«Умер Великий Пан». Так, вспомнив Плутарха, один великий русский мыслитель – Сергей Аверинцев – откликнулся на смерть другого – Алексея Лосева. Вспоминая великого подвижника Алексея Яблокова, без этой метафоры не обойтись, потому что она обоюдоостра. Экзотически выглядевший Пан, весёлый бог, сопровождаемый нимфами, бродивший по горам и лесам, плясавший, игравший на свирели, покровитель пастухов, охотников, пчеловодов, рыболовов и природы в целом тут уместен донельзя, и не только из-за сферы протектората. Просто мифотворцы ослышались, и возглас, когда-то услышанный на корабле –– «Фамуз хо панмегас тефнеке», то есть «Фамуз всевеликий умер», был понят как будто бы обращение к кормчему: «Фамуз! Пан великий умер». Но Фамуз – это сирийское наименование Адониса, древнегреческого символа мужской красоты, юного воскресающего бога весны, олицетворения ежегодного умирания и оживления природы. Пан смертен, но Адонис вечен в своём возрождении. Как и природа, служению которой отдал свою долгую жизнь великий эколог Яблоков.
И ещё об ушедших философах. Алексей Лосев писал, что без Платона не просто была бы невозможна философия –– не состоялся бы и европейский тип мышления как таковой. И без Яблокова не состоялась бы экология в постсоветской России – прежде всего как деятельность на научной основе. Если русская экософия как прямая рецепция философии была если не сформирована, то намечена Владимиром Вернадским, Никитой Моисеевым и Дмитрием Лихачёвым, а экология в плане научных основ деятельности развивалась в спектре многочисленных отраслей, хотя и в режиме изоляционизма, то препарированной в форме методического опыта экодеятельности просто не было –– слишком слабо было общественное экодвижение в СССР, а про официальные структуры можно и не вспоминать. Но подвиг Яблокова состоит не только в создании русского «зелёного» движения и механизма влияния экорадикалов на официальные структуры. Экология в России, скалькированная Яблоковым с зарубежных образцов –– единственных работоспособных в то время, стала матричной для власти, вынужденной не просто считаться с выводами «зелёных», но и брать их за основу. Шок 1991-го открыл простор для альтернативной конфигурации власти, и Алексей Яблоков, как один из лидеров той революции, сумел заложить в этот строящийся наощупь фундамент экологическую основу, уверенно сообщив старо-новому властному Олимпу боевую зелёную раскраску. Такого стратегического размаха вкупе с тактическими новациями в рамках отдельно взятой страны мировая экология ещё не знала. И, судя по всему, не узнает никогда.
Когда Год экологии в России начинается со смерти величайшего русского эколога, это не просто плохая примета. К тому же Алексей Яблоков сомневался в успехе этой символизации, о чём он сказал в своём последнем интервью «ЭкоГраду» (Алексей Яблоков: "Год экологии - пиар, и ничего другого". Своё последнее интервью учёный дал "ЭкоГраду"). Но проблема поселилась гораздо глубже, чем её обозначил ушедший патриарх. Покидает авансцену та самая глобальная экология, куда Алексей Яблоков, основатель советского Гринписа, когда-то успешно вписал Россию (Вернуться домой из сумрака фантомов. Новогоднее обращение главного редактора «ЭкоГрада» Игоря ПАНАРИНА). Дождётся ли крепнущая национальная экология своего Яблокова –– вряд ли. Повторить личность, время и место в одном синхроне –– это уровень Бога, а шанс редко даётся дважды.
«В целом картина не черная, и не белая, и не черно-белая, а светло-зеленая» –– так можно охарактеризовать Россию после Яблокова его же словами. Это значит, что надежда есть, и наследие учёного пора собирать и изучать на предмет ситуационистских рецептов. Так «ЭкоГрад» начинает свой цикл публикаций о жизненном пути и основных идеях великого деятеля экологии.
«До того, как что-нибудь было, ничего не было»
Начальная реприза «Божественной комедии» – спектакля Театр Кукол Сергея Образцова (1973).
