Центральная Евразия оказывается местом «сборки» нового мира, пишет эксперт клуба «Валдай» Леонид Бляхер участвующий в пятой сессии российско-казахстанского экспертного форума в Нур-Султане. Да, экономическое сердце нового мира бьётся в Китае и Индии. Но вены, по которым течёт кровь, расположены в степном поясе.
А при активной политико-культурной и организационной работе именно здесь, в районе Великой степи, объединяющей Азию и Европу, будет располагаться его мозговой центр. И это – евразийское – будущее станет новым и мощным основанием для строительства политической нации и в России, и в Казахстане.
Социальное развитие и социально-культурные проблемы, возникающие сегодня перед Россией и Казахстаном, во многом сходны. Первая из этих проблем – строительство политической нации. В период СССР политической нацией выступал конструкт «советский народ», остальные этнополитические общности воспринимались с большим подозрением. Даже в национальных республиках бывшего СССР попытки преобразования «титульной нации» (этнического феномена) в нацию политическую приводили к обвинению в национализме и сепаратизме. В результате после распада Советского Союза возникли политические образования, остро нуждающиеся в самоопределении, населённые сообществами не вполне осознающими своё родство и общность. Ведь большая часть новых государств, включая Российскую Федерацию, в этих границах и с этим населением никогда не существовали. Потому попытка опереться на традиционные исторические контексты, легитимизирующие нацию, приводила к ограниченной успешности. Скажем, опора на православие в России вызывает достаточно настороженное отношение традиционных исламских регионов, а использование идеи «Москва – третий Рим», некогда ставшей основанием становления русской политической нации, наталкивается на неприятие и противодействие со стороны стран «первого и второго Рима». Сходным образом идея опоры на традиции империи Чингисхана, эмира Тимура, Караханидов или Казахского ханства вызывает сложности с включением в воображаемое сообщество части территориальных сообществ в Казахстане, формирует идеологическое напряжение с соседями по региону, также претендующими на это наследство. Стремление использовать в нациестроительстве советский опыт и советскую символику, включая её этническую часть, приводит не столько к решению проблемы, сколько к её временному «отодвиганию в сторону». Дело в том, что число людей, для которых эта символика наделена сакральным смыслом, постоянно сокращается. Сегодня граница проходит на рубеже в 50 лет. Для людей младше этого рубежа, то есть для большей части трудоспособного населения, советское наследие всё более теряет осмысленность, становится набором пустых ритуалов или наполняется достаточно произвольным, часто неожиданно негативным смыслом. Ведь советская система легитимизировала исчезнувшую сущность – советский народ. Столь же ограниченно успешной можно считать модель вхождения в «цивилизованное сообщество» государств, одухотворявшую первое постсоветское поколение. Небольшое выступление не позволяет детально проанализировать проблемы, возникающие здесь. Но в целом достаточно очевидно, что модель Валлерстайна с «мировым центром», «полупериферией» и «периферией» на наших глазах уходит в прошлое. Возникают новые «мастерские мира», новые «глобальные центры потребления». Обретение политической идентичности и субъектности возможно только как обретение своего места в этом стремительно меняющемся мировом пространстве.
До самого недавнего времени вопрос о месте России или Казахстана в мире рассматривался как выбор того, в какой проект им следует встроиться. Даже объявленный Россией «поворот к Востоку» обсуждался в экспертном сообществе в плане того, как (и стоит ли) России вписаться в «китайский проект». Наверное, в мире, состоящем из стабильных структур, иного пути и не было. Но современный мир пластичен и нестабилен. Это создаёт и уникальную возможность не вписываться в чужой проект, где место страны заведомо находится на периферии, но сформулировать свой проект общего будущего.
Одним из не вполне явных изменений последних лет, связанных с формированием Евразии не в качестве географической абстракции, а в качестве реального экономического и политического феномена, стало складывание континентальной (сухопутной) экономики, крайне медленно, но теснящей господствующую уже более трёх столетий «морскую» экономику. Это движение ещё не стало глобальным фактом, но тенденция уже прослеживается. Идея «пояса и пути» в большей или меньшей степени связана с этой тенденцией. Века господства европейской (морской) цивилизации и экономики привели к тому, что она стала восприниматься как нормальная, едва ли не единственно возможная. Соответственно, континентальные державы воспринимались как изначально ущербные, находящиеся по определению в невыгодных условиях. Формирование континентальной экономики и евразийского экономико-политического пространства (не только «пояс и путь», но и «Азия для Азии») радикально меняет эту ситуацию. Континентальная экономическая структура на протяжении тысячелетий управлялась не центрами производства («мастерскими мира»), но гигантским степным поясом, протянувшимся от Венгрии до Приамурья и Маньчжурии. К нему сходились все хозяйственные цепочки, через него проходили караванные маршруты, связывающие Китай и Переднюю Азию, Иран и Прибайкалье, Индию и Сирию. И в рамках этой структуры пространство России, Великая степь Казахстана оказываются местом «сборки» нового мира. Конечно, экономическое сердце нового мира бьётся в Китае и Индии. Но вены, по которым течёт кровь, расположены в степном поясе. А при активной политико-культурной и организационной работе именно здесь, в районе Великой степи, объединяющей Азию и Европу, будет располагаться его мозговой центр. И это – евразийское – будущее станет новым и мощным основанием для строительства политической нации и в России, и в Казахстане. Прошлое (и давнее, и советское) станет для него опорой. Но устремлено оно будет не во вчера, а в завтра.
http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/rossiya-kazakhstan-ot-obshchego-proshlogo/
Подготовил Александр ПЕРЕПЕЧКО
