Парижское климатическое соглашение ещё не ратифицировано Россией, и ранее 2019 года это вряд ли произойдёт. Дело не только в расплывчивости конкретных обязательств и распределения ответственности, но и в непрозрачных финансовых механизмах его реализации. Синхронно оттягиванию формализации Парижского соглашения в России растёт оппозиция международному климатическому алармизму, проводящему под экологическими лозунгами в нашей стране при сотрудничестве с местным структурами вполне понятные и уголовно квалифицируемые мошеннические действия, уже нанёсшими и продолжающими наносить громадный ущерб российской экономике. И это уже проводилось под эгидой Киотского протокола (КП), и должно, по замыслам кукловодов, выйти на новый этап после Парижского соглашения. Эксперт «ЭкоГрада» Виктор ПОТАПОВ, признанный специалист в области международных экологических соглашений, автор концепции «углеродного следа» для оценки углеродоёмкости продукции и соответственно «прав на выбросы» парниковых газов, заявляет, что «стремление к международному управлению эмиссией прав на выбросы углерода и контролю финансовых операций по их продажам –– это один из способов финансирования цветных революций». Не желая такой судьбы для России, причём на её же деньги, «ЭкоГрад» представляет конспирологическую критику Виктором Потаповым мошенничества вокруг «углеродных денег» в России, прекрасно вскрывающую механизм лохотрона –– и надеется на самый широкий отклик.
9 февраля 2017 года в «Коммерсанте» появилась статья «Парниковые газы на блоковой цепи». В ней расписаны некоторые инструменты и механизмы практических действий по реализации Парижского климатического соглашения в России, предлагаемые зарубежными разработчиками. По нашей просьбе эксперт «Экограда» Виктор ПОТАПОВ – кандидат экономических наук, директор Института экологии и управления экономикой природопользования Академии МНЭПУ, – прокомментировал статью.
ЧТО УТВЕРЖДАЕТ «ЭКОГРАД»
Сокращения выбросов никому не нужны. Всем нужны права на выбросы.
Продажа на экспорт ПРАВ на выбросы по цене $20 –– это нанесение ущерба экономике РФ.
Россию –– страну-донор –– заставляют платить странам-загрязнителям.
Разная правовая сущность прав на выбросы и результатов сокращения зелёными (климатическими алармистами) в России постоянно скрывается.
Ограничивать наши права на выбросы мы себе не должны, пока из страны-донора в результате роста промышленности не превратимся в страну-загрязнителя.
***
Виктор ПОТАПОВ. Необходимое предисловие.
Прежде чем комментировать статью, хотелось бы обратить внимание читателей на состояние проблемы в мире и в России в частности.
Многолетний анализ международного переговорного процесса по проблемам изменения климата позволяет констатировать, что различные мифологемы и гипотезы о причинах глобального изменения климата, а также определённые механизмы борьбы с этими изменениями используются странами импортёрами ископаемых энергетических и других ресурсов в качестве инструмента в стратегии демпинга цен на ископаемые энергоресурсы на мировых рынках.
На протяжении более 20 лет «плывя» в русле этой стратегии, наряду с невменяемой макроэкономической финансово-экономической политикой, Россия теряет сырьевую экономику не успевая создать инновационную.
В тоже время международные инструменты и механизмы управления и регулирования объёмов антропогенных выбросов парниковых газов, в рамках РКИК (Рамочной Конвенции по изменению климата) и Киотского протокола к ней, а также разрабатываемые в рамках Парижского климатического соглашения не решают проблему растущего антропогенного воздействия на окружающую среду.
Как заявил Президент РФ на Генеральной Ассамблее ООН 28.09.2015: «Нам нужны качественно иные подходы. Речь должна идти о внедрении принципиально новых природоподобных технологий, которые не наносят урон окружающему миру, а существуют с ним в гармонии и позволят восстановить нарушенный человеком баланс между биосферой и техносферой».
Но в отличие от подавляющего большинства стран ОЭСР и ряда активно развивающихся стран на большинстве обширных территорий России и в целом, баланс между биосферой и техносферой не нарушен. Возможности биосферы территорий России по нейтрализации антропогенного воздействия в 4 раза превышают объемы антропогенного воздействия техносферы. Величина и предварительная экономическая оценка результата этого баланса, как природного капитала не ископаемых экологических ресурсов территорий России, сопоставима с ежегодным ВВП и в несколько раз превышает доходы федерального бюджета. Но в результате ряда международных «природоохранных» соглашений этот не капитализированный природный ресурс территорий России используются другими странами.
У учёных России есть разработки, способные изменить сложившееся положение и задействовать природный капитал не ископаемых экологических ресурсов территорий в направлении экономически эффективного устойчивого экологического развития России. Но у руля выработки и принятия здравомыслящих решений все те же лица с невменяемой макроэкономической финансово экономической политикой, и информационной поддержкой дезинформирующих СМИ, саботирующие решения Президента РФ или реализующие его поручения «с точностью до наоборот». Однажды, ставшее афоризмом высказывание одного из наших бывших премьеров, «хотели как лучше, а получилось как всегда», стало принципом работы ряда органов нашей власти.
