразделение.
Причины аварии до сих пор выясняются и исследуются. Пока мы можем предположить, что динамика фактов произошла из-за необъяснимой экзотермической химической реакции в реакторе, оставшемся в стадии охлаждения. Реактор содержал следующие материалы: тетрахлорфенол, этиленгликоль и едкий натр, которые приводят к образованию сырого трихлорфенола.
По окончании нормального рабочего времени (в 06.00 субботы) реактор оставался неподвижным без перемешивания и нагрева, как обычно, с сырым продуктом.
Мы не знаем, что могло произойти до 12.40, когда предохранительный диск сломался, выпустив облако паров, которое, попав на растения внутри нашего завода, направилось на юго-восток, ведомое ветром и растворяющееся за короткое время. Не имея возможности оценить вещества, уносимые этими парами, и их точное действие, мы начали связываться с соседями, чтобы предотвратить потребление любых садовых продуктов, зная, что готовый продукт также используется в гербицидных веществах. На данный момент мы приостановили этот процесс, сосредоточив наши исследования на объяснении того, что произошло, чтобы избежать подобных случаев в будущем.
Технический директор Givaudan, доктор Самбет, получив известие об аварии 11 июля в 11.45, высказал предположение о возможности того, что TCDD имел место.
Научная достоверность утечки TCDD была подтверждена 14 июля анализами, проведенными в лаборатории Givaudan в Дюбендорфе (Цюрих) на материалах, взятых из окружающей среды. Даже после подтверждения первоначальных подозрений, руководители ICMESA и Givaudan не сообщили властям Италии об этом обстоятельстве.
Только 19 июля 1976, ICMESA и Givaudan решили признать серьезность ситуации, и официально заявили о наличии диоксина среди других высокотоксичных веществ.
Посде этого только 21 июля 1976 года директор провинциальной лаборатории гигиены и профилактики Кавалларо и санитарный врач Севезо, Гетти, из лабораторий Givaudan в Дюбендорфе подтвердили мэру Севезо присутствие диоксина в токсичном облаке, выпущенном 10 июля.
В «дни молчания», то есть за пять дней, прошедших между выпуском облака и первыми мерами, принятыми мэрами Севезо и Меды, динамика аварии была очерчена с большей точностью.
Карабинеры Меды фактически, в рамках деятельности судебной полиции, подтвердили, что облако образовалось из-за разрыва предохранительного диска реактора «А 101» и из-за произошедшей экзотермической химической реакции.
Разрыв диска вызвал резкий выброс частиц паров гликоля и различных частиц через вентиляционную трубку.
Диффузия частиц происходила в основном в первые моменты, и в целом за три фазы аварии вышло около 400 кг реакционных и реактивных продуктов.
Ядовитое облако включало, среди прочего, трихлорфенол, каустическую соду и 3,5% диоксина, что равняется 14 кг.
Выхлоп уносился ветром, который нес его с собой в южном, юго-восточном направлении.
Как отметили метеорологические станции Карате-Брианца и Комо, когда произошла авария, ветер дул со скоростью около 5 м / с.
Еще 18 июля, когда мэр Меды приказал закрыть фабрику в качестве меры предосторожности, руководство попыталось заверить власти в неопасности проведения работ.
После первых проверок, проведенных 12 июля, во время которых альтернативный санитарный врач не обнаружил никакого вреда для людей, а только гибель растений, пораженных облаком, 15 июля Уберти установил многочисленные случаи отравления и рекомендовал властям срочно принять «незамедлительные меры по охране здоровья населения».
Мэры двух муниципалитетов должны были:
1. Обозначить местность столбами со следующим текстом: “Муниципалитеты Севезо и Меда. Осторожно. Зона заражена токсичными веществами. Запрещено касаться или глотать фрукты и овощи, избегая контакта с растительностью, землей и травами в целом».
2. Сообщить населению с помощью плаката, чтобы они не прикасались к овощам, земле, траве или животным на определенной территории и строго соблюдали гигиену рук и одежды, используя воду как лучшее моющее средство.
В ожидании дальнейших сообщений «из лабораторий компании ICMESA» о том, как действовать, и о любых правилах профилактики, которые должны быть предписаны, альтернативный санитарный врач оставил за собой право отдать приказ об эвакуации из пораженной зоны.
В тот же день сообщения Уберти мэры Севезо и Меды объявили район Сан-Пьетро, прилегающий к ICMESA, зараженным токсичными веществами и, признав указания врача, запретили населению прикасаться к овощам, земле, траве. и животных на ограниченной территории и требуя строгой гигиены рук и одежды.
Тем временем новости о выпуске токсичного облака становились достоянием общественности. Фактически, мэр 15 июля позаботился проинформировать корреспондента «Il Giorno» Марио Галимберти, а 17 июля миланская газета опубликовала статью на странице хроники провинции.
В тот же день в Corriere della Sera появилась небольшая заметка, в которой сообщались первые подробности аварии.
После закрытия ICMESA, которое произошло 18 июля, на следующий день мэр Меды приказал закрыть компанию CRC-Encol, расположенную рядом с химическим заводом, в качестве меры предосторожности, в то время как мэр Севезо приказал населению не употреблять продукты животного происхождения, поступающие из загрязненной зоны или в любом подозрительном случае.
22 июля, когда ситуация ухудшилась в связи с прогрессирующим установлением патологических явлений и интенсивной гибелью животных, начался учет животных на загрязненной территории. Также было решено отправить в лагерь 80 детей, и в Севезо была открыта амбулаторная клиника с персоналом дерматологической клиники Миланского университета.
Следующий день также был посвящен организации структур здравоохранения по проверке и контролю ситуации с возложением контроля над патологиями растительности для определения границ загрязненной территории.
Областному ветеринарному врачу поручили проведение тестирования мертвых животных.
Наконец, 23 июля, после встречи в Лугано, на основе последних результатов анализа загрязнения территории, а также с учетом отчетов, касающихся других инцидентов, которые ранее произошли в Англии и Германии, руководители ICMESA и глава исследовательских лабораторий Givaudan, представили свои выводы и рекомендации медицинскому работнику, в которых они подчеркнули следующее:
1. Количество загрязнений, которым подверглись популяции Меда и Севезо, оказалось ниже, чем отравления, которые произошли в других случаях.
2. Клинические симптомы, о которых мы знаем у людей, госпитализированных в Нигуарда и Мариано Коменсе, точно соответствуют умеренным эффектам по сравнению с клиническими симптомами, наблюдаемыми в других упомянутых случаях.
3. Напоминаем, что программа анализа была запущена сразу после аварии и показала в непосредственной близости от места аварии определенное загрязнение. Однако, учитывая сложность процедуры анализа, между взятием образцов и получением результатов прошло довольно много времени.
4. Информация, которую мы смогли получить о развитии и расследовании предыдущих инцидентов такого рода, также указывает на то, что прямой контакт токсичного вещества с кожей может быть опасным.
После представления своих выводов «с намерением избежать всех возможностей контакта», которые все еще могут существовать в этом районе, и для того, чтобы «разрешить выполнение программ дезактивации», ICMESA предложила принять меры предосторожности, которые предусматривали «Временную эвакуацию пострадавшего района…» до тех пор, пока дальнейшие исследования не позволят «без каких-либо разумных сомнений вернуться в дома». Жители района, подлежащего эвакуации, также должны были избегать «ношения всех личных вещей, особенно одежды», от которых предполагалась «возможность заражения».
