«Призвание — правозащитница» — так могла бы сказать о себе наша недавняя коллега — профессиональная пиарщица, преподавательница и публицистка Александра ТУРЧАНИНОВА, автор «ЭкоГрада» («Памятники природы не нужно «очеловечивать» (ЭкоГрад. 2016. №1. С. 114-117; https://ekogradmoscow.ru/2012-11-25-08-44-50/2012-11-25-08-49-32/pavel-gnilorybov-pamyatniki-prirody-ne-nuzhno-ochelovechivat ). И не так важно, чьи права защищает активистка, поскольку и за русские школы в Латвии, за свои собственные, юридически обоснованные, приоритеты в подмосковном колледже она борется с одинаковой силой и энергией. Сейчас, когда Александра — уже не только наш автор, но и наша героиня — может в очередной раз с уверенностью сказать «Я вышла победительницей…», пожелаем ей новых успехов — на этот раз в экологических битвах, которых, судя по всему, активистке не избежать. Ну и надеемся на подробные отчёты о таковых на страницах «ЭкоГрада»!
И ЭТО ВСЁ О НЕЙ
Александра Турчанинова — рижанка, родилась в 1980 году в семье латвийского политика Эрика Аушкапа. Активно участвовала в общественной деятельности Риги — выступала за обратное переименование улицы Джохара Дудаева в Аллею Космонавтики, писала многочисленные статьи о жертвах билингвального обучения (перевода русских школ на латышский язык), была членом партии «За права человека в Единой Латвии» (ЗаПЧЕЛ), близкой по духу «Справедливой России». Когда стало ясно, что пути Латвии и России разошлись окончательно, вместе с матерью переехала в родной город своего деда — Москву. Работала в ГБПУ «Мосприрода» ДПиООС города Москвы, специалистом по связям с общественностью в Центральной оперативной таможне, но, переехав в подмосковный Воскресенск, решила вернуться к преподаванию, не подозревая, какие тернии ждут впереди…
— Александра, что же Вас заставило покинуть родную страну, да ещё в период её «борьбы за присвоение» статуса цивилизованной и европейской?
— По поводу «европейской» — вопрос спорный. Латвия вошла в состав ЕС в 2004 году, а так как моя первая работа была в 74-ой рижской средней школе, то я прекрасно помню, как в учебниках велась агитация за это вступление. Такие агитки с расчётом на недалёкого и ленивого потребителя просто забавляли — так, где-то рассказывалось, что некий бывший гражданин СССР оказался в Швейцарии на отдыхе, и, гуляя, случайно пересек границу с Германией. Бедняга испугался — ведь паспорт он забыл в гостинице, но добрые европейские пограничники не только не задерживают его, а едва ли не показывают дорогу назад. Мол, это гостеприимный, наполненный гуманизмом ЕС, а не страшный СССР, где на каждом шагу кровавый гэбист.
— Местные пропагандисты тут перестарались, верно?
— Да это совсем не так! Вот в 2010 году я и мои товарищи на автобусе с надписью «Мир без нацизма» пытались пересечь погранпункт Валга/Валка между Латвией и Эстонией. Граница и правда условная, можно было бы пролететь и не заметить, но только не на таком автобусе и не людям, борющимся за гражданские права и свободы! Конечно, эстонские спецслужбы знали о конечной цели нашего визита — митинге против неонацистского шабаша в Синимяэ (слёт ветеранов 20-й эстонской дивизии СС. — Ред.). В ночь с 30 на 31 июля наш автобус с латвийскими антифашистами и представителями прессы, направлявшийся на эту сходку ветеранов, был задержан на границе, где нам заявили, что мы можем идти в Эстонию пешком, а автобус якобы находится в ненадлежащем техническом состоянии и должен вернуться в Латвию. Но мы нашли транспорт и, несмотря на все прочие препятствия, которые нам чинили по пути, выразили свой гражданский протест. Позднее в Латвии за проведение согласованного митинга против улицы Дудаева я провела три часа в камере — стоя! Но зато спустя пару месяцев выиграла суд против Рижской Думы, учинившей этот произвол. Так что мифы и легенды о европейской Прибалтике остаются мифами и легендами.
— В активе Вашей борьбы — ещё и русские школы…
— Да, это отдельная и, пожалуй, впечатляющая страница моего опыта. В 2004 году в Риге началась «школьная революция» — дети выходили на улицы города против перевода русских школ на латышский язык обучения. Увы, битва была проиграна в той самой цивилизованной стране, и никакие статьи (мои и другие) о вреде билингвального обучения не помогли. Я преподаю английский и прекрасно знаю, что далеко не всем дано в совершенстве овладеть иностранным языком, ведь у всех разные способности, да и люди все вообще-то разные и по характеру, и по темпераменту. И вскоре стало понятно, что есть два пути для русских в Латвии — ассимиляция либо эмиграция. Я выбрала второй и ни разу не пожалела. Если кто-то решил отказаться от своей культуры, от русскости и по сути стать латышом — это их право и их выбор. Помню, были такие русские, которые либо коверкали родной язык, либо говорили с акцентом, а студенты-первокурсники заявили мне, что Россия своей политикой мешает им интегрироваться в латвийское общество.