В результате Россия в переговорном процессе по проблемам изменения климата уже более 20 лет находится между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, раскрученная мифологема глобального потепления долбит холодную Россию со стороны развивающихся стран (стран Юга) импортёров ископаемых энергоресурсов. Во главе с Китаем эти страны наращивают объёмы своего антропогенного воздействия, но требуют их ограничения для России и взносов в Зеленый климатический фонд для помощи им. С другой стороны, с аналогичными требованиями Россию долбят страны ОЭСР (страны Севера), которые вышли на уровень постиндустриального развития и не желают иметь на мировых рынках конкурентов и продукцию, произведённую в России. Механизмами, применяемыми в рамках «борьбы с изменениями климата» страны ОЭСР пытаются ограничить выбросы парниковых газов в России, а это означает ограничить потребление ископаемых энергоресурсов в России, не ограничивая экспорт этих энергоресурсов в свои страны.
При этом и ряд «стран Юга» и большинство «стран Севера» своими отрицательными балансами объёмов антропогенного воздействия техносферы и возможностей биосферы на своих территориях юрисдикции, фактически являются «странами загрязнителями» и в этом качестве нарушают нормы Устава ООН и принципы международного права. Россия в этом процессе выглядит в роли мальчика для битья или, как в известном русском афоризме, «на ком пашут, на том и воду возят».
Особенно наглядно этот процесс проявился, когда компании России страны «донора» (поглотителя антропогенных выбросов), обязывают платить «углеродные сборы» «странам загрязнителям». Например, за полёты наших авиакомпаний в страны ЕС, или принятие решения Сторонами ИКАО о международном углеродном налоге на авиаперевозки, независимо от углеродного баланса территорий стран (баланс воздействия техносферы и возможностей биосферы, выраженный в углеродном эквиваленте) и владельцев авиакомпаний перевозчиков. Аналогично этот процесс развивается и на морских перевозках. С одной стороны, эти механизмы «углеродных сборов» имеют позитивную сторону, обложить налогом компании международных перевозок, которые прячутся от государственных налогов на доходы в офшорных зонах. Но если бороться с объёмами антропогенных воздействий различных стран, то почему эти «Углеродные сборы» должны платить компании стран, в которых объёмы антропогенного воздействия техносферы меньше объёмов биосферы по нейтрализации этих воздействий.?
Начиная с 2000-х гг. на международных рынках сложились группы компаний по торговле различными «углеродными индульгенциями», доходы которых стремительно растут на фоне тенденции падения мировых цен на ископаемые энергоресурсы. При этом спрос на ископаемые энергоресурсы не снижается, а это означает, что и выбросы парниковых газов будут продолжать расти, не зависимо от особенностей стран, расположенных в различных климатических зонах с разными объективными потребностями энергоресурсов для обеспечения жизнедеятельности населения.
Таким образом, в процессе использования странами импортёрами механизма «углеродных сборов» за потребление ископаемых энергоресурсов, в качестве инструмента в стратегии демпинга цен на ископаемые энергоресурсы на мировых рынках, родились компании, паразитирующие на этом процессе и которые пытаются в качестве посредников установить определённые правила и процедуры этих сборов и замкнуть финансовые потоки этих сборов на себя.
Показательным примером этого процесса на глобальном уровне являются действия МБРР совместно с организаторами «Зелёного климатического фонда», образованного в рамках международного переговорного процесса по проблемам изменения климата. В итоге порождения этого международного «углеродного паразитария» родился «углеродный бизнес» в противовес бизнесу на ископаемых энергоресурсах.
Зачем стремиться получать доходы от добычи энергоресурсов, их перевозки в другие страны и использования этих ресурсов в промышленном производстве и для обеспечения жизнедеятельности жителей в холодных странах, когда можно, находясь в тёплой Африке, облагать «углеродным сбором» и тех и других и паразитировать на финансовых потоках этих сборов, прикрываясь заботами о борьбе с изменениями климата???
Борьба этих разнонаправленных бизнесов и их представителей отчётливо проявляется в политической борьбе за власть в США, когда демократы оседлали паразитирующий «углеродный бизнес» отнимающий доходы у нефтегазового бизнеса представителей республиканцев.
Не обошёл процесс привлекательности торговли «углеродными индульгенциями» и Россию.
Президент РФ В.В. Путин на климатической конференции, проходившей в 2003 г. в Москве отразил возможный процесс глобального потепления, как благоприятный для населения России в виде сокращения расходов на зимнюю одежду и потребление энергоресурсов.
Но он же спустя 10 лет в 2013 году издаёт Указ об ограничении выбросов парниковых газов в холодной России в объёме 75% от уровня выбросов 1990 г. И это на фоне невыполнения им же объявленной в начале 2000-х стратегии об удвоении ВВП России. Мало того, другой рукой утверждается энергетическая стратегия России, в которой предусматривается увеличение потребления энергоресурсов до 2030 г. практически до уровня выше 85% от уровня 1990 г.
Неужели в результате такого анахронизма планов и прогнозов и «средней температуры по больнице», применяемой при измерении процессов глобального потепления на 1,5-2,0 градуса, у нашего населения появится возможность сокращения потребления зимней одежды от 10 до 25% от уровня потребления 1990 г.?
