Николай вошёл в зал ресторана и занял свободный двухместный столик. В этом заведении ему не доводилось бывать раньше, но ничего необычного здесь не наблюдалось, во всяком случае на первый взгляд. Время было послеобеденное, однако ещё не вечернее, и цены пока не кусались. Николай специально выбрал именно этот промежуток дня, но вовсе не из жадности, он не был жадным, только вот средства, имевшиеся в его распоряжении, составляли весьма скромную сумму. Не разгуляешься на зарплату библиотекаря. Кроме того, его привлекала немноголюдность, свойственная этому времени в ресторанах и кафе.
Официант вручил Николаю меню и помчался по своим делам. Это был шустрый малый; особенно не вглядывался в клиента, как не вглядывается человек, работающий на конвейере, в продукцию, которая, попадая к нему и задерживаясь ненадолго рядом, затем продвигается куда-то дальше и исчезает для него навсегда. Николай обратил внимание на его форму одежды, и отметил про себя, что она выглядит нелепо: черные брюки и жилет, темно-красная рубашка. «Зачем так мрачно? – подумал он. – Ресторан – все-таки увеселительное заведение».
Едва Николай успел раскрыть папку с разноцветными листами, на которых были описания и красочные аппетитные картинки блюд, как официант появился снова, но уже с блокнотом и ручкой:
– Что будете заказывать? – спросил он быстро и не глядя на клиента, словно пробегал мимо и между прочим кинул на ходу формальное: как дела? – не рассчитывая на ответ.
– Солянку…– недолго размышляя, сказал Николай, и тут же спросил: – она есть?
– Есть, – ответил официант.
– Хорошо. Ещё чай.
Официант быстро отметил карандашом заказ, предложил что-то на второе, и поскольку клиент не возражал, записал и это. Ушёл он недовольным; видимо, ему не понравилось отсутствие в заказе вина или водки.
Для Николая наступило время ожидания. И он стал наблюдать, что происходит вокруг. Посетители ресторана по-разному вели себя: кто-то склонился над меню, подбирая блюда, способные удовлетворить капризы желудка, кто-то демонстрировал коммуникабельность, беседуя с соседями по застолью, кто-то, откинувшись на спинку стула, или, наоборот, опустив голову – на кулаки или ладони, – развлекал или терзал себя мыслями о чём-то своём... Двухместных столиков, то есть таких, за которым сидел он сам, было всего три на весь зал. Остальные – для четырех и шести персон. Все столы были покрыты светлой узорчатой скатертью, полностью сервированы, и каждый украшался довольно пышным букетом цветов. Впереди, через четыре стола от Николая, располагался подиум для оркестра, к которому слева была приставлена полутораметровая ветвистая пальма, придававшая уют этому уголку. Через весь зал крест на крест тянулись под потолком цветочные гирлянды.
– Вы позволите, – обратился к Николаю мужчина средних лет, уже взявшись правой рукой за спинку стула, чтобы отодвинуть его и сеть. Он, видимо, не ожидал возражения. Высокий, стройный, одет в светлый кремовый костюм. Шею обвивал платок, завязанный бантом. Белая рубашка – по моде, с высоким воротом. Во внешнем кармане пиджака – нагрудный платок, бывший одного цвета с шейным, но отличался рисунком. Все это выглядело очень симпатично. У мужчины были русые волосы, стриженные коротко. Он улыбался, но в лице отражалось что-то высокомерное, как у аристократа. На вид ему было около пятидесяти пяти.
Николай ничего не ответил, кивнул только головой в знак согласия и продолжил прерванное занятие. Но что-то его встревожило, и разглядывать ресторан, как раньше, уже не получалось. То есть Николай по-прежнему переводил взгляд с одного участка зала на другой, только мысли перестали давать оценку увиденному: глаза его видели весёлую компанию за соседним столом, но Николай не смог бы ответить, сколько людей она насчитывала, мужчины или женщины это были, и во что они одеты. То же происходило и со слухом: барабанные перепонки колебались от музыки, тихо раздававшейся из динамиков (запись, музыкантов оркестра ещё не было), но мелодия не воспринималось.
– Вы уже сделали заказ? – спросил новоявленный сосед.
– Да, – ответил Николай неохотно и только из приличия: ему не хотелось вступать в разговор с незнакомцем.
– Вы давно здесь сидите?
– Нет.
– А сколько?
– Я без часов.
– А примерно?
Николай пожал плечами:
– Минут десять, пятнадцать… – и открыл меню, дабы показать, что на этом считает разговор законченным.
Но мужчина не отставал, не желая замечать очевидного.
– Меня зовут Владимир Львович, – представился зачем-то он.
– Николай…
– Получается, мы тёзки.
– Как это? – удивился Николай.
– Моего отца звали, как вас.
– Вашего отца звали Лев.
