Чай –– Высоцкого, сахар –– Бродского, Россия –– Троцкого… Такая невесёлая поговорка, подслушанная Константином Паустовским и запечатлённая им в «Повести о детстве», появилась в двух столицах после Октябрьского переворота 1917 года. Русские предприниматели бежали из страны, но, по иронии судьбы, синхронно «философскому пароходу» 1922 года, вывозившего из страны знаменитых русских интеллектуалов, многие из промышленников-эмигрантов возвращались обратно. Среди них –– «молочный король» Александр Чичкин, о котором в новом номере нашего журнала подробно расскажет его двоюродный внук –– обозреватель «ЭкоГрада» Алексей ЧИЧКИН.
Биография знаменитого предпринимателя пестрит загадками, порой обескураживающими. Нет точных дат его рождения и смерти, что в отношении последней выглядит особенно нелепо, если учесть, что закончил он жизнь мирно, в своей московской квартире, а не на Бутовском полигоне. Есть данные, что он был награждён советским орденом, но каким и когда, а главное –– за что, неясно. Также многими исследователями подвергается сомнению версия, что после смерти в честь Александра Чичкина был назван московский переулок (хотя такой прецедент был раньше). Но с одним фактом, кажется, не спорит никто –– в 1982 году в СССР приезжали японцы, чтобы вручить 2,5 миллиона долларов наследникам Чичкина, человека, создавшего систему воспитания и подготовки кадров, которая помогла Японии сотворить «экономическое чудо». Тогдашние советские бонзы, конечно, сказали, что таких не знают, –– в надежде заполучить чужие деньги. Но японцы оказались принципиальными, за что им честь и хвала.
Свежий номер «ЭкоГрада» прольёт свет на эти и многие другие тайны, а пока –– сводная (по данным СМИ) биохроника великого русского промышленника, без которого в нашей жизни не было бы ни молока в треугольных пакетах, ни голубых банок сгущёнки, ни многих других маленьких радостей бытия, связанных с этим вторым по популярности –– после хлеба –– продуктом. А дневники Александра Чичкина ещё ждут своего издателя…
«Поэты поэтами, но ведь и бочкою масла, и головкою сыра, и бутылкою вкусного молока
можно в равной степени славить свое Отечество, служить благу и расцвету родной земли».
А.В.Чичкин
Александр Васильевич Чичкин родился в 1862 году в селе Коприно Ярославской губернии Мологского уезда в семье волжского лоцмана. Это село раньше стояло на самом берегу Волги, а потом было затоплено водами Рыбинского водохранилища.
В детстве Саше повезло: в 1870 году в селе открыли филиал Едимоновской школы молочного хозяйства, которая была организована Николаем Верещагиным (брат художника-баталиста Василия Верещагина) и Владимиром Бландовым, развивавшими промышленное сыроделие и маслоделие в России. Чичкин оказался способным учеником. За счёт Бландова Чичкин получил среднее образование в реальном училище, в 1886 г. заканчивает Петровскую сельскохозяйственную академию в Москве и, наконец, Институт Луи Пастера в Париже в 1891 г.
Тем временем Бландов в 1880-е основывает торговый дом, переходит в купеческое сословие и начинает вести своё дело на коммерческой основе. В 1897 г. Александр Чичкин женится на племяннице Бландова Евдокии и получает с его помощью ссуду на собственное дело. Несмотря на это, Чичкин стал прямым конкурентом своего покровителя.
***
Первый молочный магазин Чичкина был открыт в 1888 году на Петровке, 17 (просуществовал, кстати, почти 100 лет). Тогда на молочном рынке проходила революция. Почти до конца XIX века молоко не продавали в лавках: скоропортящуюся продукцию привозили на городские рынки и быстро распродавали крестьяне из окрестных хозяйств, или продавали молочницы, содержавших непосредственно в Москве более 7000 коров. Ситуация изменилась с появлением железных дорог, а также после открытия технологии пастеризации. Преимущества новых технологий прекрасно понимали и Бландов, и Чичкин. В магазины обоих игроков продукция доставлялась в Москву по железной дороге.