Опять же, согласно ICMESA, власти должны, с одной стороны, обеспечить строгий контроль, чтобы никакие растительные продукты не потреблялись «людьми и домашними животными», а с другой — «поддерживать программу медицинского наблюдения за госпитализированными людьми» и «принять программу медицинского контроля населения», которое могло контактировать с зоной заражения, даже если бы не было никаких видимых симптомов.
Только в пятницу, 24 июля, через четырнадцать дней после выброса токсичного облака, перекрестная проверка анализов, проведенных итальянскими медицинскими учреждениями, с анализами лабораторий Givaudan подтвердила значительное присутствие TCDD в области, наиболее пострадавшей от токсичного облака.
Территория была расширена, начиная с завода, в южном направлении на площадь около 15 гектаров и глубину около 750 метров. Кроме того, было решено эвакуировать население, огородить территорию и запретить доступ. Так родилась «Зона А».
Постановлениями № 48 и № 6 от 24 июля мэры Севезо и Меды предписали к следующему понедельнику, 26 июля, эвакуацию из загрязненного района с последующим переселением соответствующих семей на период, необходимый для выполнения всех необходимых операций. Рокка и Мальграти также запретили выносить любые инструменты из домов и приносить с собой домашних птиц, которых будут кормить сотрудники ветеринарных служб.
В воскресенье, 25 июля, был выпущен длинный пресс-релиз муниципалитетов Севезо и Меда:
“Уважаемые граждане, в результате взрыва на ICMESA образовалось и распространилось в воздухе опасное вещество под названием ТЕТРАХЛОРДИБЕНЗОДИОКСИН. Особенно пострадал участок между улицами Виа Чертоза и Виньяццола (МЕДА) — С. Порта — Де Амицис — Фогаццаро — Т. Гросси (СЕВЕСО). Для этого, не создавая опасности для здоровья проживающего там населения, необходимо временно эвакуировать дома, фабрики и поля. Продолжительность этой меры, которая будет реализована в понедельник 26 июля, будет строго ограничена периодом, необходимым для рекультивации. Муниципалитет в сотрудничестве с провинцией, регионом и штатом организовал ряд услуг, включая бесплатное размещение в отеле. Дети до 14 лет могут провести отпуск в институте КАННОББИО на озере Маджоре… Вы можете в любое время связаться с муниципалитетом, где до сих пор, в воскресенье 25 ИЮЛЯ, до 18:00, работает специальная служба. Муниципальная администрация распорядилась выплатить каждому главе семьи сумму в размере 100 000 фунтов стерлингов и 50 000 фунтов стерлингов за каждого члена семьи, находящегося на иждивении. Территория будет огорожена и будет находиться под контролем органов здравоохранения, и немедленно начнутся работы по рекультивации. Наблюдение для избежания краж будет осуществлять полиция. Из этой же зоны нельзя выносить предметы из дома, различную посуду и т. д. Также в этом районе необходимо оставить сельскохозяйственных животных, собак и т. д., которых будут кормить государственные ветеринарные службы. Каждый житель этого района должен немедленно пройти медицинское обследование, обратившись в поликлинику, открытую специально при средних школах на улице Виа А. Де Гаспери в Севезо. Если вы уезжаете из дома в поездку или на отдых, сначала обратитесь в клинику для обследования и получения необходимой медицинской информации.”
В понедельник, 26 июля, 213 человек (176 из Севезо и 37 из Меды) были вывезены двумя муниципалитетами при содействии полиции и размещены в отеле «Леонардо да Винчи» в Милане-Бруццано. «Corriere della Sera» писала:
“Двести человек со вчерашнего утра находятся за колючей проволокой, протянутой вокруг района Сан-Пьетро солдатами. Военная автоколонна прибыла к ратуше Севезо в половине девятого утра. Под руководством технических специалистов муниципалитета солдаты достигли того, что обозначено на картах как “Зона A”, площадью 15 га, которая, как представляется, является наиболее загрязненной. Под проливным дождем мужчины начали выкладывать двойные заборы из колючей проволоки, выставили лошадей, чтобы перекрыть подъездные пути к району, вбили столбы забора в землю.”
На следующий день муниципалитет Севезо был вынужден из-за «обострения ситуации» обеспечить эвакуацию еще 19 человек, в том числе 3 детей, которые были немедленно отправлены в медико-психолого-педагогическую колонию Канноббио. Тем временем была запланирована эвакуация 114 других семей, численностью 398 человек, из которых 86 — дети. Результаты дальнейших лабораторных исследований фактически посоветовали региональным органам здравоохранения расширить “Зону А”, глубина которой была доведена до 1600 метров.
В последующие дни анализ привел ко второму расширению “Зоны А” с увеличением глубины до 2200 метров. Это расширение также повлекло за собой решение продолжить эвакуацию. Было выселено 736 человек (676 из Севезо и 60 из Меды), всего 204 семьи, а эвакуированная и огороженная территория занимала территорию в 108 гектаров с застройкой. Периметр составил 6 километров. Ферма, 37 ремесленных предприятий, 10 коммерческих предприятий и 3 отраслевых предприятий были вынуждены приостановить свою деятельность, в общей сложности 252 работника.
Начальная численность животных, которые умерли, были убиты или использованы для экспериментов, составила 2953 особи. Гибель животных была непрерывной и касалась не только домашних животных. На полях также были найдены мертвые тушки фазанов, перепелова, чижей, щеглов, ласточек и воробьев. Воспоминание Анджело К., который жил в этом районе:
«Я больше не видел ласточек, а когда ласточек больше не видишь, это плохо, так как что-то действительно произошло, и когда распространился диоксин, ласточек больше не видели, они все исчезли».
Бригадир зоополиции Милана заявил, что среди домашних животных собаки и кошки погибали наиболее впечатляюще: либо они медленно умирали и медленно теряли силу, либо, казалось, сходили с ума. Кошки все время мяукали, собаки становились агрессивными, нервными.
В последующие дни «официальное» картирование области приняло окончательную форму с указанием области с более низким уровнем загрязнения (“Зона B”), которая также затронула муниципалитеты Чезано-Мадерно и Дезио на площади 269, 4 га с застройкой, размер периметра 16,5 км и третья территория (“Зона R” или «ди Респетто»), не загрязненная или загрязненная со значениями ниже 5 мкг / м², затронуло площадь 1430 га с застройкой, размер периметра 26 километров.
Картирование территории было впервые составлено 10 августа государственной научно-технической комиссией и окончательно утверждено Региональным советом Ломбардии 7 октября 1976 года.
В августе мэры Севезо и Меды выпустили новую серию предписаний для жителей зон «А» (эвакуированные), «Б» и «ди Респетто».
В частности, мэр Севезо 24 августа, ограничивая доступ в зону «A» «исключительно с разрешением», запретил любые работы для зоны «B», которые вызвали «перемещение почвы и поднятие пыли», а также любые манипуляции с материалами, которые в момент аварии лежали на открытом воздухе. Скорость транспортных средств по грунтовым дорогам не должна превышать 30 км/ч, запрещалось «выращивать или собирать корм, траву, цветы, фрукты, овощи, овощи, а также разводить животных» и «производить все зоотехнические продукты животного происхождения (молоко, яйца, мед и др.) ». Наконец, в зоне «B» запрещена любая кустарная и промышленная деятельность.