И действительно, не было. Экология к моменту вхождения в неё Алексея Яблокова (1989 год) представляла собой один большой гриф «совершенно секретно». Что под этим грифом, не знал никто. Главный природоохранный документ России –– Закон РСФСР от 27 октября 1960 г. "Об охране природы в РСФСР" –– вообще не был опубликован. Связываться с такой «чёрной дырой» никто не хотел –– Фёдор Моргун, назначенный в 1988 году председателем Государственного комитета СССР по охране природы, экс-секретарь Полтавского обкома КП Украины, воспринимал эту министерскую должность как понижение.
Цензура, например, прямо запрещала упоминать о переброске (рек) что-либо отрицательное. Вообще перечень экологических запретов составлял около страницы убористого текста. Когда я первый раз (с допуском!) посмотрел этот перечень в середине 80-х годов, то у меня потемнело в глазах, и стало ясным очень многое (Яблоков, интервью, 2003 год).
В 1989 г. ученый-биолог Николай Воронцов, бывший в то время народным депутатом СССР, написал Михаилу Горбачеву письмо, в котором говорилось, что на должности председателя государственного комитета охраны природы должен работать человек, профессионально знакомый с объектом деятельности. Хотя Моргун для того времени был вполне приемлемой фигурой и не у всех специалистов-экологов к нему были претензии как к главе ведомства, но в целом письмо Воронцова нашло отклик, и решение о необходимости такой замены в коридорах власти было принято.
В письме Воронцова назывались несколько возможных кандидатур на эту должность, например — член-корреспондент АН СССР Алексей Яблоков, руководивший лабораторией в Институте биологии развития АН СССР и тоже избранный в то время народным депутатом СССР. Самого себя Воронцов на должность министра не предлагал.
Однако все предложенные кандидаты отказались, поскольку с ними Воронцов это выдвижение не согласовал. Тогда кому-то пришла идея предложить самого Воронцова. Николай Николаевич согласился и стал сперва председателем комитета, а затем министром охраны окружающей среды — последним руководителем экологического ведомства СССР (Данилов-Данильян, интервью, 2001).
В 1989 году Алексей Яблоков был избран народным депутатом СССР от Научных обществ и ассоциаций при АН СССР.
«Как вы будете совмещать свою научную деятельность с вот работой в... депутатом? А я сказал: а я не буду совмещать, я прекращу свою научную деятельность, потому что я чувствую, что важнее сейчас, важнее для страны, чтобы я занялся исключительно депутатской работой. Ну, зал, конечно, взорвался, поаплодировал, и, значит, вот я тайным голосованием был выбран» (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
Ему Михаил Горбачёв сказал прямо: «Мы тебя поставим на экологию». И действительно, Яблоков стал заместителем председателя Комитета по экологии Верховного Совета СССР (1989—1991 гг). Одновременно –– но уже по собственному хотению, а не велению власти –– членом координационного совета Межрегиональной депутатской группы.
Бросаться на амбразуру в то дурманящее свободой время –– значило выиграть ещё до сражения.
«Я был членом партии. Я был секретарем партийной организации, своего института, Института биологии развития. Я исходил из теории малых дел, что я не буду ничего плохого, я постараюсь делать только хорошее, и лучше пускай буду я, который вот здесь вот командует, на этом самом, на этом пятачке, в институте, партийном, чтобы никакая там партийная сволочь или кто-то там еще мною не командовала. Примерно так. И это удавалось. Вот мы были институты научные, наш институт вот, в том числе, маленький научный институт, Институт биологии развития имени Кольцова, считались такими островками» (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
Власть –– это хорошо. Нужно только убрать сволочей оттуда и занять их место, не став сволочью самому. Задача сложна, но для 1989-1991 годов вполне посильная.