Но Чичкин изначально сделал ставку и на маркетинг. На фасаде магазина была белая плитка, чтобы он вызывал доверие прежде всего гигиеническими стандартами. Чичкин особо следил за аккуратностью и опрятностью своих приказчиков. Каждый день на публике нереализованное к закрытию магазина молоко выливалось в канализацию. Особенностью магазина Чичкина был жесткий контроль качества и продуманность организации торговли вкупе с инновациями, как, например, первым в Москве кассовым аппаратом.
Название фирмы «А.В. Чичкин» писалось без твёрдого знака на конце. Это нарушение грамматических норм того времени использовалось и во всех рекламных текстах Чичкина. Он не признавал букву «еръ». Подобная позиция вызывала интерес, а название фирмы лучше запоминалось.
Чичкину удалось наладить устойчивые логистические цепочки, которые по мере того, как магазин приобрёл популярность, позволили заняться расширением бизнеса и открывать типовые магазины — москвичи знали, что значит появление очередного фасада, отделанного белой плиткой. Бландов старался не отставать от своего бывшего воспитанника, открывая фирменные магазины с синим фасадом — часто магазины соседствовали на одной улице. Впрочем, к 1913 году Чичкин обошёл Бландова. Тогда в России работала уже 91 молочная Чичкина против чуть более 70 молочных Бландова.
"Если на одном углу был облицованный белым кафелем магазин Чичкина,то на другом углу обязательно поселялся синий Бландов, чтобы перебить торговлю своему соседу".
Константин Паустовский
"Вся Москва тогда была покрыта сетью молочных магазинов Чичкина и его конкурента Бландова. Чуть ли не на каждом квартале в облицованных кафелем (белым изнутри; зеленым с улицы) магазинах продавались молочные продукты и колбасы".
Евгений Шварц
К концу 1910 года фирма «А.В. Чичкин» завершила строительство первого в Москве, лучшего в России, крупнейшего в Европе и самого продуманного по техническому оснащению и компоновке цехов молочного завода (в советское время – Молочный завод №1 им. Горького, Московский молочный комбинат, Новорязанская ул., 14-18, в 2007 году здания переоборудованы под офисы). Одного только оборудования для завода было закуплено больше ста тонн. Закрытие старой молочной на Петровке, пуск и освоение проектной мощности нового завода на Новорязанской улице было осуществлено в течение одного дня. Руководителю проекта завода, профессору и своему ближайшему помощнику Алексею Попову (который предварительно был откомандирован на лучшие молочные заводы Европы: Мюнхен, Цюрих, Лондон, Берлин, Стокгольм, обеспечивавшие поступление молока до 30 тонн в сутки), помимо зарплаты, Чичкин выписал гигантскую по тем временам премию в 5 тысяч рублей, причём данная сумма даже не оговаривалась в договоре. Это был просто подарок русского купца.
Вскоре завод начал производить творог, сметану, сыры, масла и редкую в то время ряженку. Каждые сутки молочный комбинат перерабатывал 100-150 тонн молока. Фирма имела 27 филиалов в Подмосковье, маслом и сыром обеспечивалась с собственных заводов в Херсонской, Бессарабской, Ярославской и Костромской губерниях, была сеть магазинов в Тифлисе, Баку, Киеве, Екатеринославле, Ташкенте, маслосырозакупочные пункты в Сибири. Для реализации производимой продукции Чичкин повсеместно открывал магазины. По сути им была создана своя империя, которая в 1914 году насчитывала два молочных завода, творожно-сметанный филиал, 40 маслозаготовительных станций, 91 магазин (каждый был облицован белой плиткой, а над входом непременно висела табличка «А.В. Чичкин»), первые в Москве грузовые автомобили — в парке Чичкина их было 36, восемь легковых автомобилей (для ревизоров), сотни лошадей и три тысячи сотрудников, в распоряжении которых, помимо общежитий, были бесплатная столовая и прачечная,
лазарет.
Основной капитал на 1 июля 1917 года оценивался в 10 млн руб., ежегодный доход составлял 100–150 тыс. руб.
«При Чичкине был порядок…».
Все молочные магазины Чичкина содержались в невиданной для того времени чистоте.
Свидетельство очевидца: «Все помещения с пола до потолка ежедневно мылись специальными резиновыми щетками, раствором мыла и соды, после все смывалось из шлангов чистой водой. Все металлические части — дверные ручки, кронштейны — начищались как на военном корабле. Выполняли эту работу сами рабочие после разлива молока».