Сосед засмеялся.
– А я уж думал, что вы меня не слушаете. Ну, конечно, его звали Лев. Я пошутил. Лев! Как Троцкого. Помните такого деятеля?
Он подозвал официанта, поманив его пальцем.
– Принеси, голубчик, вина.
– Какого?
– А какое есть?
– В меню указано.
– Вот его и неси. Под номером один. И два бокала, – официант удалился, и мужчина обратился к Николаю, поясняя своё действие: – Надо же выпить за знакомство. А под номером один – всегда лучше.
– Насчёт меня, пожалуйста, не хлопочите, я не пью.
Мужчине это явно не понравилось, по его лицу на мгновение скользнуло недовольство, но тут же сменилось на приятную улыбку.
– Я тоже,– сказал он, – но держу это в секрете. Давайте будем пить не взаправду, а понарошку, то есть грубо глотать, не получая удовольствия.
Сочетание высокомерия и унизительной навязчивости, которые демонстрировал сейчас сосед, добавили тревоги в сознание Николая: «Собственно, чего он хочет? Зачем ему эти разговоры? Зачем ему я?»
Официант принёс вино и заказ Николая. Бокалы уже стояли на столе в качестве комплекта сервировки и приносить ещё – не требовалось. Сосед не мог не понимать этого, и, значит, его слова: «И два бокала…» – нужны были лишь для того, чтобы подчеркнуть: вино заказывается на двоих. А что если вся эта затея с разговорами нужна мужчине, чтобы бесплатно отобедать? Сейчас он покажет всем, что за столом сидит с приятелем, который и заплатит за обоих. А сам в какой-то момент отлучится, скажем, в туалет, и больше не вернётся.
Николай склонился над своей солянкой. Предчувствие чего-то недоброго засело в сознании твёрдо и все время росло. Николаю, наверное, следовало бы уйти из ресторана, но заказ был сделан, и потребовалось бы его оплатить. А отдать свои деньги просто так – было и жалко и гадко. Так что ничего не оставалось делать, как выкручиваться.
Аппетит у него пропал, но, приступив к обеду, Николай тем самым показывал, что здесь он сам по себе, что не разделяет компании, не желает ни пить, ни вести разговор. И когда официант, наполнив один бокал, поднёс горлышко бутылки ко второму, Николай, оторвавшись от солянки, возразил:
– Я не пью. И вино не заказывал.
– Я заказывал, и я плачу, – вмешался мужчина, – и хочу рассчитаться сразу же.
Официант не спорил, ничему не удивился, а в подтверждение того, что он все понял, лишь издал утробный звук «угу». Мужчина вынул портмоне, раскрыл его, обнаружив в нем целую стопку пятитысячных рублёвых купюр, вынул двумя пальцами одну из них и протянул парню. Николай лишь на мгновение бросил взгляд на портмоне, и то невольно, – но этот взгляд не ускользнул от мужчины. Официант принял деньги и удалился.
Мужчина взял со стола бокал, помешав вино круговыми движениями кисти руки, поднёс слегка к носу и понюхал. Видимо, запах ему не понравился. Затем он сделал глоток.
– Какая гадость, – произнёс он. – А ведь вы правы: это вино не стоит того, чтобы его пить даже понарошку.
Николай лишь пожал плечами. Он понимал, что отвечать не надо, но и не хотел себя вести грубо, неприлично. И без того оказался в глупом положении из-за того, что дал понять всем, что ни за кого платить не станет, а выяснилось, что никто и не собирался принуждать его к тому.
С одной стороны, полное денег портмоне показывало, что предчувствия Николая были ошибочны, и можно было расслабиться. Но с другой – интуиция не давала покоя, тревожа сознание мыслью, что мужчина затягивает его в ловушку. Но вот в какую – догадаться Николай не мог. И он решил напрячь всё своё внимание и быть постоянно начеку.
Мужчина не стал больше пить. Кончиком салфетки он вытер губы и затем небрежно бросил её на стол. Все это выглядело манерно, словно в театре или кино. Николай отметил жест с салфеткой, он ему понравился.
Затем мужчина поднялся и сказал:
– Счастливо оставаться.
– Спасибо, – буркнул в ответ Николай.
Когда мужчина исчез из виду – а Николаю пришлось повернуться назад, чтобы убедиться в этом, потому что он сидел к выходу спиной, – все тело его будто раскрепостилось. И радость, что всё кончилось, причём благополучно, ударила жаром в лицо. Напряжение спало, но вместе с тем он почувствовал усталость.
«Легкокрылый» официант, как его сейчас аттестовал про себя Николай, появился у стола, взял бутылку и недопитый бокал. Видимо, тут была своя логика: раз оплачено, значит, ничье, и поэтому принадлежит ресторану, то есть персоналу заведения. Он намеревался уже уйти, как вдруг Николая осенила мысль.
