Теплый город Воронеж. Отец
Дроздов:
– Воронеж для меня, конечно, город очень теплый.
«Вы сами, Николай Николаевич, источник тепла».
– Очень редкие визиты мои сюда, но, по крайней мере, я озвучил в океанариуме местном, может сейчас этого и нет, но был такой аудиогид. Туда приходишь и берешь диск, телефон и тебе рассказывается, где какое животное находится...
Многие слышали его голос, посетив океанариум.
(Фото 21 Дроздов в воронежском океанариуме. 2013 год)
Дроздов:
– Мой отец во время и после войны был химиком-фармацевтом. Профессором был, поэтому на фронт его не взяли. Не то, что не взяли, что и не хотел. Нет. Не было практически людей, которые в первые дни войны не хотели пойти на фронт. Была такая ярость по отношению к врагу, вероломно напавшему на нас, что каждый: возьмите на фронт. Возьмите. Никто и не представлял масштаб этой трагедии. Особенно тяжело было войскам, которые в первых рядах попали в окружение, в плен. Все это тяжело. Поэтому мальчишки год приписывали, чтобы пойти на фронт. Всеобщий порыв. Мой отец, как и все хотел на фронт, а ему сказали: «Вы, извините, профессор фармакологии, а нам нужны очень лекарства для фронта. Вот делайте лабораторию, мы ее выдвинем поближе к полосе обороны и будете снабжать фронт лекарствами». Действительно, лабораторию поставили рядом с фронтом, она была в селе Успенском в разрушенной церкви прямо перед линией фронта. Фашистов от Успенского остановили за два села. Там конный завод и следующее Аксиньино, куда заезжали первые фашистские разведывательные отряды. И не пошли дальше. Было много причин, почему остановились фашисты. Ну, это сейчас могут получиться воспоминания о войне... После войны лабораторию расформировали и отец пошел преподавать... И раз в неделю читал лекции в Воронежском университете и в субботу возвращался. Я вот доехал за семь часов, а он, наверно, добирался часов двадцать сюда, читал лекцию и возвращался обратно. Вот он числился профессором Воронежского госуниверситета. Я это знал от него, он мне рассказывал. Мне было лет 10-12. Это 47, 48, 49 год. Он сюда ездил еженедельно и рассказывал, какой это тихий, симпатичный город. Тогда стадионов, современных сооружений не было, милый город. Я узнал несколько лет назад, ну несколько лет это для меня лет двадцать, это как вчера. Позвонили из Воронежского университета: «Пришлите фотографию профессора Дроздова, который у нас преподавал». Видимо, галерея портретов профессоров. Видимо она где-то в коридоре с моим папой в том числе.
(ФОТО С ХИМФАКА ВГУ!!!)
«Дорог город».
Дроздов:
– Вот это моя давняя связь с Воронежем...
7
Сталинская премия. Василий Песков. Ленинская премия
Дроздов:
– Но самая моя большая связь это с Василием Михайловичем Песковым, когда мы с ним познакомились... Мы уже его знали по его рубрике в «Комсомольской правде», собкор «Комсомольской правды». И он говорил, что эта должность для него самая дорогая. Кто бы он ни был, писатель, журналист, но вот собкор. Кстати, лауреат Ленинской премии в области журналистики. Были и Сталинские премии, но и Ленинская. Образовались они... О Сталине больше негатива рассказывают, но чтобы знали, – засмеялся немного, – сталинские премии. Потом государственные. Из чего они. У Сталина была зарплата, как и у каждого служащего. Его помощник приносил зарплату к нему в комнату и клал в шкаф. Сталин руководил страной и жил на всем казенном. Очень скромно жил. У него была комнатка и спальня, где стояла кровать. Спал на обычной койке. И выходил сразу в зал, где с Генеральным штабом во время войны решал с утра до вечера, какие движения делать армиям в борьбе с фашистами. Страшная работа: с первого и до последнего дня войны без выходных. Другие воевали, а он только командовал. Чтобы командовать, нужны и знания и коллектив помощников, генералов, маршалов, которых он кого-то оставлял при себе, потом кого-то направлял на фронт, они возвращались, приносили новые известия. Сначала тяжело было. Состояние ответственности на нем. Руководят операцией. Либо проиграешь ее, либо выиграешь, и это в первую очередь отражается на нем. Сталин очень жестко и строго относился к своим обязанностям. И вот помощник в эту комнату носил, клал-клал зарплату. И не открывал шкаф. А однажды сам полез что-то поискать, а там видят: пачки денег. Ну, не столько, сколько нашли у какого-то полковника... – засмеялся Дроздов.