— Не жалеете о переезде?
— Нисколько. Сложно объяснить, что такое эмиграция, не сходя с места. Ты живёшь на своей улице, в своём городе и вдруг оказываешься в чужой стране, где тебе запрещают говорить на родном языке. И вскоре всё становится чужим, потому что обретает другие, незнакомые имена — даже любимое, холодное море и улочки Старой Риги, уже за георгиевскую ленточку в глаза зовут оккупантом, в трубке в ответ на твой русский слышишь «убирайся, оккупант». В тоже время там остались мои учителя, тренера по конному спорту, соседи. Остались нормальные латыши, не поддавшиеся государственной политике — я их уважаю за это. Но их нет в парламенте, и они не определяют политику государства.
— Следующая территория Вашей борьбы — это колледж в Раменском. А как Вы там вообще оказались?
— В Раменском мы с мамой снимали квартиру по приезде в Россию. Какое-то время я всё ещё ездила в Москву, ну а потом устала от жизни в электричке. В 2017 году мы с мамой приехали в Воскресенск в первый раз. Сошли с платформы, увидели город, резко отличающейся от вытянутого вдоль железнодорожного полотна Раменского, и зелёный, с чёткой архитектурой Воскресенск на первый вдох стал нашим городом. Это из области иррационального и сложно объяснить с точки зрения логики. Просто, когда теряешь свой дом, обрести его снова можно только на уровне чувств. В Подмосковье есть города и красивее, и, вероятно, лучше — соседняя Коломна ослепительна, Зарайск уникален, но жить там бы я не хотела. И вот, уже будучи в Воскресенске, захотела снова преподавать, направила резюме в близлежащие города, поскольку в нашем колледже вакансий на тот момент, увы, не было. Так я вернулась в Раменское, но в колледж.
Хотя странности с процессом трудоустройства ждали меня уже с порога. Мне предложили подписать договор с ошибками, на исправлении которых пришлось наставить. Вместо двух лет, а именно столько осталось сотруднице провести в декретном отпуске, мне дали подписать договор на десять месяцев с мотивировкой «а вдруг она захочет выйти раньше». Но я добилась внесения изменений в условия договора.
Кстати, новым коллегам моё правозащитное прошлое было до лампочки. Хотя в резюме было написано, что мои статьи включены в сборник Общественной палаты РФ «Дискриминация русских в странах Балтии: причины, формы, возможности преодоления» (Москва-Рига, 2011; https://www.oprf.ru/files/11_04_kniga.pdf ), что я награждена грамотой Общественной палаты, — но, думаю, там просто не читали резюме, как и не открывали трудовую книжку. А зря — ведь там, к примеру, было сказано, что в 2019 году я уволилась с госслужбы, а согласно статье 12 Федерального закона «О противодействии коррупции» от 25.12.2008 №273-ФЗ в этом случае в течение двух последующих лет о моём трудоустройстве следует информировать бывшего работодателя. Ничего трагичного, простая формальность, которую в ряде случаев можно не соблюдать в зависимости от категории замещаемой должности, но букву закона все трактуют по-разному — можно и нарваться на неприятности. Так и вышло в моём случае — в Раменском колледже не знали о такой норме закона, и на мой вопрос, оповестили ли родную таможню, ответили, что такие услуги не оказывают. Ну что же, теперь ими занимается прокуратура… И надо сказать, что после всего случившегося понимаю, что неисполнение законодательства о противодействии коррупции даже в таких, на первый взгляд, мелочах, ведёт к неисполнению и иных норм других законов.
— И Вы ушли из колледжа?
— Меня к этому вынудили. Собственно, меня начали выживать уже с того момента, когда я написала заявление о предоставлении мне учебного отпуска. Я обучаюсь по программе магистратуры и по закону имею право на оплачиваемый учебный отпуск. Сколько копий было тогда сломано, сказать страшно. Я вышла победительницей, но уже собирала бумаги для суда. Не понимаю до сих пор, как в образовательной организации не могут отличить второе высшее образование от второй ступени первого высшего образования — ведь благодаря Болонскому процессу у нас есть бакалавриат и магистратура, а я учусь на втором курсе последней.
Также мне не выдавались заверенные копии документов работника в установленный законом трёхдневный срок — а такое я вообще вижу впервые! За эту шалость руководство колледжа уже получило заслуженное взыскание от трудовой инспекции. В общей сложности за первый семестр в отношении меня было совершено порядка 4 кадровых нарушений. Ну и в самый разгар пандемии начались фантазии на тему дистанционного обучения, которые в случившейся неразберихе были далеко не в пользу педагогического состава.
Так что только благодаря вмешательству Министерства образования Московской области я смогла хотя бы спокойно уволиться — без каких-либо «творческих» идей со стороны руководства колледжа.
Одним словом, как только работник заявляет о своих правах, его сразу начинают выпихивать всеми силами с рабочего места, потому что везде в мире главное — подчиняться требованиям работодателя, не рефлексируя при этом, законны ли они. Ещё во время «школьной революции» в Риге мой наставник Юрий Петропавловский, известный политтехнолог, одного из лидеров партии ЗаПЧЕЛ, повторял: «Рабы немы. Мы не рабы!». Его, увы, не стало в апреле 2013 года, но частичка этого rebel— рокера и бунтаря — тогда словно ожила во мне.
