«Ни одна страна в мире не сталкивалась с ситуацией, когда в 2003–2004 году было 22,4 миллиона школьников, а сейчас 13,5. Такого сжатия не выдерживает ни одна система. Поэтому, конечно, должны быть приняты очень серьезные решения», – заявила газете ВЗГЛЯД директор Института развития образования ВШЭ Ирина Абанкина.
Иногда громкое, иногда скандальное, иногда с переходом на личности, а иногда и компетентное обсуждение проблем ЕГЭ – не единственная дискуссия, которая ведется об образовании.
Одной из тем довольно серьезной полемики стала демография средней и высшей школы: Министерство образования уже заявило о сокращениях преподавателей вузов, при этом не объяснив, кого именно и по каким критериям собираются увольнять.
В свою очередь Сергей Новиков, руководитель Елизовской физико-математической школы, в интервью газете ВЗГЛЯД отметил, что проблема переизбытка кадров касается и школы.
О том, какие выходы существуют из этой ситуации и есть ли они вообще, рассказала директор Института развития образования ВШЭ Ирина Абанкина.
ВЗГЛЯД: Ирина Всеволодовна, год от года сокращается количество выпускников, учеников школ, студентов. Фурсенко, прошлый министр образования, выступая 2 июня 2010 года, сообщал, что «количество учеников уменьшилось на 40%. В ближайшие три года нас ожидает спад как минимум на 2 млн человек». Прогноз Фурсенко пока не сбывается: в 2012 г. в России было 6,4 млн студентов, это меньше, чем в 2007-м. Та же ситуация и в школе. Преподавателей меньше не становится. Что делать?
Ирина Абанкина: О вузах. Вуз – это не школа. Вуз работает по очень многим программам, не только высшего профессионального образования, но и среднего профессионального образования, по программам дополнительного профессионального образования, образования для взрослых. Кроме того, вузы, конечно, проводят и научные исследования. То есть все сложнее, чем кажется, просто глядя на цифры.
ВЗГЛЯД: Но от цифр нельзя абстрагироваться?
И.А.: То, что грядет очень серьезный демографический спад, вузы знали заранее, никакой тайны в этом не было. Да, это очень тяжелая ситуация. Она совпала еще и с тем, что платежеспособный спрос сократился (прежде всего, в силу кризиса).
ВЗГЛЯД: Вы имеете в виду программы кредитования платного обучения?
И.А.: Да, на это возлагали определенные надежды, но масштабно, конечно, ни о каком кредитовании речи не идет. Меньше тысячи кредитов взято в рамках эксперимента (за последние несколько лет – прим. ВЗГЛЯД), это просто капля в море.
Я полагаю, вузам нужна разумная политика оптимизации, при этом у нас довольно много обязательств перед педагогами. С другой стороны, все ждут эффективности и от самих педагогов, их публикаций и т.д.
Отдельно вузам нужно думать, как разворачивать программы работы со школьниками. Многие университеты в мире уже с 12 лет начинают работать со школьниками, формируя современное научное мировоззрение. Без этого, конечно, не обойтись.
ВЗГЛЯД: Что делает министерство, чтобы сгладить противоречия?
И.А.: Сегодня политика направлена на оптимизацию занятости внутри вузов и реструктуризацию, присоединение одних вузов к другим, формирование современных профессорско-преподавательских коллективов – это действительно достаточно серьезно. Но еще раз подчеркну, что не надо сводить вуз к одной программе высшего образования. У учебных заведений много разных программ, осуществляемых как за счет бюджета, так и на платной основе. Сейчас выросла интенсивность программ по повышению квалификации для всех госслужащих, для педагогов, для медиков. Это тоже новая площадка деятельности для университетов.
Между прочим, вместе это не одна даже сотня учреждений – 126 тысяч всех образовательных учреждений разного уровня.
ВЗГЛЯД: Я беседовал с вузовскими преподавателями, они жалуются, что их нагрузка высчитывается по «горловым» часам, по тому, сколько они начитывают. Что им за науку не платят...
И.А.: Положение об оплате труда – это, вообще говоря, положение внутривузовское. Поэтому да, надбавки от вуза к вузу различаются. Например, я скажу, что в Высшей школе экономики существуют академические надбавки за публикации, за научные работы, за методические работы. Это не мизерные деньги, поверьте мне, они могут превышать заработок. И наш вуз – не единственный, который платит такие академические надбавки именно за публикации с учетом индекса цитирования и т.д. Это зависит от вуза. Но общих регуляций, общефедеральных, нет.
ВЗГЛЯД: А может, их стоит сделать?
И.А.: Зачем? Это автономия вуза. Кадровая политика – это автономия любой организации, а уж тем более университета. Общий принцип один для всех: заработная плата делится на базовый оклад, да, действительно, за аудиторную нагрузку, за ведение аспирантов, магистров, за прохождение практики, и на стимулирующую часть – это уже достижения.
И плюс к этому внутри вуза сегодня деньги получают не только на обязательные программы, но и на развитие науки. Не все вузы могут? Значит, у них нет публикаций, значит, у них нет результата.