(Фото 22 В центре Сталин)
Засмеялись в зале.
Под суд попал полковник полиции, у которого нашли мешки денег.
Дроздов:
– Сталин: «Откуда столько денег?» – «Иосиф Виссарионович, складываю вашу зарплату. Вы же ей не пользуетесь» – «А что же мне с ней делать?» – «Не знаю» – «Так, давайте пересчитывайте. Создавайте комиссию. И будем раздавать премии лучшим ученым, лучшим производственникам...» Вот и Сталинские премии. Потом Государственные. А из чего они складываются, я рассуждать не берусь.
В зале снова пробежал шумок оживления.
Дроздов:
– Потом в какие-то годы ввели Ленинскую премию. Которая выше Сталинской, выдавалась гораздо реже. И вот однажды ваш земляк Василий Михайлович Песков получил Ленинскую премию. За что? За книгу «Шаги по росе». Книга состоит из очерков. Он собрал их как-то, но в целом любовь к Родине, патриотизм, любовь к природе, к людям. Портреты лучших людей... С кем только он не связан был. Брал интервью и у маршала Жукова, и у Юрия Гагарина.
«У тех, кто душу задевал».
(Фото 23 В центре Гагарин и Песков)
Дроздов:
– И умел так подать, что становилось интересно, увлекательно... Живой образ человека... И когда книга была выдвинута на Ленинскую премию, то он узнал о награждении будучи где-то в отъезде. Никак не мог сам повлиять на решение, – снова засмеялся. – И получил высшую награду... Вот он, по моему, и один из выдающихся ваших земляков... Когда мы с ним подружились, он рассказывал про воронежскую газету «Молодой коммунар», перетянули в Москву в «Комсомолку», «Комсомолку» он полюбил на всю жизнь. И как бы его не называли, он всегда: «Я собкор "Комсомольской правды"»... И вот своей приверженностью к малой Родине, прежде всего к воронежскому заповеднику, он отличался. Любовь была. Особенно к бобрам. Я видел бобров. А он настолько хорошо писал о них. И вот такие очерки. Но прежде всего он о людях писал. Инженер человеческих душ. Раскрыл человеческие души. И космонавты, и генералы, и строители, и колхозники. Замечательный человек. Ну, вот что я могу о нем сказать о вашем главном земляке. Если есть еще кто, то подскажите... Будем вместе с вами вспоминать...
Я слушал, соглашаясь с каждым словом Дроздова.
8
Писатель из Воронежа
Дроздов:
– Но есть еще ваш земляк, который Пескову посвящает свою жизнь, он пишет о разных людях, такой писатель-биограф...
По мне пробежал холодок.
Неужели?.. – вспомнил, как он назвал меня на вокзале.
Дроздов:
– Пишет биографии выдающихся людей и посвящает этому все свое время... Вот он написал книжку о Василии Михайловиче Пескове...
Меня как ударило. Прошло мгновение, и я присел, присел, исчез за сценой из виду у Дроздова.
Дроздов:
– Я должен сказать, что написав книгу о Пескове, он еще сумел меня расспросить. Поскольку я с Песковым дружил, мы с ним пятнадцать лет одним делом занимались, как соратники. Этот период для меня особенно трогательный. И в этой книге осветил мой взгляд на Василия Михайловича Пескова. Восторженно-преданный взгляд ученика... На учителя, который старше меня, и опыт жизненный...