Уборщиц не было, так как Чичкин считал: люди сами должны убирать за собой. «Чистота не соль, ей не пересолишь. Там, где грязь не вызывает у человека мгновенных и сильных отрицательных эмоций, специалистом молочного дела не пахнет. Воспитание привычки к чистоте и опрятности — это не частное дело, от этого зависит в конечном итоге достоинство и уважение нашего народа к самому себе, престиж в глазах народов мира».
Чичкин свою продукцию не рекламировал: она должна говорить сама, таков был его принцип в отношении деловой рекламы.
За всех желающих учиться Чичкин платил сам. Причем это касалось не только повышения квалификации в профессиональной деятельности.
Его кадры действительно ценились. Их брали нарасхват и на молочные заводы, и в торговлю. Достаточно было сказать: я работал у Чичкина.
У Чичкина была втайне от всех «Книга живота моего», в которую собственноручно, не доверяя никому, внес он более 2000 фамилий своих сотрудников с краткими характеристиками, биографиями, основными достоинствами.
Из разговора Чичкина с братом Иваном (заведовавшим Одесским отделением фирмы): «…опирайся на тех, кто оказывает тебе сопротивление, имея собственное мнение, инициативу и светлую голову. Опасайся бесхребетных, тех, кто смотрит не в глаза, а в рот, это очень опасные люди, у них гибкие спины и страшные скользкие плечи, на крутых поворотах их никогда нет рядом…»
И. Ильин (соратник и помощник Чичкина) вспоминает: все это было возможно только при условии:
1. неограниченной власти хозяина и беспрекословном выполнении его распоряжений;
2. воспитании всех работников надлежащим образом;
3. полном доверии работникам материальных ценностей;
4. моральной и материальной заинтересованности всех сотрудников в деле процветания фирмы;
5. наличия постоянного пополнения отлично воспитанными кадрами;
6. четкой взаимосвязи между предприятиями фирмы с беспрекословной помощью друг другу в случае необходимости.
Налаживание надёжного технологического процесса, предполагающего постоянную поступательную деятельность, было постоянной заботой Чичкина. В этом он видел свою жизненную цель.
Чичкин стал внедрять на своём предприятии особую трудовую политику. Фактически она соответствовала философии пожизненного найма, в последующем принятой в корпоративной культуре Японии. Чичкин разбил учеников и работников на разные возрастные категории, к каждой из которых предлагался свой подход.
***
Манифест русского бизнесмена
Цит. по http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2012/4/Rudina_HRM/
Деловитость — не груша, сама с ветки не падает. Ее надо воспитывать с пеленок, твердить о ней в школах, департаментах, министерствах, радостно отмечать малейшие проявления и ростки ее, где бы они не появлялись и не жалея сил тянуть их вверх…
Больно и грустно смотреть, будучи русским, на круглогодовое пиршество европейских коров, на ухоженные до блеска поля и пастбища, чистые домики и образцовые дороги Дании, Голландии, Франции. Еще тяжелее сознавать, что мы, русские, не имеем всего этого лишь потому, что совершенно не умеем работать. Мы либо бежим, либо лежим! Либо на скаку, либо на боку.
Ритма нет. Зато равнодушия, упования на «авось», любителей потешаться, зубоскалить и подставлять ножку тем, кто хочет и умеет работать, хоть отбавляй. Помешать работать легче, чем помочь, и большинство наших чиновников занимается именно этим.
Тезисы:
1. Истинно культурные русские люди не падки до власти, и в этом трагедия не только их самих, но и России в целом.
2. Талантливый человек, устремленный вперед, навстречу своей мечте, как правило, оголяет свои фланги и тыл, оставляя себя беззащитным сразу с трех сторон, чем и пользуются все, кому не лень, тормозя продвижение вперед.
3. Таланты России надо беречь и эту обязанность должен взять на себя организатор того или иного производства, той или иной отрасли народного хозяйства.
4. Если есть забота, чтобы люди работали по-человечески, то будет и налаженное производство.
Система создания трудового ритма и психологического настроя на дело:
Первый этап — «Рождение мечты и любви к профессии» (профориентация) — начинался в школах сел Коприно и Погорелово с детьми восьмилетнего возраста. Из Москвы приходили посылки со сластями, орехами, подарками для лучших учеников. Для дальнейшей работы в Москве отбирались не только самые расторопные ребята с математическими наклонностями, но, прежде всего, дети из честных трудовых семейств.