На фоне этого третирующего и парадоксального вопроса показательной заботой о населении выглядит решение Японии после вступления в силу Киотского протокола, о повышении температуры регулирования кондиционирования зданий на 2 градуса для экономии потребления энергии и представление сотрудникам компаний возможности работать без пиджаков.
Может, и в России предоставить такую возможность –– ради борьбы с глобальным потеплением снизить регулируемую температуру в помещениях зимой на 2 градуса, работать без пиджаков и ходить на работу в набедренной повязке, ради того, чтобы население в тёплых странах не перегрелось на 2 градуса???
Конечно, посадка лесов в ряде стран ОЭСР, на территориях, на которых ранее леса были вырублены в результате развития сельского хозяйства или развития промышленного производства или жилищного строительства оздоровляет атмосферу и нейтрализует объёмы антропогенного воздействия для окружающих территорий этих стран. Но имеет ли смысл сажать леса в тайге, территории которой пытались объявить «безуглеродной зоной»? Может для того, чтобы некоторые наши учёные дендрологи и гляциологи из группы МГЭИК, считали сокращение ледников в Антарктиде по годичным кольцам вновь посаженных в России деревьев?
Как бы ни было смешно от третирования различных мер и методологий измерения, применяемых другими странами, они в отличие от России применяют эти меры относительно своих конкретных климатических, природных и экономических условий проживающего населения и потребности в ресурсах.
На фоне этих решений, меры, принимаемые в России в рамках международного «климатического» переговорного процесса, выглядят дискриминацией интересов населения России, игнорирование наличия природного капитала экологических ресурсов территорий, холодного климата её и конкретных экономических условий развития.
Представляется, что подобное состояние климатического плавания России «как бревно по Енисею» на внутреннем и международном уровнях отражает многолетнюю тенденцию элиты и руководства России по ограничению её экономического развития, в духе известных изречений «железной леди» о перенаселённости территорий России, относительно её богатых территорий и природного капитала.
На фоне этих выводов показательно выглядят периодические публикации в газете «Коммерсантъ», которые, как правило, сопровождаются комментариями климатических алармистов и рекомендации которых целесообразно воспринимать с «точностью до наоборот». И в этом плане хочется поблагодарить редакцию газеты за публикацию ряда подобных материалов, которые позволяют определять стратегию паразитирующих климатических алармистов и их глобальных идеологов по подавлению экономического развития России.
***
Полемические тезисы Виктора ПОТАПОВА представлены в форме отклика на статью «Парниковые газы на блоковой цепи» (Коммерсантъ, 09.02.2017).
Оригинал комментируемой статьи: http://www.kommersant.ru/doc/3213842;
Цитаты из статьи «Коммерсанта» выделены курсивом, комментарии эксперта «ЭкоГрада» – жирным шрифтом.
***
«В РФ запускается цифровая биржа торговли углеродными единицами».
Налицо выдача желаемого за действительное. К тому же шельмующее понятие «углеродные единицы», которое дано в Постановлении Правительства РФ 15.09.2011 №780, отсутствует и в тексте Киотского протокола, и в Парижском климатическом соглашении. Фактически под понятием «углеродные единицы» лица, готовившие постановление, скрыли тот факт, что в рамках статьи 6 Киотского протокола продаются часть прав (квот) на выбросы парниковых газов страны, порядок распределения, оборота и экспорта которых законодательно в России до настоящего времени не установлен. В принципе, в России как стране-доноре квотирование выбросов парниковых газов означает торможение её экономического развития.
«Платформа DAO IPCI, созданная при участии Microsoft, намерена упростить и унифицировать торговлю правами на выброс парниковых газов при помощи технологии блокчейн в России. Эта цифровая экосистема основывается на равноправном взаимодействии участников и обеспечивает прозрачность и неизменность данных».
Система блокчейн –– это система взаиморасчетов. Прежде чем организовывать «торговлю правами на выброс парниковых газов», необходимо определиться с их наличием у продавцов. Пока в России нет закона о порядке распределения и оборота прав на выбросы, этими правами может распоряжаться только законодательный орган РФ. Это касается и Указа Президента РФ №752 от 2013 г.
«Вступление в силу Парижского соглашения по климату создало предпосылки для формирования глобального рынка обращаемых климатических активов и обязательств. Его основой станет единый базовый актив — право на выброс парниковых газов, а универсальной единицей — тонна СО2».
В очередной раз налицо продувание мозгов неологизмами, не имеющими определения: «климатические активы и обязательства». На глобальном рынке будут торговать обязательствами? Представляется, что торговля обязательствами –– аморальный и коррупционный процесс.
«По оценкам Всемирного банка, единое рыночное пространство будет иметь целый ряд преимуществ, включая стабильную цену на углеродные выбросы, инвестиционную привлекательность и сокращение издержек. Создание такого механизма также даст четкий сигнал участникам рынка, что углеродное регулирование — это всерьез и надолго. Общий объем зрелого рынка будет достигать триллионы долларов США. Прогнозируемый объем фьючерсного рынка — $2–4 трлн при охвате 25% глобальной эмиссии и цене $20 за тонну СО2, говорит заместитель главы компании «Экоком» Антон Галенович».
