Критическое падение уровня воды, источники угроз и конфликт интересовБайкал эксплуатируют. Уникальное озеро ежегодно становится предметом споров между разными силами, так или иначе претендующими на ресурсы: землю и потенциальную энергию водохранилища.
Плоды обострившегося противостояния между иркутскими энергетиками и экологами из Улан-Удэ, независимым арбитром в котором до последнего времени казались федеральные власти, пресса обнаружила только сейчас, когда на горизонте показалась настоящая гуманитарная катастрофа. Йод совместно с «Гринпис-Россия» разобрался в конфликте и рассказывает о бывших и нынешних врагах Байкала.
27 тысяч человек — такое количество жителей может остаться буквально без воды в республике уже в феврале, заявил замминистра природных ресурсов Бурятии Александр Лбов в пятницу. Это 44 населенных пункта. Торфяникине прекращали гореть в Кабанском районе всю осень, не прекратили и зимой; в декабре на региональной трассе в жуткой аварии погибли два человека: средь бела дня фура протаранила легковушки при нулевой видимости в густом смоге. Первый же рабочий день нового года глава республики Вячеслав Наговицын начал с объявления: нужно вводить режим чрезвычайной ситуации. Воды самого глубокого в мире пресного озера уходят, забирая с собой и грунтовые протоки, ситуация катастрофическая, такого не наблюдалось 60 лет.
Новость разорвалась на федеральном уровне, как бомба. Через двое суток сенатор Тулхонов понесет генпрокурору РФ обращение: он хочет, чтобы Чайка проверил возможную вину иркутских энергетиков в «обмелении Байкала», но для Наговицына это скорее формальность, о техногенной вине корпорации «Иркутскэнерго», управляющей каскадом ГЭС на Ангаре, глава Бурятии заявил на первом же собрании правительства, и компания поспешила обидеться: предприятие не решает, сколько воды пропускать через плотину, это забота государственного регулятора «Росводресурсы». Для общественности вопрос остается открытым: кто виноват, и что делать, потому что делать нужно прямо сейчас.
Перекладывание ответственности, впрочем, не мешает «Иркутскэнерго» выдвигать свои требования: оказывается, несмотря на объемы сброса Иркусткой ГЭС в первых двух кварталах 2014 года, обманувшего ожиданияабсолютно всех своей маловодностью, предприятиям ниже по течению реки тоже не хватает воды. Администрация Иркутской области и даже Минприроды «поддержали угрозы» компании: они знают, что это может привести к падению уровня озера еще на 20 сантиметров, но считают, что если не увеличить водосброс через ГЭС, могут начаться перебои в электро- и теплоснабжении, рискуют оголиться водозаборники ТЭС-10. О том, как это повлияет на Бурятское побережье Байкала, чиновники попросту не говорят, но в пятницу губернатор Ерощенко сделал «красивый жест», согласившись с необходимостью введения режима ЧС с республиканскими властями, только уже в двух субъектах федерации — по его мнению, Иркутская область рискует не меньше. Как возник конфликт интересов и зачем области понадобился «ответный ЧС», широкой публике становится понятно только сейчас.
Координатор байкальской программы Greenpeace России Аркадий Иванов давно наблюдает за конфронтацией между областью и республикой и объясняет, кто на самом деле находится в «страдательном залоге»:
Есть ОАО «Иркутскэнерго» (собственность делят между собой ОАО «ЕвроСибЭнерго», это дочка En+ Group Олега Дерипаски, и ОАО «Интер РАО» с пакетом 40% акций, которым управляют околовластные олигархи Игорь Сечин и Борис Ковальчук, — ред.). У корпорации есть плотины и гидроэлекростанции. Само озеро территориально поделено между областью и республикой. Иркутскэнерго, тем не менее, через Ангару буквально контролирует весь Байкал. Если на Ангаре, в Иркутстке срабатывается много воды, — в Бурятии мелеют берега, обсыхают причалы, осушаются колодцы. Если ГЭС пропускают мало воды — Бурятию можно в Байкале утопить. То есть по факту получается, что Бурятия никак на «Иркутскэнерго» повлиять не может, а «Иркутскэнерго» на Бурятию влияет ежесекундно. Естественно, республика находится в полностью зависимом положении. Когда Иркутскую ГЭС только построили, уровень Байкала поднялся на метр, представляете? Все экосистемы, прибрежные и глубинные, были поставлены в новые условия и переформировывались. Это был огромный удар по озеру, многие десятилетия оно занималось только залечиванием ран. Поэтому сейчас, чем шире будет диапазон разрешенных уровней воды в озере, тем жёстче будет стрессовое влияние на экологию. Опыт показывает, что энергетики работают без особой оглядки.