«Это был очень интересный период, потому что именно в этот период, видимо, меня и заметила команда Ельцина. Потому что мы в этом Комитете по экологии делали черт знает что. Мы там провели, впервые в Советском Союзе были проведены парламентские слушания. Не было такого — парламентские слушания, когда людей вытаскивают по какой-то проблеме, вытаскивают, они в парламенте говорят там, не члены парламента. Мы провели парламентские слушания по Кыштыму. Кыштым – это секретная авария 57-го года, ее... ее вот... южную... на Южном Урале взорвалась на комбинате «Маяк», где производилось атомное оружие, взорвалась банка с отходами. Ну, банка — это вот, наверное, с эту... с этот дом величиной цистерна, бетонная. И там было выброшено 20 миллионов кюри общей активности радионуклидов на 20... Весь Чернобыль — 50 миллионов, а тогда было... было выброшено 20 миллионов. Секретным образом отселено было 10 тысяч человек, на которых... ну, десятки тысяч, конечно, пострадали и так далее, и так далее, там что-то... И мы впервые об этой аварии 57-го года... Она была секретной, абсолютно секретной. И Чернобыль был секретным. Он, Чернобыль... ведь официальная секретность чернобыльская кончилась тоже с нашей помощью, вот с помощью нашего Комитета. Потому что с подачи нашего комитета правительство приняло указ или там не указ, распоряжение, постановление — с мая этого самого 89-го года прекратить секретить, засекречивать материалы по последствиям Чернобыля. До мая 89-го года, с апреля, с мая, фактически с мая 86-го года все было секретным. Вот. Ну, вот, мы провели это, эти слушания. Да много чего делали! (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
Яблоков близко работал с президентом РСФСР Борисом Ельциным. С 14 августа 1991 года он стал Государственным советником РСФСР по экологии и здравоохранению и членом Государственного совета при Президенте РСФСР. Во время обороны Белого дома в 1991 г. Алексей Яблоков был назначен заместителем председателя правительства России (председателем был Олег Лобов), и до конца 1991 г. действовал секретный указ президента РСФСР о беспрекословном выполнении всеми органами власти и должностными лицами указаний Лобова и Яблокова. Понятно, что после провала августовского путча Яблоков сохранил свое влияние. Он получил должность сначала советника Президента, а затем председателя Межведомственной Комиссии Совета безопасности по экологической безопасности (Совбезом в должности секретаря руководил Олег Лобов).
Значит, утром или не помню когда, по звонку, в общем, Бурбулис говорит: срочно выезжайте! Мы формируем секретное правительство.
И прошу вас, — он просит, Бурбулис... Бурбулис был этим, госсекретарем, он был госсекретарем, понимаешь. Значит, он... ну, второй человек после Ельцина. Что он просит моего согласия включить... чтобы я вошел в состав секретного правительства, и это правительство немедленно выехало бы куда-то, и начало... начало работать вот я не совсем все понимал, да и не... Я согласился, немедленно согласился.
Непонятно было, чем кончится путч. Было... не факт совсем, что Ельцин останется живой. Не исключено было, что путчисты могли уничтожить все правительство, которое было в Москве. И что тогда? И вот идея была такая, чтобы ни случилось в Москве, у нас есть секретное... у нас есть правительство, полномочное, потому что был указ президента, по которому вот это правительство, это был секретный указ президента, по которому это правительство получает все полномочия.
Значит, сбор в аэропорту. Я даже не знал, кто в него, кто в это правительство входит. Вернее, помнил, наверное, ви... видел, наверное, этот указ, но не помню сейчас. Был в аэропорту.
Во Внуково, в вип... в международном, да... в... в международном отделе. глава правительства — Олег Лобов. Я заместитель председателя правительства. И Сергей Красавченко – другой заместитель. Других не помню. То есть вот, наверное, надо посмотреть, там нас было, по-моему, 10 человек или 12 человек.
По какому принципу отбирались члены «секретного правительства»? Да по отчаянности, наверное, по готовности служить России. Наверное, идти до конца. Я не знаю как, черт его знает. Не знаю. Я не знаю. Может... А может, кто был под рукой. (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
«Ну, я входил, все Бурбулис организовывал, конечно, я, так сказать, просто...» –– так говорил сам Яблоков. И обращенную к правительству Ельцина к новому правительству России («кабинет Гайдара –– Бурбулиса») –– «Вы камикадзе» –– он воспринял правильно. Не забыв отругать Бурбулиса впоследствии за служебный «Мерседес».
Так вот, значит, после того, как референдум был на Украине (1 декабря 1991 г. – Ред.), и этот референдум сказал, что они не хотят оставаться в Советском Союзе, стало ясно, что Советского Союза не будет, уж все, конец. До этой самой Беловежской пущи, до Беловежской пущи это уже ясно было, что Советского Союза не будет. И тогда Бурбулис предложил мне... Наплюй-ка на этот Верховный Совет, приходи-ка работать... переходи на службу, на работу к Борису Николаевичу Ельцину, в качестве советника по экологии, к председателю Верховного Совета Российской Федерации. Россия — это серьезно, Советский Союз – это несерьезно. (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
С 4 января 1992 года Алексей Яблоков — председатель Координационного совета по экологической политике при Президенте Российской Федерации.