– А принесите-ка мне, пожалуйста, бокал вина. Только не этого – какого-нибудь другого, – он быстро взглянул в меню и указал пальцем на Шардоне, – вот его.
«Легкокрылый», уяснив что от него требуется, «порхнул» исполнять.
– А почему бы немножко не гульнуть, – сказал себе Николай, провожая взглядом этого разбитного парня.
Спустя пять минут Николай выпил и почувствовал удовольствие. Ему понравилось своё поведение, бдительность, а особенно то, как умело он обошёл того франта в кремовом костюме. Сумел найти правильный выход и не дал затянуть себя в ловушку.
Все это сказалось и на аппетите. С какой-то страстью конченного гурмана он наслаждался вкусом жареного цыплёнка с хрустящей корочкой, политого соусом, в котором угадывался лимон и ещё что-то.
Он заказал ещё бокал вина и залпом осушил его сразу же, как только официант его подал. И время пошло быстрее. Затем, подсчитав свои денежные запасы и, выяснив, что ему хватит ещё на одно блюдо, картинка которого в меню привлекала его взор, стал подумывать о новом заказе. Немного мешала мысль, что он выходит за рамки, установленные им же на трату в ресторане. Но вино и приподнятость чувства собственной значимости, которое досталось таким трудом, сделали своё дело. И он заказал себе блюдо, посетовав, что не хватает денег ещё на бокал-два Шардоне.
Вдруг под ногой у себя Николай почувствовал какой-то предмет. Что бы это могло быть? Мелькнула догадка, но поверить в неё – все равно, что поверить в чудеса, а чудес, как известно, не бывает. Подняв скатерть, Николай заглянул вниз. И догадка подтвердилась: там лежало портмоне!
Вот так сюрприз… причём очень даже своевременный. Это было то самое портмоне, которое Николай уже видел в руках у мужчины. Как его звали? Владимир… А отчество?.. Хм… Ах, да, как Троцкого… А того как? Троцкий Лев Давидович. Значит, мужчину звали Львович… то есть Владимир Львович. Как же он обронил портмоне?
Да ещё как удачно легло. Не около стола, где его мог обнаружить и незаметно подобрать официант или какой-нибудь посетитель, кроме Николая, а именно под столом, но так, чтоб обязательно сидевший за ним наступил… А ведь там хороший куш.
Николай подгрёб портмоне ногой к себе поближе, чтобы можно было его достать рукой. Соблазн взять был велик. На эти деньги он мог бы набрать себе всего, чего захочется, и хоть раз в жизни от души провести время, а потом на такси добраться домой…
Однако эйфория длилась недолго. Мысль о ловушке вернулась снова и протрезвила его, или, вернее сказать, почти протрезвила. В нем боролись на равных безрассудство и строгость разума, что выражалось у Николая, с одной стороны, в намерении забыться и не думать о превратностях мира, расслабиться, не доверять тревогам, относя их к паранойе уставшего психически человека, насмотревшегося теленовостей; а с другой стороны, в следовании идее – усилием воли взять себя в руки, собраться для борьбы и не дать завести себя в новую ловушку, целей которой он и сам не знал. Всё это происходило короткое время, хотя показалось Николаю вечностью. И вот постепенно сторона разума стала перевешивать.
Портмоне Николай не поднял и даже отодвинул подальше. Однако и под столом его оставлять было глупо. Мужчина мог вернуться за портмоне. Оказавшись здесь, он обязательно поднимет скандал, что его обокрали, затребует обыскать сидевшего здесь человека, то есть Николая. Далее возможны два варианта: либо будут обыскивать и заберут все, что есть в карманах, либо портмоне найдут под столом, но «выяснится», что там не все деньги – и тоже начнут обыск… И то и другое унизительно, но ещё хуже то, что его скромные средства достанутся таким мерзавцам. Что же делать?
Николай решил уйти. Но нужно было сначала рассчитаться. А если на этот случай у мужчины тоже есть какой-нибудь вариант? Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность! Николай подозвал официанта и попросил расчёт. Тот кивнул головой и отправился в кассу. Вдруг Николая осенило:
– Нужен свидетель, нужен кто-то третий, который возник бы между нами.
Он понял, что этим третьим может стать официант. Когда тот появился с чеком, Николай показал ему портмоне.
– Вероятно, это забыл мужчина, который тут сидел. Вы возьмите и оставьте где-нибудь у себя, а когда вернётся хозяин его, а он наверняка вернётся, в этом нет сомнений, вы ему и отдадите.
– А как же я узнаю этого мужчину? – спросил парень, вертя в руке находку и разглядывая её с разных сторон.
– Он сам себя назовёт. А лучше всего отдайте старшему по залу, пусть разбирается.
