Новость о том, что независимая комиссия под руководством известного юриста Джонатана Тейлора пришла к выводу, что IBU не передавал данные о подозрительных биологических паспортах российских биатлонистов в СБР или РУСАДА для сокрытия, была, в общем-то, ожидаемой.
Джонатан Тейлор, работающий в одной из крупнейших и старейших британских юрфирм Bird& Bird, ранее возглавлял комитет WADA по соответствию и фактически на постоянной основе привлекается антидопинговыми службами к деятельности различных комиссий, представлению стороны обвинения и так далее.
Согласно заявлению на сайте IBU в ходе своего двухлетнего расследования комиссия под его руководством тесно сотрудничала с WADA и правоохранительными органами Австрии и Норвегии, собрала и изучила более 70 000 документов и электронных файлов, включая уголовные дела, файлы расследований WADA, внутренние документы IBU, документы, предоставленные СБР и РУСАДА, а также данные тестирования IBU и анализа проб в лабораториях, аккредитованных WADA. Кроме того, комиссия опросила около 60 человек.
И ничего не нашли.
Казалось бы, учитывая длящийся уже пять лет скандал вокруг российского спорта, многочисленные дисквалификации наших спортсменов, включая Зайцеву и Устюгова, откровенные заявления Григория Родченкова о том, что IBU передавало информацию РУСАДА с целью сокрытия подозрительных профилей спортсменов, и доводы WADA о фальсификации базы данных московской антидопинговой лаборатории, результат расследования должен был быть однозначно не в пользу России. Но дело в том, что для доказывания подобных манипуляций необходимы доказательства посильнее, чем заявления Родченкова. Нужны цепочки писем, сообщения в мессенджерах и так далее, а этого ничего обнаружить не удалось.
Критически настроенные люди могут сказать, что, мол, успели спрятать, удалить, но это практически невозможно. В самом маловероятном сценарии такая информация могла пересылаться через почтовый сервер IBU, а к его логам комиссия имела возможность получить полный доступ через австрийскую полицию. В случае, если на сервере обнаружились бы записи о письмах в сторону СБР, удаленных из почтовых ящиков отправителей и получателей, это уже вызвало бы вопросы. То же самое можно сказать о большинстве мессенджеров, тем более что в те времена, о которых идет речь, их популярность еще не была настолько высокой, чтобы вызвать создание программ, предлагающих сквозное шифрование и удаление сообщений без следа где-либо. Повторюсь, комиссия могла силами полиции провести ОРМ, то есть собрать все необходимые электронные данные с носителей, изъятых в целях расследования. Даже созвоны практически по всем возможным в то время каналам легко проверить. Записи разговоров, конечно, получить уже нельзя, но сам факт звонка установить не проблема.
Таким образом, единственный возможный вариант коммуникации, который комиссия никак не сумела бы вычислить, состоит в использовании отдельных устройств, телефонов, ноутбуков, никак не связанных с сотрудниками IBU, хранившихся где-то в защищенном месте, также никак не привязанном к этим людям. И если предположить, что, когда информацию нужно было передать, кто-то ехал в арендованный на чужое место частный склад, доставал там ноутбук, подключался к интернету через условный панамский VPN и отправлял почту с анонимного аккаунта, то да, выявить подобное комиссии невозможно. При условии, что это знает лишь один человек со стороны IBU, ну, или, если знают больше, то они идеально прошли допрос, предварительно отлично к нему подготовившись и выдержав давление.
Однако согласитесь, этот вариант слишком невероятен, чтобы быть правдой. К тому же такие услуги могли оказываться лишь на возмездной основе, а значит, нужно было так же тщательно прятать и финансовый след из России. Выстроить подобную схему, защитить ее, соблюдать все правила — задача слишком сложная даже для европейских спортивных чиновников, они же в конце концов не торговцы оружием. Из практики расследований в IAAF и IWF мы, в принципе, уже знаем, что обычно все эти люди не особо сильно заморачиваются с конфиденциальностью и анонимностью, считая, что заниматься ими никто не будет. Во всяком случае, это актуально для схем, работавших до 2016 года.
Затяжка в расследовании совершенно однозначно была связана с тем, что ждали результаты обработки базы LIMS, где могли содержаться какие-то доказательства, может быть, даже упоминания источника в IBU, о котором громко заявил Родченков. Но и база ничего подобного не содержала.
А дело все в том, что большая часть громких обвинений, какие мы слышали до сих пор, базируется либо на очень общих результатах расследования Макларена, которые оказались неприменимы к большинству отдельно взятых спортсменов, либо на таких же общих результатах расследования МОК, либо на заявлениях Родченкова. Примеры Вилухиной и Романовой, как и многих других спортсменов, доказывают, что когда дело доходит до конкретных обвинений в четко описанных действиях, — этих доказательств недостаточно. Они хороши стратегически, но не тактически, скажем так.
Вывезенные из России пробы, которые уже давно перепроверяет лаборатория Лозанны, также дают интересные результаты. К примеру, пробу проверили, нашли допинг, выдвинули обвинения, а затем, когда эксперту WADA делается запрос от стороны спортсмена с четко поставленными вопросами о том, могли ли те или иные независящие от спортсмена процессы привести к положительному результату, то приходит ответ в стиле «научных данных недостаточно, но исключать этого полностью нельзя». И вот расценивай это как хочешь. Одно дело громко сказать, что такое-то количество проб после перепроверки оказались положительными. Другое — признаться, сколько из данных проб привели к санкциям и почему это произошло не в 100% случаев.
Поэтому чем более детально российская сторона будет заставлять WADA или любую другую антидопинговую организацию погружаться в разбирательство по громким, но общим обвинениям, чем более внимательно будет изучаться каждый конкретный случай, тем более неприятной станет статистика «выхлопа» медийных скандалов в реальные санкции к конкретным спортсменам, тренерам и чиновникам.
Возвращаясь к биатлону, повторюсь: критики могут сказать, что заявление комиссии Тейлора говорит о том, что «не нашли», а не о том что «не было». Парировать это можно фразой героя сериала Suits Харви Спектора:
— Не можешь доказать — значит, не знаешь.
У автора нет никаких сомнений, что Джонатан Тейлор очень хотел найти что-то и считал, что результаты расследования получатся скандальными. Если бы не считал так — не взялся бы за дело, зачем записывать себе в резюме «порожняк»? Так что искали очень хорошо. И то, что не нашли, свидетельствует все-таки, скорее, в пользу версии «ничего и не было», нежели поддерживает совершенно невероятную, глубоко законспирированную, защищенную не только от цифровых, но и от человеческих утечек гипотезу большого биатлонного заговора.
Разбор Сергея Лисина.