В дополнение к провозглашенным запретам, мэр призвал население зоны «B» внимательно соблюдать ряд указаний, таких как «немедленно и в течение длительного времени мыть руки», если вы прикасались к предположительно загрязненным предметам, и «в любом случае часто мыть их в течение дня, чтобы устранить любое возможное наличие следов токсичного вещества, хоть и в небольших количествах». Затем было рекомендовано частое и тщательное очищение всего тела (ванна или душ каждый день) с использованием мыла. Также не поощрялось пребывание на солнце в течение длительного времени, а употребление в пищу любой животной или растительной пищи из загрязненных территорий было определено как «очень опасное». Наконец, было рекомендовано, чтобы «все люди, подверженные риску заражения» воздерживались от деторождения в течение периода времени, который «в качестве меры предосторожности» можно было обозначить как шесть месяцев. Фактически, «даже если это еще не было исследовано на людях», нельзя было исключить появление пороков развития у детей, зачатых людьми, подвергшимися воздействию диоксинов.
Чтобы сделать всю необходимую информацию доступной для заинтересованных лиц, мэр напомнил о наличии семейной поликлиники, открытой в Севезо каждый день с понедельника по пятницу в средней школе.
Для жителей зоны «R» постановлением от 24 августа Рокка подтвердил положения предыдущего 18 августа, а именно обязанность населения усилить правила личной гигиены, запрет на потребление и продажу фруктов и овощей, произведенных в зоне «R», и обязательство убить всех животных на фермах с последующим запретом на их разведение. В постановлении мэр позаботился указать, что полоса безопасности была введена только для усиления санитарных мер. Проведенные тесты не выявили «присутствия диоксина», поэтому указанные нормы предназначались только в качестве меры предосторожности и приводились в интересах граждан.
11 октября 1976 года группа лиц, эвакуированных из зоны «А», мирно вновь переместилась на часть загрязненной территории и временно заблокировала шоссе Милан-Меда. Демонстранты потребовали от властей немедленно вернуть территорию, как можно скорее вернуться в свои дома и открыть улицу Корсо Изонцо для движения транспорта, чтобы обеспечить прямое сообщение с центром Севезо. После изнурительных переговоров, только поздно вечером, демонстранты решили покинуть загрязненную зону, продолжая выставлять требования властям.
Другой причиной конфликта между региональным органом власти и населением Севезо была та, что из различных вариантов проведения рекультивации территории был выбран вариант строительства печи для сжигания диоксина. В конце августа регион обратился к муниципалитету Севезо с просьбой высказать мнение о местонахождении в районе Севезо мусоросжигательного завода, который займет площадь 36 000 м². Городской совет, при единственном воздержавшемся, решил разместить печь на территории к северу от кладбища.
Это решение было оспорено населением так сильно, что 14 ноября городской совет Севезо решил отменить свое постановление от 29 августа и потребовать от региона Ломбардия и провинции Милан приостановить действие контракта на строительство печи мусоросжигательного завода и принять предложение «Гражданского координационного комитета» по восстановлению. Последний предложил метод контролируемого сброса, то есть решить проблему путем размещения загрязненного материала в железобетонных кессонах, антисейсмических и полностью или частично заделанных в землю, засыпанных землей и засаженных зеленью. По предложению комитета кессоны должны были быть размещены на площадке ICMESA.
Все это способствовало обострению того чувства недоверия к региональным властям, которое возникло уже в первые дни после аварии и заставило региональный орган власти «успокоить» жителей Севезо, общаясь с ними. В ноябре на стенах города появился плакат, подписанный Гольфари, президентом Регионального совета Ломбардии, который заканчивался следующим образом:
“Граждане Севезо! Чтобы избежать путаницы в новостях, мы будем периодически информировать вас с помощью плакатов. Региональный совет, по сути, единственный орган, который может сказать вам, как обстоят дела на самом деле. Хотя мы рассчитываем на ваше чувство ответственности, вы всегда можете рассчитывать на нашу приверженность общим интересам и нашу солидарность.”
В декабре 1976 года протест населения против инертности региональных властей и властей провинции был возобновленна новом учаске шоссе Милан-Меда. Причины протеста были те же, что и на предыдущей демонстрации в октябре и сосредоточены против установки печи для сжигания отходов и в пользу открытия улицы Corso Isonzo.
Этот очередной протест граждан Севезо привел к очень жесткой позиции Гольфари, который заявил «Corriere della Sera»:
“В этом диоксиновом деле до сих пор мы искали консенсус, пытаясь поощрять участие граждан, даже слишком. Но теперь нам нужно принимать окончательные решения с согласия населения или без него. Вся эта история теперь отравлена идеологией, а идеология не имеет ничего общего с диоксином. Теперь достаточно: программы определены, и я больше не собираюсь их сворачивать. Я добьюсь того, чтобы рекультивация была проведена, даже если я прибегну к силе государства.”
Далее Гольфари отметил, что названия ICMESA и Givaudan исчезли с плакатов протеста жителей Севезо, и появился только регион “со странными совпадениями, такими как, например, покупка зараженных домов, которой занималась непосредственно Givaudan. с профсоюзными юристами”.
Также он обвинил обе структуры в нечистой игре с использованием заинтересованности граждан.
17 января 1977 г. в области Ломбардия был принят закон No. 2, который, в соответствии с положениями декрет-закона от августа 1976 г., определил программы оперативного вмешательства, которые должны быть представлены на утверждение Регионального совета, и ввел упрощенные процедуры в отношении городского планирования, бухгалтерского учета, найма персонала и контроля за действиями.
Каждая оперативная программа должна была определять конкретные цели, которые должны быть достигнуты, компетенцию различных органов в отношении мероприятий, которые должны проводиться в рамках самой оператив ной программы, сроки реализации каждого мероприятия и размер сумм, выделяемых на отдельные мероприятия.
В то время как региональная структура также выстраивалась на законодательном уровне, в первые месяцы 1977 года властям пришлось столкнуться с проблемой незаконного проникновения на загрязненную территорию перемещенных лиц, что повторялось уже много месяцев. Фактически, с сентября 1976 года по февраль 1977 года органы, ответственные за контроль зоны «А», неоднократно сообщали о присутствии посторонних лиц. В отчете муниципальной полиции Севезо от 1 октября 1976 г. отмечалось, что:
“Г-жа О. Лина была полна решимости гладить в своем доме, утверждая, что жила днем и ночью в течение нескольких дней, таким образом, не выполнив приказ мэра Севезо от 30.07.76 г. 51 со ссылкой на известное токсическое событие. После бесчисленных приглашений ее уговорили покинуть дом, не используя оставленные в нем вещи, по крайней мере личные вещи, поскольку во время проверки О. не была защищена какой-либо подходящей антитоксичной одеждой и без обычного разрешения, которое требуется и выдается компетентными органами.[…]
Также следует отметить, что несколько домов открыты, и предполагается, что они днем и ночью заняты одними и теми же владельцами.”
Незаконное проникновение в зону «А» также не контролировалось государством, «заборы из колючей проволоки были в значительной степени порваны или даже отсутствовали».
Чтобы предотвратить это явление, 15 февраля 1977 года префект возложил на армию внешнее наблюдение за наиболее загрязненным районом. Задача была возложена на командование 3-го армейского корпуса, которое вместе с карабинерами взяло на себя полную ответственность и руководство наблюдением за территорией.