Мне очень не хватает моих студентов, но я надеюсь, что те, кто учился по юридической специальности, запомнят историю со мной, которая разворачивалась у них на глазах, и станут блестящими правоведами, внимательными и не равнодушными. А если освоив английский и французский языки, они будут выступать в ЕСПЧ, то я определённо буду ими гордиться.
— Закончим о грустном. Чем занимаетесь сейчас?
— Преподаю на курсах здесь у нас в Воскресенске, подумываю о работе в вузе в отдалённой перспективе. Очень хочу готовить будущих специалистов по связям с общественностью.
— А как насчёт экологического просвещения, чем Вы занимались в «Мосприроде»? И вообще — как Вы сейчас смотрите на экологическую деятельность, экологический активизм? Или Воскресенск, где строится проблемный мусоросжигательный завод, не мотивирует в этом плане?
— В экологическом аспекте здесь определённо есть много недочётов, и в первую очередь это касается раздельного сбора мусора, который пока существует больше на словах, чем на деле. Контейнерные площадки находятся в плачевном состоянии, а специальные баки для сортировки мусора можно увидеть разве что в парке усадьбы «Кривякино», ну и недавно открылась площадка «Мегабак» для сдачи крупногабаритного мусора. Наше градообразующее предприятие «Воскресенские минеральные удобрения» работает уже не в полную силу, некоторые заводы закрылись, но воздух имеет свойство очищаться, и теперь на Москворецкой дышится легко. Хотя строящийся мусоросжигательный завод действительно вызывает серьёзные опасения. О переходе на экологический активизм я, если честно, пока не думала.
— Считаете ли Вы экологическое образование и просвещение в СМИ перспективным?
— Абсолютно. Люди к этому готовы, люди хотят заниматься раздельным сбором мусора, готовы участвовать в субботниках, они переживают за свой двор, свою землю, свой край. Бесспорно, это относится не ко всем. Но те, кто готов, должны получать необходимую информацию, чтобы направлять энергию в нужное русло. Вот хороший пример —после эмоциональных передач Александра Невзорова против конного спорта в защиту лошадей активные жители, которые поняли всё по-своему, в парках срывали с лошадей уздечки, причиняя им тем самым боль и подвергая опасности и лошадь, и всадника. В то время как заботливый всадник всегда очень аккуратно снимает уздечку, прекрасно зная, что при неосторожном движении может ударить трензелем по зубам. Так и с экологическим просвещением — надо выверять каждый шаг, помня постулат древних — мера превыше всего. И чётко осознавать, что в политике экологическая тема активно используется по принципу дышла — куда повернёшь, то и вышло.
— Наш журнал курирует проект «Доброе Слово Экология», который предусматривает распространение экологической литературы в основном среди молодёжи и уже дорос до общественного движения. Как Вы думаете, по прежнему опыту, насколько это может быть востребовано в современной Латвии среди русскоязычной аудитории?
— Полагаю, что само по себе экологическое просвещение в Латвии было, есть и будет востребовано, но лишь в плане разумного научного сотрудничества. В экологическом плане это достаточно нормальная страна со своей актуальной проблематикой. Сейчас в Балтийском море, благодаря руководству Евросоюза, установлены квоты на вылов сельди, раньше устанавливались аналоги на вылов трески, что оставляет людей всю жизнь занятых рыбным промыслом без работы, но это необходимость — популяцию надо восстанавливать. В Латвии проводится аналог субботников, когда люди сами чистят от мусора свой край. Развит там и сельский туризм — аналог экологического. Потому обмен опытом, взаимные приглашения на научные конференции должны проводиться.
Но касаемо распространения литературы на русском языке, то я сомневаюсь в целесообразности такого проекта. Во-первых, русскоязычная молодёжь уже отлично понимает латышский, а если рассчитывать на средний возраст, на пожилых людей, то вероятнее всего здесь увидят очередную «руку Кремля», запишут в агентов российского влияния, назовут «хитрым планом Путина», а это загубит весь проект на корню.
— А как российская молодёжь воспринимает экологию? Ваше мнение как преподавателя особенно ценно.
— Мои студенты рассказывали мне о своих мечтах создать робота-сборщика мусора на дне океана. Этим ребятам по 18-20 лет, они учатся в обычном подмосковном колледже. И они реально озабочены нашим будущим. Когда я давала им задания найти фильм на английском языке, они принесли мне фильм на тему заботы о нашей планете. Сейчас на курсы мои ученики, которым 13-14 лет, говорят мне о необходимости отказа от книгопечатания, чтобы не наносить ущерб окружающей среде.
Я горжусь подрастающим поколением. Это не значит, что можно уйти в сторону и переложить на них все тяготы. Но у нас есть надежда!
Беседовал Игорь ПАНАРИН, использованы материалы «Воскресенских деловых вестей»
Фото из архива Александры ТУРЧАНИНОВОЙ.