Справедливости ради нужно заметить, что катастрофическая картина, которую, на первый взгляд, рисуют экологи и бурятские чиновники, тоже находит свою оппозицию. Сразу после громких обвинений Наговицына, свое экспертное мнение поспешил высказать академик Михаил Грачев, директор местного Лимнологического института СО РАН. Он заявляет, что необратимой угрозы экосистеме Байкала нынешнее понижение уровня не несет, потому что такое случается гораздо чаще, чем раз в 60 лет. По сведениям Грачева, в 1982 году уровень озера опускался до рекордно низкой отметки 455,27 метра, а региональная газета «Конкурент» издательской группы «Восточно-Сибирская правда» и вовсе публикует сведения о том, что за 46 лет эксплуатации Иркутской ГЭС своенравный Байкал выходил за нижнюю границу 18 раз и 17 раз преодолевал верхний предел.
Другое дело, что никакую критику не выдерживают и опасения чиновников Минприроды и иркутских властей о бедственном положении их области: об отсутствии угроз водоснабжению Ангарска открыто заявляет министр по природоохране этого же края Олег Кравчук, после заседания с участием представителей «Иркутскэнерго». Осмотр ТЭС специалистами его ведомствапоказал достаточный проектный уровень водозаборников на Ангаре, а тот факт, что Иркутская область в октябре хвасталась избытком электроэнергии в 3165,9 млн кВтч, и вовсе ни для кого не является секретом. Кроме этого, угрозы роста тарифов энергетиками часто произносятся без упоминания того факта, что стоимость электроэнергии на одного иркутянина в разы ниже таких же тарифов соседствующих областей и Бурятии, напоминает независимая газета «Новая Бурятия».
В своих заявлениях руководство республики опирается на факты, уже давно ставшие документальной действительностью, в отличие от аргументов иркутской стороны, считает знаменитый местный эколог Сергей Шапхаев, руководитель Бурятского регионального правительственного объединения «По Байкалу».
Последние полгода я считал, что проблема осушения колодцев касается прибрежных районов и населенных пунктов на территории Бурятии, потому что информация у меня была только по Бурятии. Но вчера мне сообщили, что такая же ситуация с колодцами появилась и в Листвянке, а Листвянка — это уже Иркусткая область. Поэтому у меня большое подозрение, что на Иркутской территории прибрежные населенные пункты тоже пострадают. Это в первую очередь Ольхонский район.
По республике же ситуация тяжелее: всего 51 населенный пункт, 65 тысяч человек. Из них 2 города, — Северобайкальск, обеспечен централизованным водоснабжением на 95%, и Бабушкин, который снабжается на половину. Кроме этого пять поселков городского типа, преимущественно тоже без централизованных систем. Остальные 44 насленных пункта — это села, деревни, улусы, всего 11% обладает хоть какими-то централизованными системами. Это и есть масштаб угрозы.
Село Ранжурово находится прямо в дельте Селенги, и местные жители ловили рыбу испокон веков. Вся деревня — одна рыболовецкая бригада. Я общался месяц назад с главой администрации, он мне так и сказал: «Мы выходим на лед, а рыбы нет, она ушла». Ушла, потому что обмелели территории, а дальше они идти бояться, лед тонкий.
Торфяные пожары начались осенью, а вода начала уходить из колодцев еще летом. Тот минимум по уровню, который мы должны были встретить весной, при таянии снега, мы встретили уже сейчас. Тушить торфяники бесполезно, их нужно предотвращать. Москвичи должны иметь хорошее представление об этом, если торфянники водой заливаешь, становится только хуже. Но их возникновение — это прямое следствие понижение уровня Байкала, потому что они подпитываются грунтовыми водами. Причем, такой проблемы раньше не было: когда построили первую ГЭС на Ангаре и уровень озера поднялся на метр, тогда и высокие земли впали в зависимость от грунтовых вод. Многие из теперешних торфяников находятся совсем далеко от берега, 20 километров и дальше.