С 24 февраля 1992 года — Государственный советник Российской Федерации по политике в области экологии и охраны здоровья.
С 8 августа 1992 года по 29 декабря 1993 года — советник Президента Российской Федерации по вопросам экологии и охраны здоровья.
С 28 декабря 1992 года по 29 декабря 1993 года — председатель Совета при Президенте Российской Федерации по экологической политике.
По его инициативе (насколько она была единоличной, источники разнятся) был принят Закон РСФСР от 19.12.1991 N 2060-1 "Об охране окружающей природной среды", впервые вводивший понятие «экологического преступления» и ставший этапным для российского законодательства, хотя критика документа началась едва ли не сразу после принятия.
Важнейшим актом политической поддержки экологии в России явился Указ Президента Ельцина, подписанный в 1992 г. и специально посвященный особо охраняемым природным территориям. Выход в свет Указа в значительной мере стал возможен благодаря активности и инициативе Алексея Яблокова и группы депутатов Верховного Совета РСФСР, в которую входил бывший глава Госкомприроды СССР Николай Воронцов.
И вообще –– простор был открыт.
Оказалось, что Россия... не Россия, а Советский Союз затопил огромное количество радиоактивных... до сих пор лежащих там, в море, радиоактивных отходов, которые будут очень долго лежать.
Оказалось, что затоплено там порядка 10 миллионов кюри. Это жуткое количество! Это жуткое количество отходов, жуткое количество, которые могут изменить ситуацию, радиологическую ситуацию в морях, если они бы все вышли, и так далее.
На меня до сих пор военные и Минатом... вот первый серьезный зуб они на меня нарисовали тогда, когда я вот эти все данные, пользуясь своим отношением... хорошими отношениями с Ельциным, значит, открыл, рассекретил, рассекретил. Потом они согласились, в общем, что это надо было сделать, но тогда они были жутко злы, потому что я это сделал, без их согласования. (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
С экологической статистики успешно снимали гриф секретности. Впервые обобщенные и систематизированные сведения об экологической ситуации в стране были изложены в государственном докладе Состояние природных ресурсов в СССР в 1988 г. Этот самый первый госдоклад был опубликован в 1989 г. и представлял собой небольшую книжечку, в которой кратко рассматривалась экологическая ситуация во всех республиках бывшего СССР. Сейчас он стал библиографической редкостью. Тогда же Госкомприроды РСФСР был подготовлен и опубликован сходный доклад, посвященный экологическим проблемам России. Затем наступил перерыв — государственные доклады за 1989 и 1990 гг. не публиковались по причине нараставшего в стране развала всех структур.
Первый достаточно развернутый доклад (кстати, весьма небольшой по сравнению с докладами, готовившимися Госкомприроды в последние годы ее существования) о состоянии окружающей природной среды в Российской Федерации за 1991 г. был опубликован в 1992 г. В апреле 1992 г. была готова сокращенная версия, которую перевели на английский язык и в июне 1992 г. раздавали участникам международной конференции в Рио-де-Жанейро. Полная версия госдоклада была закончена в июле 1992 г., о чем говорят подписи Яблокова и Данилова-Данильяна (министр охраны окружающей среды и природных ресурсов РФ (1991—1996), антагонист Яблокова по большинству вопросов. –– Ред.) под предисловием.
К подготовке первого госдоклада Яблоков имел непосредственное отношение — он возбуждал внимание к этой проблеме в президентских и законодательных структурах. В январе 1992 г. он провел совещание в администрации президента, где в то время работал. На совещании присутствовали представители всех ведомств, так или иначе вовлеченных в природоохранную деятельность. Можно сказать, что осенью 1992 он был на пике своей экологической известности и делал довольно много в этой области. Своим авторитетом он способствовал повышению значения экологической деятельности в глазах руководства страны, привлекал новых исполнителей различных работ в ходе подготовки госдоклада, отчасти занимался координацией усилий в ходе этой работы (Данилов-Данильян, интервью, 2002).