Я сидел на корточках, сердце выпрыгивало из груди. Мне некуда было деться: сзади стена, справа ряды со зрителями, слева сцена...
Дроздов:
– Вот он в зале сидит...
«Вот зачем он просил меня пересесть на первый ряд!»
Я застыл: мне казалось, меня не поднимет и кран.
А Дроздов:
– Попросим подняться его...
Видимо он искал меня взглядом по рядам, а, увидев, что ни в первом ряду, ни в третьем меня нет, он обратился:
– Миша, где вы?..
(Фото 24 Переполненный зал филармонии)
Я сжался. Моя голова врезалась подбородком в грудь.
– Миша... Притих... – Дроздов повторял. – Михаил Федоров, Михаил...
Я вынужден был подняться:
– Николай Николаевич, я...
– А, вон он где... «Я сижу в третьем ряду», – произнес с некой досадой Дроздов, вспомнив разговор по телефону.
Я стоял, не решаясь посмотреть ни в зал, ни на Дроздова.
Виновато склоняя голову.
– Вот скромность немножко... Потупил взгляд...
А меня изнутри трясло.
В зале засмеялись, захлопали.
Дроздов:
– Миш, – обратился Дроздов, – отчество как?
– Иванович...
Теперь захлопали сильнее.
Хлопки, мое положение, что я на виду у всех и еще после такой оказии – раскачивали, и я не знал, устою или ноги подкосятся и упаду.
Дроздов:
– Вот Михаил Иванович написал книгу о Пескове, о писателе Троепольском. Помните фильм «Белый Бим Черное ухо»... О нем книгу толстую, у меня есть... Он пишет толстые... Такая толстая о Троепольском... Такая толстая об Исаеве?
– Да, Егоре Исаеве...
– Но он скромничает, вот если бы он сел...
Намекнул на то, что я оказался у сцены.
Продолжал:
– Еще написал о Романе Филипове. Правильно я называю?
– Да, он крикнул «Это вам за пацанов!»
Дроздов:
– Вот, которого сбили в Сирии эти проклятые...
В зале: да, да...
Дроздов:
– Его сбили. К нему бегут мерзавцы, чтобы взять его в плен, а он когда подбежали, выкрикнул и гранатой себя и их... Настоящий Герой. Вот о нем тоже написал книгу Михаил Иванович Федоров, узнав все подробности его биографии... То есть очень интересная... Вот земляк тоже... Михаил пришел вместе с вами, а вместо того, чтобы посидеть, стоит... Есть ему место?.. Нет ни одного... А Вам удобно? – спросил у меня.
– Николай Николаевич, мне здесь лучше. Я фотографирую, снимаю...
– Да вы что?!.
Дроздов и в зале снова засмеялись.
– Нас снимают, оказывается... Неугомонный журналист... Но вот тоже один из славных ваших земляков...
Снова, как пригвоздил словом, моя голова еще больше склонилась.
А Дроздов:
– Песков, Федоров и еще кого-нибудь вспомним...
Теперь мне казалось, я проломлю за спиной стену и исчезну.
Дроздов:
– Теперь хочу перейти... У меня маленький планчик, – вытащил из кармана пиджака длинный лист, что тоже вызвало смех. Просматривал: – Я про это рассказал, это рассказал...
А я стоял, и не стоял, положил руку с фотоаппаратом на край сцены, и усилиями воли пытался взять себя в руки. В ушах свистело, рукавом протирал вспотевший лоб.
