Несколько лет назад ученый Рамиль Рахматуллин заявил об изобретении биокожи — материала, позволяющего быстро лечить тяжелые ожоги и трофические язвы. На вооружение российских медиков этот препарат до сих пор не поступил.
Ежегодно в России получают ожоги свыше 500 тысяч человек, треть из них госпитализируют. Заживление происходит тяжело и долго, над решением проблемы трудятся десятки научных институтов по всему миру. Несколько назад в России заявили, что найдена панацея от кожных недугов. Изобрели ее оренбургские ученые. Так называемая «биокожа», по задумке создателей, должна выполнять назначение инновационного пластыря, образующего над поврежденным участком кожи пленку, под которой происходит процесс заживления.
Однако сегодня далеко не во всех клиниках страны используют искусственную «биокожу», а мнения врачей об изобретении часто абсолютно противоположные.
В здании студенческой поликлиники при Оренбургском государственном университете в нескольких комнатах расположилась научно-производственная лаборатория клеточных технологий. Опознать ее можно лишь по табличке: никаких металлических дверей с бесконечными кодами, как в американских фильмах. Внутри тоже довольно прозаично: стенды с бесчисленным количеством дипломов, фотографии первых лиц государства, стопка одноразовой одежды для гостей. Пройдя несколько комнат с изолированным воздушным пространством (меры предосторожности от инфекций и вирусов), оказываюсь в самой лаборатории.
«Не обращайте внимания, тут у нас много лабораторной посуды, любая хозяйка позавидует, – встречает меня Рамиль Рахматуллин, кандидат медицинских наук, изобретатель российской «биокожи». — С виду всё выглядит достаточно просто, но нам удалось наладить в условиях обычной лаборатории систему беспылевой приточно-обменной вентиляции и разграничить территории по назначению».
Молодой ученый открывает обычный холодильник и достает оттуда контейнер, наполненный непрозрачной жидкостью и пеной. «На дне примеси, а вот эта белая пена — и есть гиалуроновая кислота», — комментирует учёный.
В современной биоинженерии «гиалуронка» (так иногда ее называют специалисты) — золотой стандарт, основа для прорывных технологий. Её группа оренбургских инноваторов получает из института микро- и нанотехнологий госуниверситета, где молекулы вещества структурируются. Саму гиалуроновую кислоту выделяют из гребней петухов особой породы, привезенных из Башкирии. Воздушная фаза этой «гиалуронки» прогоняется через аппарат, очень напоминающий кухонный миксер. Хорошо перемешанный гель разливается на подносы и отправляется «на выпекание». В «шкафах» с ультрафиолетовым светом и невидимой глазу лазерной обработкой гиалуроновая кислота находится от 4 до 6 часов, после чего полученные тонкие пластинки нарезаются на специальном аппарате — в форме лица с прорезями для глаз, а также на изогнутые полоски, похожие на бумеранг, — для трофических язв.
Упаковка продукта идет здесь же: молодая девушка вручную фасует разрезанные пластинки в полиэтилен. Спрашиваю, не ломаются ли детали? Она отвечает, что уже приноровилась, и хрупкая, как пергамент, «кожа» почти не страдает. Весь процесс производства занимает рабочую смену. Обязательный этап — гамма-облучение, то есть стерилизация полученных в Москве продуктов.
Над получением «биокожи» Рамиль трудился с 1999 года. Тогда он должен был вывести опытные образцы для замещения барабанной перепонки в рамках своей кандидатской диссертации. После защиты Рахматуллин сменил базу исследования: перешел из медакадемии в Оренбургский государственный университет.
Там в специально созданной лаборатории клеточных технологий Рамиль начал искать, как сделать биопластический материал из гиалуроновой кислоты отличным от зарубежных коллег способом. Аналоги продукта за границей уже существовали, но они были и остаются очень дорогостоящими.
Несколько лет в начале 2000-х годов ученые работали почти безрезультатно. Перепробовав все виды излучений на советском оборудовании — фотохимическом боксе — остановились на одном диапазоне в области ультрафиолетового излучения, который в науке мало кто использует. Неизвестно, сколько бы длились опыты группы ученых из трех человек, но им помог случай.
«Однажды после неудачного опыта я ушел домой на выходные и забыл выключить прибор. Там поднялась температура, давление, случился мини-пожар. Охрана вызвала меня посреди ночи, я уже приготовился к увольнению, как в этом боксе мы обнаружили страшненький, обгоревший кусочек пластинки, это и был первый прототип нашей биокожи», — вспоминает тот день Рамиль Рафаилевич.