Постоянная путаница и подмена понятий «углеродные выбросы» и «право на выбросы парниковых газов». Показательно здесь выражение –– «сокращение издержек» –– и цена $20 за тонну.
Себестоимость сокращения выбросов в странах ОЭСР –– от $150 до $600 за тонну в эквиваленте СО2. Чтобы не сокращать выбросы, в странах ОЭСР выгодно покупать права на выбросы по $20.
Эффективная стоимость ПРАВ на выбросы в России относительно ВВП –– более $350, что обосновано IEA (International Energy Agency).
Продажа на экспорт ПРАВ на выбросы парниковых газов по цене $20 –– это нанесение ущерба экономике РФ.
«Формированию международного рынка углеродных единиц и стабильному спросу на них мешает отсутствие единых стандартов. На сегодняшний день существуют десятки специализированных углеродных реестров, бирж, служб слежения, аукционных площадок, 17 отдельных схем торговли выбросами, охватывающих 54 юрисдикции, и более 40 обращаемых углеродных единиц. Самым крупным рынком на сегодняшний день является Европейская система торговли выбросами, объединяющая 28 стран».
Очередная подмена понятий. В странах ЕС создан рынок прав на выбросы, а не «торговли выбросами». В США создан рынок результатов сокращения выбросов. Свести эти разные продукты продажи в единый стандарт невозможно из-за разной правовой сущности их природы.
Собственность на результаты –– определяются Гражданским кодексом.
Собственность на права – определяются Конституцией.
Конвертация результатов в права возможна, но порядок этой конвертации определяется законодательно.
«Общенациональный рынок с объемом 3–5 млрд тонн СО2-эквивалента в год создает крупнейший эмитент парниковых газов — Китай. Он объединит действующие рынки восьми городов и провинций страны».
Очередная дезинформация. Китай не взял обязательства по ограничению выбросов в абсолютной величине. Он взял обязательства по удельной величине. Поэтому в данном выражении отсутствует определение, общенациональный рынок ЧЕГО создаёт Китай –– рынок прав на выбросы или рынок результатов сокращения выбросов?
В чем деза? Создают впечатление, что Китай организует внутренний рынок, значит, и Россия должна, только не указывается, рынок ЧЕГО.
«Готовится к запуску пилотный проект глобального рынка для международной авиации, чей объем эмиссии достигает 800 млн тонн СО2 в год».
Россия и Китай с этой системой, принятой в рамках ИКАО (Международной организации гражданской авиации), не согласились –– в рамках этой системы предполагается введение международного «углеродного налога» на выбросы авиатранспорта. Но определённые представители «Аэрофлота», прикормленные из зеленых европейских фондов, лоббируют его введение и для российских авиакомпаний.
Вообще эта ситуация «классно» смотрится и показывает всю ущербность нашей «климаксической политики». Россию –– страну-донор –– заставляют платить странам-загрязнителям.
Налогоплательщики России несут затраты на содержание своих территорий, которые поглощают выбросы парниковых газов других стран (или, как назван этот процесс в поручении Президента РФ, «оказание экосистемных услуг другим странам») и при этом в рамках решения ИКАО россияне ещё должны оплачивать «углеродный налог» при авиаперелётах в «загрязняющие страны»!
Типа «на ком пашут, на том и воду возят».
«Разработкой проекта единой сети углеродных рынков занимается и рабочая группа Всемирного банка. Она ставит своей задачей не привести национальные системы к единому знаменателю, где единицы могут торговаться 1:1, а создать систему оценки ценности каждой. Однако эффективность единой сети будет зависеть от прозрачности процесса и ответственности вовлеченных участников и институтов, отмечают в организации».
Рабочая группа Всемирного банка понимает разницу между стоимостью прав на выбросы и себестоимостью результатов сокращения выбросов, которая значительно различается по разным странам. Но разная правовая сущность прав на выбросы и результатов сокращения климатическими алармистами постоянно в России скрывается и различные определения этих сущностей в настоящей статье тому подтверждение.
«В России рынок углеродных активов только начинает формироваться, хотя предпосылки для него были созданы еще в период действия Киотского протокола. «После завершения в 2012 году периода обязательств Киотского протокола в России осталось более сотни ПСО (проектов совместного осуществления. — Ъ), которые имеют серьезный потенциал сокращения выбросов. Однако после 2012 года отсутствует практическая возможность реализовать эти сокращения в виде углеродных единиц и привлекать необходимое углеродное финансирование», — отмечает эксперт группы по оказанию услуг в области корпоративного управления и устойчивого развития КПМГ в России и СНГ Владимир Лукин».
А что мешает? И до 2012 года, и после практически реализовать сокращения выбросов можно, и существуют углеродные биржи, например, Чикагская.
А вот права России на выбросы ни до 2012 года, несмотря на постановление Правительства №780 от 15.09.2011 г., ни после реализовать нельзя. Нет российского закона, как уже говорилось ранее.
Сокращения выбросов другим странам не нужны. Им нужны права на выбросы.
