Я сделала вид, что умираю от любопытства:
- Что это?
Вместо ответа она начала разворачивать пакетики. Теперь передо мной на трех бумажках формата А4 лежали три горстки неведомо чего. Три горки праха или три кучки засушенных насекомых, или что-то похожее на то и другое.
Шаронова продолжала хранить молчание и явно ждала реакции. Меня осенила шальная догадка:
- Это анаша?
- Ну тебя, Пурис! – обиделась Шаронова. - Это цветы!
Еще раз посмотрев на загадочные кучки, я призналась:
- Ни разу не видела таких цветов. Японские что ли?
- Какие японские? Наши! – и Шаронова начала вдохновенно объяснять: - Это рудбекия, она многолетняя, но зацветет уже в этом году. Это космея – летник, а это турецкая гвоздика - двулетка.
На всякий случай я одобрительно кивала головой и пыталась сообразить, куда она клонит.
- Ну? – потребовала Шаронова.
- Чего «ну»?
- Что скажешь?
Я не имела понятия, что надо говорить в таких случаях и почувствовала себя студенткой на экзамене:
- Ну… гвоздика турецкая, растет в Турции… двулетка… бывают жеребцы-трехлетки, и бывают гвоздики двулетки…
- Пурис, ты о чем?! Я тебе принесла семена. Такие, которые еще не поздно сажать. И ты их посадишь!
- Я???
- Ты! У тебя теперь есть куда сажать. Сделаешь клумбу.
В слове клумба мне послышалась угроза. Клумба почему-то представилась парящей в воздухе крышкой от канализационного люка, жаждущей опуститься на мою голову.
- Ни за что, – наотрез отказалась я. - Даже не надейся!
- Это ты не надейся. Никуда не денешься, посадишь цветы и станешь человеком.
- Я не буду человеком! Мне роман надо дописывать!
Но Шаронова не умела ни спорить, ни убеждать, поэтому из всех дискуссий выходила победителем. Вот и сейчас она поднялась из-за стола, всучила мне злосчастные кулечки и объявила, что разговор окончен - у нее много срочной работы.
До конца рабочего дня я представляла себя сеятелем с картины, которую рисовал Великий Комбинатор на палубе парохода «Скрябин». Только вместо облигаций государственного займа я разбрасывала семена рудбекии, космеи и турецкой гвоздики-двулетки. В надежде найти поддержку я обзвонила друзей. В ответ на мои жалобы двое из них посоветовали: «ну и посади, делов-то», трое обрадовались: «зато теперь у тебя будет красиво», четверо отмахнулись: «мне бы твои проблемы». И только один переговорщик сказал бодрящее: «пошли эту Шаронову куда подальше».
Ситуация складывалась тупиковая и это наводило на мысли о роке. К тому времени в тупике уже пребывал мой роман. Он перестал прибавлять в весе по самой пустяковой причине - я никак не могла определить место действия для следующего эпизода. Собственно, как такового действия в романе не было вовсе, мои герои не действовали, они исступленно разговаривали. Но, как я справедливо полагала, вещать они должны были в конкретных местах, а не в безвоздушном пространстве, поэтому я их без конца водила из дома на работу, из ресторана в морг, из милиции в гости. Каким-то образом я забрела в тупик, а мои герои застряли в гостях. Такое положение породило крамольную мысль, а не закончить ли роман прямо сейчас? Действительно, а почему нет? Снабдить последний абзац неясными намеками, напустить тумана и поставить точку. И пусть в тупик вместо меня отправляется читатель, а я получу возможность начать новый роман.
Субботу я решила посвятить решению этой проблемы, но меня отвлекли начавшиеся с утра телефонные звонки. Все, кому я вчера рассказала про семена, любопытствовали, как прошла посевная. Жаждущие подробностей моего приобщения к сельскохозяйственному труду испытали разочарование, но не потеряли надежды – все они обещали позвонить завтра. Я почувствовала себя загнанной в угол. Фантастический проект Шароновой грозил обернуться свершившимся фактом, и я поймала себя на том, что самым предательским образом подумываю о приобретении какого-нибудь инструмента для посадки растений.
С семенами в кармане и совком, благоприобретенным в том же магазине, что и секатор, я стояла столбом перед плантацией черной земли размером три на пять и не знала с чего начать. Моя застывшая фигура привлекла внимание соседки Марьи Ивановны, а известие о том, что я собралась сажать цветы, привело ее в возбужденное состояние.
- Я сейчас тебе семена принесу. Я про них забыла совсем, а ты посадишь. Хорошие цветы - цветут розовым.
«Цветущие розовым» мне понравились. Они были намного крупнее тех, что дала Шаронова - почти с грецкий орех и их было много – целый мешок.
