После принесения взаимных извинений Константином Райкиным и Владимиром Мединским тема цензуры в театре не завершилась. С одной стороны культорологического спора глава Чечни Рамзан Кадыров, который поддержал главу байк-клуба «Ночные волки» Александра Залдостанова, более известного как Хирург.
Они считают, что поскольку нет государственно цензуры нравственности, то требуется цензура от «уважаемых мыслящих людей». По другую сторону ринга Народный артист СССР, художественный руководитель двух театров - МХТ имени Чехова и своего собственного Олег Табаков и журналист Владимир Познер, пресс-секретарь Президента РФ Дмитрий Песков, которые считают неуместной цензуру в искусстве. В частности, Олег Табаков призвал коллег по искусству «работать без агрессии, которая очень нехороший знак для нашего общества. У нас действительно появились персонажи, которые пытаются диктовать художникам, что они должны делать. Диктовать иногда в недопустимо агрессивной форме. Эти товарищи, я бы назвал их лазутчиками, выпрыгивали, например, на сцену Художественного театра, чтобы остановить спектакль, который оскорбляет их чувства. Им кажется, что если цензуры нет, то они должны теперь контролировать искусство». На видео - скандальное выступление Константина Райкина на VII съезде Союза театральных деятелей РФ 24 октября (https://www.newstube.ru/m/977213).
В контексте полемики прозвучало и заявление политика Ирины Прохоровой о «сохранении крепостного мышления в России, о порочных мифологиях и о травмирующем эффекте крепостничества» (цит. по: http://philologist.livejournal.com/8575211.html).
В эпохе, которую мы называем Новым временем, пишет главный редактор «Нового литературного обозрения» и ведущая программы «Культура повседневности», таится внутреннее противоречие. Это время связано с мощными цивилизационными процессами: с рождением идеи свободы, независимости человека от диктата государства, с демократизацией жизни. Но опыт показывает, что оно также было связано с беспрецедентным возрождением института рабства. Такие империи, как Португалия и Испания процветали благодаря завоеванию колоний и обращению в рабство местных жителей. Институт рабства в Америке был колоссальный. В России, Польше и ряде восточноевропейских стран рабство в виде крепостного права успешно и долго существовало до очень позднего времени.
Огромное количество историков считают, что невозможно говорить о крепостном праве в России как о рабстве. Однако крепостное право в России деградировало почти до реального рабства. Это был институт рабства, оформленный неформально, — в законодательстве Российской империи такого слова никогда не было, но специфика России заключается в разрыве между жизненными практиками и законодательством. Нельзя сказать, что в Америке не было подобной ситуации: американская конституция, декларирующая равные свободы для всех, ясно приходила в противоречие с реальным существованием сильного института рабства.
Самое поразительное, что после отмены рабства в Америке и крепостного права в России сам социальный институт исчез, но крепостничество или рабство как некоторая идеология и система убеждений продолжают работать и присутствовать в нашей коллективной памяти, воспроизводя довольно специфические общественные отношения.
Перед гражданской войной в южных штатах возникло мощное философское течение для оправдания рабства, было создано множество доказательств того, что рабство благодетельно для нравов и для экономики. Рабы воспринимались как неполноценные люди из-за цвета кожи. Дворянской элите в России тоже нужно было оправдать это явление: крестьяне были их православными соотечественниками, с тем же цветом кожи.
Но российская традиция с начала эпохи романтизма в конце XVIII — начале XIX века нашла свой собственный способ объяснения. Жан-Жак Руссо ввел идею естественного человека на природе, не испорченного цивилизацией, живущего в естественном мире и обладающим невероятным набором добродетелей, которые цивилизация портит. В глазах российской элиты, которая импортировала и адаптировала огромное количество идей из Европы, концепция Руссо преобразовалась в довольно своеобразную идею дикаря: крестьяне живут общинным миром, и раскрепостить их, модернизировать их быт означает испортить их нравы.
Эта система самооправдания сохранилась до нынешних дней: до сих пор считают, что народ у нас ни к чему не готов, он живет какой-то своей жизнью и лучше его не трогать. И ныне популярная идея постоянного отеческого контроля над обществом восходит ровно к этой же системе: есть хозяин или помещик, который должен простодушных, не готовых к самостоятельной жизни крестьян иногда по-отечески сечь и надзирать, при этом постоянно пестовать.
Комментарий главного редактора «ЭкоГрада» Игоря ПАНАРИНА
Развитие событий после выступления Константина Райкина происходило жёстко и стремительно, я бы даже сказал, с беспощадностью эксплуатации одноразовой посуды. И дело не в том, что с первыми словам артиста был задействован своеобразный пусковой крючок. Пальба началась немедленно из оружий главных калибров по заранее отведенным мишеням. Под шум канонады люди мгновенно развернули знамёна, словно боялись не успеть до окончания битвы. Тем более twitter сделал своё чёрное дело. Уложиться в 140 знаков, выражая мысль, мы научились быстро, а вот вести полемику в среднесрочной, уже не говоря о долгосрочной перспективах, если и умели, то разучились напрочь.
Аргументы, высказанные в ходе дискуссии, прекрасны в своей невинности и непричастности к реальным проблемам в современном искусстве. Еще 10 лет назад было бы уместно воскликнуть: мол, дожили, обсуждаем не выразительность, не художественные качества решений художников, а дозировку гомотографии. Теперь восклицать лень, да и некому, и незачем. Об искусстве речь не идет. #Требуетсяскоропостижныйпиар. Ходят слухи, что Кириенко будет набирать в эксперты «не совсем согласных». Надо успеть.
Не хочется даже упоминать о том, что участие в такой полемике унижает всех. Ну, может быть, кроме Олега Табакова, который призвал «работать без агрессии, которая очень нехороший знак для нашего общества». Мне сразу пришла на память фраза Героя России из Республики Дагестан: «Работайте, братья!». Но что еще хуже –– таскать каштаны из огня чужими руками.
Конечно, можно во всем обвинить тяжёлое историческое наследие. Уловка не нова и не тонка, да и отлично ложится в риторику тех самых заклятых 1930-х, так ненавидимых Райкином-младшим, откуда пошёл на простор советской журналистики жупел «родимых пятен капитализма». Я вовсе не хочу обвинить коллегу –– главного редактора «Нового литературного обозрения» Ирину Прохорову –– в плагиате. Понятно, постмодерн, время компиляции, апофеоз цитатности. Взять французскую пьеску, переставить имена названия, чуток поправить сюжет и вот вам новая нетленка. Только теперь про «родимые пятна крепостничества и рабскую психологию», социально близких или чуждых, выбирай по вкусу.
Но «естественный человек» Руссо и герои сентименталистов и ранних романтиков –– уж никак не рабы, а сама апология дикаря-социопата остро направлена против любого рабства и малейшего ограничения свободы. Не надо софизмов, игра культурными концептами не означает их микширования в авоське. И главная фраза, которая вспоминается при виде этих умозрений, сказана моим кумиром Василием Шукшиным: «Не надо портить народ». Если не хотите, чтобы народ посещал ваши культурные сейшны исключительно с целью погрома.
Песков: бес попутал этого мотоциклиста
