… Славен кот Тимофей на улице Бальфура. Гордо восседает он на карнизе дома своего между спутниковой тарелкой и цветком гортензии, грозен и недоступен, ушки - топориком, ножки как столбики, хвост опахалом тощую задницу овевает, пульсируют очи изумрудные - то откроются грозно, то смежатся веки глаз его прекрасных и вновь впадет он в думу великую, думу горькую, неизбывную.
Спор Тимофея и Удода Залетного
Сел на антенну Удод Залетный - Хохолок Потный, далеко летел, умаялся.
- “Эй, котило мурзячее, сыть собачая, говори мне красавцу, где пропитание добыть, хохолок охладить, в тенечке подремать, блох разогнать, а то враз ресивер в антенне выклюну, хозяин на тебя и подумает! А сегодня футбол по телевизору, быть тебе котяре биту - волочену, за хвост поворочану.”
Усмехнулся в душе своей грозный богатырь, но замурчал в ответ смиренно:
-”Ох ты Удодушка, козлобородушка, хохолок веером, сам себе с Севера, где был - пролетал, как день коротал?” - а сам то лапками задними движет, как бисер на хвостик нижет, опоры ищет, глазом рыщет - как поганца взять в перьях ротик жемчужный обмарать.
- “Летел я из Ливана, где море разливано, пролетал над Сирией - хвост маленько сбрили мне. Битва за Алеппо выглядит нелепо. На параде в Тель Авиве меня геи накормили. Пролетал вверху над Газой - еле смылся от Хамаза. Долетел до Беер Шевы - окончательно завшивел. Подавай мне, кот экзот бессмысленный, воды купаться, еды -
нажраться, в твоем доме буду отсыпаться!”
- “ Ох, водицей моей ты подавишься, ночевать под забором останешься” - вскричал гневно Тимофей! Даром что дрых - а стрелою - прыг. Сбил бандита с тарелки не хуже летяги - белки, грохнулся об навес - у соседей вызвал стресс, на землю пал - а удода затрепал. Остались от удода перышки негодны, косточки две, да хохолок на голове.
“Тоже мне, символ национальный. Жрать нечего!” - сказал Тимофей, потянулся да и пошел на карниз - думу думать.
Хождение за три помойки
Широка ты, пустыня Негев, а мусор то в контейнер бросать нужно, не так себе - по ветру пускать. Три контейнера на улице Бальфура, три племени кошачих там живут.
В первом то всегда Тимофею рады - жратвы ему не надо. Живет там племя эфиопское, чернохвосто - чернопопское, коты тощие, кошки мощные. Котят - как грязи, жрут весь день, даже не вылазят. Только в пять часов утра убегает детвора - мусор увезут - спать идут. К обеду проснуться - от радости задохнуться. Снова жратвы напихано да натащено - одна другой слаще... Кризис не кризис, а жрать кто то вынес.
На второй помойке и вовсе Тимофей в фаворе. Живет там племя бежевое, страшное, но с виду нежное. Всяк дурак бежевых котов полюбит, рыбки бросить не забудет, молочка нальет и палкой не бьет. Сам то Тимофей беж да как персик свеж - любая бы с ним рада, да и кошку ему не надо.
Спрашивает его Королева Второго Контейнера, Брунгильда Котофеевна:
- “ Что грустишь ты Тимофеюшка, мордочка как денежка, хвостик как пуховка, сам такой ловкий? Что за дума неизбывная, грусть тоска ужасная в глазах твоих раскосых, в башке твоей абрикосовой? Что не портишь девок наших, одна другой краше, все на карнизе сидишь, да вдаль глядишь?”
- “Там за третьей помойкой, да за газовой стойкой живет слышь кошка сибирская, стать богатырская, серая в полосочку, своя в досочку. Хочу к ней пробиться, любовью ее насладиться, с собой в домик свой просторный забрать, жизнь вдвоем коротать” - отвечал Тимофей, пригорюнившись. “Да живет там кот Матрас, полосатый Фортенбрас. Повадки хулиганские, ну точно мароканские. Не пробиться мне к Мурке - серой шкурке, а без нее и жизнь мне без смысла, пусть даже дают морской Фрискас”.
- “Не печалься, ступай себе с мясом” - сказала мудрая Брунгильда, - “а утром приходи на нашу помойку”.....
Тут рукопись обрывается и завершается каким то сальным пятном, пахнущим, впрочем, не мясом, а селедкою.
Материал подготовила
Алёна Подобед