«В Москве все пятиалтынные одинаковы, а вы должны блестеть!» — с таким напутствием уезжали на трудовое поприще отроки в возрасте 13–14 лет. Принимая их в Москве на полное обеспечение, Чичкин организовывал для них загородные экскурсии с пикниками возле исторических мест, с экскурсоводами и наставниками по молочному делу, посещение театров, музеев. С ребятами занимались блистательные специалисты: проф. А. Попов (автор проекта первого чичкинского молокозавода, соратник Н. Верещагина), М. Понятовский (ученик К. Тимирязева).
Чичкин поощрял смекалку и инициативу в умении завоевать симпатии покупателей. Дети были одеты в чистую синюю форму, подтянуты, аккуратны, вежливы.
Категорически запрещалось: курить до 17 лет, читать детективы, бегать по улицам. Абсолютная вежливость ко всем окружающим была законом. Сквернословие строго каралось. Приказчик не имел права не только бить мальчика, но и ругать скверными словами, иначе ему угрожало увольнение.
Второй этап — «Энтузиазм», рассчитывался на молодежь 20–24 лет. Ведущий стимул — широкие возможности для проявления личной инициативы. Главное — прочная уверенность в том, что тебя заметят без тебя — надбавки к жалованию, повышение в должности будут сделаны без унизительных просьб. Твое дело — только честно, с инициативой работать.
Н. Э. Локатели, «генератор идей», ставший впоследствии «креативным директором» у Чичкина, ухитрился за 4 года подать более 70 предложений по улучшению работы фирмы. Только три из них были приняты безоговорочно. Однако за три года жалованье Локатели без малейших намеков с его стороны было повышено с 25 до 125 руб. в месяц, сумма по тем временам — огромная.
Третий этап — «Честолюбие» — для работников 25–30 лет, был самым ответственным, наиболее «психологичным», основывался на тонкой игре на самолюбии. Сотрудники должны были завоевать себе авторитет с тем, чтобы на следующем этапе «стричь с него купоны», заставить его работать на себя.
«В магазинах работники фирмы не имели постоянного места, — вспоминал ветеран фирмы И. Ильин, — зато за каждым велось постоянное наблюдение». Если работник того стоил, его переводили с повышением, а повышения бывали разные. Помимо отдельных разовых переводов из магазина в магазин, четыре раза в год были общие переводы помощников приказчиков, мальчиков, кассиров… Для переводов были специальные бланки: ФИО… с … декабря … года переводится из магазина №… в магазин №… на должность… Получение такого предписания означало победу. Наиболее достойных ставили на должности ревизоров, директоров магазинов «в регионах» (где заработная плата была свыше 100 руб. в месяц), управляющими производственными и подсобными предприятиями.
Исключительным был контроль за работой каждого. Существовали «летучие отряды» ревизоров, имевшие в распоряжении семь легковых автомобилей, которыми они управляли сами. Обладая огромными полномочиями в перетасовке кадров по деловым качествам, ревизоры могли появляться в магазине в любую минуту. Указания ревизора были обязательны для всех и выполнялись беспрекословно и немедленно. Должность ревизора была самой почетной и наиболее ответственной.
Четвертый этап — «Ритм» — выпадал на долю сотрудников в возрасте 30–40 лет. Обретя привычку к добросовестному труду, они пожинали плоды завоеванного им ранее. Ничего на фирме не давалось сразу. Так, после пяти лет работы каждый сотрудник получал 50 рублей наградных и начинал после этого пользоваться ежегодно оплачиваемым отпуском. После 10 лет — 100 рублей наградных плюс ежемесячные проценты за выслугу лет. Наличные деньги сотрудники на руки не получали (видимо, Чичкин учитывал некоторые особенности русского характера), деньги зачислялись на личные счета с выплатой 6% годовых, что было выгодно каждой стороне. Каждый новый год работы приносил дополнительные материальные поощрения и льготы.
Пятый этап — «Исполнение мечты» — охватывал сотрудников в возрасте 40–65 лет. С точки зрения Чичкина специфические особенности пожилого человека состояли:
в сильно повышенной реакции на внимание, ласку и уважение;
в болезненном восприятии хамства и бестактности, в особенности при оценке его профессиональных деловых качеств.
