9 июня 2016 года прошел пресс-показ завершающего этапа реставрационных работ на объекте культурного наследия регионального значения «Дом-коммуна 1929 г., архитектор И.С. Николаев» (Москва, ул. Орджоникидзе, дом 8/9, стр. 2).
Дом-коммуна студентов текстильного института, построенный в 1929–31 годах по проекту молодого, но очень талантливого архитектора Ивана Сергеевича Николаева — всемирно признанный шедевр советской архитектуры авангарда. Это ярчайший образец экспериментального направления в зодчестве того времени. Здание интересно не только как выдающееся произведение конструктивизма, отличающееся изяществом и подчеркнутой свободой геометризированных форм, но и как уникальный пример социального эксперимента. Дом-коммуна включен во все классические труды по истории архитектуры ХХ века.
Экскурсию по отреставрированному зданию провела архитектор-реставратор, член-корреспондент Международной академии архитектуры Марианна Васильевна Евстратова.
Н-образное в плане здание состоит из трех прямоугольных корпусов: узкого и длинного 8-этажного спального корпуса на 2 тысячи человек, поперечного 8-этажного санитарного корпуса, с душевыми и спортивными комнатами, и третьего низкого широкого двухэтажного общественного (или «учебного») корпуса — в нем располагались библиотека, помещения для индивидуальных занятий, столовая.
Образ жизни членов коммуны был строго регламентирован: достигалось это средствами архитектуры. Особенно строгие правила касались режима сна и условий гигиены. Приняв душ в санитарном корпусе и сложив дневную одежду в индивидуальные шкафы, коммунары облачались в пижамы и следовали в спальный корпус. Спальные комнаты на двух человек напоминали по размеру и устройству купе поезда: две кровати и узкий проход между ними. Ряды таких небольших комнат размещались на каждом этаже по сторонам среднего продольного коридора (в 1960-е гг., когда стало очевидным крайнее неудобство проживания студентов в комнатах-пеналах — по проекту самого И.С. Николаева спальный корпус был перестроен — коридоры перенесли к наружной стене, обращенной во внутренний двор, и вдвое увеличили глубину и ширину комнат).
По контрасту с минимальными по площади спальными кабинами, общественные помещения дома-коммуны отличались широтой пространства. Чрезвычайно элегантно выглядят интерьеры просторных залов библиотеки, с верхними шедовыми фонарями, или столовой и зала, с тонкими редко расставленными колоннами с грибовидными капителями.
Один из красивейших элементов здания И.С. Николаева — треугольный в плане пандус, примыкающий со стороны внутреннего двора к поперечному корпусу и связывающий его этажи. Лента пандуса вьется вверх вокруг вертикальной треугольной шахты, создавая особое театрализованное пространство. Этот пандус — своеобразный символ архитектуры советского авангарда, его фотографии, сделанные знаменитым Александром Родченко известны во всем мире.
В мероприятии приняли участие руководитель Департамента культурного наследия города Москвы Алексей Александрович Емельянов и ректор Московского архитектурного института (Государственной академии) Дмитрий Олегович Швидковский.
Как сообщил Д.О. Швидковский, здание дома-коммуны — самая большая постройка времен русского авангарда не только в России, но и в мире. Площадь здания составляет почти 25 тыс кв.м, что даже больше, чем здание Центросоюза, возведенное классиком конструктивизма архитектором Ле Корбюзье. «Этот памятник архитектуры авангарда является выдающимися художественным произведением 20-х годов, построенным еще до того, как Ле Корбюзье воплотил свои идеи. Реставрация здания — уникальный пример как для нашей страны, так и для всего мира, своего рода школа реставрации памятников XX века, которые еще не привыкли и не всегда умеют реставрировать. Полагаю, это здание должно стать одной из крупнейших достопримечательностей Москвы — не только как памятник архитектуры, но и как памятник целой эпохе, воплощенной в идее дома-коммуны», - отметил архитектор. Он также рассказал, что проект реставрации здания стал центральным объектом для демонстрации примера научной реставрации на международной выставке «DENKMAL» в 2014 г. в Лейпциге. За представленный проект делегация Правительства Москвы была награждена золотой медалью за вклад в сохранение памятников конструктивизма.