Но самая важная деталь во всей этой истории — это то, что «шумиха» федерального уровня, поднявшаяся и в ведомствах, и в СМИ только после праздников, раздута искусственно. Контролирующим органам, природоохранным организациям и федеральным водным регуляторам ситуация с уровнем Байкала была известна чуть ли не с середины лета, но сохранялась без изменений, что граничит с преступлением, полагает Шапхаев: «Росводресурсы начали ставить вопрос о том, что нужно снижать критическую отметку Байкала на 20 сантиметров, еще в октябре. 9-го числа было заседание совета межведомственной комиссии (МВК) по охране озера Байкал, членом которой я являюсь, и там этот вопрос уже ставился, но, во-первых, мы требовали предоставить расчеты в доказательство, потому что с нами изъяснялись буквально на пальцах, а во-вторых, все крутилось только вокруг Ангарска, о Бурятии будто и забыли все вообще! 44 населенны пункта — их нет как будто, для федеральных чиновников Бурятии не существует, нет там проблем никаких», при этом необходимость увеличения водосброса через Иркутскую ГЭС попросту выдумана, считает эколог.
Лучшая новость заключается еще и в том, что ситуация не является патовой: существует компромиссные объемы водосброса через Иркутскую ГЭС, которые позволили бы оттянуть наступление критического уровня Байкала для Бурятии с февраля на апрель, без потери для иркутских энергетиков. В данных, которые опубликованы на сайте МВК, юридически находящегося в составе Минприроды РФ, указаны проектные уровни всех основных водозаборовна Ангаре.
Мало того, что по тем уровням, которые сбрасываются уже второй месяц, должны были оголиться водозаборы Ангарского электролизного химического комбината, — а он как работал, так и работает, — так ведь основной водозабор, который обеспечивает водой централизованно город Ангарск, не оголится, даже если понизить уровень водосброса до 1200 кубометров в секунду. Мы этого и добиваемся. Это и есть минимально допустимое значение для Ангары, которое не приведет к каким-либо перебоям. По всем имеющимся у нас данным, и данным Минприроды, кроме электролизного комбината других предприятий пострадать не должно. Но что представители «Иркутскэнерго», что администрация Ангарска заявляют противоположное, а других данных по водозаборам не приводят, официально заявляя, что «предприятия не согласились предоставить сведения». Они нагло врут. Это же смешно, почему уполномоченный орган не может затребовать законную информацию? Я вижу, что у нас на глазах происходит какая-то скрытая игра, мне не понятная.
Впрочем, по последним действиям власти становится ясно, что доводы бурятской стороны останутся неуслышанными, а федеральные ведомства выкручиваются, как могут: глава минприроды Сергей Донской поддержал идею руководства Иркутской области по введению режима ЧС и сообщил, что юридически этот статус территории позволит превышать границы по водосбросу в Ангару без изменения нормативных документов. Аркадий Иванов убежден, что, в отличии от Иркутска, для Бурятии режим ЧС не несет никакой коммерческой выгоды и вызван только страданиями населения от осушения колодцев:
Так, как это явление носит массовый характер, власти будут недостаток банально компенсировать, бочками воду подвозить. Не думаю, что в режиме чрезвычайной ситуации есть какая-то экономическая выгода, разве что деньги сверху выделят на эти мероприятия. Какие уже там существуют коррупционные технологии, мне не известно. Коммерческих предприятий на самом Байкале достаточно мало. На Ангаре же ситуация другая — водозаборы многих промышленных установок стоят слишком высоко, и технически этот вопрос обычно решается размещением насосов в более глубоких горизонтах. Это физически возможно, просто, насколько я понимаю, предприятия не хотят вкладываться, потому что операция дорогостоящая. Установки придется перемещать практически полностью, многие решают сэкономить. Для таких корпораций гораздо проще лоббировать и настаивать на постоянно высоком уровне Ангары, а значит — низком уровне Байкала.
Ресурсы природы в момент времени ограничены, вне зависимости от желаний потребителей по обе стороны, которые Байкал попросту эксплуатируют, подытоживает эколог:
Единственный вариант — равновесие. Есть установленный норматив 456-457 метров. Давайте будем работать внутри него. Это компромисс, не ущемляющий никого, но и не дающий привилегий или коммерческой выгоды. Этот баланс нет нужды срочно менять, все разговоры в таком направлении — спекуляции и оправдания. Просто «Иркутскэнерго» сначала поглотило больше воды, чем разрешено, из-за неправильного климатического прогноза Енисейского управления федерального регулятора, а теперь, понимая, что они резко выходят за пределы объемов, компания решила изменить постановление правительства, подстроить под себя, чтобы не попасть под наказания.