Чичкин берег свою «старую гвардию», используя ее профессиональный патриотизм, знания и опыт. «Старая гвардия», являя собой пример профессиональной гордости и патриотизма, стимулировалась подчеркнутым вниманием, уважением и доброжелательным отношением, особенно при общении ветеранов с молодежью.
В начале XX века японцы серьезно интересовались методами Чичкина. Как известно, японская система менеджмента опирается традиционно на высокий командный дух японцев, предусматривает пожизненный найм сотрудников и обеспечивает тем самым высочайшую приверженность работников своей организации. И, тем не менее, японский менеджмент сталкивается с проблемой, которую назвали синдром сорокалетних. Изучая мотивацию сотрудников, японцы определили 10 возрастных этапов с пятилетним интервалом, начиная с 16 лет:
Вера и мечты — энтузиазм — честолюбие — ожидание — надежда — беспокойство — озадаченность — охлаждение к работе — возмущение и отвращение к своей профессии — забвение.
То есть с 6-го этапа, с сорока лет (!) человек начинает снижать производительность труда, нанося колоссальный экономический урон государству из-за чрезвычайно низкого коэффициента использования его опыта, знаний, мастерства. Так возникает «синдром сорокалетних», «атрофия талантов» в момент максимальной возможности к отдаче.
В качестве эксперимента, одна из японских фирм выплатила своим лучшим сотрудникам по окончании работы пенсию за 20 лет вперед. Мечтая о солидной сумме в течение 3–5 лет перед пенсией, ветераны так подняли производительность и качество труда, что перекрыли все затраты фирмы. Это также уменьшило текучесть кадров молодых специалистов на предприятии.
Отношение Чичкина к «синдрому сорокалетних»:
1. Между первым и третьим этапами, попав на рабочее место, мы трудимся, горим на работе, оттачиваем мастерство. Оскорблять достоинство человека, отработавшего свой срок, значит нести прямой убыток производству, лишать пенсионера возможности поделиться опытом, не только бесчеловечно, но и равнозначно возведению этого убытка в квадрат.
2. Опыт опыту рознь. Опыт и мудрость человека, добившегося успеха путем унижения при выпрашивании себе чинов, орденов, теплого местечка, мало стоит для дела. Человек, ползающий до поры до времени на коленях, а затем вдруг вставший с власть имущими наравне, это потенциальный негодяй. Он страшен потому, что, презирая себя в позе униженного просителя, мстит за это другим, заставляя унижаться передним.
***
В последние годы перед революциями купец первой гильдии Чичкин вёл образ жизни преуспевающего миллионера. Он единственный в Москве имел собственный «Роллс-Ройс», сам водил автомобиль, заставляя охрану ехать отдельно. Кроме того, в это же время он увлёкся воздухоплаванием и регулярно совершал полёты на личном самолёте «Фарман-7» (первый в Москве «Фарман», был приобретен у завода «Дукс» в 1913 г.), взлетая с Ходынского поля и кружа над Москвой. Имел огромный дом с прислугой на Новой Басманной, 23.
Но главная прихоть, спасшая ему впоследствии жизнь, была особой –– в своём доме он прятал скрывавшихся от полиции и охранки революционеров: Вячеслава Молотова (Скрябина), Николая Подвойского, Петра Смидовича, которые при новой власти стали его покровителями.
***
В 1918 г. на клан Чичкиных наваливаются несчастья. В возрасте 19 лет, попав под трамвай, погибает единственный сын Александра Васильевича и Евдокии Никитичны Александр. В Одессе умирает брат Иван, другой брат – Николай, приехав на похороны, тоже трагически там погибает. Источники утверждают, что случайно упал в шахту лифта молокозавода, но этому верят мало. Александр с женой спешно уезжают в Одессу. Там их застает весть о национализации компании большевиками (5 октября), и они эмигрируют во Францию. Чета Чичкиных за границей не бедствовала –– то ли удалось что-то вывезти, то ли были сбережения в зарубежных банках. Но в 1922 г. они возвращаются обратно.
