– У тебя нет друзей! Ты всем надоел! – жена раздражена и, как всегда в таких случаях, высказывает мне все, что накипело у нее.
– Нет, не всем, – вяло возражаю я.
– Ах, да, забыла. Есть один – сослуживец Костя. Этот как напьется, так и звонит. Настоящий друг! Нечего сказать!
– Да, друг, – заступаюсь я за Костю, потому что её сарказм несправедлив. – И звонит он часто.
– Потому что часто пьет! Я и говорю – Алкаш! А хоть бы раз трезвым... И болтает, болтает – часами. И как не надоест? Какие у вас вообще могут быть общие интересы? Ваша служба давно кончилась! Или ему больше звонить некому?
Я не хочу спорить, и спокойно, чтобы не выглядело демонстрацией несогласия, которая может вызвать еще большую волну её возмущения, ухожу в спальню.
Облокотившись на подоконник, всматриваюсь через стекло на освещенную улицу.
Идет дождь. Безлюдно. Легковая машина с включенными фарами показывается в моем поле зрения и исчезает. Я прижимаюсь лбом к холодному окну. Да, Костя действительно звонит мне, только когда пьяный. Я не осуждаю, сам не без греха. Но вот что странно: каждый раз он обрывает свой разговор на полуслове, будто не решаясь заговорить о чем-то важном. И это продолжается уже десят лет. О чем он хочет меня спросить? Я не принуждаю его раскрыться. Пусть молчит, если не может сказать, но ведь это же не может продолжаться вечно? Или может?..
Мы стоим в карауле, скоро рассвет. Меняемся через каждые два часа. Отдыхаем в караулке, а затем разводящий уводит нас снова по местам. Через пятнадцать минут мне идти на пост, я вышел на улицу покурить и окончательно проснуться. Сделал одну-две затяжки.
Слышу какой-то шорох за углом. Я не обращаю внимания, уверен, что это ветер. Стою себе курю дальше и поглядываю на звезды. Вон та, самая яркая из них – полярная...
И вдруг из-за угла доносится отчетливый звук: клац-клац!
Едрена матрена! Затвор!
Я машинально в неосознанном порыве бросаюсь за угол. А там этот Костя. Мгновение я растеряно гляжу на него, а он поднимает автомат и торопливо прилаживает ствол к своему горлу. Бог мой! Я резко хватаю его за руку, а он жмет на курок. В гору взлетает очередь из калаша! Тра-та-та! Я в бешенстве выдираю у него автомат, вцепляюсь в него с какой-то невероятной силой, валю наземь, скручиваю его руки назад!
– Ты чё, гад, делаешь! – кричу озверело во все горло. А он плачет.
Почему я не испугался, откуда взялась такая решительность, сила, мгновенная реакция – сам не знаю. Наверное, тут не без мистики. Или со страха? Ребята из караулки повыскакивали, все напуганы, таращатся на нас.
Потом он уже рассказал, что письмо получил, девушка его повесилась...
Я глубоко вздыхаю. За окном все еще идет дождь. Девушка, накрывшись зонтиком, торопится куда-то, обходя лужи... Всей жизни не перескажешь, да и ни к чему. А может и вспоминать не надо, зачем тревожить прошлое? Да я и не вспоминаю.
Юрий АНДРИЙЧУК