Официант неспешно, что было неожиданно для Николая – он не представлял «легкокрылого» в таком ритме, – двинулся к двери, ведущей, очевидно, в администрацию ресторана. Таким образом забота о портмоне легла на плечи администратора – но ведь это его работа! – и опасность, которую представляли чужие деньги, исчезла. Николай, удовлетворённый своим решением, отсчитал деньги по чеку. Теперь, если кто пристанет насчёт портмоне, можно смело ответить, что официант отнёс его в администрацию, так что ничего не знаю не ведаю, идите и решайте свои вопросы сами. Оставалось только отдать по счету деньги официанту, и можно было уходить. Но «легкокрылый» после эпизода с портмоне не торопился возвращаться. Прошло пять минут, а он всё не шёл.
– А может, они делят деньги? – подумал Николай. – Или – и скорей всего так – размышляют, что предпринять.
Как бы там ни было, ответственность теперь всецело лежала на них. Но кому же отдать деньги по чеку? Оставить на столе? Нет, нельзя. После всего, что здесь произошло, надо передать их конкретно из рук в руки! Да где же этот молокосос!
Он остановил другого официанта, проходившего мимо, и попросил его найти «легкокрылого» и сказать ему, чтоб тот срочно явился взять расчёт. Получив в ответ обещание: «Будет сделано», – стал ждать дальше.
Зал ресторана постепенно заполнялся посетителями. Николай заметил, что свободных мест за столиками почти не осталось, и официанты стали передвигаться значительно быстрее, лавируя с подносами между столами.
Вдруг Николай почувствовал на себе взгляд. Он повернулся и увидел, как в зал входит хозяин портмоне.
«Так быстро?!»
Он направлялся к Николаю, улыбаясь:
– Представьте, администратор мне позвонил… Хорошо, что в портмоне были мои визитки. А я сидел здесь, в баре... Боже милостивый! Какое счастье, что оно нашлось. Я ведь не знал о потере. А пришло бы время рассчитываться? Чтоб я делал?
– Поздравляю, – сказал Николай безучастным тоном.
– О, спасибо, – горячо поблагодарил мужчина. – Мне передали, что это вы нашли. Я восхищён вашим благородством. Не присвоили, как поступили бы многие, а честно вернули хозяину! Вы знаете, деньги любят счёт…
«Вот оно, – мелькнула у Николая мысль, – сейчас всё начнётся».
Но продолжение оказалось неожиданным:
– Я проверил, – сказал мужчина тихо, – всё на месте.
Мужчина стал рассказывать, что делал в промежуток времени, когда отсутствовал, а Николай с нетерпением ждал официанта, который всё не появлялся и не появлялся. Чем он там занимается? Почему медлит? Николай решил идти его искать сам.
– Погодите, – остановил его мужчина, – он сейчас придёт.
– Кто?
– Официант. Я вижу, вы его ждёте и даже потеряли терпение. Но, видите ли, я сделал ему заказ для нас обоих. Не беспокойтесь – плачу сам.
– Простите, но мне пора уходить.
– А я не могу вас отпустить, не отблагодарив, – он вынул портмоне и продолжил. – Здесь много денег. Я их практически потерял. А вы вернули мне, сохранили для меня! И я желаю вас угостить за этот поступок. Вы не можете мне отказать. Таким образом вы сделаете меня неблагодарным, а это грех.
– Ничего не надо, – упрямо вёл свою линию Николай.
– Мы должны хотя бы выпить по этому поводу!
– Но я не пью!
Мужчина перевёл взгляд на стол, где стояли два бокала из-под вина.
– Не придумывайте, – улыбнулся он.
Вдруг заиграл оркестр. Николай понял, что наступил вечер. Он только теперь осознал, что прошло много времени, и испугался, что рассчитываться придётся по-вечернему.
«Черта с два, у меня чек на столе», – осенило его.
Наконец в самом конце зала Николай увидел долгожданного официанта. Он нёс большой поднос, на котором были закуски и две бутылки – коньяк и вино. Парень шёл не торопясь, с важным видом, левую руку взяв за спину, держа свой груз на пальцах правой, вытянувшись, словно в бальном танце, вздёрнув подбородок и торжественно глядя на драгоценную ношу. Наверное, пронести такой поднос через весь зал было особым шиком для официанта и событием для ресторана. Но Николаю это почему-то напоминало какой-то ритуал.
Когда поднос был поставлен на стол, он поторопился всучить официанту деньги и при этом произнёс:
– Вот я рассчитываюсь за свой заказ и больше ничего брать не буду.
Официант принял деньги. Обращаясь к этому парню, пронёсшему поднос через весь зал с таким высоким значением, мужчина отчётливо и громко заявил:
– За всё это, – он покрутил пальцем над яствами, – за всё это – плачу я. Один только я.
И он снова вынул портмоне и демонстративно потряс им, как копьеносец перед боем трясёт своим оружием.