«Ожидается, что к 2018 году будет разработан федеральный закон «О государственном регулировании выбросов парниковых газов», который определит меры, необходимые для реализации Парижского соглашения и концепции низкоуглеродного развития, что, в свою очередь, должно внести ясность в ситуацию на российском рынке. На этом фоне актуальным выглядит появление и развитие рыночных инструментов, которые будут способствовать уменьшению углеродного следа компаний и росту инвестиций в чистую энергетику».
Одинаковые методы оценки «чистоты» энергетики отсутствуют, в то же время зеленые и климатические алармисты постоянно манкируют этим понятием. Суть в том, что выбросы парниковых газов фиксируются на всех стадиях жизненного цикла использования ископаемого топлива от добычи до утилизации. А выбросы на возобновляемых источниках энергии (солнечные батареи и ветряки), в том числе и гидро- и атомной энергетики, на всех стадиях жизненного цикла (добыча-производство-эксплуатация-утилизация) этих источников скрываются, а показываются только на стадии эксплуатации.
«Решением проблемы раздробленности и способом избежать появления мошеннических схем на рынке может стать использование технологии блокчейн. Это распределенная база данных, изначально лежавшая в основе криптовалюты биткоин, в которой с помощью асимметричного шифрования записывается информация о совершенных трансакциях. При этом в каждую трансакцию включены данные о всех предыдущих, а копии базы данных хранятся одновременно на множестве синхронизируемых друг с другом компьютеров — узлов сети. Впоследствии сфера применения блокчейна расширилась, на нее обратили внимание банки и правительственные организации. Оказалось, что прозрачность сети и неизменяемость данных делают ее подходящим инструментом для регистрации прав собственности, отслеживания цепи поставок и передачи любых — не только цифровых, но и физических активов».
Технологияблокчейн не устанавливает права собственности, а лишь регистрирует их для последующей продажи в системе и обеспечивает минимизацию афер в системе платежей.
«Системы, созданные на основе блокчейн-решений, обладают повышенной отказоустойчивостью и безопасностью, а также эффективностью и прозрачностью. А сама технология блокчейн сейчас считается одной из самых перспективных, ее влияние на различные отрасли экономики сравнивают с эффектом, который в свое время произвел интернет», — поясняет евангелист по стратегическим технологиям Microsoft Константин Гольдштейн».
Конечно, появляется возможность мошеннической продажи прав, не имея прав собственности на них и минуя контроль государственных регуляторов-финмониторинга. Именно эта возможность и привлекает финансистов наркоторговли, торговли оружием и цветных революций.
«Использовать технологию блокчейн для контроля углеродных выбросов в 2015 году предложил экологический журналист Эдвард Додж. Согласно его проекту, каждая страна должна была выплачивать фиксированную сумму на каждую тонну выбросов СО2 на счет в блоковой цепи специальной цифровой валюты — карбонкоина. Право на эти деньги могли получить игроки, сокращающие объемы эмиссии углекислого газа в атмосфере за счет посадки лесов или совершенствования промышленных технологий».
Типа отдайте нам (Всемирному банку) национальную валюту (эмиссию углеродных денег), а мы вам выплатим, как только вы заработаете их. Эта кампания МБРР с периодами затухания и активизации продолжается с конца 90 гг. Тогда подобные инициативы исходили из «Прототипного углеродного фонда» МБРР. В настоящее время в рамках переговоров по РКИК создан «Зеленый климатический фонд» (прописан в Южной Корее, надо полагать, под руководство ушедшего из ООН Пан Ги Муна). Финансовыми потоками этого фонда пытается управлять МБРР по описанной журналистом схеме.
«По расчетам господина Доджа, при цене $25 за тонну выбросов за год в фонде должно было скапливаться $800 млрд. Чтобы получить эти деньги, государства и бизнес будут активно искать способы ликвидации углекислого газа, сажать лес и инвестировать в зеленые технологии, а использование блокчейна позволит избежать злоупотреблений, утверждал активист».
И подобными примерами неких журналистов нам морочат голову. «Жену отдай дяде, а сам иди к ...». За каких же лохов нас там держат, в том числе и «Коммерсант», который постоянно публикует подобную лабуду ангажированных климатических алармистов. А с недавнего времени к ним присоединился и ТАСС, надо полагать, по соглашению с «зелеными» и с координацией юриста Ермолая Солженицына, недавно проводившего в агентстве круглый стол.
«В апреле 2016 года компания Australian Sustainable Business Group направила правительству Австралии предложение о создании блокчейн-платформы для оборота Австралийских углеродных кредитных единиц (ACCU), эмитентом которых является государство. Компания подчеркивала, что распределенная сеть снизит административные издержки и риск мошенничества, которое является серьезной проблемой на рынке экологических активов. Однако ответ министра экологии страны Грега Ханта был отрицательным, так как предложенный проект исключает участие национального регулятора в управлении сделками, а также делает возможной внешнюю торговлю сертификатами ACCU, которая не разрешается местным законодательством».
