Интервью с руководителем Государственного комитета лесного и охотничьего хозяйства Донецкой Народной Республики Алексеем Викторовичем Шебалковым. Записано специальным корреспондентом журнала «ЭкоГрад» Антоном Хлыновым
Алексей Шебалков: К сожалению, в государстве Украина общественные (природоохранные) организации часто используются не только для защиты интересов общества, а для сведения счётов между какими-то политическими или бизнес - группировками
Последние девять лет у многих людей Донбасс ассоциируется исключительно с войной. Однако на этой территории жили и живут люди, которые и воюют, и трудятся, поддерживая пульс жизни этой земли. Есть в Донбассе и природа – степи, леса, реки, озёра и море. Есть даже особо охраняемые природные территории, есть своё лесное хозяйство.
То, как самоотверженно приходилось выживать лесу и самой лесной отрасли, а главное – спасать и восстанавливать лес его героическим труженикам – дончанам, с какими трудностями пришлось столкнуться и как их преодолеть, каким образом идут сейчас процессы интеграции отрасли в институцию Российской Федерации – в интервью с руководителем Государственного Комитета лесного и охотничьего хозяйства Донецкой Народной Республики Алексеем Шебалковым.
Интервью записал эксперт Общественного Совета Федерального агентства лесного хозяйства России, член Русского географического общества и участник Координационного Совета по экологическому благополучию при Общественной Палате Российской Федерации, специальный корреспондент журнала «ЭкоГрад» Антон Хлынов
Антон Хлынов (А.Х.): Дорогие друзья, уважаемые коллеги, мы находимся в Государственном Комитете лесного и охотничьего хозяйства Донецкой Народной Республики, и сегодня у нас разговор с руководителем этого Комитета – Алексеем Викторовичем Шебалковым.
Алексей Викторович, здравствуйте!
Алексей Шебалков (А.Ш.): Добрый день!
А.Х.: Алексей Викторович, Донбасс уже девятый год переживает довольно сложные времена, но жизнь идёт, несмотря на эти девять лет военных действий, военного положения. В Донбассе есть леса, хотя это малолесная территория. В Донецкой Народной Республике есть своё лесное хозяйство, у которое до принятия Республики в состав Российской Федерации работало исключительно в соответствии с региональной нормативной базой, а в настоящее время интегрируется в государственную систему нашей единой страны. Для многих, возможно, было бы весьма удивительно узнать, что в очень сложных условиях леса здесь и используются, и охраняются, даже есть свои особо охраняемые природные территории. Некоторые из этих территорий имеют уже более чем столетнюю историю – те же образцы степного лесоразведения в Великоанадольском лесничестве, которые были заложены Граффом ещё в 1843 году. Раз лесов мало в Донбассе – тем более высокую ценность имеет и их охрана. Как удавалось выживать лесному хозяйству Республики все эти девять лет, и особенно – в последний год проведения Специальной военной операции? Тем более наши войска продвигаются вперёд, определённые территории Республики уже освобождены, и её лесное хозяйство «приросло» новыми лесничествами. Расскажите, пожалуйста, о том, как проистекает сегодня лесная жизнь в Донецкой Народной Республике.
А.Ш.: По состоянию на 2014 год на территории в конституционных границах Донецкой Народной Республики, в том числе на оккупированных территориях, находилось порядка 213 тысяч гектаров земель лесного фонда. Из них покрытых лесом – это порядка 195 тысяч гектаров, что составляло на 2014 года около 7% от общей площади Донецкой области на тот момент, то есть лесистость нашего региона – порядка 7%. Что касается земель государственного лесного фонда, которые находились в пользовании государственных лесхозов (а их на тот период времени было 10 в области, в Республике), это порядка 130 тысяч гектаров. На начло проведения СВО под юрисдикцией Республики находилось всего 5 лесхозов (предприятий), в пользовании которых находилось 51 тысяча гектаров лесов лесного фонда, представленных защитными лесами, расположенными преимущественно в овражно-балочной сети, а также леса в черте населённых пунктов. На той же территории, которые оставались в оккупации, то это, конечно, настоящие леса. Это Красный лиман, Славянск, тот же лес, который Вы упомянули – это Великоанадольский лес, который является первенцем степного лесоразведения вообще в Европе, который закладывал Виктор Егорович фон-Графф ещё в 1843 году …
А.Х.: То есть в этом году этому лесу – 180 лет …
А.Ш.: Да, именно так. И, к сожалению, если сравнивать ситуацию, которая была на оккупированных территориях, и которая оставалась у нас в Республике до начала СВО – это совершенно разные условия и разные подходы к обращению с лесами. На той части лес считался прежде всего сырьевой базой. И не только для «фашистских» войск, но и сами работники лесного хозяйства нещадно вырубали эти леса. Дело в том, что лесхозы в государстве Украина были лишены бюджетного финансирования, работникам лесного хозяйства не выплачивалась заработная плата. И поэтому лесхозы увеличивали объёмы заготовки древесины в лесных насаждениях в целях выживания. При этом все эти лесные насаждения имели преимущественно природоохранное и иное защитное назначение.
А.Х.: Алексей Викторович, прошу прощения, такой уточняющий вопрос: то есть на Украине на тот период времени отсутствовало государственное финансирование предприятий, лесхозов, которые работали «на земле»?
А.Ш.: Отсутствовало государственное финансирование лесхозов юго-востока Украины.
А.Х.: Именно юго-востока Украины?
А.Ш.: Да, именно юго-востока Украины. Их исключили ошибочно, или под каким-то иным предлогом их исключили из программы финансирования на 2015 год и последующие годы.