С 13 июля 1993 года по 19 сентября 1997 года Яблоков — председатель Межведомственной комиссии Совета Безопасности Российской Федерации по экологической безопасности. С 29 декабря 1993 года занимал эту должность на штатной основе. 6 июля 1995 года переназначен председателем комиссии.
Со свойственной ему активностью Яблоков собирал информацию о реальном состоянии дел в сфере воздействия на природную среду, для чего использовался достаточно необычный в российских условиях ресурс. Комиссия довольно широко пользовалась своим правом требовать рассмотрения поставленных ею вопросов на заседаниях правительства. Даже если правительство или его члены не хотели ставить тот или иной вопрос в повестку дня заседаний, они обязаны были это сделать. По оценкам Яблокова, в 1991-1997 гг. по итогам работы комиссии было принято около 40 правительственных постановлений и распоряжений. В середине 1990-х гг. около 80% документооборота всего Совета Безопасности относилось к работе Межведомственной комиссии по экологической безопасности.
Комиссия, она оказалась невероятно продуктивной, вот такой. В ее состав вошли 19 или там 20, 21 заместителей министра или руководителей ведомств, там Росгидромет, там Госкомитет... Если Госкомитет, то прямо руководитель Госкомитета, если министерство — замминистра этих самых… обороны, да, замминистра КГБ или там как он назывался, там кто-то еще. То есть это было… Это комиссия, которая могла, исходя из своего состава, сразу принимать какие-то решения, которые могли автоматом выполняться. То есть эти люди, которые принимали, коллективно принимали решение, они свою служебную деятельность даже выполняли. Мы рассмотрели невероятное множество проблем. Некоторые совершенно, которые до этого не рассматривались. Ну, например, экологическая безопасность космической деятельности. Впервые, впервые в мире мы об этом поставили вопрос. И это было специальное решение этой самой комиссии.
Ну, вот сейчас, смотрите... Значит, смотрите. Каждый вопрос, который ставился на комиссию, он специально подготавливался. Выделялся специальной комиссией, специальная рабочая группа во главе с руководителем ведомства, ведомства Ростехнадзор, Росгидромет, там какой-то еще, там Минздрав, там замминистра возглавляли. И они делали этот доклад на этой комиссии, понимаете, и решения, которые мы принимали, это… они были очень серьезные. Ну, вот я вам просто перечислю, сейчас прямо по этому самому... О первоочередных мерах по обеспечению ядерно-радиационной безопасности атомной подводной лодки «Комсомолец». Это была огромная проблема. Потому что "Комсомолец" утонул и на ней, на него у него на борту были и торпедоракеты с плутониевым зарядом, и сам реактор, и там это пришлось здорово повозиться, чтобы эта проблема... ну, как-то, хоть как-то там… спускаемый аппарат там, закрыть их там чехлами там на глубине там большой. О неотложных мерах по снижению экологического риска от техногенных аварий и катастроф. Теперь. Ну, вот, например, о комплексе мер по обеспечению экологической безопасности при уничтожении химического оружия. Тоже впервые поставлен вопрос. Уничтожение химического оружия – это огромная проблема. У нас накопилось за советское время там жуткое количество этого оружия, которое нужно было уничтожать. И по международным соглашениям, которые мы подписали, мы обязаны были уничтожать. Но как уничтожать? Мы специально об этом говорили с привлечением и Минобороны, и всех остальных структур этого комитета, который был создан специально, госкомитет, о котором для уничтожения химического оружия. Обеспечить экологическую безопасность. Об организации системы наблюдений за ультрафиолетовой радиацией как мера по обеспечению экологической безопасности Российской Федерации. Об осуществлении мероприятий по защите территорий северного Прикаспия от затопления и подтопления. Помните, это было огромный… время, когда вдруг Каспий начал подниматься. И огромные территории на Каспии, десятки, сотни квадратных километров стали заливаться водой. Эта проблема у нас очень серьезно рассматривалась. О качестве продовольственного сырья и продуктов питания и усиления контроля за их ввозом, производством и реализацией. Экологический риск от загрязнения поземных вод. Об угрозе экологической безопасности России в связи с истощением и расхищением лесных ресурсов.