– Я понял, – произнёс «легкокрылый».
«Нет, – думал Николай, – на меня это не подействует».
И в этом «потрясании портмоне» он усмотрел тоже какой-то ритуал. Но уйти тут же было нельзя, потому что он никого не хотел обижать. И не только из соображений человеколюбия. Вызвать обиду – тоже могло стать своего рода провокацией. Пить Николай не стал, пообещав просто составить компанию – ненадолго, а то ему давно пора домой.
– Мальчики, – обратилась к ним молодая красивая женщина, сидевшая за соседним столом в окружении четырёх крепко сложенных индивидуумов мужского пола, – вам не скучно вдвоём?
– С такой красоткой, как вы, уж точно было бы веселей, – сказал мужчина.
– А что скажет ваш друг? – спросила она мужчину и повернулась к Николаю, и в голосе её зазвучала нежность. – Вы весь вечер грустите. Простите, но я иногда подглядывала за вами. Мне показалось, что вы одиноки.
– Спасибо, – стараясь быть предельно вежливым, ответил Николай. Она была убедительна, казалась искренней, её глаза чувственно искрились, и темно-красные губы, чуть-чуть приоткрытые, словно ожидая поцелуя, завораживали. Женщина заставила колыхнуться сердце Николая.
– Пересаживайтесь за наш столик, – предложил мужчина.
– А разве можно? – спросила она и с надеждой посмотрела на Николая.
– А кто же может этому помешать? А стул мы вам принесём, – сказав это, мужчина поднялся, – сейчас я найду нашего парня.
И он направился к двери, за которой исчез чудо-официант.
Женщина пересела на место отлучившегося на поиски мужчины. Николай заметил, что один из её сотоварищей по застолью, судя по глазам и выражению лица, остался недовольным её поступком, хотя и не проронил ни слова.
– Это ваш друг? – спросила красотка, указывая на стул, который только что освободил мужчина и который заняла сама.
– Нет, мы не знакомы, – сказал Николай, но тут же поправился, – то есть, мы познакомились уже здесь.
– Странный тип, – сказала она. – Я где-то уже видела его, только не помню где. Эта высокомерная улыбка… Он рассказывал вам, чем занимается?
– Нет.
– А вы чем занимаетесь?
– Я библиотекарь.
– Библиотекарь? – удивилась она.
– Да, – твёрдо, показывая, что гордится своей профессией, ответил Николай.
– Как это интересно. А я так люблю читать книги.
Николай уловил опасность, исходящую от соседнего стола. И боковым взглядом заметил, что за красоткой следит тот самый недовольный мужчина. Пока она что-то рассказывала о своей домашней библиотеке и книгах Достоевского, Платонова, Фолкнера, Селинджера, Николай обдумывал, как выйти из сложившегося положения. А оно, на его взгляд, оказалось незавидным. Николай стал обдумывать, как бы поприличней распрощаться и уйти подобру-поздорову. Надо было как-то вклиниться в паузу, но дамочка не делала пауз и говорила без умолку. И Николай уже собрался духом, чтобы перебить её оживлённую и, как он заметил, слишком складную речь, как вдруг в этот самый момент вернулся мужчина. За ним официант тащил стул.
– Извините, – приподнимаясь, сказал Николай, решив, что дальше тянуть некуда, – мне надо уходить. Спасибо за компанию, было очень приятно, но меня ждёт жена.
Не дожидаясь ответа, он направился к выходу из зала. Оказавшись в вестибюле за стеклянной дверью, Николай испытал соблазн оглянуться, чтобы узнать, как воспринял его уход мужчина, назвавшийся Владимиром Львовичем, и осталась ли на месте молодая красивая женщина, так «любящая» литературу. Но он решил устоять. Гардеробщик взял у него номерок и поплёлся в чащу пальто, курток и плащей.
«Ещё несколько минут, – думал Николай, – и опасность будет позади». Вернулся гардеробщик и подал пальто.
– Возьмите, – обратился он к Николаю.
Но это было чужое пальто.
– Простите, вы ошиблись, – сказал Николай. – Это не моё.
– Как?! Вы же мне дали номерок… Я и принёс, что там было.
– Нет, нет, это чужое. Может быть, вы взяли то, что рядом. У меня был 62.
– Пройдите и сами проверьте.
Николай последовал совету и вошёл внутрь гардероба. Номерок висел на соответствующем ему месте. Николай осмотрелся вокруг, он надеялся обнаружить своё пальтишко, которое могло оказаться по ошибке на другом крючке. Увы, попытка не увенчалась успехом.
– Я не понимаю, куда могло деваться моё пальто? – сказал он с горькой ухмылкой.
– Не знаю, – ответил испуганный старик, разводя руками. – Посмотрите все, что здесь есть.
Николай так и сделал, но это оказалось бесполезным занятием.