Есть версии, что способствовали этому призывы прятавшихся у Чичкиных когда-то большевиков или влияние графа А. А. Игнатьева и наркома здравоохранения Николая Семашко. Но, скорее всего, главной причиной возвращения было установление НЭПа, который, как посчитал Александр Васильевич, поверив Ленину, установлен «всерьез и надолго» и при котором он надеялся хотя бы частично возродить свое дело и быть полезным на Родине.
«Спасибо, кончено, - мечтательно подумал он,
валясь прямо на острые стекла: - прощай, Москва!
Не видать мне больше Чичкина, и пролетариев,
и краковской колбасы.
Иду в рай за собачье долготерпение.
Братцы, живодеры, за что же вы меня?»
М.Булгаков «Собачье сердце». Предсмертные слова Шарика…
Вернувшись в Россию, Александр Чичкин до 1928 года был старшим консультантом Наркомата внешней торговли, тесно сотрудничая с Анастасом Микояном (нарком внешней и внутренней торговли СССР в 1926-1930 г.). Он жил в Новоконюшенном переулке, опять открыл в Москве свой молочный магазин, давал советы и начинающим предпринимателям-нэпманам, пытался наладить выпуск мороженого.
Его карьера окончилась с крахом НЭПа. Весной 1929 года Чичкина направили на «трудовое перевоспитание» в Северный Казахстан (Кустанай, ныне Костанай). вследствие ложного доноса группы лиц, когда-то у него работавших. Это было «Дело № 27133», не такое знаменитое, как «Шахтинское дело» 1928 г. или «Дело Промпартии» 1930 г., и именно это Чичкина спасло, когда осенью 1930 года расстреляли 48 специалистов-пищевиков. В ссылке он продолжает заниматься своим делом, но уже только в просветительском плане –– читает лекции об организации молочного производства.
Покровители во власти (Вячеслав Молотов, например, стал уже главой правительства) снова помогли Чичкину, и в 1931 г. Александр Васильевич был возвращен из ссылки. Здесь свою роль сыграл весьма важный фактор: отмена НЭПа к 1931 году оставила советскую пищевую индустрию в руинах, поскольку индустриализация была нацелена на стратегические важные объекты, а этому царству мелких лавочников было далеко до бывшего предприятия Чичкина. Пищевиков надо было срочно ставить на индустриальные рельсы, иначе можно поплатиться головой. Анастас Микоян, возглавлявший с 1930 г. Наркомат снабжения, а с 1934 г. –– Наркомат пищевой промышленности, это прекрасно понимал, а рисковать было совсем не в его понятиях. Поэтому ему Чичкин был нужен как воздух…
Результаты деятельности восстановленного в должности консультанта, но теперь уже Наркомата снабжения, Александра Васильевича Чичкина проявились практически сразу. В 1932 г. именно усилиями Чичкина начался выпуск пастеризованного молока в бутылках, причем на его бывшем заводе (Московский молочный завод № 1 им. Горького). Активное участие Александр Васильевич принял и в проектировании Ленинградского молочный комбинат им. С.М.Кирова, запущенном в 1934 г. Есть вероятность, что за эти достижения Александр Чичкин мог в 1936 г. получить тот самый орден «Знак Почёта», учреждённый в 1935 г.
В 1935 г. Александр Васильевич становится персональным пенсионером, но продолжает активно работать. Без его участия не обошлась разработка технического задания на проектирование и само проектирование Останкинского молочного комбината, строительство которого началось в 1940 г. Своими рекомендациями он помогал становлению и развитию производства простокваши, ряженки, ацидофилина, творожных продуктов и молочно-карамельных смесей на заводах Поволжья, Закавказья, Ленинградской области и Карелии в 1930-1940-х годах.
В годы Великой Отечественной войны с его участием была разработана технология быстрого увеличения выпуска качественных молочных продуктов при меньшем расходе сырья. Во время войны Чичкин принимал непосредственное участие в организации молочной промышленности в Средней Азии — в эти районы частично был эвакуирован скот с оккупированных территорий, а также некоторые молочные предприятия. В 1942 году по случаю 80-летия он получил звание «Ударник третьего пятилетнего плана» и личную благодарность И.В.Сталина и А.И.Микояна в совместной телеграмме 9 мая 1945 года.