В правительстве Австралии компрадоров поменьше. Но главное, там, как и в ЕС, установлены ограничения (запрет) на продажу прав на выбросы другим странам. Страны ЕС не могут продать права на выбросы за пределы торговой системы Евросоюза. А нам этот механизм экспорта прав постоянно втюхивается на фоне ограничения наших прав, в то время как ограничивать их мы себе не должны, пока из страны-донора в результате роста промышленности не превратимся в страну-загрязнителя. То есть пока не превысим баланс выбросов и поглощения 1 к 1. Сейчас он 1 к 4.
ГЛАВНОЕ здесь. Система торговли продажи ПРАВ на выбросы создавалась для покупки ПРАВ на выбросы странами ОЭСР, для того чтобы не сокращать выбросы в своих странах при балансах выбросов и поглощении более 1.
«В ноябре 2016 года появились слухи, что IT-корпорация IBM и китайская компания Energy Blockchain Labs тестируют платформу для оборота углеродных активов, и в данном случае речь идет не о криптовалютах, а о Сертификатах о сокращении углеродных выбросов (CCER), которые будут выпускаться китайскими компаниями, вставшими на «зеленый» путь развития. Для Китая этот проект выглядит актуальным, так как на эту страну приходится около четверти мировых выбросов углекислого газа, впрочем, официального подтверждения этой информации так и не появилось».
Без комментариев.
«Несмотря на растущий спрос и преимущества технологии, единая система углеродной экономики на блокчейне до сих пор не сложилась. «Построить цифровую экосистему для экологических активов и обязательств на основе блокчейн-технологии очень непросто, — поясняет Антон Галенович. — Для этого необходимо сочетание высокой компетенции в экологических рынках и в технологии блокчейн».
Заврались совсем. А как же торговали в рамках Киотского протокола через электронный углеродный реестр, купленный Россией во Франции? Конечно, для распила подобных сделок нужна высокая компетенция бывшего генпрокурора Валентина Степанкова, который сопровождал эту сделку купли продажи французского реестра, будучи замминистра МПР (в 2004-2006 гг. – Ред.). Сегодня, спустя 10 лет, кому-то захотелось повторить эту аферу?
«Попытку решить эту задачу предприняли разработчики российского проекта углеродной биржи на блокчейне. Он был создан в рамках программы климатических инициатив фонда «Русский углерод» при IT-поддержке команды разработчиков Airalab. Пилотные коммерческие сделки по продаже и приобретению углеродных единиц на блокчейн-платформе DAO IPCI должны пройти уже в феврале 2017 года».
Снова желаемое за действительное. Как уже констатировалось ранее, в России нет закона о порядке установления прав на выбросы и их оборота на внутреннем и внешнем рынках. Все это фейки «Русского углерода». Им не терпится продать права на выбросы РФ. Но, как говорил кот Матроскин, «чтобы что-то продать, надо сначала что-то купить».
«DAO IPCI оперирует единицами базового актива — права на выброс углекислого газа. В дальнейшем на ней могут обращаться и другие экологические активы и обязательства, которыми, по замыслу создателей, могут оперировать международные организации и государственные структуры, транснациональные корпорации, частные фирмы, индивидуальные потребители. Приобретенные углеродные единицы покупатели будут использовать для погашения на блокчейн-платформе DAO IPCI углеродного следа своей продукции (товаров и услуг) или своей деятельности».
Очередная целенаправленная путаница понятий –– «права на выбросы» и «углеродные единицы».
Чтобы появились покупатели, в первую очередь нужно внедрение методологии «углеродного следа» для оценки углеродоёмкости продукции. Изобретатель основ данной методологии 2004 г. –– ваш покорный слуга.
«Преимуществом платформы, по словам разработчиков, является использование так называемых умных контрактов (smart contracts) на основе блоковой цепи. Они исключают участие людей: условия исполняются автоматически в последовательности, заданной алгоритмом, что экономит ресурсы и сводит к минимуму вероятность ошибки. По словам создателей DAO IPCI, применение системы «умных контрактов» позволит гарантировать, что число цифровых углеродных единиц на платформе соответствует фактическим сокращениям выбросов, а манипуляции с ними исключены. «Предыдущим попыткам не хватает глубокого понимания рынков экологических кредитов, они основаны на криптовалютах и не способны подтвердить экологическую целостность цифровых единиц как рыночных инструментов, и устанавливают лишь поверхностную, не вполне убедительную связь криптовалют с действиями экологической направленности», — утверждает господин Галенович».
Упоминается ещё одно понятие –– «рынок экологических кредитов». Чтобы скрыть тот факт, что реализация проектов совместного осуществления (ПСО в рамках КП)) является ничем иным, как сделкой купли-продажи российских прав на выбросы, в России деятели из МЭР и Сбербанка (Всеволод Гаврилов –– Герман Греф –– Ксения Юдаева) назвали «углеродные кредиты» (предоплату сделок) – зелёными инвестициями.
Судя по всему, большая часть статьи в «Коммерсанте», за исключением интервью, –– это перевод с английского зарубежных инструкций по затягиванию на шее экономики России «углеродной удавки».
Суть этой стратегии удавки (грубо):
Поглотительный ресурс территорий России –– 5 млрд. т в год.