– У вас дорогое, наверное, было?..
– Нет, обыкновенное. Я бы даже сказал, видавшее виды.
– Я не мог ошибиться, у меня такого никогда не было. Но если бы и выдал ваше кому-нибудь, он разве ж не заметил бы?
– Что-то странное, – сказал Николай, чувствуя нарастающую тревогу.
– Послушай, парень, – прозвучал голос гардеробщика, словно заговорщика, – у меня тут есть одно пальто... давно кто-то оставил и не забирает. Так ты возьми его взамен своего.
Николай ничего не ответил, он растерялся и не знал, что ему делать. Между тем гардеробщик принёс откуда-то из глубины роскошное дорогое пальто.
«Взять, что ли? – размышлял Николай. – Красивое, не то что моё. В конце концов, не идти же мне раздетым по улице!»
Совсем случайно Николай посмотрел сквозь стеклянные двери в зал. И он увидел, как прямо на него уставился Владимир Львович. Женщины рядом не было, она оказалась за своим прежним столом, где бурно обсуждала что-то с недовольным спутником. Владимир Львович даже не скрывал, что наблюдает за Николаем, не отвёл взгляд в сторону, когда тот стал смотреть на него. Видимо, ему было всё равно, какие мысли он возбудит своим поведением у бывшего соседа по столику. Мужчина поднял бокал, словно поздравляя Николая с чем-то, кивнул ему, и затем поставил сосуд для вина на стол, даже не обмочив губы.
Гардеробщик стоял рядом с Николаем, распахнул пальто и ждал, когда он даст сигнал одеваться.
– Аккурат вам будет по плечу, – обнадёживал он, горя желанием, очевидно, поскорее исчерпать инцидент этой подменой.
– Ничего не надо! – поспешно сказал Николай и выскочил на улицу, оставив старика в недоумении.
У него была полная уверенность, что за ним будут следить. «Прежде всего надо замести следы» , – решил он. Было холодно, снег с дождём хоть и не обильно, но безостановочно падал на голову (приходилось ладонью ворошить волосы, чтобы сбросить ледяную влагу) и на плечи, прикрытые только одним пиджаком, что было чревато перспективой промокнуть насквозь. Стало ясно, что долго так по улице плутать у него не получится. И, подняв лацканы и воротник пиджака, ссутулившись, он двинулся к метро, где можно и затеряться в толпе, и погреться. По пути Николай хотел обнаружить следящих за ним, но ему не удавалось. И чего только ни делал! Он резко поворачивался назад, чтобы застать врасплох недоброжелателей, которые как-нибудь себя выдадут – например, пристальным взглядом; или останавливался у больших витрин, чтобы в отражении поймать своего преследователя; то неожиданно поворачивал в переулок и останавливался за углом, – все было тщетно. На Смоленской площади он на красный свет перебежал Смоленскую улицу и, подбежав к остановке троллейбуса, спрятался среди ожидавших транспорт. Ничего подозрительного не наблюдалось, никто за ним не шёл.
«Я просто псих, – сказал себе Николай. – Конченный параноик. С чего я вдруг взял, что кому-то нужен? Из-за своих страхов только зря обидел людей подозрениями».
Он всё ещё стоял на остановке. Троллейбус или автобус не подъезжали, хотя прошло уже минут десять, и люди – кто под навесом (как Николай), а кто вне его, прикрываясь зонтом или накинув капюшон, – терпеливо ждали. На них была верхняя одежда, и им было тепло или, по крайней мере, не так холодно, как Николаю. А он уже сильно продрог. Люди, видимо, заметили, что среди них человек без пальто, но что это меняло? К нему никто не обращался, не предлагал помощи и не смотрел в его сторону. Неважно даже, что они думали на этот счёт. Но только впутываться в приключения из-за сострадания к ближнему – никому не хотелось. Почему? Потому что все боялись ловушки. Собственно, так же, как и он сам.
Он вышел из-под навеса и быстрыми шагами, чтобы согреться движением, направился к метро. Оставалось не так уж много пути.
«Да, но пальто всё же пропало! – рассуждал Николай, шагая вдоль улицы. – Допустим, мужчина оказался ни при чем к подозрениям, которые я сам себе внушил, но пальто…» Хотя и тут было своё объяснение. Старик-гардеробщик сам демонстрировал вещественное доказательство – пусть не совсем такого, но всё ж подобного случая, – когда предлагал ему взять забытое кем-то пальто. То есть такие случаи бывали и раньше: кто-то забывал, кто-то терял, – и он не исключение.
«Мне надо было брать», – укорял себя Николай, чувствуя всем своим телом весомые аргументы в пользу этого варианта. Увы, признался себе, страх перед обманом оказал плохую услугу для тогдашнего выбора.
