«Новый Чернобыль», «бомба замедленного действия», «черная метка», «рак города» – за последние 20 лет у полигона «Красный Бор» в Тосненском районе Ленинградской области появилось немало вторых имен. До недавнего времени о могильнике под Петербургом вспоминали со вздохом: очередной пожар, очередной прорыв дамбы, очередные слушания, на которых обещали улучшить ситуацию, но с каждым разом почему-то становилось только хуже. Однако последние пару лет за ситуацию как будто действительно взялись всерьез. У полигона отозвали лицензию на принятие отходов, взяли пробы на химический состав карт, разработали несколько проектов рекультивации, а в 2018 году ликвидацию свалки включили в федеральную программу «Экология». Теперь все не вздыхают, а затаивают дыхание – мало ли, еще спугнем. Тем не менее, настороженность и недоверие никуда не исчезли.
Откуда есть пошел «Красный Бор»
Полигон для захоронения особо токсичных отходов начал действовать в 1969 года. По плану он должен был проработать всего 3 года, но про планы быстро забыли. Дело в том, что «Красный Бор», площадью в 73 га (больше ста футбольных полей) стал крупнейшим полигоном в Северо-Западном регионе, который принимает отходы I-IV класса опасности. На протяжении десятков лет к нему поступали шламы и токсичные производственные остатки не только с 850 предприятий Санкт-Петербурга, но и с заводов Мурманска, Севастополя, Калининграда и Владивостока. Это как огромная игла, с которой никто не захотел слезать.
Изначально все отходы принимались раздельно, но в скором времени, не стало хватать ни средств, ни желания, чтобы и дальше скрупулезно отделять органику от неорганики. Вот и вышло, что все производственные шламы, сельскохозяйственные пестициды, химическое и медицинское вторсырье, а также отходы заводов ВПК, состав которых засекречен, как документы ЦРУ, сливали в один общий котел.
Возникает вопрос. А есть ли хоть какие-то условия, которые позволяют хранить этот радиоактивный винегрет? Де-юре да. Изначально участок бал выбран во двум причинам. Во-первых, из-за залежей кембрийской глины. Считалось, что она, как герметичный панцирь, будет сдерживать токсичные вещества внутри и не допустит загрязнения земли и подземных вод. Выкапывались ямы, сливали туда отходы, сверху покрывали глиной – по этой схеме были законсервированы 65 карт (котлованов). Про кембрийские глины управление полигона до сих пор рассказывает, как про панацею, хотя экологи относятся к этому крайне сомнительно. Каким бы универсальным сверхгерметичным средством ни была кембрийская глина, любое подземное сооружение подвержено тектоническим нарушениям. Это приводит к микротрещинам, через которые токсичные вещества легко просачиваются наружу, а потом попадают в реки и водные каналы.
Другая причина, давшая зеленый свет для строительства полигона, была относительная удаленность от центра Питера, то есть безопасность для жителей. Причина, откровенно говоря, до абсурда глупая. Видимо, по аналогии с «за МКАДом России нет», администрация города решила – «за Ленинградом людей нет». Хотя высокотоксичная свалка находится в 30 км от Санкт-Петербурга, от города Никольское ее отделяет 2 км, а от одноименного поселка Красный Бор – и вовсе километр. «ЭкоГрад» уже писал о том, как из-за выброса этилметилкетона в 2017 году отравился весь город Никольское, в том числе и детский сад. Немаловажно, что в 700 метрах от полигона протекает река Ижора, которая в свою очередь впадает в Неву, а та в Балтийское море. По этой причине «Красный Бор» занимает 23 место в списке «горячих точек» ХЕЛКОМ (Хельсинской комиссии по защите морской среды Балтийского моря).
«Чистая» система полигона
1994 год для Петербурга мог закончиться экологической катастрофой – ядовитые вещества вышли за границы карт. Спасти ситуацию помогла только быстрая реакция работников, так что в тот день петербуржцы пили привычную им воду, без специфичных примесей вроде ртути или кадмия.
Уже на тот момент ресурсы Красного Бора были почти исчерпаны. Из 70 карт оставались шесть все еще открытых (на данный момент их пять), любые паводки или сильные осадки грозили переполнить котлованы, что, в общем, и произошло в 1994 году. Эта история заставила дирекцию полигона взяться за ситуацию всерьез: вокруг карт возвели земляные дамбы, начали строительство мусоросжигательного завода и разрабатывать концепцию по постепенной очистке полигона от отходов.
Тем не менее, до недавнего времени «чистой» на «Красном Боре» оставалась только система откатов. Вместо мусоросжигательного завода на территории стоит блочное пустое здание, обросшее мхом. На половину суммы, выделенной на его строительство, а это 1,5 млрд рублей, отсутствуют акты о приемке работ.
Администрация полигона регулярно запрашивала средства: на общее поддержание свалки, на реконструкцию дамб, на сооружение понтонов, на разработку программы рекультивации. Однако почти каждый раз результатов либо не было видно, либо они были откровенно неудачными. Так, в 2014 году ООО «Экоградстрой» подписала акты о содержании, эксплуатации и капитальном ремонте дамб обвалования – уже на следующей год дамбы стали осыпаться. Дело о хищениях 1,2 млн рублей прокуратурой ведется до сих пор.