А.Х.: А в чём же была логика сокращения бюджетного финансирования этих предприятий? Ведь на малолесной территории леса заготовить и продать можно значительно меньше, чем на севере, северо-востоке, или на западе Украины, где лесов гораздо больше?
А.Ш.: Дело в том, что, работая ещё до 2014 года в системе лесного хозяйства Украины, я открыл для себя парадоксальную картину, как наблюдение: государство Украина не было заинтересовано в том (а я сужу о Донецкой области), чтобы в Донецкой области не увеличивалось количество новых лесов. То есть лесовосстановлением занимались – на горельниках, в местах сплошных рубок, но новых лесов не высаживалось. И даже общественные организации выступали категорически против, как они тогда говорили, против залесения донецкой степи. Но ведь новые леса тогда высаживались, в качестве лесоразведения, на землях, подлежащих рекультивации: это породные отвалы, карьеры, это высаживание полезащитных лесных полос. То есть степь не подлежала целенаправленному залесению. Но, к сожалению, общественные организации, которые находились в Киеве, нагнетали такой негатив. Я не могу точно сказать с чем это было связано. Но опыт 2014 года и в последующие годы показал, что, видимо, политики не были заинтересованы в том, чтобы у нас здесь поддерживалась возобновляемая сырьевая база. Ведь в 2014 году мы оказались в условиях экономической блокады. Но все промышленные предприятия, те же шахты, снабжались древесиной из лесных регионов Украины. По большему счёту, отсутствие лесной сырьевой базы могло привести именно к экономическим и экологическим проблемам в Республике. Нет возможности обеспечивать шахты деревянными опорами – нет возможности устойчиво добывать уголь, и далее по цепочке, нет условий для нормального уровня жизни. Такая нотка в действиях украинских властей и общественных организаций присутствовала.
А.Х.: Получается, сами природоохранные общественные организации, сознательно ли, или не понимая, что их просто используют, работали против дела охраны природы …
А.Ш.: К сожалению, в государстве Украина общественные (природоохранные) организации часто используются не только для защиты интересов общества, а для сведения счётов между какими-то политическими или бизнес - группировками.
А.Х.: Получается, на момент принятия Минских соглашений в 2015 году практически только четвёртая часть лесов Донецкой Народной Республики осталась в пределах линии разграничения. Остальные леса оказались на оккупированных территориях, главным образом – самые крупные и наиболее ценные лесные массивы. Как складывалась ситуация уже на территории Республики с организацией лесного хозяйства в тот период? Что удавалось сделать?
А.Ш.: Ситуация была сложная, просто ужасная … Можно сказать, мы отрасль собирали по крупицам. Начиналось лесное хозяйство Республики фактически с троих человек. Один из них – это первый наш руководитель - Старов Сергей Иванович, он был лесничим Краснолиманского лесничества, поднялся с ополчением и с ополчением пришёл в Донецк. Второй человек – это ваш «покорный слуга». Третий человек – это мой нынешний заместитель Крамачева Светлана Николаевна. Эти три человека и «зарождали» лесное хозяйство нашей Республики в управленческом понимании. Из старого коллектива областного управления лесного хозяйства Донецкой области Украины мы вдвоём со Светланой Николаевной и остались. Остальные уехали по призывам украинского руководства в город Красный Лиман, видимо – испугались, где и работали потом в созданном областном управлении лесного хозяйства на «украинской» (оккупированной) стороне.
Было тяжело. Начинали мы с устройства административного здания в ноябре - декабре месяце (2014 год), в заморозки, с неработающей системой отопления … Мы в скупщину покупали трубы, делали сварочные работы, восстанавливали здание … Но мы это всё сделали, несмотря ни на что, восстановили здание, создали условия для работы управленческого аппарата.
Помимо этого, мы смогли воссоздать заново пять лесхозов – пять лесохозяйственных предприятий. Люди, работники этих предприятий, думали, что лесное дело уже загублено, что они сами брошены, но на самом деле нет. Захарченко тогда говорил нам ещё в сентябре месяце, что, мол, вот сейчас немного успокоится ситуация, бои закончатся (тогда как раз были сильные бои за Донецкий аэропорт), и всё восстановим. Но тем не менее мы создали … Мы собрали воедино коллективы лесхозов, возобновили работу самих этих пяти лесхозов, сформировали вертикаль управления в лесном хозяйстве, сделали то, что и должно работать в полноценном правовом государстве – создали институт лесного хозяйства Донецкой Народной Республики.
Помимо этого, у нас появилась возможность исправить ошибки ведения лесного хозяйства государства Украина. По большему счёту, нормативно-правовая база Украины была «усреднённой»: мы пользовались одними и теми же нормативами – что для наших малолесных территорий, что для лесных территорий Украины (Западная Украина, и Украинское полесье, и Карпаты). Мы себя в этой номенклатуре видели несколько ущемлёнными. Нам же Глава Республики дал возможность разработать собственную нормативную базу, учитывающую особенности Донбасса.
Кроме того, в 2019 году мы создали ещё и шестой лесхоз – Старобешевское лесоохотничье хозяйство. Вроде бы – малосырьевая база … Но мы создавали это хозяйство не для заготовки древесины, а для того, чтобы улучшить работу с лесовосстановлением, охраной лесов.
В это же время, те лесхозы, которые остались на оккупированных территориях, пошли по пути сокращения. Украинские власти из пяти лесхозов сделали три лесхоза. Они объединили Приазовский лесхоз с Великоанадольским лесхозом, Славянский лесхоз объединили с Красноармейским лесхозом и оставили Краснолиманский лесхоз. О чём это говорит?