Безусловно, Байкал — это система динамическая. Конечно, существуют циклы, у всех климатических процессов есть свои синусоиды, но все факторы, все эти гармоники сложить вместе, такую картину, как сейчас, они не дадут. Иркутские энергетики начали срабатывать и срабатывают много воды, хотя уже в середине лета стало ясно, что год выдался сухой. Но они продолжали — и сейчас мы получили дефицит. Можно было скорректировать план по выработке хоть в середине года, но власти спохватились только сейчас. Мне кажется, сейчас это обыкновенное раздолбайство.
Постоянные попытки изменения законов в угоду промышленников, коммерсантов или энергетиков, — бич для Байкала не менее традиционный, чем халатность. Экологи привыкли бороться на этом поле с лоббистами самых разных мастей, и в последнее время добиваются результатов все чаще.
Еще в 60-х годах прошлого века на севере Байкала было открыто Холоднинское месторождение полиметаллических руд. Недра невероятной ценности: на их долю приходиться 34,1% запасов цинка и 11,2% свинца ресурсов всей России, что делает месторождение крупнейшим в стране. В 2004 году регулятор «Роснедра» выставил его на аукцион, воспользовавшись существовавшими пробелами в законодательстве (запрет на разработку месторождений в пределах Центральной экологической зоны Байкальской природной территории был уже тогда, однако границы зоны на тот момент утверждены не были). Лицензия на разработку по результатам аукциона была выдана в 2005 году ИФК «Метрополь», а вернее, её аффилированной компании ОАО «Металлы Восточной Сибири». Основателем «Метрополя» является Михаил Слипенчук, и хотя ныне он депутат Государственной думы, и компания ему формально больше не принадлежит, своего влияния депутат не потерял и экономический интерес сохраняет, убежден Аркадий Иванов: «Просто Слипенчук стал как раз один из тех депутатов, открыто лоббирующих законодательство в сторону ухудшения экологических условий. На сайте Госдумы можно найти все его подписи под „гадскими“ поправками».
13 июня 2013 года Greenpeace России получил письмо из Федерального агентства по недропользованию, в котором сообщается о приостановлении до 2015 года действия лицензии на право разработки Холоднинского месторождения. Приостановка — не аннулирование, и экологи не намерены убирать месторождение из списка главных угроз озера, пока запрет не будет окончателен: «Мы очень хотим, чтобы её аннулировали. По новым законам выдать лицензию уже нельзя (в Центральной экологической зоне выработка металлических руд запрещена), но и старую почему-то аннулировать не хотят. Я могу только сообщить, что по своим каналам вижу попытки изменить и эти правовые условия, хотя в открытую перечень запретов править еще никто не предлагал. Территория Центральной экологической зоны на 83 % занята лесами. И эти леса пока еще защищены, но вызывают интерес у многих бизнесменов и чиновников, которые хотят построить там предприятие или особняк. Задавливать их получается только активной прямой работой, по последнему проекту поправок в закон „Об особо-охраняемых природных территориях (ООПТ)“ мы полтора года ходили в Госдуму, сражались там с лоббистами. Должен сказать, что на практике никогда не угадаешь, какая фигура предстанет в роли лоббиста какой отрасли или позиции, часто обманываешься: допустим, в случае с последним законопроектом нас на удивление поддержало Минприроды».
Потенциальные отходы от разработки полиметаллических недр безусловно вредны, но вряд ли могут сравняться с таким явлением недавнего прошлого, как легендарный Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат. «БЦБК до своего закрытия составлял 90% всех загрязнений в Байкал. Понимаете, да? Оставшееся влияние микроскопическое, — объясняет эколог Иванов. — Источников-то много самых разных, просто они несопоставимы с комбинатом. Конечно, есть промышленность на Селенге, на её притоках, но там есть и дельта Селенги, которая как губка впитывает в себя многие отходы, в само озеро не пуская. Но масштабы абсолютно не те. И научная общественность, и просто общественность еще до самой постройки, от советских проектов в 50-х годах, мягко говоря, обалдевала, и во время работы все всегда трубили о заводе только негативно. Власть же показала экологическую риторику только в 1992 году, когда вышел первый „гайдаровский трактат“, о модернизации БЦБК. Предложили перевести его на замкнутый водооборот, однако проект раз за разом терпел неудачи»
Однако самое загадочное в этой истории то, что завод, после своего первого закрытия из-за кризисного банкротства в 2009 году, открылся вновь и возобновил работу на еще два года. В 2010 году для погашения задолженности предприятия перед кредиторами, некоторые из которых, по всей видимости, оказались достаточно могущественны, чтобы точно также лоббировать свои интересы через правительство, судом был назначен внешний арбитражный управляющий, Александр Иванов. По удивительному стечению обстоятельств, уже в январе федеральные власти исключили производство целлюлозы, бумаги и картона из перечня видов деятельности, запрещенных в центральной экологической зоне Байкальской природной территории. Иванов представил план, предусматривающий продолжение деятельности комбината в течение последующих 24 месяцев и аккумулирование за указанный срок 2,6 миллиардов рублей для расчётов с кредиторами.