Он поднял голову. Где-то здесь должен быть переход на другую сторону улицы… Вдруг в метрах двадцати от себя Николай увидел того самого мужчину из ресторана! Без сомнения это был Владимир Львович. Он сидел в автомобиле на пассажирском сиденье спереди. На нем не было головного убора, и Николай легко его узнал. Не смотря на фонарное освещение, а не дневное небесное, видимость оказалась прекрасной. Был ли и Николай узнан мужчиной – выяснить не представлялось возможным. Автомобиль стоял у самого тротуара с включённым аварийным сигналом. Марка ауди, цвет белый, и, кажется, двигатель работал. Стоял автомобиль по направлению, противоположному пути Николая.
Почему мужчина оказался здесь? Случайность? Возможно. Но уж слишком много случайностей выпало на долю одного человека в эти несколько часов.
Николай развернулся и прибавил шаг. Сначала его охватила паника, и он побежал, но скоро с ней справился и перешёл на шаг, хотя и быстрый. Оказавшись снова у той же самой остановки, повернулся назад, чтобы узнать, что предпринял мужчина и предпринял ли вообще что-то. Николай обнаружил, что «ауди», в котором тот был замечен, находился на том же расстоянии – около двадцати метров. Это говорило только об одном – автомобиль двигался за ним.
«Значит, – лихорадочно думал Николай, – они всё-таки следят!»
Он перебежал Смоленскую улицу, и снова на красный свет, и спустился вниз по ней до дальнего угла гостиницы «Золотое кольцо». Затем свернул налево – на Плющиху. Оглядываясь по сторонам и назад, миновал отделение милиции. Мелькнула мысль зайти и все рассказать стражам порядка. Но он точно не понял, была ли это милиция, то есть полиция, или ГАИ, разница в форме и автомобилях – была непонятной, наверное, её и вовсе не существовало. Но даже если бы это оказалось то, что требуется – милиция-полиция, ну что бы Николай мог заявить, обращаясь к ней? Сказал бы, что его преследуют? Кто? Какие доказательства? Свидетели? То, что человек сидел за одним столиком в ресторане, ничего не доказывает. Встретился на улице? Не преступление. Пальто? Но как докажешь, что все обстоятельства связаны. Да и кто вообще будет этим заниматься? Никого не убили, не побили – значит, ничего и не произошло. Украли пальто – но давали взамен другое, более дорогое. Надо было брать, сам виноват.
Николай свернул во двор к дому номер одиннадцать. Здесь он когда-то бывал. В этом доме жила его педагог по литературе, и она, случалось, приглашала к себе, чтобы обсудить его рассказы и пьесы, которыми он баловался в то студенческое весёлое время. Сейчас ей уже около девяноста лет… Он, конечно, не собирался тревожить её своим неожиданным посещением. Но знание, что дом сам по себе был небольшим и стоял отдельно от других, могло оказать помощь.
Замысел заключался вот в чем. Николай должен был обойти дом вокруг, и сделать это так, чтоб тот, кто за ним идёт следом, оказался впереди него.
И вот, пройдя первую сторону дома и скрывшись за углом, он бегом преодолел оставшуюся часть пути «вокруг». Остановился около высокого кустарника, осмотрелся. Никаких подозрительных людей не обнаружилось. Тогда он проделал этот трюк ещё раз, но в обратном направлении. Никого.
«Я оторвался от них», – решил Николай, но тем не менее вёл себя осторожно, наученный опытом. Стараясь оставаться незамеченным, он переместился в сторону дома номер девять. Там был железный забор и в нем – дырка, скрытая за каким-то ящиком. Николай пролез через неё и оказался на другой стороне около помойки. Надо было переждать некоторое время. Он присел на корточки, опираясь спиной на стенку мусорного бака. Напряг слух. Тишина: ни шагов, ни разговоров. Посмотрел в щель забора – ничего подозрительного.
«Всё-таки оторвался», – подумал он. Но покидать своё скрытное убежище не торопился. Ему было холодно, но страх оказался сильнее. Он не понимал, почему его преследуют, что они хотят от него. Но попадаться – для него казалось чем-то ужасным. И он остался ждать. Сколько это могло длиться? Он пока не знал.
Близость к дому, с которым у него были самые лучшие воспоминания: тогдашнее самочувствие, надежды… – невольно вызвали воспоминания. Все так хорошо начиналось…
Он сидел у мусорного бака под снегом и дождём, на нём не было головного убора и пальто; перепуганный, грязный. Его трясло от холода и страха.