Дело в том, что в каждом лесхозе работали люди с огромным опытом – это инженеры лесного хозяйства, специалисты по охране и защите лесов, лесопатологи и другие ценные специалисты, которые вместе формируют целостную систему управления лесами. Коллективы частично были сокращены. Но до конца эти «реформы» не удалось тем властям завершить, потому что началась Специальная военная операция.
В 2022 году на освобождённых территориях мы начали восстанавливать структуру лесного хозяйства. Был освобождён Мариуполь, Володарский район, Волновахский район, Першотравневый район, Краснолиманский район, что позволило нам там сразу заняться восстановлением лесхозов. Первоначально в нашу задачу входило – найти людей, тех, кто ранее был выброшен «на улицу». И люди эти нашлись, откликнулись, решили вернуться в отрасль. Единственное требование вновь формирующихся коллективов было не допустить к руководству предприятиями их прежних руководителей, которые были при оккупации. Мы восстановили Приазовский лесхоз, Великоанадольский лесхоз. Руководитель Приазовского лесхоза, работавший при оккупации, был сильно проукраински настроенным, поэтому сразу же, как только началась СВО, уехал на «украинскую» сторону.
Начали восстанавливать инфраструктуру лесхозов на освобождённых территориях. Некоторые здания сохранились, хотя это были ещё советские постройки, мы их подлатали. Контора Приазовского лесхоза находится в Мариуполе, в историческом здании, которое во время военных действий было сильно повреждено. Со временем мы всё это восстановим.
Единственное, что было сильно упущено, это направление создания новых лесов, начиная с лесных питомников. Например, на территории Володарского лесничества Приазовского лесхоза замечательный лесной питомник был – там и школьные, и посевные отделения. Можно было юг Республики закрыть полностью посадочным материалом. Но, к сожалению, украинские власти, руководство лесхоза, сильно запустили этот питомник – там трава в полный рост, амброзия, все остальные сорняки … Понятное дело, что так вот сразу всё это сложно будет восстановить. Но, тем не менее, есть места, где необходимо произвести ещё разминирование территорий. Но мы потихонечку начинаем восстановление, хотя недалеко идут боевые действия. Все работы мы проводим с учётом имеющихся возможностей.
А.Х.: За год проведения СВО лесное хозяйство ДНР приросло новыми лесничествами, новыми лесхозами. Вот когда вы пришли на эти освобождённые территории, вы как профессионалы что увидели? Что было с самими лесами, что было с документацией, с техникой?
А.Ш.: Как я уже и говорил, основная сложность была, конечно, с людьми, найти нужных людей было тяжело, потому что шли активные боевые действия совсем рядом. И люди, и усадьбы лесничеств находились у самой линии фронта. Люди, спасая свои жизни, выезжали с этих территорий. Но нам в определённой степени повезло. Дело в том, что люди, сотрудники лесхозов на оккупированных территориях, убегая в сторону Украины, не успели захватить с собой большую часть необходимой документации. Это, прежде всего, материалы лесоустройства – картография, таксационные описания, проекты организации – всё то, что необходимо для ведения полноценного лесного хозяйства, понимания границ лесничеств. Ведь за восемь лет под оккупацией тоже много чего произошло и нам важно знать какие это изменения. То есть большую часть документации нам удалось спасти.
Что касается техники, то, конечно же, та техника, которая представляла для них какой-то интерес, украинской стороне удалось перевезти. Я знаю, у них были целенаправленные такие рейды по вывозу техники на подконтрольные Украине территории. К сожалению …, ну это война …, поэтому какую-то технику мы просто не успевали находить и не смогли сохранить.
Помимо этого, мы спасали и другую документацию – это правоустанавливающие документы на объекты недвижимости. Учитывая повреждения помещений, в которых эта документация хранилась, документацию эту тоже нужно было спасать, так как восстановить эту документацию было бы потом просто невозможно – ведь дубликаты документов хранились в Киеве.
Что касается, опять же, людей, то те люди, которые оставались, они были, конечно же, нам рады, искренне рады. Другие …, они просто уехали на подконтрольные Украине территории.
Поразила позиция, конечно, сотрудников центральной конторы Краснолиманского лесничества. Они практически в полном составе выехали на территорию Кировоградской области … Людей просто обрабатывали (идеологически) все эти годы …
Кстати, сильно повреждено оказалось здание конторы Краснолиманского лесничества в Красном лимане. Но, тем не менее, мы успели зайти туда, спасти необходимую документацию, инвентарь, которые будет необходим для работы предприятия уже после освобождения.
Очень много инфраструктуры в Красном лимане необходимо будет восстанавливать. Она попросту уничтожалась, уничтожалась целенаправленно. Местные жители, которые шли с нами на контакт, рассказывали, что многие разрушения были ещё до освобождения, или при наступлении, когда наша армия заходила в город, «укропы» целенаправленно, при отступлении, в отместку, это всё разбивали. Будучи там, я всё это тоже на себе прочувствовал - как Украина целенаправленно уничтожала город. Мне, моим коллегам, приходилось прятаться по подъездам, в подвалах, чтобы не погибнуть. Вооружённые формирования Украины попросту расстреливали город из крупнокалиберной артиллерии. И вот уже сейчас, после того как «укры» вернулись в Красный Лиман, они выпускают в пропагандистских целях видео, в том числе и сотрудники лесного хозяйства, где показывают разрушения: вот то же здание лесничества, теплицы - что это, якобы, разрушила российская армия. Хотя мы знали, что именно они, до входа наших войск, всю эту инфраструктуры разбирали сами.