ВЗГЛЯД: Та же ведь проблема существует и в школах. Я беседовал с Сергеем Новиковым, он говорит, что учителя просто вынуждены набирать себе побольше ставок, чтобы получить высокую зарплату, ничего другого не остается.
И.А.: Дело все в том, что в школе ставки тоже довольно трудно набрать, как и в вузе. Их могут набрать преподаватели математики, русского языка, а учителя географии, биологии – они как раз понимают, что у них очень мало часов по предмету. Один час в неделю с 5-го по 9-й класс. Для того чтобы географу набрать свои 18 часов, в школе должно быть в разы больше классов в параллели. Почти невозможно представить себе, что в школе сегодня пять девятых классов. Так что набор ставок – это просто технически трудно.
Давайте еще посмотрим на Финляндию, например: у них в школах соотношение учитель – ученик было 1 к 17, а стало 1 к 20, и они считают, что они серьезно подняли эффективность. А у нас 1 к 9,6 – у нас в этом смысле учителей, по сравнению с Финляндией, в два раза больше. Поэтому хорошо бы набирать нагрузку, только откуда ее взять?
ВЗГЛЯД: У нас много учителей...
И.А.: ...на очень низкой зарплате, да.
ВЗГЛЯД: Да. Хорошо, а вот сокращать-то кто будет? В школах и в вузах, как говорят учителя и преподаватели, диктат директора (ректора), его администрации – выгонять будут не худших, а тех, кто не нравится руководству – это не проблема?
И.А.: Это не совсем так.
Существует процедура вакантного замещения должностей. Организовывается конкурс на замещение вакантных должностей, работает кадровая комиссия, все должны пройти по конкурсу тайным голосованием ученого совета. Я, конечно, понимаю, что ученые советы можно считать у нас управляемыми, хотя это больше 50 человек, как правило.
Если ученый совет крупного вуза, то около ста. До этого работает кадровая комиссия, которая принимает документы в соответствии с требованиями, в которых, конечно, зафиксированы и публикации, и отзывы студентов, и разработанные учебно-методические планы и т.д.
Можно ли обойти процедуру и свести все к сговору – что сделаешь, наверное, можно.
Но единоличной власти у ректора нет. Кроме того, должности замещаются на год, на три или на пять, в зависимости от того, какой контракт. То есть на самом деле профессура у нас не на пожизненном найме, а на срочных контрактах. И в этом смысле вы через три года, через пять лет можете не продлевать ему контракт и брать другого человека.
ВЗГЛЯД: А учителя школ защищены?
И.А.: У нас 94% трудовых споров решаются в пользу работников, поэтому сказать, что какой-то руководитель с легкостью может кого-нибудь уволить, довольно сложно. А вот изменение нагрузки в пределах учебного заведения – это действительно возможно, но любое заведение – сложный организм, мне кажется, невозможно говорить о том, что все решает начальство, система устроена не так.
ВЗГЛЯД: Скажите, у вас не складывается такого впечатления, что мы действительно столкнулись объективно с почти неразрешимой ситуацией, в которой нам необходимо будет сокращать и учителей, и вузовских преподавателей, но никакого общего понимания, как это делать, чтобы не возникло массового недовольства, не существует?
И.А.: Впечатление, которое сейчас складывается, связано с тем, что вопросы кадровой политики (сокращений, оптимизаций и т.д.) переложены на руководителей образовательных учреждений и на органы управления на местах. Да, передача полномочий именно на этот уровень произошла.
Мы задаем общие параметры эффективности, а вы дальше уже с ними на месте, в конкретной школе, в конкретном вузе, разбирайтесь. И, в принципе, это не противоречит общим академическим тенденциям, которые есть. Другое дело – подготовленность наших руководителей к решению этих сложнейших задач.
Проблема состоит не в том, что нет указующей длани, а в том, что ни одна страна в мире не сталкивалась с ситуацией, когда в 2003–2004 году 22,4 миллиона школьников, а сейчас 13,5. Конечно, такого сжатия не выдерживает ни одна система. И максимум, что мы можем иметь по цифрам, – это 17,5. Но даже до 20 миллионов у нас нет перспектив просчитанных. Поэтому, конечно, должны быть приняты очень серьезные решения, и каждое это решение будет болезненным.
Давайте посмотрим вот еще на что: у нас очень низкие пенсии стали, более того – они выплачиваются вам по достижении возраста. Де-факто у нас теперь пенсии не трудовые, а по старости. Поэтому – зачем мне уходить на пенсию, если я ее все равно и так получаю, а могу еще и зарплату получать?
Люди будут стараться остаться в школе – могут они по новым стандартам работать или не могут. Но куда ты уйдешь, если просто и переехать невозможно, и льготы (как региональные, так и федеральные) потерять невозможно. Да, у нас сейчас слишком много педагогов, которые работают в школе 20–25 лет. Их 75%. В Америке – 25%, среднеевропейский уровень – 41%. Германия – самая пожилая страна в этом смысле – у них 43%. Но у нас-то 75%! Конечно, это сказывается на качестве образования, на взаимоотношениях учеников с учителями. Это очень сильно влияет на качество.