Это решение было принято по просьбе Гольфари, «считавшему абсолютной необходимостью запретить любой незаконный въезд в вышеупомянутую зону людей и транспортных средств», которые могли бы «распространить вредное воздействие токсичных материалов за пределы страны».
Возвращение армии в Севезо и Меду для наблюдения за загрязненной зоной способствовало увеличению напряженности, которая и без того была высока в этом районе из-за тупиковой ситуации с рекультивационными работами, роста случаев заболевания хлоракне у мальчиков и девочек, выявления наличия диоксина в школах.
Как писала «Corriere della Sera» 11 февраля 1977 года:
“По официальным данным, с первых посещений некоторых начальных школ, более двухсот детей страдают хлоракне. Три тысячи семьсот пятьдесят кубометров зараженного и гниющего органического материала ожидают сжигания в мусоросжигательной печи, которая все еще находится в стадии намерений. Армия крыс, привлеченная брошенными продуктами, огромный страх и дезориентация населения, пораженного болезнями. Это итоги, которые необходимо подвести ровно через семь месяцев после аварии в Севезо. Разногласия, многочисленные разноречивые намерения, проекты, о которых слишком часто объявляют и еще не реализованы, остаются не решенными.”
Даже мэр Севезо Франческо Рокка указал на сложность момента:
“Семь месяцев прожили в тоске, в страхе, с напряжением нервов, которые держат тебя, и это, конечно, худший момент. Что мне теперь делать? Уезжать? Мне это кажется дезертирством. Но иногда искушение бывает сильным. Люди в смятении. Есть паника там, где раньше было спокойствие. Также есть гнев. Большое, очень большое недоверие к институтам власти.”
Через несколько дней после 17 февраля 1977 года, в длинном интервью Джампаоло Панса для «Corriere della Sera», Рокка повторил все свои трудности в управлении таким сложным делом, когда различные «акторы» на поле пытались «защищаться». Их аргументы в том, что сила их влияния, как у Роше, который был «мощной силой», все еще действующей в Севезо. Рокка подозревал, даже не имея доказательств, что тенденция к минимизации и искажению информации о воздействии диоксина исходила от Givaudan.
Мэр Севезо также ответил о поведении учреждений власти, указав, что они были состоят тоже из людей и месяцами подвергались «ужасному стрессу». Рокка, однако, признал стабильность работы институтов власти.
2 июня 1977 года Региональный совет утвердил 5 операционных программ по рекультивации территории. Операционная программа № 1 была связана с исследованиями и контролем загрязнения почвы, воды и растительности, а также с мероприятиями по дезактивации и рекультивации земель и зданий, «также для предотвращения распространения загрязнения». Программа №2 касалась исследований, контроля здравоохранения и защиты общественного здоровья в пострадавшей зоне. Она также включала исследования, контроль и вмешательства в области медико-ветеринарной профилактики и ветеринарной помощи. Программа №3 имела дело с социальной и школьной помощью, включая «обеспечение жильем перемещенного населения». Программа №4 включала восстановление или реконструкцию гражданских структур и невосстановимых жилищных построек, а также «выполнение работ, необходимых для восстановления жизненных условий, подходящих для конкретной ситуации в пострадавшем районе и продуктивности соответствующих сельскохозяйственных земель». В этой связи следует добавить, что до февраля предыдущего года президент регионального совета обязался немедленно начать процедуры демонтажа и строительства новых домов, которые должны были быть готовы не позднее 30 июня 1979 года. Гольфари отметил. кроме того, что расходы, связанные со строительством новых домов, будут полностью отнесены на счет компании Roche-Givaudan. Наконец, программа №5 заключалась в координации действий на пользу предприятий, одиночных или связанных, сельскохозяйственных, ремесленных, туристических и гостиничных, промышленных и коммерческих, которым был нанесен ущерб «в результате загрязнения токсичными веществами». Наряду с утверждением 5 операционных программ, Региональный совет также определил относительные прогнозы расходов, которые составили в общей сложности 121 635 866 606 лир.
Управление и реализация программ были делегированы Специальному офису, который немедленно был передан юристу Антонио Спаллино, который в качестве специального представителя имел все полномочия, которые «в силу действующих законов» принадлежали «президенту регионального совета или исполнительной власти для реализации операционных программ». Спаллино, христианский демократ, мэр Комо в течение семи лет, был выбран, как объяснил Гольфари, именно потому, что он был мэром города, то есть имел опыт общения с людьми. «Выбор префекта, добавил Гольфари, или даже менеджера на должность уполномоченного, мог бы стать концом той политики консенсуса, которой мы всегда придерживались при рекультивации земель в Севезо». В 1979 году адвоката Спаллино сменил сенатор Луиджи Ноэ.
На государственном уровне 16 июня 1977 года парламент одобрил создание парламентской комиссии по расследованию утечки токсичных веществ из ICMESA, задачей которой было выяснение деятельности завода в Меде, административных обязанностей, связанных с промышленным поселением и последствия аварии для здоровья граждан, окружающей среды, территории и экономики района. Комиссия, состоящая из 15 депутатов и 15 сенаторов, также должна была указать меры, которые необходимо принять, «чтобы выяснить ущерб гражданам, пострадавшим в результате аварии 10 июля 1976 года, и получить компенсацию от виновных». Кроме того, в мае 1977 года Рокка и Мальграти продлили запрет на выращивание, разведение и потребление сельскохозяйственных и животноводческих продуктов в зонах «B» и «Respetto».
25 марта 1980 года, после переговоров, начатых Гольфари и продолжавшихся более года, заместитель министра внутренних дел Бруно Кесслер и новый президент регионального совета Гуццетти объявили, что они достигли соглашения с Givaudan, чтобы компания из Вернье-Женева взяла на себя бремя выплаты 103 миллиардов 634 миллиона лир за «катастрофу в Севезо». Кесслер говорил про «испытании на смелость», иллюстрирующем значение инициативы, в то время как Гуццетти добавил, что на практике удалось избежать «многолетнего спора» и получить «компенсацию, практически равную оценке ущерба». Юристы Антонини и Палмиери, напомнили, что это был первый случай, когда транснациональная корпорация была привлечена к оплате ущерба, причиненного «дочерней компанией». Сделка, в частности, предусматривала возмещение 7,5 млрд государству и 40,5 млрд региону расходов на рекультивацию, понесенных в разные годы, в то время как 47 миллиардов были начислены Givaudan непосредственно на программы рекультивации, а 23 — на эксперементальные программы рекультивации. Гуццетти также заявил, что «для извлечения уроков из катастрофы и ее последствий», было решено создать Фонд экологических исследований, в создание которого Givaudan внесла взнос в размере полумиллиарда долларов. Givaudan также обязалась передать будущему Фонду недвижимость, приобретенную (или которую он собирался приобрести) в зоне «А». Сделка исключала непредвиденные убытки, которые возникли впоследствии, и убытки, понесенные частными лицами, которые швейцарская транснациональная компания продолжала ликвидировать через свой офис в Милане.
Гуццетти отрицал, что регион должен был продать что-либо Givaudan, даже если убытки, рассчитанные региональным органом, составили 119 миллиардов, потому что, например, фабрики, приобретенные для поддержания работы компаний, после восстановления Севезо все еще оставались частью активов юридических лиц.
«Таким образом, — заключил Гуззетти, — мы хотели положить конец одному из величайших экологических бедствий на земле и послать послание надежды из Севезо, чтобы в будущем человек мог лучше контролировать научные достижения».