Уровень выбросов в 1990г. –– 2,3 млрд. т в год.
Обязательства РФ по ПКС и согласно Указа Президента № 752 –– 2,0 млрд. т в год.
Результат баланса –– 5-2= 3.
Согласно механизмов КП, можно продать только часть обязательств.
То есть, при продаже ПРАВ уменьшается не результат баланса, а величина обязательств. То есть будет уменьшаться 2,0, а результат баланса будет увеличиваться.
Таким образом, страну-донор будут ограничивать в развитии и за «5 копеек» использовать результат её баланса.
«Для принятия к зачету платформой DAO IPCI результаты действий по предотвращению изменения климата (интегрированные единицы, эквивалентные тонне СО2) должны соответствовать ряду требований, одним из главных является их независимое заверение. Эффективность мониторинга и раскрытия информации должны быть подтверждены независимой аудиторской организацией. Такая организация должна обладать достаточной компетенцией и высокой репутацией в сфере соответствующих аудиторских услуг, а также быть аккредитованной углеродным реестром фонда «Русский углерод».
Факт попыток и желания установить внешнее управление типа «хочу банан». С какой стати должна быть аккредитация «Русским углеродом»? У него есть патентные права?? Или у них есть решение Правительства о полномочиях по ведению государственного реестра???
«Система может регистрировать и углеродные единицы, выпущенные в других системах учета, или конвертировать их в интегрированные единицы, но только при условии их соответствия требованиям и исключения из других систем оборота».
Очередной фейк. Как можно взять единицы из другой системы (страны), если:
1. Существующие системы, как в Австралии, так и в ЕС, ограничивают продажу единиц в другие системы. Этим они защищают свои экономики от подавления извне.
2. Теоретически это можно сделать, но при наличии двухстороннего межгосударственного соглашения. Страны ЕС именно так и сделали по статье 4 Киотского протокола, объединившись для совместного выполнения обязательств.
Но за пределы системы они права на выбросы не продают.
«Проект DAO IPCI был реализован при технологической поддержке Microsoft Russia с использованием облачной платформы Azure Blockchain as a Service. Тестирование системы завершилось 1 декабря, и цифровое приложение DAO IPCI было размещено в основной сети блокчейн-системы Ethereum. По утверждению разработчиков, пробный выпуск в обращение углеродных единиц подтвердил возможность обеспечения правовой и экологической целостности инструментов и операций. Эмитентом углеродных единиц стала компания Aira Group, юридическая компания Baker & McKenzie выступила в качестве аудитора».
В принципе можно не сомневаться в достоверности проведения сделок в системе. НО:
Эмитентом «углеродных единиц», а по факту – эмитентом «прав на выбросы» (очередная целенаправленная подмена понятий и сущности), может быть только государство. А не:
–– Солженицын Ермолай (р. 1970; в 2010 году — управляющий партнёр московского офиса компании МcKinsey Сompany CIS). Судя по всему, Солженицыны не оставили желание уничтожить Россию или сделать её колонией Запада.
–– Baker&McKenzie –– международная юридическая компания, основана в 1949 году в Чикаго юристами Расселом Бейкером и Джоном МакКензи, сотрудничает с крупнейшими мировыми компаниями, государственными учреждениями (Госдепом США) и некоммерческими организациями – типа «Русский углерод», которые используют для проведения своих операций.
«По мнению создателей DAO IPCI, платформа поможет решить основные проблемы углеродного рынка: сегментированность, разрозненность и неконвертируемость рыночных инструментов, следствием которых является разобщенность рыночных сигналов, повышенная волатильность цен, высокий уровень инвестиционных и регуляторных рисков при отсутствии инструментов их хеджирования, искусственное ограничение объемов спроса и предложения».
DAO IPCI типа посредника – «решалы» или судьи. Стремление к международному управлению эмиссией прав на выбросы углерода и контролю финансовых операций по их продажам –– это один из способов финансирования демократами цветных революций.
«По словам Антона Галеновича, первые договоренности с эмитентами уже достигнуты, и первыми компаниями-участниками коммерческих сделок станут участники международных добровольных программ (например, программы Verified Carbon Standard). Вслед за ними платформа ожидает российских эмитентов, которые завершат заверение своих проектных единиц по «программе интеграции климатических инициатив». А первая пробная эмиссия уже была успешно проведена в декабре 2016 года с участием французского трейдера».
Очередной неологизм для запудривания мозгов –– «проектные единицы».
По-русски: российские эмитенты углеродных прав на выбросы могут заверить наличие своих прав на выбросы (для продажи) по «программе интеграции климатических иннициатив»???
На самом деле на рынке прав на выбросы подобное заверение возможно только при наличии полномочий от эмитента прав на выбросы от лица государства.
Но данное заявление позволяет полагать, что существует «серая схема» продажи прав на выбросы государств. Это может имеет место в отношении государственных лиц, принимающих государственные решения. Например, лидеру государства оплачивается некая премия, адекватная размеру уменьшения прав на выбросы управляемой им страной.