А.Х.: Я так понимаю, что в том же Красном Лимане, когда в городе ещё шли бои, Вы со своими сотрудниками сами героическим способом спасали все необходимые материалы из конторы лесничества.
А.Ш.: Да, было дело … Как правило, усадьбы лесничеств находятся на некотором расстоянии от посёлков, городов, где расположены и административные, и производственные здания, а также жилые дома сотрудников.
Так вот, мы заходили на территорию Ямпольского лесхоза, усадьба которого находится на территории села Ямполь, которое было расположено буквально на линии фронта, у Северского Донца. При этом ВФУ стояли на возвышенности, само село – в низине, то есть вся территория села очень хорошо просматривалась с позиций ВФУ, в любой момент могло что-то произойти. Когда мы заехали в лесничество, мы увидели ужасающую картину – практически все дома в посёлке лесничества были сожжены, уничтожены. С нами был сотрудник, у которого когда-то до войны там был дом, и он надеялся увидеть свой дом, но увидел лишь руины. …
А.Х.: «Враги сожгли родную хату …»
А.Ш.: Совершенно верно …
И вот что примечательно. В этом посёлке уцелел, почему-то, только один дом, и даже не дом – а такой небольшой даже замок. Это дом руководителя областного управления лесного хозяйства Стороженко Виктора Ивановича. Вот, почему-то, его дом остался цел, самый дорогой, самый «красивый» дом в посёлке лесничества. А все дома сотрудников лесничества оказались уничтоженными … И при этом этот Стороженко считает себя патриотом Украины, а нас называет оккупантами, фашистами, обвиняет нас в тех действиях, которые они сами же и сделали, порядком обогатившись в своё время за счёт природных ресурсов Донбасса.
А.Х.: А каково состояние самих лесов на уже освобождённых территориях Донбасса? Удалось это как-то оценить, или дать сейчас какие-то оценки весьма затруднительно?
А.Ш.: Да, одна из насущных задач на сегодняшний день – это понять, «а чего же нам досталось?», с учётом тех возможностей, которые у нас есть, потому что, всё-таки, идут боевые действия. И в этом отношении определённую работу ведёт Рослесхоз – в частности, Департамент лесного хозяйства по Южному федеральном округу.
Первоочередная задача - определить площади лесов, которые оказались заминированы. Прежде всего это касается тех лесов, лесных насаждений, которые примыкают к населённым пунктам, к дорогам, где риски случаев подрыва людей на минах наиболее высоки. Для первоочередных мероприятий по разминированию лесов мы составляем специальные карты.
То, что касается объёмов целенаправленно вырубленного леса, то в этом направлении тоже проводится работа. Есть приказ по нашему Комитету, мною подписан, в соответствии с которым на освобождённых территориях мы проводим инвентаризацию территорий, на которых были вырубки. Прежде всего мы ищем какие-либо документальные подтверждения того, что ВСУ заготавливали древесину в рамках законодательства Украины, где им разрешалось. Но в условиях нашего малолесного региона, где все леса имеют защитный статус, в любом случае эти рубки следует считать преступлением, этого нельзя было делать. Помимо этого мы фиксируем самовольные рубки, которые тоже проводили ВСУ, о которых мы знаем. Эти рубки в ряде случаев актировали сотрудники лесхозов. В архивных материалах лесхозов, которые нам достались, эти сведения есть. Мы эти сведения учитываем, приобщаем к нашим актам, будем передавать в правоохранительные органы и рассчитывать убытки, ущерб лесном хозяйству Донбасса. При этом такую работу мы проводим уже с 2014 года, когда мы детализировали каждый лесной участок, который был уничтожен вследствие вооружённой агрессии Украины. И по нашим данным Генеральной прокуратурой Донецкой Народной Республики было возбуждено уголовное дело по статье «Экоцид». Это немаловажно.
По нашим подсчётам в пределах линии разграничения на территории Республики (до начала СВО) находилось 51 тысяча гектаров лесов, из которых около 7 тысяч гектаров леса было уничтожено. Помимо этого, уничтожались те лесные насаждения, которые не относились к лесному фонду, не были закреплены за лесхозами: это полезащитные лесные полосы, овражно-балочные лесные насаждения. Наши сотрудники, исходя из своего личного опыта приобщали к материалам дела свидетельства, как ВСУ с вертолётов сбрасывали на эти насаждения зажигательные снаряды, уничтожая их целенаправленно, чтоб нашим ребятам, ополченцам, негде было прятаться.
Наши экологи оценивали затем объёмы уничтоженных насаждений, плодородного слоя почвы, уничтоженных экосистем.
Опыт в оценке повреждений лесных насаждений, который мы приобрели за прошедшие восемь лет, используем и сейчас на освобождённых территориях.
А.Х.: Алексей Викторович, освобождаются территории Республики, впереди много работы. Сколько леса предстоит ещё освободить из-под оккупации?
А.Ш.: Как я уже и говорил, что если брать только те леса, которые были в постоянном пользовании наших предприятий (в бывшей Донецкой области), это 130 тысяч гектаров. В настоящее время освобождено порядка 67 тысяч гектаров. То есть освобождена примерно половина лесных площадей, и предстоит освободить ещё столько же. Это надо Краснолиманский район вернуть обратно, Славянский район освободить, где как раз и сосредоточены основные площади лесов Донецкой Народной Республики. Но отмечу, что, по нашим подсчётам, по состоянию на сегодняшний день около 20 тысяч гектаров уничтожены полностью, и при этом не только войной.