Урегулирование, очевидно, отменило судебное разбирательство, возбужденное Регионом против химической промышленности Меды, которое было связано с уголовным делом, возбужденным прокуратурой Монцы после катастрофы.
В ответ на критику, согласно которой соглашение каким-то образом будет благоприятствовать Givaudan, позволив избежать судебного разбирательства, юристы региона подчеркнули, что если бы судебная процедура была отложена, что то по прошествии многих лет разговоров о компенсации власти с большим трудом получили бы103 млрд.
На следующий день в ходе дебатов по сделке, состоявшихся в Региональном совете, Гузетти напомнил, что впервые было получено существенное признание ответственности и что в контексте продолжающегося судебного разбирательства с подписанием сделки, Givaudan признал свою ответственность, взяв на себя бремя покрытия ущерба, причиненного ICMESA, чей акционерный капитал в один миллиард был совершенно недостаточен по сравнению с размером причиненного ущерба.
30 декабря 1981 года мэр Севезо Джузеппе Кассина, столкнувшись с аргументами, представленными в суде Базеля Хоффманом-Ла Рошем, в которых подчеркивалось нежелание муниципалитета Севезо урегулировать споры, ответил швейцарской многонациональной компании:
«Фундаментальный момент, в котором мы заинтересованы, заключается в следующем: мы готовы сейчас и всегда были полностью готовы достичь договоренностей об урегулировании, естественно, при необходимых контактах с вами. В этом отношении все наши усилия до сих пор остаются безуспешными.[…] Мы еще раз повторяем нашу предыдущую и текущую готовность установить с вами необходимые контакты для совершения сделки».
9 февраля 1982 года Хоффман-Ла Рош, следуя ноте Кассина от 30 декабря 1981 года, подтвердил свою готовность достичь соглашения:
«С другой стороны, как видно из переписки, которой обменивались наши юристы, и из записок, поданных в суды, с самого начала спора мы никогда не отказывались от переговоров, однозначно отвергая любую ответственность нашей компании в отношении последствий «Инцидента, произошедшего 10 июля 1976 года».
10 сентября городской совет Севезо утвердил протокол о взаимопонимании, по которому Givaudan, «оспаривая свою законность и ответственность», обязалась выплатить сумму в 15 000 000 швейцарских франков, из которых 1 500 000 швейцарских франков на возмещение судебных и юридических расходов.
Что касается других субъектов, вовлеченных в дело, муниципалитет Севезо после завершения урегулирования обеспечил отказ от любых дальнейших запросов и действий, как в уголовном, так и в гражданском судопроизводстве, за исключением запросов о возмещении ущерба в будущем, которые в то время не могли быть предсказаны. Однако необходимо было продемонстрировать причинно-следственную связь с событием.
В своем выступлении мэр Кассина подчеркнул важность решения, которое собирался принять городской совет, потому что это решение могло бы иметь «свое историческое значение», поскольку оно возникло в результате события, в результате которого население Севезо и территория поражения находились в центре мирового внимания, хотя почти всегда с отрицательными характеристиками». После краткой истории событий, произошедших с 10 июля 1976 г., Кассина подчеркнул, что нельзя игнорировать «серьезную ответственность», которая была «причиной тех ситуаций», которые не могли освободить Совет от «выражения решительного осуждения методов управления этими заводами и производственных потребностей», в этом деле не было «должным образом учтено обеспечение безопасности как наемных работников, так и окружающих жителей». Остается надежда, продолжал Кассина, «что перед лицом человеческих трагедий, подобных той, что уже пережита», можно «обрести новую иерархию ценностей», которая поставит людей на первое место “прежде всего человека, а не выгоду, КПД, мощность”.
Три дня спустя, 13 сентября, мэр Севезо и председатель совета директоров Givaudan Жан Жак де Пюри подписали сделку в Лозанне.
Таким образом, в течение трех лет компания Roche через Givaudan закрыла споры, возникшие со всеми итальянскими властями, затронутыми выпуском токсичного облака, и в то же время через свой офис в Милане закрыла более 7000 платежей, произведенных напрямую частным лицам, при этом общая сумма оплаты, которую несет транснациональная корпорация Базеля, составляет более 200 миллиардов лир.
2 июня 1977 года Региональный совет Ломбардии утвердил 5 программ вмешательства для восстановления загрязненной территории. Строительство было поручено Специальному управлению Севезо. Отказавшись от идеи строительства мусоросжигательного завода для удаления загрязненного материала, между 1981 и 1984 годами были построены два водонепроницаемых резервуара для хранения загрязненного материала. Емкость резервуара Севезо составляет 200 000 м³, а вместимость резервуара Меды — 80 000 м³.
Для безопасности загрязненного материала была принята система из четырех последовательных барьеров, которые отделяют загрязнитель от внешней среды.
Резервуары оснащены рядом контрольно-измерительных приборов, которые проверяют наличие утечек, гарантируя защиту места. Значительная часть загрязненного материала представлена поверхностным грунтом, который был удален со всей территории зоны «А» на глубину 46 сантиметров. Внутри резервуара Севезо находятся остатки домов, личные вещи, животные, которые умерли или были впоследствии убиты в результате аварии (более 80 000 животных погибли или были убиты), а также часть оборудования, используемого для рекультивации. Земля, которая сегодня составляет поверхностный слой леса, привезена из других областей Ломбардии.
В 1983 году было решено спроектировать будущий парк Bosco delle Querce (Дубовый лес) на территории бывшей зоны «A». Экологические и лесохозяйственные работы начались в 1984 году и закончились в 1986 году. В конце 1986 года забота о парке была передана Региональной лесной компании. Первоначально было посажено 5000 деревьев и 6000 кустов. Благодаря дальнейшим действиям и заботе Региональной лесохозяйственной компании в конце 1998 года в парке было 21 753 дерева и 23 898 кустарников, что в четыре раза больше, чем первоначальная растительность, унаследованная от Специального управления Севезо.
Решение создать лес после удаления земли также связано с народными движениями, которые возникли в Севезо после аварии и решительно выступили против первоначального решения региона Ломбардия построить мусоросжигательную печь для сжигания всего загрязненного материала.
( По материалам сайта http://www.boscodellequerce.it/ )
Игорь Агафонов
Наконец подсчитана медицинская статистика за 2019 год. Определились "лидеры" по количеству заболевших.
Санкт-Петерьбург уверенно вошел в десятку худших субъектов федерации.
Москва, наоборот, стремится попасть в двадцатку лучших.
Смотрим, как выглядит весь список:
Наше здоровье зависит от того, что мы вдыхаем, едим, пьем. Насколько вредны для здоровья воздух, вода и почвы выявляется в ходе экологического мониторинга.
Но если мониторинг проводится не качественно, а то и совсем не проводится, то информация о загрязнениях не поступает к ответственным лицам и они ничего не делают, чтобы улучшить наше здоровье.
Как это происходит на практике?
Кто персонально несет ответственность?
Смотрите в нашем материале.
Что вдыхают жители Санкт-Петербурга?
Воздух в квартирах петербуржцев исследовала независимая лаборатория.
Результаты и комментарий эксперта представлены в материале 78 канала.
На примере одной Санкт-Петербургской «горячей» экологической точки расскажу почему жители вынуждены защищать свои права на улице.