Вот, что рассказывает эколог Виктория Маркова в интервью для «Радио Свободы»:
– У нас ни с кем не разрывают контрактов. Вот карты осыпались – договор не расторгнут ни с теми, кто делал проект, ни с производителями работ, никто не потребовал назад деньги – ничего не произошло. На содержание полигона и на строительство завода расходовались деньги из бюджетов разных уровней, а также средства иностранных грантов. Еще в 2003 году был заключен договор на кредит с Европейским банком реконструкции и развития, да еще пять международных экологических организаций дали свои деньги безвозмездно. Там были деньги и на рекультивацию этих злосчастных пяти открытых котлованов – их уже давно не должно было быть. И если с нашими деньгами еще можно что-то понять, то международные деньги отследить очень трудно».
Стыдный юбилей
На сегодняшний день на полигоне зарыто 2 млн опасных отходов, из них 700 тыс. хранятся в пяти открытых котлованах. Несмотря на печальную 50-летнюю историю «Красного Бора», со стороны ситуация действительно стала улучшаться. С 2014 года полигон перестал принимать отходы, в 2017 году Росприроднадзор отозвал у него лицензию, в 2018 году финские специалисты взяли на пробу отходы, чтобы выяснить химический состав карт, и уже в августе предложили свои проекты по их очистке. На данный момент ликвидация «Красного Бора» является частью национальной программы «Экология», утвержденной Путиным в мае 2018 года. Из бюджета будет выделено 40 млрд средств, подрядчиками станут две компании: Росатом и финская Fortum. Конечно, без проблем и здесь не обошлось.
Операторов для работы нашли, средства готовы выделить, но, что удивительно, деньги брать никто не хочет. Полигон Красный Бор – собственность Санкт-Петербурга, но земля принадлежит Ленинградской области. Сейчас и те, и другие отбрасываются от своей части, как от горячей картошки: область предлагает городу забрать землю, центр же, напротив, хочет, чтобы полигон перешел в федеральную собственность. Все это похоже на то, что никто не хочет брать на себя полной ответственности за рекультивацию. Свалка останется кровоточащей мозолью еще на долгие годы, как бы оптимистично не выглядел 2024 год в документах нацпроекта, наивно полагать, что ликвидацию удастся провести за такой короткий срок.
Однако эколог Сергей Грибалев уверен, что война вокруг «Красного Бора» между областью и городом длится уже давно и вопрос собственности имеет гораздо более глубокие корни.
– На мой взгляд, власти Ленинградской области долгое время пыталась монополизировать мусорный бизнес. Сюда же подключались полуграмотные общественники без экологического образования и моральных принципов. Это чуть не привело к экологической катастрофе в 2014 году, когда науськанные областными чиновниками общественники требовали перекрыть обводный канал вокруг полигона. Росприроднадзор тогда выдал предписание и безграмотное руководство полигона закрыло канал. После этого «Красный Бор» затопило, а токсичные отходы смешались с паводковыми водами, и весь этот химический компот прорвался через мелиоративные канавы за территорией полигона и попал в реку Ижора, впадающей в Неву. Население города было подвергнуто чудовищной опасности.
Поэтому «Красный Бор» для областными чиновниками использовался как объект шантажа губернатора Санкт-Петербурга в борьбе за мусорный престол. Властные интересанты Ленинградской области при поддержке ручных общественников хотели убить двух зайцев сразу – перед Москвой опорочить руководство Санкт-Петербурга и закрыть полигон, чтобы такой же сделать, но уже в руках структур афилированных с областными чиновниками. И таким образом, замкнуть на себя поток токсичных отходов, получив громные политические и финансовые девиденты. О попытках в промзоне Фосфорит в Кингисеппское районе Ленинградской области сделать аналог «Красного Бора», в том числе силами Ростеха, СМИ писали неоднократно. Полигон как кормушка для воровства бюджетных средств и как скандально известный очаг экологической и социальной напряженности стал политическим брендом, и разные общественные силы пытаются на этом горе пропиариться.
«Красный Бор» не только общее горе, но и общий позор. Свалка высокотоксичных отходов, которую собирал весь город, должна была проработать три года, а на деле в следующем году будет праздновать постыдный для всех 50-летний юбилей. Тем не менее, Сергей Грибалев смотрит на происходящие изменения довольно оптимистично и считает, что власти взялась за дело всерьез:
– Главное, чтобы не переросло в очередную кормушку или политическую игру – второго Чернобыля, ликвидировавшего Советский Союз, нам не надо. Нужно стараться не повторять подобные ошибки.
Конечно, шишек на рекультивации власти набьют еще много, но процесс реально запущен. Кажется, нам посчастливилось наблюдать, как полигон «Красный Бор» постепенно становится всего лишь постыдной историей города. Хотя не стоит забывать: когда кажется, следует креститься.
На видео мы можем видеть сброс сточных вод с полигона в канаву, ведущую в реку Ижора.
Автор: Екатерина Рагалова