Доведя до ума биопластические результаты пожара, оренбуржцы назвали свое творение «Гиаматрикс». Это была первая подобная российская разработка, прогремевшая вскоре на всю Оренбургскую область и даже страну как долгожданное средство для безболезненного заживления ожоговых ран.
Первым пациентом Рамиля стала его мама: ошпарившись кипятком, она долго не могла залечить ожог — ничего не помогало, а рука болела невыносимо. Целое лето Рамиль работал врачом в хирургическом кабинете, тестируя свое изобретение.
Об изобретении ученых быстро прознали СМИ, и звонки посыпались со всей России. Дальше — выставки, встречи с первыми лицами государства, участие в зарубежных конкурсах.
Однако с массовым применением «биокожи» на деле возникают проблемы: даже на родной земле всего три больницы хорошо приняли местную инновацию.
«Аргумент у наших оппонентов, как правило, один: вы не находитесь в федеральном стандарте лечения. Метод-то традиционный, это не экстрасенсорика, не гипноз, он вписывается в каноны лечения, но требует изменения стереотипов. Врачи, видимо, не могут перестать бинтовать раны. Это как со смартфонами: если нет кнопок, значит не телефон? Просто другая технология!», — недоумевает Рамиль.
Причем сам ученый не отрицает, что это биопластический материал, предназначенный для лечения ожогов и трофических язв, и используется чаще всего как раневая повязка, причем менять ее не надо, она рассасывается сама.
Рамиль Рафаилевич говорит, что они добиваются не менее 50% эффективности в группе пациентов, которым ничего не помогает. Также учёный уверяет, что «Гиаматрикс» получил официальное разрешение для применения в медицине от Росздравнадзора.
Тогда вопрос: почему «биокожа» не применяется повсеместно и массово?
Некоторые оренбургские учёные и врачи считают, что лечебным и ранозаживляющим эффектом оренбургская «биокожа» не обладает, и её удел — косметология. Кстати, Рахматуллин выпустил целую линию кремов на основе гиалуроновой кислоты.
Мы обратились за комментариями к профессиональным практикующим врачам-комбустиологам, специалистам ожогового и хирургического профилей Оренбурга и России с вопросом, пользуются ли они в своей работе биопластическим материалом Рамиля Рахматуллина.
Заведующий ожоговым отделением городской клинической больницы №4 г. Оренбурга Александр Чеканин настроен к изобретению очень скептически: «То, что нам преподносится, как биокожа, на самом деле не имеет к ней отношения, это даже не биопластический материал! Это обычное раневое покрытие на основе гиалуроновой кислоты, далеко не самое лучшее. Да, его раскрутили, название очень известное, но мы в своей практике этот материал не используем. Мы работаем с проверенными на многих пациентах, более эффективными, но менее дорогостоящими раневыми покрытиями. В прошлом году наш региональный Минздрав собирал комиссию по рассмотрению этого вопроса, там объясняли, что нужно называть вещи своими именами, изобретение Рахматуллина — это еще один вид раневого покрытия, не более того».
Другой врач Ольга Фролова, заведующая поликлиникой №3 городской клинической больницы №3 г. Оренбурга использует инновационное изобретение Рамиля Рафаилевича и дает ему хорошую оценку: «Наша основная работа — оказывать населению амбулаторно-поликлиническую помощь, но есть квалифицированные специалисты, которым интересно экспериментировать с новинками. Больше года мы используем «биокожу», для людей это платная услуга, но сравнительно недорогая, оказываемая почти по закупочной цене. Результаты неплохие, ускоряется процесс заживления ожогов и различных травм, образующихся из-за нарушения кровоснабжения. Используем материал вместе с регенерирующими кремами».
Андрей Алексеев, профессор, доктор медицинских наук, руководитель ожогового центра «Института хирургии имени Вишневского» свое мнение относительно оренбургской инновации рассказал по телефону: «Неправильно называть это биокожей, это самая обыкновенная раневая повязка. Можно назвать её еще временным заменителем кожи, еще раз повторю — временным. Эту повязку можно использовать только для поверхностных повреждений кожи, при неглубоких ожогах, трофических язвах. Может, благодаря гиалуроновой кислоте, она может использоваться в других сферах медицины, могу с уверенностью говорить только о своем профиле. «Гиаматрикс» действенен, но только в комплексе с другими средствами, а их в нашем арсенале десятки! Раневую повязку, которую изобрели в Оренбурге, мы используем не часто, 1 см стоит около 10 рублей, это дороговато для системы ОМС».