Находится эта «горячая» экологическая точка в Кировском районе города, на берегу Финского залива, так называемая «чаша золоотвала». Место, куда сбрасывалась зола от сожжённого на ТЭС угля.
Каков замысел преступников?
Захватить в собственность и застроить территорию около 50 га на берегу Финского залива, что сулит гигантские доходы.
Пока весь проект не имеет правовых оснований. Но перспективы радужные.
Когда-то давно (срок исковой давности истек) дельцы незаконно получили в собственность гидротехническое сооружение — дамбу, опоясывающую «чашу золоотвала» по периметру и защищающую Финский залив от грязи.
Почему власти знают, что переход в собственность был вне закона, но ничего не сделали своевременно?
Это первый риторический вопрос без внятного ответа.
Сама «чаша золоотвала» является частью Невской губы Финского залива, тоесть водный объект.
С 1997 года Комитет по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности Санкт-Петербурга (далее — Комитет) использует этот объект для «складирования» донных грунтов, извлекаемых при очистке русел Санкт-Петербургских рек и каналов.
Дамба находится в неудовлетворительном состоянии, фактически не выполняя свою функцию по защите залива от загрязнения складируемыми донными отложениями. Постановка на кадастровый учет с точными координатами дамбы и «чаши золоотвала» не произведены до сих пор.
Почему Комитет использует эти объекты без постановки на учет?
Как происходят правовые взаимоотношения с собственником дамбы?
Почему гидротехническое сооружение, находящееся в неудовлетворительном состоянии, используется Комитетом?
Каковы технические параметры «складирования» (потенциальная емкость, процент ее использования, когда закончится и т.д.)?
Почему не производятся мероприятия по очистке вод, попадающих из «чаши золоотвала» в Финский залив?
И множество других риторических вопросов к Комитету по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности Санкт-Петербурга.
Рядом с «чашей золоотвала» растут жилые кварталы, земля дорожает.
В 2016 году меняются собственники дамбы и бенефициары начинают раскручивать маховик преступного беспредела.
Для перевода объекта в другую категорию, необходимо засыпать водный объект и превратить его в землю.
Комитет превращает воду в землю, но очень медленно.
Инвестировать деньги в сомнительный проект никто не будет, поэтому лучший вариант — это современная забава российских «бизнесменов» - «засыпь все мусором, получи деньги, а уберет государство за народный счет».
Можно убить 2-х зайцев одним выстрелом, и воду сделать землей и денег при этом заработать.
В 2017 году забава началась, мусор поехал в «чашу золоотвала». Всем миром мусорный трафик был остановлен, но преступники не были наказаны и в 2020 году беспредел начался снова.
Почему власти опять бездействуют?
Почему добиться справедливости можно только выйдя на улицу?
Ответы на все риторические вопросы можете получить, понаблюдав он-лайн за работой чиновников в приложенном видео с заседания Профильной комиссии по экологической защите населения Санкт-Петербурга Законодательного собрания Санкт-Петербурга.
Игорь Агафонов
Случилось это 10 июля 1976 года в итальянском городке Севезо. Взрыв на принадлежащем Швейцарии химическом заводе выбросил в атмосферу облако диоксина - одного из самых страшных ядов, известных человеку.
До катастрофы в Севезо было семнадцать тысяч жителей. Живописный городок, лежащий у подножия зеленых холмов в долине реки По в окружении зеленых полей и лесов, привлекал многочисленных туристов из Милана.
Был субботний день, и завод практически не работал.
Сто пятьдесят человек отдыхали у себя дома, а десять ремонтников занимались профилактическим осмотром оборудования.
Здесь находилось вспомогательное производство одной из самых больших в мире фармацевтических компаний Хоффман – Ля-Рош.
В этот день химический реактор завода был заглушен. Но рабочие , сидевшие за чашкой кофе в столовой, вдруг услышали громкий хлопок, за которым последовал жуткий пронзительный свист. Рабочие выбежали наружу и увидели, как через предохранительные клапаны, установленные в верхней части аппарата, под огромным давлением вырывается смертоносный газ диоксин.
В течение нескольких минут с неба, словно снег, густо сыпались частицы химиката, а воздух наполнился едким запахом хлорина. Рабочие открыли аварийные краны, и в реактор хлынула холодная вода. Но в это время уже сформировавшееся облако медленно поплыло над сельской местностью, отправляясь в свое зловещее путешествие.
Людей, сидевших под навесами уличных кафе или готовящихся к обеду дома, вдруг охватили приступы кашля. Из глаз посыпались слезы. Позже, когда облако ушло, все стали жаловаться на головные боли и тошноту. Тягучий и едкий запах висел в воздухе.
Многие годы после катастрофы Севезо был городом-призраком. Покинутый людьми, он выглядел словно декорация к какому-то фантастическому фильму. Как за Берлинской стеной, за щитами с надписями об экологическом бедствии укрылись дома, магазины, рестораны, школы… "Зараженный район - не въезжать!" - гласили надписи на пяти языках. Безвольно повисли телефонные провода: ни туда, ни оттуда больше никто не звонил.
Некогда оживленный и красивый городок превратился в мертвую зону. Севезо стали называть итальянской Хиросимой.
Как и при Чернобыльской катастрофе, которая произошла позже, человеческая ошибка обернулась для ничего не подозревающих жителей Севезо бедствием планетарного масштаба.
Диоксин - сопутствующий продукт при производстве трихлорфенола, который используется для изготовления дезодорантов и мыла. Если развести в воде всего лишь 90 миллиграммов этого вещества, то этого будет достаточно, чтобы умертвить 8 миллионов человек. В тот черный летний день на свободу вырвался демон, способный убить 100 миллионов. Нужны многие годы, чтобы оценить все последствия отравления почвы, определить, сколько бед оно еще принесет будущим поколениям людей.
1948–1976 гг. Завод и привычка к его ядам.
Еще в 1948 году вокруг завода ICMESA поднял ись протесты населения города Севезо в отношении газов и запахов, исходящих от местной речки , которые также были связаны с заводскими выбросами.
В следующем году муниципальный совет Севезо рассмотрел вопрос о водах, которые сбрасывались в ручей и не были должным образом очищены ICMESA, и которые распространяли «тошнотворные и невыносимые запахи в атмосфере».
Члены совета собрали жалобы граждан и поддержали их , потому что в некоторых частях муниципальной территории воздух стал «абсолютно непроницаемым для дыхания из-за паров, исходящих от сточных вод компании ICMESA».
По этой причине городской совет предложил мэру зафиксировать вредность газов, исходящих от ICMESA, и вместе с коллегой из Меды принять меры для подачи протеста в «вышестоящие органы власти», чтобы обязать компанию выполнить те работы, которые были необходимы для устранения обнаруженных серьезных проблем.
Через несколько лет, 2 мая 1953 года, ветеринарная служба муниципалитета Севезо установила отравление овец из-за сбросов ICMESA.
Ветеринар консорциума Мальгарини не получил никаких разъяснений по этому поводу из-за «сдержанности» представителя завода.
Пару месяцев спустя, 1 июля 1953 года, санитарный врач Дель Кампо сообщил мэру муниципалитета Меда, что «неприятный токсический эпизод со смертью 13 овец» произошел в ручье непосредственно ниже по течению сброса сточных вод с завода ICMESA».