Конечно же, преимущественно леса были уничтожены в результате лесных пожаров от боевых действий. И это мы говорим только о государственном лесном фонде. Но ведь это и на руку укро-фашистам, поскольку и нелегальные лесозаготовки можно списать на войну. Вот, например, Национальный природный парк «Святые горы», который находится в настоящее время на оккупированных территориях, это большая часть Краснолиманского лесничества. В довоенный период, до 2014 года, мы проводили там только рубки ухода, а при крайней необходимости – санитарные рубки. И поэтому древесины заготавливалось в результате этих рубок крайне мало. Но в период оккупации украинской стороной там проводились рубки в значительно большем объёме, без соблюдения природоохранных ограничений. При этом древесина, которая заготавливалась в Краснолиманском лесхозе перерабатывалась на пилорамах, которых в разы в этом лесхозе после 2014 года стало больше. И эту информацию никто не скрывал, эта информация официальная, размещаемая на информационных ресурсах Агентства лесного хозяйства Украины. После заготовки и распиловки эта древесина через порты Мариуполя и Бердянска экспортировалась в Европу. В основном это сосна обыкновенная, ольха. Некая «теневая прослойка», с позволения сказать, бизнесменов, набивала карманы за счёт вырубки и экспорта леса. Возможно это десятки, а может быть и сотни миллионов долларов дохода от продажи древесины.
А.Х.: К вопросу о восстановлении лесов: проводится ли лесовосстановление в Республике, и если да, то осуществляется ли после лесопосадок работы по уходу за насаждениями?
А.Ш.: Да, лесовосстановление ведётся в Республике. Мы всегда руководствовались и руководствуемся нормами лесного хозяйства. Посадили лес – за ним нужен уход. Все традиции ещё советского лесного хозяйства у нас сохранились. Единственное, что на территориях, которые находились под оккупацией, соответствующие органы не вели лесное хозяйство по той технологии, которая нужна. У нас же каждый участок имеет технологическую карту, планируется система мероприятий, ведётся история этих мероприятий, сколько раз и когда необходимо проводить уход, первого года, второго, третьего, когда необходимо насаждения переводить в лесопокрытую площадь и так далее. Другое дело, что нам не просто проводить эти мероприятия из-за того, что у нас нет сейчас лесоустройства, а на Украине оно есть. Поэтому сейчас наша задача – восстановить институт лесоустройства в Республике, провести это лесоустройство. В этой связи действительно важно было спасти и сохранить лесоустроительную документацию на освобождаемых территориях. Спасённые материалы лесоустройства в настоящее время направлены в Москву для обработки, этим занимается подведомственное Рослесхозу ФГБУ «Рослесинфорг».
А.Х.: Каковы планы по посадке лесов на предстоящий год там, где это возможно?
А.Ш.: Изначально, ещё с 2014 года, мы поставили себе цель – ежегодно высаживать порядка 100 гектаров лесных культур. Понятно, что такая, сравнительно небольшая цифра, обусловлена и нашими техническими возможностями. Потому что, помимо того, что леса в результате боевых действий уничтожались, но и ВСУ и другие вооружённые формирования при отступлении в 2014 году из наших уже сейчас тыловых районов забирали всю технику, на которой они могли уехать. Были случаи, когда у людей силой, под дулом автомата, отбирали ключи от гаражей и угоняли из них технику. Это я к тому говорю, что ресурс у нас был тогда слаб, техника была угнана, инфраструктура разбита, и сейчас сложные условия. То есть мы могли бы делать и больше. Но мы всё-равно все предыдущие восемь лет высаживали порядка 100 гектаров новых лесных насаждений. На 2023 год, уже в составе Российской Федерации, мы запланировали высадить 97 гектаров леса. У нас для этого сейчас есть необходимые условия, есть лесокультурный фонд, есть посадочный материал, который мы сами выращиваем в своих питомниках.
Кстати, у нас был довоенный опыт, когда мы реализовывали свой посадочный материал в Ростовской области.
Ежегодно для своих нужд мы выращиваем порядка 600 тысяч сеянцев. Сейчас, уже в процессе интеграции, когда открыты границы, мы уже субъект Российской Федерации, объёмы восстановления лесов и создания новых лесов должны увеличиться, ведь нам много лесных площадей необходимо восстанавливать.
Сейчас посадки лесных насаждений мы выполняем в рамках протокольных поручений Президента Российской Федерации совместно с АНО «Сад Памяти».
Рослесхоз взял у нас необходимые данные о потребностях в необходимой технике для наших лесхозов. Это касается и средств тушения пожаров. Закупки планируется осуществлять за счёт дотаций из федерального бюджета.
А.Х.: Алексей Викторович, в настоящее время активно идут процессы интеграции Донецкой Народной Республики в институции Российской Федерации. Это касается и законодательства, различного рода отраслевых нормативов, и форм работы государственных учреждений, предприятий, вопросов собственности. Наверняка есть какие-то сложности, коллизии. Каким образом они преодолеваются?
А.Ш.: Да, конечно, определённые сложности в процессе интеграции лесного хозяйства Республики в систему законодательства и государственного управления Российской Федерации есть. Основной вопрос заключается в изменении подходов к осуществлению хозяйственной деятельности в лесах. У нас же по сути сохранялась ещё советская система управления, когда соответствующие земли лесного фонда были закреплены за лесохозяйственными предприятиями – лесхозами. Эти лесхозы являлись государственными унитарными предприятиями и выполняли работы на основе материалов лесоустройства, в которых отражались также планируемые мероприятия в лесах.