9
Московский университет. Работа и учеба
Вот свист в ушах ослаб и различал дальнейшую речь Дроздова:
(Фото 25 Дроздов около главного корпуса МГУ)
– Меня спрашивают, а где Вы работаете? Вот, как ведущий... Ну, ведущий – это легко. Видели на телевидении. Это легкое и не главное хобби. Увлечение, по-русски. Все теперь английскими словами бросаются. А реальная моя работа – это Московский государственный университет имени Ломоносова. Михайло Васильевич Ломоносов не наш земляк, но наш земляк российский. Всех россиян. Замечательный ученый, поэт, кстати, химик. Исследователь, чем только не занимался, и даже умер в 54 года, отравив себя газами. Он варил мозаику. Тоже интересное дело, но когда варишь, такие газы от раскаленного стекла, что себе легкие порушил и погиб... Но он столько сделал. Был одним из основателей Московского университета. Поэтому университет наш московский называется имени Ломоносова, и у меня вся жизнь связана с Московским университетом... Вы спросите: а где Ваша жизнь прошла? Может, в поездках, съемках каких-то. Это все было. Но основная работа в Московском университете. А поскольку в университет я поступил в 53 году, мне было 16 лет. Не положено было еще, но прорвался. Потому что я участвовал в олимпиадах школьных и набралось много дипломов, и я прошел на биофак МГУ на первый курс. Потом ушел на другой факультет, потом на третий факультет. И окончательно завершил высшее образование в 63 году. В 53 начал, в 63 закончил. То есть я учился десять лет, пока получил высшее образование. Обычно, если кончаешь университет, нужно три года отработать по специальности. И после этого можешь поступать в аспирантуру. А я за 10 лет научился сдавать все на пятерки и с пятерками получил красный диплом, который позволяет сразу поступить в аспирантуру. Так что, потратив шесть лет на обучение, я потом три года сэкономил на поступлении в аспирантуру...
В зале снова смеялись. И я вместе со всеми: только не сидя, а стоя в углу около стены, и вытирая рукавом пот, который почему-то не переставал течь.
Дроздов:
– В 26 лет закончил университет, когда пора заканчивать аспирантуру. И сразу остался в аспирантуре, после нее защитил кандидатскую, стал доцентом, защитил докторскую, стал профессором... В прошлом году ректор мне присвоил звание «Заслуженный профессор МГУ».
(Фото 26 Дроздов с дипломом заслуженного профессора)
Все захлопали.
Дроздов:
– Это в какой-то степени меня... Я очень люблю университет. У меня не работа, а – радость. Поэтому выйти на пенсию и сидеть у телевизора в голову не приходит. Садовничий лично вручал на День Татьяны, этот день считается днем Московского университета. И вот получил Заслуженного профессора МГУ. У нас нет народного профессора... Ну, этих людей уже как-то неудобно сокращать-увольнять. Будем работать и дальше. Ну и это для меня alma mater. По латыни это духовная мать – это университет наш. Но «университет» мужского рода. Причем здесь мать? Отец, наверно. Ан нет. Дело в том, что у нас есть институты и университеты мужского рода. А школа – женского рода. Есть начальная школа, средняя, высшая. И общее название для всех высших учебных заведений, это тоже называется школа. Школы. Есть еще научные школы, когда один ученый ведет одно направление: в растениеводстве, в чем-то еще. Научная школа – это профессор, академик какой-нибудь. Так что «университет» на всех других языках женского рода. По-испански, по-итальянски... Только по-английски, как всегда, примитивный язык...
10
Английский примитив. Портрет Василия Чапаева.
Экзамен студента
Дроздов:
– Не удивляйтесь, я честно и откровенно говорю, там, скажем: I go. You go.They go... Одно слово «go». А у нас: я иду, ты идешь, он идет... У них одно слово, а у нас... И так всюду и везде. И так же с родами... Очень примитивный язык. Маяковский, сейчас бы ему за такой «расизм» ух как бы попало:
«Да будь я и негром преклонных годов,
И то, без унынья и лени,
Я русский бы выучил только за то,
Что им разговаривал Ленин...».
Сейчас бы перепало. Ведь расы равны. Согласен. Но в те времена на это не обращали внимание... Сейчас какой-то французский премьер предыдущий Саркози сказал про американского президента: «Какой у них смуглый президент»...