«Сегодня работы по восстановлению одного из уникальнейших архитектурных ансамблей нашего города близки к завершению, — отметил А.А. Емельянов. — В комплексе этих зданий архитектор реализовал идею так называемого «города будущего», каким его видели молодые строители советского государства: озелененные площади, плоские эксплуатируемые крыши, четкое разделение быта по корпусам. Несколько лет назад были закончены работы по реставрации корпусов «А» и «Б» и сегодня мы завершаются работы над учебным корпусом дневного пребывания — блоком «В», то есть — все работы по ансамблю. Мы рады отметить, что отреставрированный объект будет эксплуатироваться в соответствии с его первоначальным назначением. Мало отреставрировать объект и спасти его от разрушения. Важно придумать ему такую функцию, чтобы он жил дальше вместе с городом».
Комплекс ремонтно-реставрационных работ на объекте культурного наследия регионального значения «Дом-коммуна 1929 г., архитектор И.С.Николаев»выполнялся в период с 1997 по 2016 годы. Заказчиком работ выступил Московский институт стали и сплавов.
Сергей КОЗЛОВ.
После сноса Таганской АТС и квартала на Погодинской в столице вновь разгорелись споры по поводу конструктивистского наследия, его недооцененности властью и горожанами. Чтобы напомнить читателям о том, как выглядит московский конструктивизм — и чем он хорош, мы попросили бывшего директора московского Центра авангарда Александру Селиванову составить для читателей «Медузы» экскурсию по самым важным конструктивистским объектам. Чтобы пройти экскурсионный маршрут, потребуются полдня и пять поездок на трамвае.
В 1920-30-х годах Москва выросла в несколько раз: город вышел за пределы Камер-Коллежского вала в промышленные окраины и к Окружной железной дороге. Так появилось «конструктивистское» кольцо Москвы, которое потом было перерезано советскими проспектами и рассечено Третьим кольцом. Вокруг этого так и не реализованного кольца «Новой Москвы» Щусева — первого советского генплана — строилась Москва эпохи авангарда: фабрики-кухни, рабочие поселки, школы, банно-прачечные комбинаты, больницы, институты. Сегодня единственная возможность увидеть эту Москву разом — проехать по воображаемому кольцу на трамвае.
От Апаковского депо (метро «Октябрьская») на трамвае «А» до Зацепской площади, на той же остановке пересесть на 35-й (в сторону Новоконной площади). На 35-м проехать до Абельмановской заставы, там пересесть на 12-й (в сторону проезда Энтузиастов) до конечной. Там сесть на 50-й (в сторону метро «Комсомольская») и доехать до остановки «Метро Красносельская», пройти вперед до перекрестка с Краснопрудной улицей, направо за углом — остановка трамвая № 13 (в сторону Метрогородка) и № 7 (в сторону бульвара Рокоссовского), любой из которых довезет до депо им. Русакова.
Хотя краснокирпичное Апаковское депо было построено до революции, в 1909 году, оно имеет непосредственное отношение к новой архитектуре. Его спроектировал Владимир Шухов, и к моменту строительства и по своему функциональному устройству, и по конструкциям это был самый передовой трамвайный парк Москвы.
В депо есть музей, посвященный активному участию апаковцев в революционных (они вывели на улицы бронированные трамваи) и послереволюционных событиях. Одна из первых советских библиотек, открытых в Москве, была организована Апаковским депо и называлась «Просвещение трудящихся».
Здесь мы можем сесть на трамвай «А» и проехать по Шаболовке — оси, на которую нанизана вся новая типология конструктивизма: от первого в Москве дома-коммуны до первого крематория.
Центр, ориентир и колокольня советской Москвы — Радиобашня имени Коминтерна, построенная по постановлению Ленина 1919 года для «обеспечения надежной и постоянной связи центра Республики с западными государствами и окраинами». Место было выбрано неслучайное — самая высокая из ближайших к Кремлю точек Москвы, возле Дровяного поля, на территории Государственных радиозаводов, где к тому времени уже были установлены три высокие антенны. Опробованная Владимиром Шуховым до этого только для водонапорных башен конструкция на основе гиперболоидов вращения должна была стать выше Эйфелевой башни (девать ярусов, 350 метров). В 1919 году не хватило материала, и проект был сокращен до шести ярусов, но даже в таком виде до 1960-х годов башня была самым высоким сооружением Москвы. Во время строительства (а возводили ее «телескопическим» методом, поднимая уже собранные внутри первого кольца новые ярусы на лебедках и блоках) четвертый ярус сорвался, повредив третий. Были и жертвы — за это Шухов был приговорен к расстрелу «условно»: после окончания строительства приговор так и не был приведен в исполнение.