Вся жизнь его прошла в поисках мечты. Он занимался спортом, потом музыкой, потом стал инженером, потом увлёкся театром, литературой, окончил ещё один вуз. А время тикало и тикало. И вот ему уже сорок лет. Ко всем его занятиям у него были способности, а может и талант, но никогда ни в чем ему не было удачи. Так он считал. Мечты манили его, но жизнь выставляла капканы на пути к ней и уводила в другую сторону. Он понимал это, видел, чувствовал, но когда хотел исправить что-то, окружающие люди начинали воспринимать эти важные поступки причудой, глупостью, а его самого считали человеком взбалмошным, эгоистичным, даже подлым. Жена, уходя, сказала, что всегда думала о нём как о подонке. А ведь прожили около двадцати лет! Может, только дочка понимала и жалела своего папашку, но не разделяла его мировоззрения, да и виделись они очень редко.
И вот теперь, здесь, у помойки, куда привела его в результате судьба, он вдруг понял для себя, что жизнь вообще – это нечто иное, как ловушка. Она обещает радость существования, счастье самовыражения, через которое человек связан с прошлым и будущим… Но в результате – то погружает человека в войны, то заставляет трудиться не по желанию и талантам, высасывая из него лишь силы и делая бессмысленным его пребывание на этом свете. То охватывает болезнями… Все сводится к тому, что люди становятся рабами обстоятельств. Рабами! А ведь рождаются свободными!
И сопротивляться невозможно. Голод, холод, презрение ожидают человека в случае, если он восстанет на несправедливость, на ложные ценности, приводящие его лишь к деградации, лишающие созидания и творчества.
«Нет, не того хотел Господь, создавая жизнь», – горько возмутился Николай.
Наконец, он вышел из своего укрытия, но решил не возвращаться прежним путём, и двигаясь через дворы, нашёл арку, ведущую к Садовому кольцу. Вряд ли кто поджидал его здесь. Никто вокруг не обращал на него внимания. Он дошёл до автобусной остановки и стал дожидаться транспорта. Ни о чем больше не думалось, одна цель держалась в голове – поскорее добраться домой. И вот наконец подъехал автобус, и Николай шагнул внутрь его. Там было тепло и сухо. Он сел на первое сиденье. Усталость и холод давали о себе знать, и ему страшно хотелось спать. Чтобы все-таки не провалиться в забвение Морфея и не проехать остановку метро, он встал... Далее было метро, пересадка, и наконец станция метро «Сокольники». Дорога прошла в полузабытьи, но Николай не позволил себе усесться, проведя всё время пути на ногах. Это помогло ему всё-таки удержать контроль над собой.
Он вышел из метро и пешком отправился домой. Было недалеко – минут пять ходу. Он рассчитывал, что так будет быстрее, а переходить дорогу, дождавшись зелёного света, а потом автобуса или троллейбуса… На это ушло бы минут пятнадцать.
«Последнее усилие, – поддерживал он себя, – последнее усилие, и я дома».
Но что это!
Николай снова обнаружил мужчину, преследовавшего его. Он увидел его через витрину продовольственного магазина, внутри которого так называемый Владимир Львович прохаживался вдоль прилавка. Николай обвёл взглядом улицу вокруг себя. Ничего подозрительного. Очень было похоже, что мужчина его не замечал. Какие же у него дела в здешнем магазине?
Вдруг мужчина обратился к продавщице, как будто он здесь главный! Сказав ей что-то, зашёл за прилавок и скрылся за дверью. «Видимо, он выйдет не на улицу, а во двор», – рассудил Николай и поторопился зайти туда раньше его, спрятаться и проследить, что будет дальше.
Но когда он оказался во дворе, то вдруг увидел, что этот самый мужчина стоит прямо напротив него. Николай даже не понял, как это вышло. «Неужели, – пытался он сообразить, – меня выследили и опередили?»
В руках у мужчины был пистолет. Он смотрел в упор на Николая и молчал. Пауза продолжалась недолго.
– Ну, хорошо, – устало произнёс Николай. – Вы меня выследили. Вот я – перед вами! И что дальше?
– Ничего, – ответил мужчина.
И выстрел Николаю в голову.
Потом приехала милиция-полиция, шло следствие, разбирались кто и зачем… Возможно, и разобрались, а может быть, и нет. Только Николаю уже было всё равно.
Душа его вознеслась, и через царские врата отправилась в высшие чертоги по своему предназначению… Николая больше не беспокоили переживания о земных радостях и горестях. Предстояло что-то новое, неизвестное.
Он не боялся приближения к святому престолу, понимая чей суд ожидает его, – испытывая волнение от скорой встречи, не чувствовал страха. Его не пугало окончательное решение судьбы, ибо верил он, что как бы ни рассудил Господь о его жизни, полной грехов и доблестей, падений и духовных подвигов, и на что бы по её итогам не отправил: на страдания ли вечные или бесконечное блаженство, – это выйдет исключительно по заслугам. А для души человеческой нет ничего утешительнее и радостнее, чем окончательное торжество абсолютной справедливости.
Ю. Андрийчук
6 марта 2015 года
Москва
испр.2 июня 2015