Теперь я начала понимать, что делать. «Грецкие орехи» надо сажать по периметру клумбы, тогда мои хаотичные порывы будут подчинены строгой геометрии и я смогу не только начать, но и закончить свою посевную.
Новым совочком я вырыла первую ямку. Она мне понравилась. Сделанная на совесть, глубокая и просторная – настоящее убежище для семян. Я положила на дно «орех», засыпала его землей, утрамбовала и сверху сделала аккуратный холмик. Это было похоже на похороны и следующую ямку я копала в минорном настроении. Но светлая грусть посетила меня ненадолго – рыть землю маленьким совочком оказалось делом нелегким. С каждым разом мои ямки теряли в размерах и скоро стали походить на узкие норы. Проклиная Шаронову, соседку, своих друзей и заодно неоконченный роман, я взгрызалась совком в слежавшуюся землю и злорадно отмечала, что мои норки к тому же начали заметно мелеть.
- Что ты делаешь?!
Голос, громом прозвучавший над моей головой, заставил меня вздрогнуть и очередной орех в руке рассыпался в мелкую крошку. Это была еще одна моя соседка. Не Мария Ивановна, а просто Маша, обладательница чрезвычайно высокого и на редкость громкого голоса.
- От твоего голоса даже семена распадаются на атомы, - посетовала я.
- Батюшки светы! А ты их целиком что ли сажаешь? С ума сойти! Это же бутоны. А ямы куда такие роешь? Зачем?
- Разве это глубоко? – удивилась я. – У меня вначале раза в три глубже были.
- Так у тебя ничего не взойдет!
От этого пророчества у меня опустились руки, но когда Маша сказала, что все надо пересаживать заново, руки поднялись. И я показала ей кукиш, точнее два.
- Не буду ничего ни сажать, ни пересаживать. Я закопала эти семена? Закопала! А теперь пусть они делают, что хотят – пусть всходят, заходят – мне все равно. В гробу я видала эти цветы!
- Да ладно, чего ты взвилась?
Она подняла с земли палочку, провела ею по краю клумбы, раздавила пальцами бутон «цветущих розовым» и получившимися семенами «посолила» бороздку. После чего припорошила ее землей.
- И всё? – спросила я, пораженная.
- А чего тут рассусоливать? Чай не помидоры!
Своей волшебной палочкой, она, словно карандашом, очертила клумбу со всех сторон, и мне осталось только раскрошить «орехи» до состояния семян и посыпать ими едва заметную на черной земле канавку. «Цветущие розовым» были посажены за считанные минуты. Осталось расправиться с рудбекией, космеей и турецкой гвоздикой. Так и не решив, где и как нарисовать бороздки, я разложила семена там и сям маленькими кучками, после чего размазала их ладонью по клумбе и присыпала землей.
Всё.
Осталась самая малость – закончить роман. Это я тоже сделала за считанные минуты. Полюбовавшись на слово «конец», набранное курсивом, я в состоянии глубокого удовлетворения выключила компьютер.
Теперь действительно всё!
Моя жизнь окрасилась «розовым». Я перестала думать о ерунде, не имеющей ко мне отношения, никто меня не подгонял и не призывал, мне не надо было отнекиваться и оправдываться. На вопросы закончила ли я роман и посадила ли я цветы, я отвечала коротким «да». Свободного времени стало некуда девать, и меня не мучила совесть, когда я проводила его в свое удовольствие.
Подруга, вызвавшаяся стать первым читателем моего романа, обещала позвонить и сказать о своих впечатлениях. Шаронова обещала, что всходы появятся через неделю. Но все обещания исполнились в соответствии с законами драматургии - когда я перестала ждать.
Каждое утро я пристально всматривалась в клумбу, ища намеки на ростки посаженных цветов, и в тот день, когда они действительно появились, я пронеслась мимо и притормозила только на улице, когда поняла, что привычная картина каким-то образом изменилась. Опаздывая на работу, глупо возвращаться, чтобы полюбоваться на всходы, которые будут торчать тут до осени, но я, удивляясь сама себе, вернулась.
Перед моими глазами предстало огромное плато с четырех сторон густо отороченное венком из молодых ростков, а в центре несколько овальных пятен ярко-зеленого цвета. Клумба походила на картину, нарисованную инопланетянами. Это было действительно красиво и совершенно необычно. Рот у меня разъехался в довольной улыбке, а рука потянулась к телефону – клумба стоила того, чтобы показать ее людям.
Первые же гости сделали заявление, показавшееся мне странным:
- Так цветы не сажают.
- Но ведь красиво же? – попыталась я убедить их в обратном.
Гости пожимали плечами.
В тот же вечер позвонила дочитавшая роман подруга. На мой вопрос: «И как?» она долго сопела в трубку, после чего сказала:
- Мне кажется, так романы не пишут.
Материал подготовила
Алёна Подобед