«Полгода завод раскочегаривался, и в середине 2010 года комбинат заработал уже на половину мощности (из предусмотренных двух очередей одну запустить так и не удалось). В среднем БЦБК выдавал 70 тысяч тон целлюлозы в год. Честно скажу, почему БЦБК начал работать снова в 2010 году — это загадка. Есть самые разные предположения, но кому понадобилось лоббировать через поправки премьер-министра Путина условия для работы столь грязного и невыгодного предприятия, без поиска альтернатив, не известно до сих пор. Его продукцию полностью гнали в Китай, на экспорт. Хотели довести предприятие до состояния выжатого лимона, и эффект проявился быстро: в том же году первые аварии погубили двоих работников».
Только в 2012 году следующая управляющая компания ООО «ВЭБ Инжиниринг» привлекла ЗАО «Гипробум-Пеуру» (структура финской Poyry) составить свое впечатление об эффективности и дать заводу экспертную оценку. Финская компания публично признала комбинат полностью устаревшим по всем параметрам, экономически неэффективным и экологически опасным. В феврале 2013 года вице-премьер Правительства РФ Аркадий Дворкович заявил о том, что принято решение о закрытии комбината и переносе производства на другие предприятия.
Экологи смогли выдохнуть спокойно, точка была поставлена, рассказывает представитель Greenpeace:
Говорить, что проблема решена полностью, нельзя, потому что предприятие работало почти 50 лет, и от него осталось гигантское количество отработанного материала. Это 6 миллионов тонн лежащих на берегу отходов. Их нужно правильным образом утилизировать. Проект разработан, в прошлом году он проходил общественные слушания, настоящие, в Байкальске, потом госэкспертизу. Деньги выделены из бюджета, утилизировать обещают начать в 2015 году. Кроме того, когда завод останавливают, штат увольняется. Сотрудников нужно куда-то трудоустроить. В начале прошлого года я запрашивал центр занятости населения, министерство труда Иркутской области и прочих, — к тому времени 10% работников уже было перераспределено, всего имелось 150 свободных вакансий, плюс были предложения на предприятия в Иркутске, и даже, например, предложения от Тихвинского вагоностроительного завода: предоставляли жилье и даже переезд оплачивали. По моим впечатлениям, власти делают все возможное, хотя недовольные все равно находятся: в 2014 году там прошли и митинги и даже голодовки.
Однако не всегда угроза Байкалу, в прямом смысле, «проистекает» со стороны промышленников. Весь 2014 год не утихал ажиотаж вокруг распространения по акватории озера совершенно безвредной, но чужеродной водоросли спирогиры. Беспокойство было вызвано масштабами: обнаружилось, что за 2013 год на берегу сгнило 1,5 тонн водоросли, начинающей вытеснять другие культуры. Между тем, цветение спирогиры напрямую зависит от содержания диоксидов фосфора и азота в воде, а они, в свою очередь, приносятся банальными бытовыми отходами и продуктами жизнедеятельности человека.
«Стрессовых мер для спирогиры никаких не существует, потому что сейчас зима, и все эти водоросли подохнут, остатки снова вывалятся на берег, — поясняет эксперт. — Это процесс циклический, он устойчив, только когда устойчивы выбросы диоксидов в воду, главные из которых — как раз составляющие моющих средств, бытовых отходов и удобрений, которыми спирогира буквально питается. Устрани питательную среду — водоросль сама исчезнет».