В глубине квартала, параллельно Шаболовке по оси башни стоит первый дом-коммуна в Москве (архитекторы Вольфензон и Айзикович). Рабочий жилищно-строительный кооператив «1-е Замоскворецкое объединение» вмещал коммуну из 230 ячеек, 40 отдельных квартир и общественный центр: детский сад, столовую, клуб, летний кинотеатр и солярий с душами на плоской крыше. Жильцы должны были соответствовать экспериментальному статусу дома: запрещалось ввозить старую мебель и иконы, требовалось ликвидировать неграмотность за один год, непременно пользоваться общественно-коммунальными службами дома, вести агитацию за новый быт в квартале и на работе и подчиняться решениям товарищеского суда.
В радиусе километра от Шуховской башни — четыре конструктивистских жилых массива, на которых можно показывать всю эволюцию градостроительных концепций авангарда — от города-сада (жилмассив Гознака на Мытной) до строчной застройки на бывшей Дровяной площади и в Рощинских переулках.
Совершенно особое место в этом ряду занимает экспериментальный Хавско-Шаболовский квартал бригады АСНОВА. Мы редко сейчас вспоминаем, что архитектура авангарда не существовала как единая эстетическая программа: это были враждующие группировки с совершенно разными концепциями и идеологией. Конструктивисты (ОСА) больше строили, тогда как рационалисты (АСНОВА) — разрабатывали теорию и преподавали. Именно поэтому единственный реализованный рационалистами в Москве проект особенно интересен. Поставленные под углом 45 градусов к существующей сетке улиц квартал иллюстрировал идеи Ладовского о восприятии формы и пространства в динамике, при движении — он разворачивается к зрителю то высокими угловыми секциями, то камерными «крыльями» со сплошными лентами балконов. Фасады были решены в виде «супрематических» композиций из пятен красного кирпича, серого бетона, белой и охристой штукатурки, чтобы жители могли легче ориентироваться. В центре квартала был общественный центр с библиотекой, клубом, столовой, яслями, ЗАГСом и даже баней, а весь жилмассив называли «коммуной». Сейчас общественный центр надстроен и превращен в жилой дом, но на первом этаже до сих пор работает библиотека с Центром авангарда и галерея «На Шаболовке».
Если от кинотеатра «Алмаз» пройти двести метров вверх по улице Орджоникидзе, можно увидеть реконструированное общежитие Текстильного института Ивана Николаева. Этот памятник авангарда известен в мире не меньше Шуховской башни — как радикальный эксперимент по переустройству быта. Все функции (сон, гигиена, питание, учеба) были разнесены Николаевым в разные объемы и жестко разделены; жизнь в коммуне протекала по строгому графику, все перемещения были просчитаны по минутам. Между спальными ячейками (по 2,5 метра на двух человек) и учебным блоком находился санитарный шлюз, единственное место, где в шкафчиках студенты могли хранить учебники и личные предметы гигиены. Вся остальная жизнь была обобществлена. В 1990—начале 2000-х коммуна пребывала в полуруинированном состоянии; сейчас закончена реконструкция, которую скорее можно назвать новым строительством: от оригинальных материалов и конструкций здания оставлено не больше трети.
Возвращаясь к Серпуховскому валу, можно завернуть на Новое Донское кладбище. Здесь в конце 1920-х был открыт первый в Москве крематорий — в перестроенной Осиповым бывшей церкви Серафима Саровского и Анны Кашинской. К слову, второе место в конкурсе на проект крематория занял Константин Мельников. Газеты славили «огненное погребение», а для туристов и любопытных сюда были пущены дополнительные трамваи. Маленькие ячейки колумбария — своего рода аналог коммунального жилья для преждевременно ушедших строителей нового мира — сегодня стали уникальными капсулами времени и позволяют почувствовать себя буквально в толпе жителей довоенной Москвы. Помимо типовых урн в стиле ар-деко, созданных по проекту ленинградской Академии художеств, встречаются урны летчиков из частей авиамоторов, скульптурные композиции, а в крытых колумбариях — частные микромузеи 1930-х с картонными фотографиями и бумажными цветами.
Долгие годы Серпуховский вал был границей Москвы, в 1920-1930-е здесь строились конструктивистские поселки для рабочих крупных заводов. Жилмассив в Рощинских улицах спроектирован Иваном Звездиным (автором, наверное, самой известной постконструктивистской школы Москвы на Садовнической набережной) для рабочих парфюмерной фабрики «Новая заря». Здесь в глубине квартала скрываются совершенно неизученные памятники авангарда: монументальное административное здание, спроектированное, вероятно, Освальдом Стапраном, одним из авторов гостиницы «Москва», занимаемое теперь Управлением федеральным казначейством, Т-образный дом-комбинат, вмещающий конторы, производственные цеха, общежитие, котельную и общественный корпус и многое другое.
