В марте 1867 года Россия продала Аляску, а почти лет за двадцать до того и Форт Росс , у реки Славянки, ныне известной как Рашен-Ривер, что переводится как Русская Река, за 7 200 000 долларов. Эта часть Америки когда-то была русской, но большинство славных имен ее покорителей тихо и незаметно для российского общества забыты в нынешней России.
И даже когда об этом вспоминают сегодня, сплошь и рядом в ходу по большей части мифы, ничего общего не имеющие с реальным историческим прошлым, - так начал разговор с обозревателем журнала «Экоград» Александром Перепечко кандидат философских наук, доцент, член Русского географического общества Владимир Ружейников.
Я предпринимаю попытку ликвидировать одно из «белых пятен истории», -продолжил Владимир Ружейников,- рассказать правду о наших славных предках, нечеловеческими трудами покоривших огромные сибирские и американские пространства и присоединивших эти земли к Российской империи. Как выяснилось, ненадолго…При этом хочу ответить на вопрос о том, почему в русской литературе практически нет ничего относительно этого периода в нашей истории. История требует правды. Наши предки были именно такими, какими были - а впрочем, иные европейские знаменитости ничуть не лучше…
Главное, эти люди были славой России, и настала пора восстановить из забвения многие имена. Историческое беспамятство - штука опасная. Особенно если вспомнить, что за рубежом нашу историю знают и берегут лучше нас.Из дня сегодняшнего история освоения русскими азиатского и американского берегов Тихого океана видится героической эпопеей. Российская империя отправляла в Америку своих родных и приемных сыновей, говоривших с детства на русском, немецком, финском, польском и многих других языках.
Только сыновей?
- Дабы поддержать первопроходцев, осторожно и в предельно малых количествах Россия отпускала на свои окраины дочерей. Золотой пробы были женщины. Отдельного разговора требует.
Что за интерес был лезть на край земли?
- Интерес к новым землям и водам у русских был вполне прагматичным; в начале были меха. Для организации промысла и продажи мехов была создана акционерная Российско-Американская компания (РАК). Этой же компании вменялось в обязанность открывать новые земли и как-то налаживать отношения с местным населением. Раскинув свои фактории от Якутска до нынешней Канады, РАК как могла со всеми этими задачами справлялась.
Флаг Российско-Американской компании поразительно похож на государственный флаг России той поры.
- Да, сходство есть. Компанейский флаг был похож на российский в той же степени, в какой сама компания отражала устройство страны. Российско-Американская компания явилась воплощением частно-государственного партнерства в российской модели капитализма. Ее уникальный опыт бережно хранится и используется до сегодняшнего дня. Почти каждая современная крупная российская компания генетически близка к РАК. Компании–праправнучки, смешивающие сегодня частный и государственный интерес в разных пропорциях, просто обязаны иметь комнату славы Русской Америки. Славы и предрассудков.
Славы, говорите? Но слава мимолетна,преходяща.
- Великие российские реформы 60-х гг. XIX века; крестьянская, военная, судебная и прочие едва не пополнились еще одной – географической. К 1866 г. российский Генеральный штаб подготовил карту, на которой Российская империя была представлена тремя географическими частями: европейской, азиатской и американской. Изменение семантической конструкции с Русская Америка на Американская Россия опережающее отражало ментальное закрепление новой российской идентичности. Но развитие империи было оптимизировано так, что России места в Новом Свете не нашлось. Государственная администрация в колониях не была сформирована, и протосубъект нынешней Российской Федерации не состоялся. Американская страница русской истории была перевернута и практически забыта вместе со своими героями. Каждое сравнительно значимое историческое событие имеет свой дисперсный мемориал - практически бесконечное число монументов, исторических мест и музейных экспозиций, разбросанных по стране. Мемориал Русской Америки в нашем Отечестве до сих пор не сформирован.
Так что же получается, у нас нет ни музея, ни литературы об этом времени?
- Материальные носители закрепляют исторический след в менталитете нации и не могут существовать вне ментального поля, имеющего нематериальную природу.