Комиссия сыграла огромную роль тогда, когда у нас были очень слабые министерства, когда не было денег на то, чтобы заниматься экологией. Комиссия была центром экологической, экологического управления государством. Вот так вот я бы сейчас так сказал. К сожалению, начиная примерно с 1995 года эффективность работы комиссии меньше, меньше, меньше. (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
Экологическая матрица, лоббируемая Яблоковым, как и другие его радикальные идеи (иначе он был бы совсем не Яблоков!) наживала ему многочисленных и могущественных врагов. И даже понятно почему «устойчивое развитие» на понравилось экс-шефу «Газпрома»
Почему? Не знаю. Я знаю, что этот самый Черномырдин написал меня, писал на меня доносы, что Яблоков там экстремист. А это было после того, как мы с Даниловым-Данильяном подготовили указ президента об устойчивом развитии. Вот мы все говорим об устойчивом развитии там и так далее, вот Рио-де-Жанейро, такая Организация объединенных наций устойч… Вот сейчас в этом году будет 20 лет. Опять Генеральная ассамблея по устойчивому развитию. А тогда и до сих пор единственным документом — это был указ, который подготовил Данилов-Данильян и я по устойчивому развитию. И Ельцин его подписал. (Яблоков, интервью «Ельцин-центру»).
Как Алексей Яблоков оценивал своё «хождение во власть»? Как достойную яркую прогулку. Надо же кому-то творить историю
Черт его знает... Не знаю. Надо посмотреть, надо подумать. Думаю, что нет. Конечно, это был очень яркий кусок моей жизни, очень яркий. Но вот сейчас вот, когда уж подходишь, так сказать, к завершению, все время вопрос такой: а может быть, и не стоило уходить из науки. Может быть, важнее было вот это разумное, доброе, вечное. Мои книжки сейчас переиздаются во всем мире, которые написаны 30, 40 лет тому назад. Может быть, больше я сделал бы для человечества, если бы занимался бы наукой... Не знаю. Я не жалею. Я не жалею, я не жалею о том, что было, мне... что я вот ушел в эту политику, потому что это дало мне невероятно много. Это дало мне встречу с очень интересными людьми, я вот... Я в науке со многими людьми встречался, я встречами этими горжусь, но я горжусь встречей и с Горбачевым, и с Ельциным, и с Бурбулисом. А почему нет? Да, и в общем... с Гавриилом Поповым. Мне все это... мне... я считаю, что мы все делали... вот всех нас история вынесла на... кто-то оказался... наверное, я бы так сказать, достоин этого вынесения, кто-то нет.
Как это прогулка оценивается со стороны:
Еще в доперестроечные времена положение Яблокова было уникальным — он был официальным советским участником движения за мир и охрану окружающей среды. Яблоков стал публичным советским природоохранным политиком на международной арене. На этом он сделал своеобразную карьеру и его имя стало известно в определенных международных кругах. Вероятно именно потому Яблоков был назначен советником президента России по вопросам экологии, что уже в советское время он был известен на Западе, бывал на соответствующих конференциях, участвовал в Пагуошском движении.
То есть являлся ярким представителем той сферы активности СССР, которую хотели показать Западу новые советские руководители. Радикализм и амбиции были для него формой существования, способом продвижения вперед. Быть может его приглашение на эту должность было еще одним сигналом на Запад, способом создать положительный образ России на международной арене.
Как Яблоков стал советником президента по вопросам экологии — могу лишь предполагать. Скорее всего это случилось потому, что он оказался в одной межрегиональной группе с Бурбулисом, имевшим в ту пору большое влияние на Ельцина. Не исключено, что именно Бурбулис предложил Яблокова в советники. Быть может, будь Яблоков менее заметен, поста советника президента по вопросам экологии вообще не существовало бы. Ведь в то время вся структура власти конструировалась на ровном месте указами президента. Особой административной структуры аппарат советника не имел — всегда это был Яблоков и несколько человек, помогавших ему. В разные времена их количество менялось, но более двенадцати, кажется, никогда не было.
Прежде чем Яблоков стал советником президента по вопросам экологии, он был заместителем председателя комиссии по экологии Верховного совета СССР. Оказавшись в 1989 г. на этой должности, он пригласил в качестве своих помощников некоторых из представителей экологической общественности — в том числе и меня. Должен сказать, что это был один из наиболее активно работавших комитетов. Правда, до законотворчества в последний период существования СССР дело у нас не дошло, но многие заделы были сделаны именно тогда. Был собран огромный массив информации — в первую очередь по Чернобылю — на основании которой мы готовили свои предложения.