В своем отчете санитарный врач, указав, что ICMESA производит продукты серии «ацетаты, салицитаты и спирты», констатировал вредность вод ручья , вызванную заводскими стоками. По этим причинам Дель Кампо полагал, что существуют данные , позволяющие квалифицировать фабрику в Меде как « вредную для здоровья промышленность».
Через несколько дней, 7 июля 1953 года, ICMESA в длинной записке, подписанной управляющим директором Реццонико, заявила, что не согласна с утверждениями врача, и отвергает ответственность за смерть 13 овец.
28 августа 1953 г. ICMESA подтвердила свою позицию, также посчитав «абсурдными» обвинения, выдвинутые против отрасли, которая работала «честно и соблюдая условия охраны окружающей среды и здоровья и находится среди самых современных в Италии».
Несколько лет спустя, 2 мая 1962 года, мэр Меды, Дозио, который 5 апреля попросил компанию проинформировать об эволюции ситуации с промышленными отходами, предупредил ICMESA, что на последней сессии городского совета некоторые Советники обнаружили, что очень часто на севере завода возникали пожары из отходов, в результате чего возникали «непроницаемые для дыхания дымовые облака», вредные для здоровья населения.
Мэр призвал компанию принять необходимые меры предосторожности при сжигании отходов, чтобы избежать проблем, на которые жалуется население.
14 мая 1962 г. завод ICMESA в очередной раз отверг обвинения, ограничив эпизод одним пожаром, который возник по неизвестным причинам и быстро потушен через три четверти часа. Однако компания приняла максимальные меры предосторожности, чтобы избежать подобны е случаи впредь .
Спустя почти год, 7 мая 1963 года, мэр Меды снова поставил под сомнение ICMESA в связи с новым пожаром, связанным с отходами и отходами переработки, оставленными на неогороженной земле, принадлежащей компании, подчеркнув, что возникли паника среди населения и серьезная опасность для железной дороги и других дорог.
ICMESA также попросили принять меры, чтобы избежать новых эпизодов подобного рода, и напомнили, что отходы не следует оставлять на земле, а необходимо «уничтожать с помощью процедур, обеспечивающих общественную или частную безопасность».
11 мая 1963 года ICMESA возложила ответственность за этот второй пожар на некоторых пастухов, которые остановились возле фабрики и якобы после того, как зажгли огонь, сбежали. По просьбе мэра 25 мая 1963 года ICMESA также взяла на себя обязательство ограждать захоронение отходов к северу от завода.
Проблема загрязнения местной реки всегда находилась в центре внимания провинции.
Проведенный в 1965 году анализ показал загрязненность воды как химическ ими компонентами , так и с биологической точки зрения, поскольку вода определяется как «высоко токсичн ая ». Поэтому требовалось усовершенствовать очистную установку, что и было поручено ICMESA в ноябре 1965 года. Проверка, проведенная в 1966 году, показала, что, несмотря на внесенные изменения, установка по-прежнему не дала удовлетворительных результатов.
18 октября 1969 года муниципалитет Меды получил очередной отчет из провинциальной лаборатории гигиены и профилактики:
"Неоднократные проверки, проведенные как внутри, так и за пределами завода ICMESA в Меде, приводят к выводу, что ситуация с выбросами компании, о которой идет речь, должна быть пересмотрена в свете новых результатов и расследований, более серьезных и более сложных, чем те, которые проводились до сих пор.
Надо принять во внимание, что загрязнения не ограничиваются водными притоками и, следовательно, имеют первичный и непосредственный характер и распространяются в протекающих бассейнах вне завода, включая твердые, слизистые и жидкие вещества различной и неу становле ной природы, а также в результате сгорания в открытом, примитивном и неконтролируемом сжигании продуктов различных видов […]. Эти действия , помимо множества тошнотворных, стойких запахов, которые охватывают радиус в несколько сотен метров и упорно сопровождают чувства и одежду гостя в течение нескольких дней, на самом деле представляют собой непрерывную и постоянную опасность для водоносных горизонтов и для притоков реки , протекающи х в нескольк их десятков метров [... ]. Поэтому, с большой тревогой, Лаборатория сообщает об этой ситуации, осужда я абсолютное отсутствие осторожности и дальновидности, которые компания обязана соблюдать в соответствии с общественным благом и с элементарным здравым смыслом.
18 декабря 1969 г. санитарный врач Серджи, ссылаясь на отчет от 18 октября, заявил, что ICMESA представляет собой «значительный серьезный источник загрязнения», как жидкого, так и газообразного. Серджи также утверждал, что «вредоносное действие этого загрязнения» не ограничивалось территорией, окружающей завод, но через поверхностный водоносный горизонт, атмосферу и реку оно распространялось «на районы, даже далекие от источника загрязнения». «Учитывая серьезность вышеупомянутых выводов», врач попросил мэра Меды издать приказ «в соответствии с действующим законодательством», по которому завод компании ICMESA должен был принят ь «эффективные, стабильны е и постоянны е меры».
В начале 1974 года ICMESA снова уведомила провинцию Милан и Управление гражданского строительства о скором начале работ по строительству новой водоочистной установки, которая, однако, так и не была запущена, о чем свидетельствует еще один новый анализ, проведенный провинцией 2 декабря 1974 г., который позволил сделать следующие выводы:
«Использованн ая вод а , котор ую ICMESA сбрасывает в реку , загрязнен а химическ и и чрезвычайно токсичн а с точки зрения отравления рыб. Поэтому срочно необходимы конкретные и эффективные восстановительные работы. Компания также должна обеспечить более подходящее место для размещени я ила, который в настоящее время в результате просачивания может загрязнять подземные пласты».
В конце 1974 года технический директор ICMESA Хервиг фон Цвель был привлечен к суду за то, что «в результате нескольких административных действий одного и того же преступного плана, подверг разрушающим изменениям и отравлению грунтовы е воды».
5 сентября 1975 года после новой инспекции провинция подтвердила обвинения в загрязнении грунтовых вод в адрес фабрики. Несмотря на отчет провинции, Хервиг фон Цвель был оправдан 15 июня 1976 г. за «недостатком улик».
( По материалам сайта http://www.boscodellequerce.it/ )
Игорь Агафонов
Системы обеспечения техносферной безопасности: материалы V Всероссийской научной конференции и школы для молодых ученых (с международным участием) г. Таганрог 5-6 октября 2018 г.
Е.А. Третьякова, О.А. Свидерский
ВЛИЯНИЕ ДИОКСИНОВ НА ЗАБОЛЕВАЕМОСТЬ ОРГАНОВ ДЫХАНИЯ У ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ
Самарский национальный исследовательский университет имени академика С.П. Королева
В Чапаевске с начала 20 века развивалась химическая промышленность, побочным продуктом этих производств являлся – диоксин, который загрязнял территорию города, поэтому Чапаевск признан зоной экологического бедствия.
По степени загрязнения природных сред диоксинами Чапаевск условно может быть разделен на зоны. Максимально загрязнение диоксинами определено в зоне до 3 км от завода. Наиболее удаленный от источника район города, где диоксины не были обнаружены, обозначен в нашем исследовании в качестве «чистой» зоны (более 3 км от завода).
Показано, что содержание диоксинов природных средах, продуктах питания и среде жилых помещений значительно различалось в зависимости от близости расположения к источнику загрязнения.
Пробы почвы вблизи завода содержали 27,7 пг/г диоксинов, вдали 5,6 пг/г, с максимальным значением 51 пг/г, на расстоянии 0,5 км от завода. Содержание диоксинов в домашней пыли, составило на расстояние 0,5 км от завода 79,9пг/г и более 3 км от завода - 19,9 пг/г.