Сегодня есть множество «книг для чтения» по истории: фундаментальных и скандальных, добросовестно скучных и авантюрно увлекательных. Корректность научного изложения требует множества сносок и комментариев. Иногда комментарии могут быть масштабнее самого исследования, иногда они достойны отдельной книги, как например, комментарии С.Федоровой к «Запискам» Кирилла Хлебникова. Приходится считаться с тем, что современная историческая литература представляет гипертекст, привнесенный в мировую культуру компьютерной цивилизацией, состоящий из бесконечных сносок и оговорок, в которых без гида не разобраться. Исторические же представления народа в значительной мере продолжает формировать художественная литература, главным образом, беллетристика. Так история пугачевского бунта обретает плоть и кровь в судьбе капитанской дочки.
Хорошо, о Пугачеве мы знаем из «Капитанской дочки», а об Американской России, где и что написано?
- Первые русские публикации о Новом Свете носили авантюрный , вернее, приключенческий и одновременно научно-публицистический характер. Например, “Российского купца именитого Рыльского гражданина Григория Шелихова первое странствие с 1783 г. по 1787 г. из Охотска по Восточному океану к Американским берегам”. В начале XIX века отечественная публика охотно принимала произведения эпистолярного жанра. После опубликования «Писем русского путешественника» Н. Карамзина приличные люди, писавшие дневники для себя, стали облекать их в форму, предназначавшуюся для печати. Писали о странствиях по Европе и по Сибири, о пересечении хребтов и океанов. Не рекомендовалось только писать о путешествиях из Петербурга в Москву, как это довелось Н. Радищеву.
Свои путевые заметки стремился издавать почти каждый морской офицер, включая в них «то, что он видел и что, по его мнению, знал» (П.В. Чичагов). Книги и отдельные статьи представляли на суд публики В.Головнин, В.Завойко, В.Врангель. Ф. Литке, В.Римский-Корсаков. Писали даже нижние чины. Так матрос Е.Киселев оставил «Памятник» - дневник плавания на шлюпе «Восток» под командованием Ф.Белинсгаузена. В начале 60-х гг. в Русской Америке проходил службу подпоручик корпуса флотских штурманов Дмитрий Неделькович. Он оставил свои «Воспоминания», охватывающие 1861-1865г., до сих пор ждущие издателя в Отделе письменных источников Государственного Исторического музея.
Историки добрались и до дневников сугубо интимных, опубликование которых было на грани диффамации. Например, Ф.Матюшкин во время своего плавания на шлюпе «Камчатка» записал многое из того, что слышал о вздорности О.Коцебу, тоже известного «писателя-мариниста». Художник-маринист А.Боголюбов не щадил своего командира и кругосветного плавателя контр-адмирала И.Шанца. Правда, издать свои откровенные записки офицер завещал много позже дня своей смерти.
Но какая-то это, все же, своеобразная литература, не та, к которой мы все привыкли с детства. Вспомните, хотя бы, Фенимора Купера с его могиканами, шпионами, следопытами и прочими книгами о жизни американской Америки.
- Ну, не скажите. Попыток в этом направлении было сделано немало. В середине позапрошлого века казалось, что отечественная «американская» литература обретет новое качество и станет художественной. Еще немного и появится русский роман, герои которого будут жить и в Новом Свете. Роман, имея готовых героев, ждал гения. А.Пушкин стал собирать описания земель камчатской и американской непростительно поздно. Близкий А.Пушкину библиофил и мастер эпиграммы С.Соболевский одно из своих малых произведений в 1857 г. начал так: «Честные господа – не в Россе ль?»
К тому времени крепость Росс в Калифорнии была не только самым далеким от столицы российским поселением, но и далекой историей. Выбранное емкое сравнение, разумеется, находилось в плену рифмы, но довольно точно указывало на тщетность попыток найти честных людей в России. Традиции «американской" русской беллетристики мог бы заложить Н. Некрасов. Одна из глав его романа «Три страны света» так и называется «Похождения Никиты Хребтовая с пятью товарищами в Камчатке и в Русской Америке». Но публика не разобралась, какие главы принадлежали перу маститого литератора, а какие его соавторствующей музе Авдотье Панаевой. Роман, появившийся в 1848 г., не оставил заметного следа в русской литературе.
А за год до того увидела свет документальная, но весьма увлекательная книга «Пешеходная опись части русских владений в Америке, произведенная лейтенантом Лаврентием Загоскиным в 1842, 1843, и 1844 г». К тому времени российская читающая и театральная публика уже практически наизусть выучила фразу героя Н.Гоголя Хлестакова: «Ах да, это, правда: это точно Загоскина; а есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой». Другого «Милославского» не было. Был другой Загоскин, так и оставшийся в литературной тени своего старшего родственника романиста Михаила.