Кстати, в рамках этого комитета был начат процесс, завершившийся созданием документа, подписанного в конце концов как соглашение о сотрудничестве в области охраны окружающей среды стран Содружества Независимых Государств. Это было самое первое соглашение, подписанное главами СНГ 8 февраля 1992 г. Так сложилось, что когда руководители вновь образованных независимых государств собрались на свою первую встречу, никаких иных совместных документов для подписания готово не было. А наш проект только что был закончен. Я писал первый вариант этого документа. Вот так получилось, что экологическое движение сыграло роль объединяющей силы на пространстве бывшего СССР.
В то время мы готовили различные законодательные инициативы. Например, был подготовлен проект закона «Об экологической безопасности», который прошел все инстанции, был принят межпарламентской ассамблеей — прошел совет федерации, Госдуму, но получил вето президента, поскольку мешал тем, кто продвигал Ельцина на второй срок. Уже начиналось движение в направлении деэкологизации власти. А вот закон «О государственной экологической экспертизе» аппарат Яблокова, при содействии министра В.И.Данилова-Данильяна и и Т.В.Злотниковой, успели протолкнуть. Тогда же мы подготовили целый ряд вполне экологичных постановлений и указов президента — в т.ч. указ «Об особо охраняемых природных территориях» от 2 октября 1992 г.
Тогда был короткий период — продолжавшийся примерно полгода, когда мы попытались изменить структуру государственного управления, выделив из состава правительства блок надзорных структур. Правда, в сложившихся условиях эта система долго просуществовать не смогла.
После того, как Яблоков перестал быть советником президента, он возглавил межведомственную комиссию совета безопасности РФ по экологической безопасности. В сентябре 1993 г. я ушел из администрации президента. Причин тому было несколько.
Во-первых, в то время советничество Яблокова уже переделывали под его председательство в межведомственной комиссии, а это было связано с совершенно иным режимом доступности. Если прежде по общественным делам я мог приглашать в помещения, где мы располагались (а мы сменили их немало — от Белого дома до Кремля), разных людей, то в Совет безопасности, располагавшийся на Старой площади, их доступ был практически невозможен.
Во-вторых, приближались события октября 1993 г., которые не позволяли мне более отождествлять себя с той властью. Уже 20 сентября мне было ясно, куда поворачиваются события. Я ушел, а Яблоков остался работать в новом качестве. Думаю, что для него это тоже был своеобразный компромисс — как и для Данилова-Данильяна (Святослав Забелин, интервью, 2001).
И о главной экологической распре первой половине 1990-х –– между свободным лидером «зелёного движения», но куратором всей российской экологии радикалом Яблоковым и чиновником-министром «гайдаровского» правительства Даниловым-Данильяном:
До 1991 г. все мы, поднимавшие экологические проблемы, были единомышленниками. Я сейчас говорю не об активистах природоохранных дружин, также делавших очень важное дело, а о тех ученых, которые уже достигли определенного положения в науке. Все мы были в то время как минимум докторами наук и располагали определенными возможностями для успешной совместной работы. После прихода некоторых из прежних единомышленников во власть я стал замечать в нашей среде признаки начинавшегося разброда. Стало исчезать желание понимать друг друга. Началась неконструктивная критика применявшихся способов достижения общих результатов. Более того, появилась игра на публику в ущерб делу охраны природы и целостности нашего движения. Короче, в нашу общую работу стали все отчетливее вторгаться индивидуальные политические амбиции. Наиболее резко этот разлад проявился в отношениях между Яблоковым и Даниловым-Данильяном.
Этих людей я считаю своими друзьями и соратниками, с искренним уважением отношусь к ним. Именно поэтому я был крайне раздосадован и огорчен, когда между ними начались личные проблемы на почве общей природоохранной работы. В конце концов это нанесло большой ущерб всему зеленому движению. У каждого из этих известных и одаренных людей, были свои цели, задачи и обязанности. И каждый старался эти обязанности выполнять как можно лучше. В первую очередь я сейчас имею в виду Данилова-Данильяна. Он отвечал за всю государственную систему охраны природы России и нес огромную ответственность.