Диоксины были обнаружены во всех изученных образцах коровьего молока, их уровень составил 17,32 пг/г жира, при допустимом уровне 5,2 пг/ТЭ/г жира.
Был проведен анализ значимости алиментарного пути поступления диоксинов в организм детей и подростков и его связь с патологией дыхательных путей.
Большинство детей в нашем исследовании независимо от зоны проживания находились на грудном вскармливании. Таким образом, показатели грудного вскармливания (количество детей, получавших грудное молоко, средняя длительность грудного вскармливания) не зависели от зоны проживания. Вместе с тем, количество диоксинов, поступающих в организм ребенка при грудном вскармливании, было значительно выше у детей из «грязной» зоны, т.к. содержание их в грудном молоке матерей, проживающих в зоне максимального загрязнения, в несколько раз превышало данный показатель в «чистой» зоне.
Кормление коровьим молоком в возрасте от рождения до 1 года на территории города в когорте детей соответствующих зон было на уровне 98,8 % и 93,2 % (р=0,31); в когорте подростков 95,7 % и 94,8 % (р=0,63).
В нашем исследовании количество инфицированных МБТ лиц, проживающих в различных по степени загрязнения диоксинами зонах, достоверно различалось. Среди детей показатель инфицированности МБТ составил в «грязной» зоне 66,7 %, в «чистой» 31,8 % (р=0,001); среди подростков - 62,1 % и 45,5 % (р=0,001) соответственно.
Доля лиц, наблюдавшихся в ПТД по поводу «виража» туберкулиновых проб, также была выше в загрязненной зоне: таких детей в «грязной» зоне было 44,2 %, в «чистой» - 28,4 % (р=0,002); подростков - 48,0 % и 37,6 % (р=0,017) соответственно.
Мы проанализировали возраст, в котором произошло первичное инфицирование МБТ. Среди всех лиц с «виражом туберкулиновых проб», данный диагноз установлен в дошкольном возрасте (0-5 лет) в когорте детей в «грязной» зоне у 24,9 %, в «чистой» - у 16,2 % (р=0,04). В когорте подростков данный показатель также различался по зонам загрязнения и составил в «грязной» зоне 25,8 %, в «чистой» - 14,7 % (р=0,01).
Таким образом, у детей средний размер папулы реакции Манту с 2 ТЕ различался в зависимости от зоны проживания. При оценке степени выраженности размеров реакции Манту в обеих исследуемых когортах мы получили преобладание гиперергических реакций у лиц из «грязной» зоны: у детей - 6,4 %, у подростков - 7,6 %, в то время как в «чистой» зоне их было 4,8 % и 5,6 % соответственно, что подтверждает истинный характер инфекционной аллергии и соответствует ранее сделанному заключению о большем количестве инфицированных МБТ лиц, экспонированных к диоксинам.
Итак, доля детей и подростков, инфицированных МБТ, повышается при загрязнении окружающей среды диоксинами, что связано со снижением резистентности организма под влиянием данных ксенобиотиков.
Выводы:
1. В условиях загрязнения окружающей среды диоксинами у детей и подростков повышена частота острых респираторных инфекций.
2. В загрязненной диоксинами зоне проживания частота лимфатического диатеза у детей, являющегося признаком незрелости иммунной системы, возрастает в 1,5 раза.
3. На территориях, загрязненных диоксинами повышена инфицированность МБТ и заболеваемость детей и подростков туберкулезом.
4. Диоксины способствуют увеличению вероятности инфицирования МБТ детей и подростков в 1,4-2 раза. Первичное инфицирование МБТ в дошкольном возрасте на загрязненных диоксинами территориях происходит в 1,5-1,8 раза чаще.
В Арбитражном суде прошло четвёртое по счету заседание по делу о разливе топлива на ТЭЦ-3 в Норильске. Представители заполярной компании не согласны с тем, как проводились отборы проб. Росприроднадзор настаивает на компенсации в 148 миллиардов рублей, Норникель же готов выплатить чуть больше 20. На прошлых заседаниях компания начала настаивать на натуральной форме возмещения ущерба. Например, выпустить мальков в реку. В итоге, дело вновь отложили. Следующее судебное заседание пройдет 24 декабря. (По материалам "7 канал", Красноярск)
Игорь Агафонов
15.12.2020 в 12:00 в пресс-центре информационного агентства «Национальная Служба Новостей» состоялась ОНЛАЙН пресс-конференция на тему: «Провал мусорной реформы. Профанация и недостаток компетенций».
На пресс-конференции партии "Зеленые" вопрос журнала "Экоград" остался без ответа.
Повторяем публично вопрос и ждем прямой ответ.
"Поддерживает ли партия "Зеленые" технологии "Энергетической утилизации" (мусоросжигания) ТКО? Если поддерживает, то какие и почему?"
Игорь Агафонов
Байкал - это пока отходы.
Омские школы пока не участвуют в сомнительном проекте ОНФ по сбору опасных отходов (батареек) школами, а Омские депутаты напоминают про закон "Об образовании в Российской Федерации".
Педагоги из Алтайского краевого детского экологического центра, настоящие профессионалы, поддержали позицию журнала «Экоград» по сбору опасных отходов (батареек) школами:
Журнал «Экоград» продолжает наблюдать за правовым беспределом, который устроили функционеры ОНФ при реализации своего проекта помощи по проведению бесплатной рекламной кампании бренда батареек GP.
За ОНФ отдуваются самые разные должностные лица.
Очередной ответ мы получили от Заместителя Председателя Государственной Думы Ольги Тимофеевой.
Очень благодарен ей за развернутый ответ и слова поддержки в мою сторону.
Однако в ответе был абзац, который заставил ещё больше побеспокоится за жизни и здоровье наших сограждан, в том числе детей:
«Было получено заключение Росприроднадзора, согласно которому лицензии на обращение с отходами для участия в проекте не требуется, поскольку накопление отходов не подлежит лицензированию. Также не требуется оформление дополнительной экологической документации, такой как - паспорт отходов, статистическая отчетность 2-ТП на отходы, поскольку школы не являются собственником образуемого отхода.»
Получается, что любое юридическое или физическое лицо может получать из разных мест опасные отходы в нерегулируемых объемах, безотчетно хранить их в течении 11 месяцев и деже не являться собственником этих отходов!!!
Обратившись к закону (№ 89-ФЗ), получили косвенное подтверждение своих выводов .
Жизненный цикл отходов:
образование отходов, накопление отходов, обработка отходов, транспортирование отходов, утилизация отходов, обезвреживание отходов, хранение отходов, захоронение отходов, обезвреживание отходов
В старой редакции закона все было четко:
«Сбор отходов - прием или поступление отходов от физических и юридических лиц в целях дальнейшей обработки, утилизации, обезвреживания, транспортирования, размещения таких отходов.»
В новой редакции закона по-другому:
«Сбор отходов - прием отходов в целях их дальнейших обработки, утилизации, обезвреживания, размещения лицом, осуществляющим их обработку, утилизацию, обезвреживание, размещение.»
Жизненный цикл прерван, накопление и транспортировка обособились, - дыра в законе?
Пора бить в набат, пока мы не обнаружили банки с ртутью на соседнем балконе, как это уже было в 90-х!
Игорь Агафонов