Сейчас же система изменяется. Земли лесного фонда в Республике становятся федеральной собственностью. Лесохозяйственные предприятия должны изменить юридическую форму и стать государственными бюджетными учреждениями, должны появиться новые нормативы. Кроме того, изменяется и система финансирования лесничеств, которое должно стать полностью государственными, система хозрасчёта уходит от предприятий. То есть для полноценного перехода на «рельсы» российского лесного законодательства необходимо создать соответствующие условия для реализации переданных Российской Федерацией Республике полномочий в сфере лесного хозяйства. Думаю, что при консультационной поддержке наших коллег из Рослесхоза нам удастся успешно пройти все преобразования, не утратив то, что нам самим удалось создать за предыдущие годы.
А.Х.: Испытывает ли лесное хозяйство Республики в настоящее время финансовые сложности?
А.Ш.: Конечно же, наши лесохозяйственные предприятия в настоящее время, и особенно за последний год проведения СВО, испытывают объективные финансовые сложности. В частности, часть предприятий, которые покупали у нас низкосортную технологическую древесину, ограничили свою работу, объёмы реализуемой продукции снизились. Немного сказалась и мобилизация, приведшая к оттоку на фронт рабочих рук.
А.Х.: Алексей Викторович, но это сложное время – это и время сплочения, объединения людей, мобилизации не только в военном, но и в гражданском плане. И ведь это объединение, эта мобилизация, должны касаться и государственных институтов. По идее, государство должно обеспечить надлежащее финансирование отрасли, возможно даже в том же мобилизационном порядке. Если поддержка со стороны государства сейчас?
А.Ш.: Ограничения тех или иных хозяйственных мероприятий, финансирования с началом СВО коснулись практически всех отраслей экономики Республики, не только нашей лесной отрасли. Государство сейчас реализует некоторые компенсационные мероприятия на оплату труда сотрудников. Благодаря поддержке председателя Правительства Донецкой Народной Республики и его заместителя нам уже выделили деньги на обеспечение заработной платы реорганизуемых лесохозяйственных предприятий. Средства выделяются как на работу самого аппарата управления лесным хозяйством Республики, охрану и защиту леса, так и на проведение лесопожарных мероприятий. На следующий год будут выделяться средства на все основные мероприятия, включая восстановление лесов, на весь цикл мероприятий – от подготовки почвы до мероприятий по первичном уходу за лесопосадками.
А.Х.: Алексей Викторович, вот Ваше видение, мнение, с позиций опыта управления лесным хозяйством при разных государствах – насколько удачна принятая в Российской Федерации система управления отраслью, в которой значительная часть полномочий передана в регионы? Может быть интеграция системы в единую федеральную вертикаль было бы лучшим решением, или наоборот, регионам лучше было бы дать больше полномочий?
А.Ш.: С учётом моего производственного опыта и анализа ещё советского опыта ведения лесного хозяйства, я делаю вывод, что чёткая вертикаль управления лесным хозяйством по советской модели наиболее эффективна. Может быть, как сейчас в Белоруссии. Понятное дело, что нет ничего идеального. Но именно в лесном хозяйстве, когда есть чёткая вертикаль управления, когда на земле, в лесу, главный хозяйствующий субъект – это государство, государственный лесхоз, более рациональна. В таком случае нет какой-то корыстной заинтересованности в наибольшей вырубке лесов в целях заготовке древесины, сохраняется баланс, больше заботы именно о сохранении и воспроизводстве леса.
За все те годы, когда я работал в лесном хозяйстве Украины, Киев всё время стремился уйти от советской модели ведения лесного хозяйства, хотя такая система долгое время сохранялась на Украине и работала. Но Киев постоянно искал иную, западную модель управления – то по польскому образцу, то по литовском образцу. В любом случае поиск был направлен на то, чтобы главным хозяином в лесу стал коммерсант, а не государство, а лесничие превратились в обычных рейнджеров, у которых на одного контролёра приходятся сотни гектаров леса. С моей точки зрения для такой страны как Российская Федерация это не рациональный подход.
А.Х.: Алексей Викторович, в Республике есть леса, который находятся сейчас в глубоком тылу, далеко от прошлой линии разграничения и далеко сейчас до линии фронта. Эти леса, наверное, представляют собой и рекреационную ценность. Как обстоят дела с рекреацией в лесах в регионе?
А.Ш.: Как я уже говорил, у нас до начала СВО под нашим управлением были леса площадью 51 тысяча гектаров. Но основная площадь лесов в тылу – это леса Амвросиевского района и Шахтёрского района Республики. Но эти леса далеко расположены и от населённых пунктов, и от дорог с улучшенным покрытием. Кроме того, в этих лесах ещё не завершилось разминирование. В 2014 году наше МЧС разминировало нам около 1000 гектаров площади, чтобы мы там могли производить лесовосстановление.
Но у нас есть леса в черте населённых пунктов, где расположены также и водоёмы. И вот в этих лесах мы постарались устроить рекреационные зоны, тем более что в целом в Республике рекреационные ресурсы ограничены. Привлекли к такому обустройству местных предпринимателей, которые заключали договоры с коммунальными предприятиями о вывозе мусора, да и сами мы проводили там субботники.
В настоящее время, конечно, многие населённые пункты сильно обстреливаются – Донецк, Горловка и другие, со стороны ВФУ, туда попадают мины-лепестки, поэтому люди ограничивают своё посещение рекреационных зон.
А.Х.: Алексей Викторович, дай Бог, чтобы на Донецкую землю пришёл скорее мир. У вас много достойных людей, настоящих героев и на фронте, и в гражданской сфере. Пожелаем вам успехов, удачи, надеемся на то, что и все интеграционные процессы с Россией пройдут гармонично, и мы совместно наладим и работу отрасли, и мирную жизнь.
А.Ш.: Главное сейчас для нас – это мир и победа. А всё остальное, мы профессионалы, наладим обязательно. И – лесу в Донбассе быть!