В зале снова разлился хохот.
Дроздов:
– Пошутил... А там началось: как это так? Это расизм... Он якобы заметил, что он другой расцветки... За это дело надо его раскрошить. И пришлось французу извиняться. За то, что назвал «смуглым» в шутливой форме. За то, что обратил внимание на темноту, они уже скандал. Какой-то афроамериканец вернулся из России и привез с собой портрет Василия Ивановича Чапаева. И повесил у себя на доме: «Вот наш человек. Наш». А повесил в гареме, где живет. Для жен темнокожих. Только, пожалуйста, не передавайте, а то еще перепадет, – вкрадчиво попросил и продолжил: – Спрашивается: А почему Чапаева? Ему рассказали, что Чапаев – это человек, который люто ненавидел белых...
Смех покатился из угла в угол...
Дроздов:
– «Вот это наш человек», – радовался афроамериканец. Потом приехал к нему индеец и отнял этот портрет и сказал: «Ты что, он вырубал на корню за красных, а не за черных». Он же краснокожий. А Чапаев красных любил. Вот какая глупая шутка про Василия Ивановича Чапаева. Я даже не рассказывал. А вы слышали, что я сказал? А, не слышали. Хорошо...
Смех катался по залу, как шар.
Дроздов:
– И вот я лекции в университете читаю. Меня все спрашивают-спрашивают. А на ваших встречах я просто отдыхаю. Ведь там по программе от сих и до сих. Скажем, приходится излагать систематику каких-нибудь червей. Или, так круглых червей...
Брэ...
Дроздов:
– Сосальщики такие, ну печеночный червь. И он оттуда никогда не выходит. Там некуда выйти, когда он большую форму принимает. А вот в кишечнике аскариды... Аскариды есть самцы и самки, – говорил вкрадчиво. – Самец и самка спариваются, но они одновременно и самец и самка... У самца сзади крючком: это говорит, что он самец аскариды.
Зал смеялся.
Дроздов:
– И самец должен найти самку. Но где, внутри кишечника. В кромешной темноте увидит различие. Там и темнотище и теснотище... А им нужно спариться и отложить яйца, из которых появятся маленькие личиночки, которым надо ... И они должны успеть, чтобы их не вынесло... У Елены Васильевны Малышевой на передаче...
Кое-кто краснел уже от биологии...
(Фото 27 Дроздов рассказывает)
Дроздов:
– А что, нужная передача... У нее на передаче до слез... А личиночка попадает в кровь нашу и крутится-крутится по кровеносному руслу. Маленькая личинка, маленький червячок такой. И что она, она делает несколько кругов по телу и потом понимает, что попала в круговорот, и она продырявливает сосуд, где альвеолы, и вылезает в воздуходув, трахеи, потом в бронхи. И вылезает в дыхательную систему чисто аскарида. И что ей надо сделать? Свой круг жизни. Она надышится воздухом, в легких, и вместо того, чтобы там остаться навсегда, она выбирается, начинает нас щекотать, – прокашлялся. – И потом в пищевод... И вот это студент должен рассказать. Поэтому мне гораздо интереснее читать лекцию вам, где можно пошутить, чем слушать, как серьезно излагает студент... Вот я рассказал о трудностях на нашей кафедре читать вот такие лекции... Нужно четко на лекции изложить, ничего лишнего не сказать, и чтобы было что спросить на экзамене... Поэтому, пишите вопросы...
Кто-то писал, и то мальчик, то девочка, все почему-то дети подносили листики и клали в бумажные коробочки.
Михаил Федоров
Начало публикации
https://ekogradmoscow.ru/eko/ekoliteratura/lektsiya-drozdova-v-voronezhe-est-li-zhizn-na-marse
Все выпуски журнала «ЭкоГрад» в электронной версии читайте на pressa.ru,
Бумажные экземпляры спецвыпусков и книги В. Климова можно приобрести на OZON