Представляется, что подобная схема была использована при распределении прав на выбросы в рамках присоединения стран Восточной Европы к ЕС, в том числе в Прибалтике и в последующем на Украине. Индикатором этих процессов может служить количество ПСО реализованных в этих странах накануне происходящих политических событий.
Судя по всему, не является исключением и Россия, когда после её ограбления по итогам первого периода КП (решения 18 конференции Сторон РКИК, Доха, Катар, 2012 г.) в 2013 г. принимается не объяснимое логически решение о сокращении российских прав на выбросы на 25% по отношению к 1990г.
«Что касается потенциальных покупателей, то, по данным создателей платформы, предварительные оценки спроса превышают первичное предложение, и он исходит не только от бизнеса. Например, DAO IPCI заключил договоренность о продаже углеродных единиц тем пассажирам «Аэрофлота», которые намерены добровольно компенсировать экологический вред от сжигания топлива при перелете. Есть и частные инвесторы, заинтересованные в покупке углеродных активов».
Момент истины. Если бы эти платежи поступали в российскую казну на финансирование снижения углеродоемкости производства, например, российских авиалайнеров, то это как-то можно было понять. А так – это обычная афера по изыманию денег у лохов.
«На данный момент приоритетом для DAO IPCI является международный рынок, так как в России сегодня нет углеродных единиц как заверенных результатов целенаправленной деятельности и нет рыночных инструментов и механизмов их зачета, не считая программы интеграции климатических инициатив «Русского углерода», запущенной в мае 2016 года. В рамках этой программы создан углеродный реестр, в котором регистрируются результаты действий по предотвращению изменения климата».
На фоне констатации факта отсутствия национальной системы управления и регулирования прав на выбросы в России –– налицо попытки фонда «Русский углерод» «натянуть одеяло» продажи прав на себя.
Обращает на себя внимание ещё один неологизм, по названию продукта продажи, –– «результаты действий по предотвращению изменения климата».
Результаты чьих действий? Министров, СМИ, НПО?..
«По мнению Владимира Лукина из КПМГ, основной трудностью развития инициативы будет обеспечение доверия со стороны ее пользователей. «Эта задача может быть решена только при условии абсолютно прозрачного независимого подтверждения количества углеродных единиц на основе общепризнанных международных стандартов с привлечением авторитетных аудиторских организаций. Ключевым вопросом покупателей углеродных единиц будет их вещественность, то есть реальность проектов, в рамках которых они генерируются. И я предполагаю, что ответ на этот вопрос потребует наибольших усилий со стороны операторов системы», — отмечает эксперт».
Надо полагать, проводником международных стандартов по воровству российских прав на выбросы с привлечением авторитетных аудиторских компаний типа PricewaterhouseCoopers с юридической защитой Baker&McKenzie в лице Ермолая Солженицына?..
Вещественностью для покупателей прав на выбросы, «углеродных единиц», является не реальность проектов, сокращающих выбросы, а реальность наличия прав на выбросы, санкционированная государством.
«С другой стороны, по словам господина Лукина, тема низкоуглеродного развития становится все более популярной в том числе среди обычных потребителей, которые в перспективе будут осуществлять выбор товаров и услуг с учетом их вклада в изменение климата или «углеродного следа». Это, в свою очередь, создаст потребность в инструментах, позволяющих компенсировать углеродный след, как на уровне производителей товаров, так и потребителей. «Данный проект имеет перспективы, так как существенно расширяет круг участников низкоуглеродного развития», — считает он, не наблюдая административных барьеров для DAO IPCI с точки зрения госрегулирования».
В целом это логичное направление –– выбор товара (госзакупки) с минимальным «углеродным следом», независимо от международных или государственных решений. Но это направление по Москве (конкурс Департамента природопользования и охраны окружающей среды в 2016 г.) для экологизации госзакупок выиграл WWF. На состоявшемся в декабре Общественном экологическом совете департамента представитель WWF предложил использовать для оценки экологической эффективности госзакупок – «глобальный гектар» (видимо, целенаправленно забыв свои публикации об «углеродном следе», по системе «путай-путай, чтоб никто не догадался»).
Руководитель рабочей группы по вопросам изменения климата РСПП Михаил Юлкин настроен более скептично. «В условиях, когда углеродные квоты есть у всех стран, необходимо иметь процедуру, позволяющую избежать двойного зачета сокращений выбросов. А для этого необходимо взаимодействовать с уполномоченным государственным органом в сфере регулирования выбросов и с государственным реестром углеродных единиц. В отрыве от этого никакая схема торговли сокращениями выбросов работать не сможет», — убежден он.
В принципе всё верно. Но тогда надо признать, что осуществлённая продажа «углеродных единиц» в рамках реализации ряда ПСО по 6 статье КП, осуществлённая при посредничестве Михаила Юлкина в рамках незаконного постановления правительства РФ № 780 от 15.09.2011, на самом деле является продажей российских ПРАВ НА ВЫБРОСЫ парниковых газов, законодательно не санкционированных. Фактически были произведены операции по нанесению РФ значительного экономического ущерба с соответствующей квалификацией согласно УК РФ.
Текст статьи Людмилы БРУС («Коммерсантъ»), комментарии Виктора ПОТАПОВА («ЭкоГрад»).
