Отечественный агрокомплекс не выживет без господдержки.
Официальное вступление России в ВТО в августе 2012 года вызвало бурную реакцию в обществе, бизнес-среде и политическом истеблишменте задолго до непосредственного подписания регламентных документов. Ожесточенная дискуссия о целесообразности данного решения продолжается и по сей день, а представители условно левого политического спектра российской оппозиции уже успели обозначить членство в ВТО в качестве главного жупела и причины всех текущих экономических проблем, а также возможных кризисных явлений в обозримом будущем.
Действительно, отчасти сбылись прогнозы относительно ухудшения в агропромышленном комплексе, которому и до вступления в ВТО было сложно конкурировать с продовольственным импортом. Это, в свою очередь, вынудило правительство продлить федеральную программу госсподдержки птицеводства и животноводства с 2015 до 2018 года, о чем недавно заявил глава Минсельхоза РФ Николай Федоров, что также наверняка потребует корректировку бюджетной политики в ближайшие годы.
Между тем процесс становления России полноценным членом ВТО по большому счету даже еще не начался, уже хотя бы потому, что, по некоторым сведениям, до сих пор полностью не переведена на русский язык вся многотомная установочная документация. Кроме того, не следует забывать о том, что так называемый период достижения соответствия страны-члена требованиям ВТО может затянуться на долгие годы.
Показательным примером в этом смысле является Китай, вступивший в ВТО в декабре 2001 года, но вполне успешно корректировавший изменения «под ВТО» в своем законодательстве выгодным для себя образом путем последующих решений Госсовета КНР, являющихся в этой стране более главенствующей буквой закона, чем сами законы. К тому же, как можно заметить, де-факто китайское руководство не предпринимает каких-либо шагов по ужесточению антипиратского законодательства и охраны авторского права зарубежных производителей, несмотря на, казалось бы, базовое требование ВТО по данному вопросу.
Впрочем, следует отметить уникальность ситуации с вступлением в ВТО именно Китая: на момент принятия такого решения руководством КНР иностранные инвесторы уже находились в более благоприятных условиях ведения бизнеса, чем сами китайские производители (по многочисленным регулирующим послаблениям и гибкой системе налоговых каникул). Членство же в ВТО по сути просто уравняло в правах китайский бизнес с иностранным.
В свою очередь, в России за все два десятка лет постсоветской экономической реальности так и не появилось какой-либо специальной политики в отношении иностранных инвестиций, а руководство РФ по-прежнему уверено в том, что довольно низкий по сравнению со странами ЕС налог на доход физических лиц (НДФЛ) уже сам по себе является достаточным фактором инвестиционной привлекательности. Однако нежелание России предпринимать резкие шаги по изменению нормативно-правовой базы с целью улучшения инвестиционного климата после кризиса 2008 года должно было быть хоть как-то компенсировано за счет сугубо имиджевых решений.
Такие макроэкономические показатели, как, например, объем международных резервов Центробанка (включая золото-валютные резервы), по которому РФ традиционно в числе мировых лидеров, уже не являются достаточным аргументом для потенциальных иностранных инвесторов. По-прежнему пробуксовывает и идея формирования в РФ Международного финансового центра (МФЦ), следствием которой уже стали многочисленные язвительные шутки в отношении строительства комплекса небоскребов в Москва-Сити: дескать, это и есть МФЦ в российском понимании.
В сложившейся ситуации именно вступление РФ в ВТО стало своего рода подспорьем улучшения имиджа страны на мировой экономической арене и декларацией готовности к дальнейшим интеграционным процессам. Следует также принять во внимание, что сама ВТО, отличающаяся жесткой уставной регламентацией, фактически пошла России навстречу, пренебрегая формальной невозможностью одновременного членства и в ВТО, и в Таможенном союзе РФ, Казахстана и Белоруссии.
Тем не менее, Россия, конечно же, не Киргизия, чье членство в ВТО до сих пор носит формальный характер, и определенные изменения в российской экономике можно констатировать уже сегодня, спустя почти год после вступления в мировой торговый клуб.
Впрочем, как полагает аналитик компании «Альпари» Анна Кокорева, ощутимые ухудшения в сельском хозяйстве и других отраслях после вступления в ВТО носят временный ожидаемый эффект: «Необходимо признать, что после распада СССР сельское хозяйство функционировало и развивалось по инерции, как поезд, который остановили на полном ходу, еще движется некоторое время. Поддерживать фермеров и существующие предприятия нужно было на протяжении всего времени, а сейчас на многих заводах устаревшее производство, разрушающиеся помещения для содержания скота и так далее». Оптимистичны настроения аналитиков «Альпари» и в отношении возможного предстоящего экономического кризиса в России: г-жа Кокорева уверена, что его последствия удастся миновать уже к 2018 году, но только при благоприятно высоких ценах на сырье.
В свою очередь, аналитик «Инвесткафе» Дарья Пичугина считает, что после 2018 года отечественный реальный сектор сможет оптимизировать производство и полноценно конкурировать с иностранными производителями: «К этому времени в отраслях останутся только наиболее сильные игроки. Также к 2018 году могут быть изменены условия. Например, субсидии можно будет продлить, либо каким-то образом договориться с партнерами. Кроме того, остается возможность просто оставить субсидии как есть и ожидать подачи заявления со стороны других стран в орган по решению споров.
Учитывая, что такие споры решаются довольно долго, иногда годами, у производителей будет дополнительное время для подготовки к отмене субсидий. В целом последствия будут противоречивые, поскольку для сельского хозяйства времена наступят скорее тяжелые, а вот перевозки и частично металлурги выиграют. Выигрывают больше экспортеры, а внутренний российский производитель, который с трудом конкурировал с иностранцами даже без ВТО, остается в проигрыше».
Александр Минайчев