В апреле 1947 г. Александр Васильевич направил письмо Анастасу Микояну (к тому времени уже заместителю председателя Совета министров и министру внешней торговли) и министру сельского хозяйства СССР Ивану Бенедиктову с предложением развивать в восстанавливаемых после войны регионах мало- и среднемощные предприятия по переработке молока, производимого небольшими по поголовью близлежащими колхозами и совхозами, а также личными подворьями. По его мнению, ввиду растущего спроса на такую продукцию в этих регионах мало- и среднемощные предприятия потребуют намного меньших затрат, да и быстрее окупятся в сравнении с крупными комплексами. Он приводил примеры опыта Дании, Финляндии, Норвегии. Микоян недели через три позвонил Чичкину и сообщил, что его рекомендации переданы профильным ведомствам и институтам и будут учтены, что и подтвердилось тенденциями развития молочной индустрии в этих регионах в конце 1940-х–первой половине 1950-х годов.
Об уважении к Чичкину в Кремле свидетельствует и такой факт. Его родной племянник, Алексей Алексеевич Чичкин (отец обозревателя «ЭкоГрада»), пианист-преподаватель Московской консерватории, в конце 1937 г. был арестован по ложному доносу, получил девять лет ссылки в Медвежьегорск (на севере Карелии). Александр Васильевич неустанно хлопотал о своем племяннике, и в марте–июне 1944 г. Алексея досрочно освободили, восстановили в Московской консерватории, предоставили неподалеку от места работы однокомнатную квартиру и... выплатили 70% всей неполученной зарплаты за время ареста-ссылки. И уже в августе 1944 г. его назначили первым директором консерваторской студии звукозаписи (на этой должности Алексей Чичкин проработал до осени 1953 г., затем стал замдекана фортепианного факультета). В знак признательности Александр Васильевич купил и направил в дар Медвежьегорску в 1944 г. концертный рояль «Бехштейн».
И ровно через 60 лет, обозреватель «ЭкоГрада» по пути в Норвегию проезжал через Медвежьегорск. На этой станции поезд Москва–Мурманск–Никель (граница с Норвегией) стоит минут 20. Выйдя на перрон, разговорился с пожилым местным жителем. Оказалось, что тот рояль поддерживается в исправном состоянии в концертном зале Медвежьегорска...
По воспоминаниям очевидцев, Александр Васильевич обитал в конце 1930-х-начале 1940-х на Софийской набережной, 26 в так называемом "Вдовьем доме". Он жил в такой же, как и все, маленькой комнатушке, с общей кухней и туалетом на первом (высоком) этаже. Примечательно, что его имя отсутствует в телефонных книгах Москвы того периода.
Во "Вдовьем доме" сейчас живёт "Роснефть"
Умер Александр Васильевич Чичкин в конце января 1949 года на 87-м году жизни. Гражданская панихида была организована в Министерстве мясной и молочной промышленности СССР, в прощании и похоронах принимал участие Анастас Микоян. Похоронен на Новодевичьем кладбище, рядом с сыном Александром, на 3-ем участке в 21ряду. Там же в 1953 г. была погребена Евдокия Никитична Чичкина, по соседству с которой позже была похоронена Любовь Орлова.
Версия о том, что после смерти в честь Чичкина назвали московский переулок, не подтверждается топонимическими разысканиями. Но вполне вероятно, что небольшой (в 3 дома) Чичкин переулок от Ольховской до Новорязанской улицы был так назван из-за именитого купца, который не просто жил поблизости, но и построил рядом свой знаменитый первый московский молокозавод. Этот переулок был застроен к 1936 г.
***
Что осталось в память об Александре Васильевиче Чичкине? Московский молочный комбинат № 1 на Новорязанской улице стал обычным офисным центром. Завод Чичкина в Одессе (Троицкая улица, 29, на фото), построенный в 1915 году и частично реконструированный в 1947 году. долгое время был Одесским молочным комбинатом, но прекратил выпуск продукции в 1990-е годы. Сейчас здание обветшало.
Столичным чичкинским фасадам с белой плиткой удалось пережить советскую власть, но закрылись они уже с наступлением другой эпохи: в 1990-е и нулевые. Из огромной московской торговой сети Чичкина дольше всего держался магазин «Молоко» на Большой Дмитровке, 7/5. Он закрылся в 2010 году, теперь там одноименное кафе.