А.Х.: Обязательно! Алексей Викторович, спасибо Вам огромное за это содержательное интервью.
Донецк, 2 марта 2023 года
Для справки:
Соловей М. А., ГОУ ВПО «Донецкий национальный университет», кафедра истории России и славянских народов, доцент, кандидат исторических наук
РОЛЬ ВИКТОРА ГРАФФА В СОЗДАНИИ ЛЕСНОГО ХОЗЯЙСТВА ДОНБАССА
Имя Виктора Егоровича фон Граффа, к сожалению, не нашло отражение в топонимике современного Донбасса, хотя его вклад в развитие региона трудно переоценить. Российский лесовод, полковник Корпуса лесничих, основоположник степного лесоразведения, ординарный профессор Петровской земледельческой и лесной академии на протяжении двадцати трех лет (с 1843 по 1866 годы) курировал все степное лесоразведение на юге России. Именно он стоял у истоков создания знаменитого Велико-Анадольского леса, до сих пор являющегося природным памятником устойчивых лесных насаждений в степи.
В 1843 году подпоручик Корпуса лесничих В.Е. Графф получил назначение лесного департамента Министерства государственных имуществ лесничим 2-го разряда в Екатеринославскую губернию. Перед ним была поставлена задача организовать на юге Российской империи образцовое лесничество. В приказе о назначении говорилось, что на его примере необходимо доказать возможность лесоразведения в безводной открытой, возвышенной и сухой степи. Следовало опытным путем определить древесные и кустарниковые породы, наиболее пригодные для лесоразведения в степи, а также акклиматизировать подходящие для разведения деревья и кусты. В качестве стратегической задачи В.Е. Граффу было поручено выработать надежные и недорогие способы степного лесоразведения на больших площадях и тем самым улучшить по возможности степной климат юга России [3; с. 49].
Местом будущего леса Графф выбрал степной участок с сухими глинистыми почвами в Александровском уезде. Место это для решения поставленных задач было более, чем экстремальное: климат был непостоянен – с засухами, суховеями, пыльными бурями, поздними весенними заморозками и так далее.
«Осмотрев пустопорожние земли юго-восточной части сей губернии и сообразив удобства оных для предположенной цели с теми, которые мною были осмотрены в минувшем году, нашел самое лучшее место для создания в степи лесничества. Это есть Александровского округа в Велико-Анадольской пустоши пустопорожний оброчный участок, расстоянием от Мариуполя около 70, от Бердянска 110 вѐрст», - так охарактеризовал выбранную локацию коллежский асессор Петерсон в своем рапорте в Петербург.
Прежде чем приступить к созданию лесопитомника, В.Е. Графф лично ознакомился с опытом крымских лесоводов и немецких колонистов меннонитов, успешно занимавшихся в середине XIX века степным древонасаждением. После этого наступила очередь реализовать и адаптировать полученный опыт в Донецком крае.
«В присутствии Александровского окружного начальника, его помощника, землемера Палаты госимуществ, избранного семейства лесной стражи, голов и сельских старшин торжественно начато предпринимаемое разведение леса… Священник отслужил молебствие и после троекратного многомолебственного пения Государю нашему Николаю Павловичу и попечительному начальству благословил людей, животных и землю. Плуги двинулись, провели несколько борозд, и тем положено было начало образцовому лесоразведению в степях Екатеринославской губернии», – отправил Графф донесение в Санкт-Петербург [1].
В первые борозды В. Графф и его помощники посеяли желуди, семена клена, ясеня и некоторых других деревьев и кустарников. В следующем году вместе с лесной стражей, а также с сельскими подростками, которые стремились заработать на новом деле хоть малую копейку, Виктор Графф начал высадку в грунт уже не семян, а саженцев. Больше пяти тысяч маленьких дубков, тополей, сосенок и деревьев других пород прописались тогда на Велико-Анадольской лесной станции. Однако семенного материала было недостаточно, и это была первая трудность, с которой столкнулся амбициозный лесовод.
Однако благодаря его энтузиазму в экспериментальный питомник начали поступать семена и саженцы изо всех губерний Европейской части России. Прежде всего лесничий испытал породы, которые росли на юге России естественным путем: липа мелколистная, осокорь, белый и сереющий тополя, ива белая, боярышник обыкновенный и другие. Позже он начал разводить деревья и кустарники, растущие и в других губерниях России: березу, сосну, рябину, ясень крымский, можжевельник, шелковицу, бук, граб, черный пирамидальный тополь. И, наконец, В. Графф районировал ряд завезенных из Европы и Азии пород, таких как акация белая, каштан конский, грецкий и черный орехи, софора японская.
Всего лесничий испытал в общей сложности около 100 древесных и кустарниковых пород, многие из которых прижились. Во многом успех лесовода был обязан учету метеорологических особенностей донецких степей и особенной тщательности обработки почвы и подготовки посевного материала. Почва для леса готовилась следующим образом. Весной целину вспахивали на глубину 13 сантиметров. В июле пласты разбивали тяжелыми боронами, а в сентябре снова проводили вспашку на глубину до 26 сантиметров и бороновали. Весной следующего года участок перепахивали на глубину 35 сантиметров, в течение лета его бороновали и мотыжили. Осенью вновь вспахивали и бороновали, а затем выкапывали посадочные ямы. И лишь на третий год весной проводили посадку. Так же кропотливо готовили посадочный материал.