Со своей стороны, Яблоков, практически ни за что не отвечая, обвинял Данилова-Данильяна за то, что тот не предпринимает радикальных шагов, не топает ногами, не устраивает демаршей и не бросает своего поста в ответ на непонимание представителями верховной власти экологических проблем. Если отвлечься от реалий российской жизни и исходить из идеалистических юношеских представлений, то В.Яблоков был прав. Конечно, все происходило недостаточно быстро и недостаточно радикально. Но, зная ситуацию изнутри, я могу сказать, что поступать иначе просто было нельзя.
Скажем, в начале девяностых годов мы могли пойти по пути, предложенному некоторыми экстремистами. Они предлагали установить очень высокие штрафы на выбросы, чтобы предприятиям было неповадно загрязнять окружающую среду. Министр охраны природы не пошел на такой шаг. Я был с ним согласен, поскольку в российских условиях это было плохо со всех сторон.
Сделай мы штрафы чрезмерно большими, случилось бы одно из трех:
• руководители предприятий не стали бы обращать внимания на невыполнимые законы, усугубляя и без того развитый в России правовой нигилизм;
• в случае силового, репрессивного применения этих законов, экономика страны вообще не смогла бы подняться;
• самое вероятное, что могло случиться — министерство охраны природы перестало бы существовать гораздо раньше.
Поскольку политика есть искусство возможного, я считаю, что Данилов-Данильян в большинстве случаев поступал правильно. Там, где было возможно что-то сделать — он старался сделать это как можно лучше.
Противостояние между советником Президента по вопросам экологии Яблоковым и министром охраны природы Даниловым-Данильяном достигло своего пика вскоре после моего ухода из министерства охраны природы.
В ту пору я предпринимал много усилий для того, чтобы свести их вместе и согласовать позиции. Однажды, в 1993 г., нам удалось встретиться втроем и многое обсудить без игры на публику. Я присутствовал на той встрече в качестве переводчика. Мне показалось, что после этой встречи на некоторое время взаимопонимание улучшилось — но ненадолго...
Правда, ряд сотрудников Минприроды, и особенно начальник управления экологической экспертизы напоминали мне, что с Яблоковым сложно работать и отнего можно ожидать чего угодно (Никита Глазовский, интервью, 2001).
Поскольку позиция у Данилова-Данильяна заключалась в максимальной осторожности и действии с оглядкой на тех, кто эксплуатирует природу, то с ним постоянно конфликтовал радикально настроенный Яблоков. Конечно, ради справедливости надо сказать, что с более радикальной позицией, по сравнению с позицией Данилова-Данильяна, возглавлять Госкомэкологии было нельзя. Точнее сказать, возглавлять-то было можно, но очень недолго...
Каждый из этих людей был лидером мощного и глубоко эшелонированного движения, заинтересованного в реализации намерений своих команд. Это были не Данилов-Данильян — экономист и профессор, а представитель команды Гайдара; не Яблоков — заведующий лабораторией и специалист по китообразным, а лидер мощного общественного экологического движения, направленного против многих планов и намерений команды реформаторов. Думаю, что сблизить их позиции было практически невозможно.
Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что, начиная с 1993 г., мои отношения с Госкомэкологии вступили в полосу затишья. Я нес на себе отпечаток работы с Яблоковым, что закрывало мне дорогу к сотрудничеству с большинством чиновников этой организации.
Думаю, решение о ликвидации Госкомэкологии было ошибкой, своеобразным управленческим экстремизмом нового правительства. Есть зеленые экстремисты, а есть правительственные экстремисты — эдакие «Хранители радуги» от власти. Судя по некоторым признакам, наверху уже жалеют об этом шаге, поскольку все было сделано в спешке, без соблюдения внешних приличий и законодательных норм” (Святослав Забелин, интервью, 2001).
Продолжение следует.
ИСТОЧНИКИ:
http://www.yeltsincenter.ru/decryption/intervyu-s-alekseem-yablokovym;
Владислав Ларин, Рубен Мнацаканян, Игорь Честин, Евгений Шварц. Охрана природы России: от Горбачева до Путина. М., 2003.
ФОТО:
http://activatica.org/blogs/view/id/3031/title/skonchalsya-vydayushchiysya-rossiyskiy-jekolog-aleksey-yablokov;