В школах сейчас нет вакантных мест. У нас 8 тысяч вакансий в школе. И это – хвостики часов, не полноценные ставки.
ВЗГЛЯД: То есть не сокращать нельзя?
И.А.: Не сокращать нельзя.
ВЗГЛЯД: Может быть принято компромиссное решение? Чтобы как можно меньше людей обидеть?
И.А.: Сейчас постепенно принимаются, разворачиваются программы дополнительного образования. Ввели новую должность – тьютор, это человек, который сопровождает ученика по образовательной программе, поскольку в старшей школе программа все-таки с выбором. Поиск идет. Сделали более интенсивным, как я уже говорила, обязательное повышение квалификации, чтобы опытные педагоги могли передавать свой опыт, стать методистами, разрабатывать практики.
ВЗГЛЯД: При этом учителя жалуются, что средняя образовательная прослойка бюрократии выросла как-то уж очень сильно: там, где раньше один человек сидел, сейчас сидит пять – в РОНО и т.д...
И.А.: А куда деваться-то?
Тем более что обновление программ, обобщение наработок действительно нужно. Методисты – они же не совсем чиновники. Мы ввели дошкольное образование с двух месяцев, мы ввели факультативную диагностическую медицинскую помощь, психолого-педагогическую помощь. Сейчас по новому закону в дошкольном образовании есть стадия раннего развития, то есть когда еще нет смысла и рано идти в детский сад, но тем не менее нужно, чтобы семья тоже получала поддержку опытных педагогов, психологов, диагностов. И плата за это не взимается.
Основное направление поиска – возможности комплексного сопровождения человека, дошкольника, учащегося.
ВЗГЛЯД: Как, на ваш взгляд, будет дальше развиваться ситуация, по какой логике?
И.А.: Во-первых, в школах оптимизация уже идет и идет не первый год.
В вузах, в первую очередь, конечно, распрощаются с теми, кто работает 0,1-0,25-0,4 ставки, то есть с теми, кто работает, грубо говоря, без трудовых дней. Будут ли потери? Да, конечно, будут, потому что это люди иногда из науки, из бизнеса, из консалтинга, которые часто работают в другом месте, с другим опытом, с новым взглядом, они позволяют делать программы более современными. Но есть среди них и те, кто просто из вуза в вуз бегает, чтобы набрать зарплату.
Наверное, какие-то категории, если они действительно реально нужны, могут быть переведены на гражданско-правовые, а не на трудовые договора в организациях. Наверное, будут повышены требования к научной публикационной активности, к отзывам студентов, к цитированию для тех, кто работает на должностях профессора, заведующего кафедрой и т.д. Да, это, конечно, будет вызывать определенное недовольство.
К инженерным специальностям все-таки сегодня больше внимания, поэтому в более сложном положении окажутся гуманитарные вузы. Вузы экономические и управленческие – у них есть больший потенциал платных программ, и они его реализуют, там будет меньше проблем. Гуманитарный блок вызывает большую обеспокоенность.
ВЗГЛЯД: Вот Владимир Путин потребовал от правительства создать 25 миллионов высококвалифицированных рабочих мест. Может быть, как раз этих учителей, которые высвобождаются, преподавателей, занять? Или не получится так сделать?
И.А.: Да, но кто-то же должен создавать эти рабочие места: если мы говорим о гуманитарной экономике, это очень непростая задача. И тут ведь очень много зависит от современных управленческих технологий.
К сожалению, закон об образовании этих возможностей не дал. Не дал возможность выхода на рынок технологий, в том числе образовательных технологий, на рынок образовательных программ. Это все у нас осталось просто внутренней деятельностью вуза.
В итоге мы остались в логике бюджетной отрасли и финансирования затрат. Дело в том, что новых механизмов поддержки этого направления как бизнеса пока нет. Но надеемся, что, может быть, это прорастет хотя бы в дошкольниках: особенно с тем вниманием, которое есть, с той поддержкой регионов.
Есть надежда, что негосударственные деньги пойдут туда. Если этот опыт будет успешным, то, может быть, он и позволит создавать новые рабочие места в очень востребованном секторе. Потому что пока мы можем говорить о том, что единственный растущий сегмент в отрасли – это дошкольное образование.
ВЗГЛЯД: А в дошкольном образовании что происходит? Откуда спрос? Какой он?
И.А.: Сегодня стало социальной нормой, чтобы ребенок ходил в детский сад. Еще 10 лет назад не хотели – были няни, мамы сидели и т.д.
Сейчас, вне зависимости от того, работает или не работает мама, есть ли с кем оставить ребенка или нет, все хотят, чтобы с определенного возраста он все-таки ходил в детский сад. Все видят успехи, все видят, что дети там лучше развиваются, что там с ними занимаются и т.д. Стоит сад недорого, мягко говоря, но есть вещи, которые сад в обычном виде не охватывает.
Это и помощь в раннем развитии, на самой ранней стадии, это консультационно-диагностическое, психолого-педагогическое обслуживание. Я считаю, что это очень правильно.
Михаил Бударагин