Сначала в питомнике выращивали сеянцы, потом их пересаживали в древесную школу и только по достижении ими трех- и шестилетнего возраста переносили на основные площади [2]. Это был достаточно дорогостоящий процесс, однако задачи хозяйственного освоения края того стоили. Ни чиновники Министерства государственных имуществ, курирующие проект, ни сам В. Графф не ставили под сомнение экономическую целесообразность степного лесоразведения.
Финансовая сторона прямо не обсуждалась, но предполагалось, что расходы на лесоразведение окупятся если не непосредственно (древесина как продукт потребления), то косвенно – за счет того, что улучшение климата сделает урожаи выше и стабильнее [5; с. 54].
Как результат, в сухой безводной степи появился настоящий лесной оазис. За двадцать три года под руководством первопроходца степного лесоразведения было создано 157 гектаров леса, разведено 30 пород деревьев и 40 пород кустов [4; с.69]. Вторая сложность, с которой создатель Велико-Анадольского лесничества столкнулся, была связана с решением кадрового вопроса. Первоначально предполагалось, что все работы будут выполнять государственные крестьяне, которых недавно созданное Министерство государственных имуществ в 40-е годы XIX века активно переселяло в южные губернии России.
Расчет был на то, что они будут заинтересованы в разведении леса хотя бы потому, что в непривычной для них степи смогут таким образом обеспечивать и себя топливом и необходимым строительным материалом. Однако крестьяне не проявили должного усердия и часто саботировали возложенные на них обязанности.
Выход из кадрового тупика был найден благодаря созданию при лесничестве коллектива единомышленников. Первоначально В. Графф взял на воспитание одиннадцать крестьянских детей, которые со временем стали его надежными помощниками. В это же время он предложил открыть в селе Новотроицкое училище сельских лесников, в котором лесному делу обучалось до 120 учеников. Его старшеклассники получили право носить форму воспитанников егерских училищ.
Кстати, именно педагогическая деятельность В. Граффа, направленная на привлечение энтузиастов к производственной деятельности, позволила сравнительно легко продолжить дело в пореформенный период. После 1861 года в Российской империи лесотехнические работы серьезно сократились, поскольку лесничества потеряли бесплатную рабочую силу. В хозяйстве же Граффа основные работы осуществлялись силами учащихся школы лесников. Он практически всегда мог рассчитывать на 160-170 рабочих рук своих сподвижников [5; с. 54-56].
Благодаря их работе, в начале 60-х годов XIX века рукотворный лес раскинулся более чем на 150 десятинах. Он способствовал тому, что на прилегающих к нему землях резко увеличились урожаи зерновых культур, уменьшилось губительное влияние суховеев. В новом лесу появилось несколько родников, поселилась дичь, а осенью стали появляться даже грибы. По итогам своей работы В.Е. Графф в 1860 году получил титул дворянина Киевской губернии (именно с тех пор к его имени стали добавлять соответствующую приставку "фон"), а в 1863 году был произведен в полковники Корпуса лесничих [4; с. 67-68].
При этом, будучи аристократом по рождению и воспитанию, он практически всего себя отдавал избранному делу. В Велико-Анадольском лесу изначально не было никаких жилых построек, не обзавелся ими создатель лесничества и в последствии. Так, более 10 первых лет своего подвижничества В. Графф прожил в простой крестьянской, достаточно сырой хате-полуземлянке в поселке Новтроицкое, что располагался в 15 верстах от леса и откуда он каждый день приезжал на работу до рассвета солнца.
Иногда ему не хватало денег для покупки самого элементарного. Впоследствии он вспоминал об этом так: «Без малого 12 лет мы кочевали, как цыгане. Не раз приходилось нам с семейством оставаться без чаю и сахару, без свечей, порядочного хлеба, без сапог и башмаков. Все бедствия часто усиливались безденежьем...». При этом воспользоваться казенными деньгами для удовлетворения своих нужд он считал недопустимым [2].
За двадцать три года он ни разу не взял отпуска. Такой режим работы в сочетании с плохо налаженным бытом и со сложным климатом полупустынной степи подорвал его здоровье. По заключению губернского врача, В. Графф стал практически нетрудоспособным, поэтому в 1863 году отошел от дел. Через несколько лет его пригласили преподавать в Москве, где он занял кафедру лесоводства в Петровской земледельческой и лесной академии в должности ординарного профессора. В истории академии это был первый профессор лесоводства.
Современники рассказывают, что фон Графф, уезжая из лесничества, "обнимал выращенные им деревья, прощаясь с ними, как с детьми своих многолетних забот и волнений" [3; с. 49-50].
Литература: 1. Богачев С. Граффские наследники. Исторический детектив. - Донецк : Каштан, 2014. – 495 с. – URL: https://proza.ru/2016/02/15/1413
2. Заповедная природа Донбасса : Путеводитель / сост. 3-33 А. 3. Дидова, – 2-е изд., доп. – Донецк: Донбас, 1987. – 168 с. – URL: http://doc.knigi-x.ru/22raznoe/199498-1-vvoroshilovgradskoy-doneckoy-oblastyah-zapovednika-gosudarstvennih-zakaznikov-svishe-sotn.php
3. Мерзленко М. Д., Бабич И. А. Выдающиеся лесоводы-лесокультурники России. – Архангельск : АГТУ, МГУЛ, 2005. – 145 с.
4. Редько Г. И. Полковник корпуса лесничих В. Е. фон Графф (К 150-летию степного земледелия в России) // Лесной журнал. – 1994. – № 1. – С. 63-72.
5. Федотова А. А., Лоскутова М. В. Велико-Анадольское лесничество и создание лесного опытного дела в России (1840 – начало 1890-х гг.) // Известия РГО. – 2013. – Т. 145. – Вып. 6. – С. 52-65.