Евгений Зиновьев, профессор кафедры госпитальной хирургии СПбГПМУ Минздрава России, хирург ожогового отделения Ленинградской областной клинической больницы, несколько раз в своей работе применял «биокожу»: «Гиаматрикс» — биопластический материал, уникальность которого — в методике обработки гиалуроновой кислоты. В своей работе мы используем его для заживления пограничных, поверхностных дермальных ожогов, глубоких ожогов после удаления погибших тканей на этапе подготовки к кожной пластике, лечения донорских ран. Новое поколение материала, которое пока еще проходит клинические испытания, мы попробуем для лечения трофических язв, осложнений варикозной болезни, синдрома диабетической стопы. Назначаем не всегда, а по показаниям, но его однозначно лучше применять, чем некоторые антибактериальные мази и раневые покрытия. Этот материал в течение лета и осени мы несколько раз получали в подарок от производителя».
Мнения экспертов лишний раз подтверждают сложность внедрения технологий, тем более в медицине — одной из самых быстроразвивающихся сфер, но и в то же время одной из самых консервативных. Каждый год появляется множество новых лекарств, новые технологии, одни из них на основе уже не раз опробованных, другие представляют собой действительно прорыв в медицине. К тому же, процесс внедрения нового в медицине проходит через достаточно длительный процесс клинических испытаний, экспертиз и согласований, которые может растягиваться даже на десятилетия.
В советское время имела место расхожая фраза: «Наука — это удовлетворение собственного интереса за государственный счёт». Сейчас с государственным финансированием научных изобретений все не так просто, ученые говорят, порой приходиться самим искать средства на исследования, которые могут длиться годы и десятки лет.
Шесть лет прошло с тех пор, как появилась первая информация об оренбургской «биокоже».
Имя Рамиля Рахматуллина, ныне заведующего научно-производственной лабораторией клеточных технологий Оренбургского госуниверситета, с тех пор постоянно мелькает в прессе — он летает по конференциям, форумам, выставкам, дает мастер-классы, получает всевозможные награды за инновационные разработки.
Но вот в чем вопрос — почему с тех пор так и нет массового использования этого биопластического материала в российских, и, прежде всего, в оренбургских клиниках?
«Может быть, оренбуржцы, услышав 6 лет назад о всеисцеляющей биокоже, возложили на нее слишком большие надежды? Может быть, продукт действительно недоработан и требует времени для его усовершенствования?», — задаются вопросами медики-практики. Многие врачи говорят о том, что это не ранозаживляющий биопластический материал, как позиционировалось ранее, а раневая повязка. Причем, устраивающая одних в качестве одного из компонентов комплексного лечения, а для других — неприемлемая из-за высокой стоимости.
Себестоимость упаковки материала, по словам разработчиков, составляет менее 100 долларов, а при обращении в справочную службу одной из оренбургских аптечных сетей, мы узнали, что можем заказать «Гиаматрикс», четыре пластины которого размером 10 на 15 сантиметров будут стоить 22 тысячи рублей. Срок ожидания материала — 70 дней.
Рамиль Рахматуллин официально заявил, что «Гиаматрикс» не производится с ноября 2012 года в связи с подготовкой к выпуску биокожи второго поколения.
Рахматуллин говорит, что оренбургская «нанопаутинка» (так ее прозвали местные журналисты) переживает второе рождение: многие свойства прежней матрицы усовершенствованы. Помимо применения в заживлении ожоговых ран, заявлено, что новый бренд биокожи «G-Derm» можно использовать в хирургии как альтернативу операции при язве желудка, в дерматологии, отохирургии и других областях медицины. Эти же ключевые параметры были заявлены и ранее, в первом поколении биокожи «Гиаматрикс», которая успела стать призером инновационных форумов.
Во многом благодаря публикации о презентации «биокожи» в Израиле в федеральном выпуске еженедельника «АиФ» №30 (1707) 24 – 30 июля 2013 года, со слов Рамиля Рахматуллина, он получил предложение о поддержке серийного производства «биокожи» второго поколения. В скором времени в Оренбурге появится завод, который будет производить препарат по 5 тысяч упаковок в месяц.
Этого объема должно хватить для вывода продукта на российский рынок. Вопрос лишь в том, воспользуются ли этим врачи и пациенты? Будет ли ожидаемый от использования этого биопластического материала лечебный эффект? Или «G-DERM», как и его предшественник, окажется раневой повязкой, а не ранозаживляющим материалом?
Ответить на эти вопросы поможет только время и клинические испытания.