Сама Русская Америка оказалась вытесненной на периферию общественной полемики. В своей книге «Икона и Топор» директор Библиотеки Конгресса США Джеймс Биллингтон, обобщивший опыт русской культуры, как раз к столетию Аляскинского договора, отметил, что американская тема в русской публицистике была «присвоена» А.Герценом и М.Бакуниным. (Биллингтон Джеймс Х. Икона и топор. М.: Рудомино, 2001. С. 451.) А это означало, что она автоматически становилась неодобряемой цензурой, ставившей знак тождества между понятиями американский и революционный. Кстати, запрещенный в России «Колокол» до русской Америки доходил.
Русская «американская» беллетристика так и не сформировалась, когда Россия еще присутствовала в Америке. Не стала она достоянием массовой читательской аудитории и сегодня. Хотя российским читателям знакомы имена романистов, таких как И.Кратт, С.Марков, А.Кудря, писавших об освоении Аляски. Последним по списку, но не по значению среди отечественных литераторов занял достойное место уже в этом десятилетии Виктор Юнак с романом «Кобчик – птица морская» о В.Завойко
При всем глубоком уважении к С.Маркову следует отметить, что его роман «Юконский ворон», созданный по запискам Лаврентия Загоскина почти столетней давности, содержал больше впечатлений, чем фактов. Эдакий литературный социалистический импрессионизм. Сергей Николаевич был ограничен в своем творчестве не только недостатком архивных данных, но и жесткими идеологическими установками, даже более чем литераторы Российской империи.
Так судьба морского офицера середины XIX века в парадигме советских исторических исследований середины XX века могла быть связана только с декабристами. Поэтому романист С.Марков постоянно намекает на связь своего разжалованного героя с декабристами, называет его впавшим в немилость к императору Николаю I. (Марков С.Н. Путь к Большой земле / Сост. Г.Маркова.- М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2002.- С. 285.) Последнее близко к правде.
Как мог попасть в фавор к императору командир, допустивший гибель корабля не в бою, а по недосмотру? Корабль просто сгорел от упавшей свечи. Хорошо, что личные связи позволили лейтенанту отделаться сравнительно легким наказанием. Начальник Главного морского штаба А.С. Меншиков еще при разжаловании офицера в матросы четко определил, через какое непродолжительное время вернуть ему эполеты. Не тянул реальный Л. Загоскин на жертву режима, а был скорее его баловнем.
Сдерживали марковскую музу и объективные обстоятельства выхода романа в свет именно в 1940 г. Главный правитель Русской Америки остался образом безымянным и несимпатичным. Управлял тогда колониями Адольф Карлович Этолин, выходец из Великого княжества Финляндского. Этот весьма достойный русский морской офицер не мог стать героем книги, когда шла советско-финляндская война. Да и с именем Адольф он просто бы потопил роман во времена послевоенные.
В эпоху борьбы с космополитизмом такие действующие лица Русской Америки как Л.Гагемейстер, А.Этолин, Н. Розенберг, И. Фурухельм в советскую литературу не были допущены. Для идеологических и воспитательных потребностей была оставлена четверка «канонизированных немцев»: И.Крузенштерн, Ф. Беллинсгаузен, Ф.Врангель, Ф.Литке. Им еще очень повезло, что они оказались близки к декабристам или к А.Пушкину через его лицейского друга адмирала Ф.Матюшкина.
Русские немцы, конечно же, составляли определенную касту, служили по определению Николая I не России, а императору, но зачастую думали и чувствовали по-русски. Барон А.Дельвиг, поэт, в частности, начал учить язык предков только в Лицее.
Забывший немецкий во время морской службы барон Ф.Врангель восстанавливал его, возвращаясь из Русской Америки. Он как бы извинялся за то, что в его дневниках с каждой верстой, пройденной сушей по Мексике, появляется все больше немецких слов, предложений, абзацев и страниц. Остзейские фамилии в советские времена значительно снижали шансы исторического персонажа стать литературным героем, даже второго плана, несмотря на объективные заслуги и воспитательный потенциал, - завершил свой рассказ кандидат философских наук, доцент, член Русского географического общества Владимир Ружейников.
Обозреватель журнала «Экоград» Александр Перепечко