Это было одно из последних торговых заведений Москвы, не менявших вид и профиль с царских времен, но в то же время –– островок советской торговли в современной Москве. Здесь, выбрав товар, надо выбивать чек в отдельно стоящей кассе, указывая номер отдела. Если вы оказались непонятливым и попытались всучить деньги продавцу, то вам популярно объясняли, что в нормальных магазинах принято платить в кассу! Теперь всё это ушло навсегда, став достоянием истории. Которую уже стоит восстанавливать по крупицам…
Владимир ХЛУДОВ, Алексей ЧИЧКИН, по материалам СМИ.
КАК ПОБЕЖДАЛИ ИДЕИ ЧИЧКИНА
Мало кто знает, что в годы Великой Отечественной войны в независимых государствах – Тувинской Народной Республике (ТНР существовала в 1921–1944 годах, затем вошла в состав СССР) и Монгольской Народной Республике (МНР) с помощью СССР было создано более 10 предприятий по производству сгущенного молока. И до 80% его общего производства в тех странах в 1941–1945 годах поставлялось в СССР. В рамках союзнической, точнее, братской взаимопомощи этих стран и народов.
В МНР и ТНР производилось и поставлялось в Советский Союз не только коровье, но и верблюжье, и козье сгущенное молоко. Эти две подотрасли были совершенно новыми для этих стран, а внедряли такое производство в основном советские специалисты. В 1940–1950-х годах этот опыт был использован для расширения молочно-консервного ассортимента в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке.
В военный период сгущёнку включили в перечень стратегических продуктов, но её производство в СССР не могло полностью обеспечивать потребности фронта и тыла. А Советский Союз и в годы войны поставлял сгущёнку в Китай (в рамках союзнических советско-китайских торговых соглашений), воевавший с Японией фактически с 1931 года.
Для производства сгущенного молока в Монголии и Туве туда из Сибири поставлялись сахар и/или его заменители, но одновременно с помощью СССР в тех странах за 1942–1945 годы были в целом вдвое расширены площади под сахарной свеклой и налажена сахаропереработка. Тогда же с советской помощью там получило развитие производство металлической тары и упаковки. Но эти предприятия и стада в Монголии и Туве не были советскими: лишь около трети из них находилось в советской или совместной собственности СССР и этих стран. А в 1942–1943 годах Советский Союз безвозмездно передал Монголии и Туве все тамошние советские предприятия.
Становление и развитие в тех странах молочной отрасли осуществлялось, в частности, по рекомендациям известных организаторов и специалистов молочного производства – Н.В. Костылева (первого директора созданного к 1951 году Купинского молочного завода, одного из крупнейших в Западной Сибири в тот период), И.А. Бенедиктова (министра земледелия и сельского хозяйства СССР в 1938-1943, 1946-1953 гг.), Н.В. Зененко (доктора технических и экономических наук), А.И. Микояна и А.В. Чичкина.
Вот что отмечается в книге С.С. Демидова "Монгольская народная республика": "Монгольская корова в среднем дает в день 5–6 литров молока, но с высоким содержанием жира (4–7%). До 1942 года МНР – животноводческая страна – не обеспечивала потребности своего населения в молочных продуктах; ныне в республике имеются сотни предприятий, вырабатывающих разнообразные молочные продукты. Одним из крупнейших предприятий в стране является Улан-Баторский мясомолочный комбинат, построенный с помощью СССР в годы Второй мировой войны. МНР не только обеспечена собственным сливочным маслом, но в большом количестве экспортирует его. В значительных объемах изготовляются и сыр, сметана, другие молочные товары".
То есть уже через 6 лет после войны Монголия, с помощью СССР, стала одним из крупнейших в мире производителей молочных товаров!
А что сегодня? По данным монгольского ученого Дамбадоржа Унурсайхана, "в Монголии ныне работает более 350 предприятий молочной отрасли, из которых 73 занимаются промышленной переработкой молока. Объемы производства молока и молочной продукции растут".
Основана же эта отрасль в Монголии, как и в Туве, повторим, с помощью Советского Союза в годы Великой Отечественной войны.
Алексей БАЛИЕВ.
Сгущёнка была неотвратимым компонентом всех советских продовольственных спецпайков. В "голубом" формате (с сахаром) она стоила 55 копеек. Концентрированное (на фото) пользовалось гораздо меньшей ппулярностью, ибо лакомством не являлось.