В этой ситуации вину можно усмотреть преимущественно на бурятской стороне, потому что именно побережье республики находится большое количество неразвитых сел, без устроенной системы как водоснабжения, так и канализации. По сути, это обыкновенные деревни, считает эколог Аркадий Иванов: «Ведутся научные исследования, местным Лимнологическим институтом, у них каждый год экспедиции. Параллельно Бурятский Росприроднадзор заказал исследования для двух районов республики, и цель там — понять, как частные владения, которые не имеют специально-оборудованных систем канализации, влияют на озеро Байкал. Об этом мне в частной беседе сообщил глава этого природного регулятора, в прошлом году. Сейчас буду запрашивать результаты. Но вообще решение одно, тут даже думать не о чем — надо вводить локальные очистные сооружения, муниципальные, и службу ассенизаторную. Вакуумная машина приехала — выкачала отходы из отстойника, привезла на сооружение, отходы отчистили, отделили сухую субстанцию от жидкой, чтобы ничего свободно не распространялось, — всё, все довольны. Но на это тоже нужны средства. Современные рыночные установки дорогие, а советский инфраструктурный ресурс а Бурятии давным-давно выработан. За последнее время новые очистные сооружения ввели только в Байкальске»
Часто вопросы экологической безопасности выходят и на уровень межгосударственной дипломатии. У Байкала сейчас тоже появился опасный прецедент. За последние несколько лет соседствующая Монголия сделала много шагов на пути к достижению энергетической независимости, в том числе и от российского экспорта. В некоторой степени, такое стремление было катализировано неаккуратной ценовой политикой российской стороны в середине 2011 года, вызвывавшей недоумение руководства Монголии и топливный дефицит внутри страны.
«Была выработана стратегия развития энергетики, — разъясняет конъюнктуру Иванов. — Среди них был пункт о строительстве плотин, 25 больших и малых гидроэлектростанций и даже совсем экзотические проекты, вроде переброса русла реки Орхон, притока Селенги, аж в пустыню Гоби». Эти и еще несколько проектов внутри одной программы рассматривались и разрабатывались «втихаря», правительством Монголии, пока не были найдены российским «Гринписом»".
Проект, приковывающий больше всего внимания — это ГЭС «Шурэн» в русле главного притока Байкала — знаменитой реки Селенги, истоки которой выходят далеко за пределы республики Бурятия. Формально Монголия имеет полное право перегородить реку — согласно единственному соглашению между Россией и Монголией по этому поводу, подписанному в 2005 году, каждая страна сама решает, как использовать водные ресурсы. Однако экологи незамедлительно забили тревогу: получилось, что бурятской Селенге и части Байкала угрожают сразу с обеих сторон:
Не проводилось абсолютно никаких исследований, касающихся реакции Байкала на эти проекты. Строительство ГЭС вообще всегда ухудшает состояние рек, Селенга не может быть исключением. Твердые частицы и строительные отходы, которые контролировать практически невозможно, будут спускаться вниз по течению, в виде плотных взвесей. Дельта Селенги, место, где она впадает в Байкал — это в принципе крупнейшая пресноводная дельта в мире, совершенно уникальная территория, и она может размыться этими частицами, как абразивом.
Но в прошлом году монгольская сторона при немалом давлении со стороны российских чиновников все же согласилась приостановить разработку проекта «Шурэн», хотя уже были найдены и инвесторы проекта в лице Арабского фонда экономического развития Кувейта, и кредитор, в лице Всемирного Банка.
Впрочем, международные природоохранные конвенции и так формально перебивали двухстороннюю договоренность между странами по самовольному использованию трансграничной реки, считает координатор байкальских проектов Greenpeace России:
Конвенцию об охране всемирного культурного и природного наследия ЮНЕСКО ратифицировали обе страны, как Россия, так и Монголия. По этому документу все проекты которые в одностороннем порядке влияет на охраняемые зоны, должны согласовываться с государствами, где эта зона расположена. Сейчас Монголия вышла на именно такой дипломатический диалог, хотя изначально руководство «отмазывалось»: заявлялось, что стратегия находится в зачаточном состоянии, хотя мы уже видели готовые проекты гидроэлектростанций. Экологи поставили в известность обе стороны, а на главного спонсора проектов — Всемирный Банк, Гринпис сейчас собирает большую и мощную жалобу.
Но это скорее исключение из правил. Эксперты заявляют, что в большом масштабе успехи в общении с властью у экологов есть, теперь их исследования берут в расчет. Но, как показывает опыт что «Иркутскэнерго», что Комбината, конкретные действия всегда просеиваются через сито экономической выгоды, а лоббистами решения в пользу экологии принимаются в крайнем случае, только когда они теряют к Байкалу интерес. Сейчас коммерсанты разных мастей продолжают испытывать озеро на прочность, и если воды все стерпят молчаливо, десятки тысяч местных жителей, оставленные без питьевой воды и традиционного промыслового заработка на пару месяцев, молчать вряд ли станут. Их судьбу срочное заседание комиссии при президенте решит уже на следующей неделе.
Фото — Андрей Орехов, Георгий Малец