Здание завода «Геодезия» на Пионерской, 12 не опознано даже в самом полном путеводителе по архитектуре авангарда. Огромный комплекс, включающий в себя постконструктивистский административный корпус с полукруглой угловой частью и многоэтажные производственные цеха, выстроили для существовавшего здесь с 1926 года оптико-механического завода «Геодезия», где в 1934 году выпустили первую советскую «Лейку» — копия тогда называлась «Фотографический аппарат «Геодезия»», или «ФАГ». Основная часть комплекса была построена в середине 1930-х архитекторами Бессмертным и Аксеновым. Ближе к войне завод стал закрытым оборонным предприятием, и над ним появилась характерная вышка. После войны здание обросло новыми надстройками и пристройками и стало учебным — здесь поселился МИФИ, затем МИЭМ, а теперь ВШЭ.
Персаживаемся на трамвай № 35.
Главная идеологическая функция этого района в советскую эпоху — мемориальная, ведь именно Саратовский (Павелецкий) вокзал принял в 1924 году поезд из Горок с телом Ленина. Для паровоза и вагона с наивными надписями-клятвами пролетариев в конце 1930-х был построен саркофаг, замененный в 1980 году на павильон, спроектированный классиком советского модернизма Леонидом Павловым.
Типовой проект архитектора Ивашевича 1929 года, повторенный на Серпуховском валу (Донские бани, снесены в 2013 году), в Кожевниках стал широко известен сразу — благодаря декоративному оформлению конструктивистского фасада. По верху здания прошла широкая полоса майоликового фриза на тему гигиены, труда, спорта и отдыха, выполненная пятью керамистами. По сути бани стали экспериментальной площадкой для показа разных техник и стилей архитектурной керамики, которые потом обсуждались в профессиональной прессе. Здание было реконструировано, снесена прачечная, однако майоликовый фриз по-прежнему можно оценить.
На остановке «Метро «Пролетарская»» пересаживаемся на 12 трамвай.
Вдоль нашего пути — много конструктивистских жилых домов для рабочих завода «Динамо», часть из них выходит на Динамовскую и Воронцовскую улицы. Естественно, в новых густонаселенных кварталах строилась и вся инфраструктура для «нового быта»: амбулатории, бани, детсады, универмаги. На углу Воронцовской и Абельмановской был построен один из крупнейших московских универмагов 1920-х, так называемый «Сотый» (№ 100 имени 10-летия Октября). Автор проекта — молодой выпускник МВТУ Алексей Юганов. Здание безжалостно облицовано желтыми панелями, под которыми скрываются «молдинги» по первому этажу, утопленные межоконные простенки и полосатая (в два цвета) штукатурка.
Если пройти вниз, к 1-й Дубровской, можно оказаться в плотной застройке жилмассива «Дубровка», спроектированного в мастерской «Сокстроя» под руководством одного из самых плодовитых авторов конструктивистского жилья Москвы — Михаила Мотылева. Самое любопытное здесь — вариативное оформление углов, прорезанных треугольными, косыми, прямоугольными балконами и лоджиями: можно насчитать не менее 10 вариантов решений. Когда-то эти дома, как и другие жилые массивы той эпохи, имели эффектное цветовое решение, основанное на контрасте краснокирпичных плоскостей и белых оштукатуренных полос.
Проехав чуть дальше, до Абельмановской заставы, мы увидим еще один жилой квартал этого времени, построенный конструктивистом Георгием Вегманом, но надстроенный и украшенный рустом и карнизами в более позднюю эпоху. Здание больницы — это бывшая «американская» школа по проекту Мотылева, результат печального опыта сотрудничества американской строительной фирмы «Лонгэйкр» с Моссоветом. В 1930 году американцы приехали в СССР для презентации опыта ускоренного строительства; за один год они построили по советским проектам две школы (вторую — на Хавской), два жилых дома в Дангауэровке и прачечную в Тюфелевой роще. Стороны остались недовольны друг другом, договор расторгли досрочно, и американцы спешно уехали, оставив в Москве всю привезенную технику и оборудование.
Если выйти из трамвая на остановке «Метро «Площадь Ильича» и пройти 500 метров по Гжельскому переулку в сторону Волочаевской улицы, можно подойти к самому труднодоступному из московских дворцов культуры эпохи авангарда — «Серп и молот» Игнатия Милиниса, друга и коллеги Гинзбурга по бригаде ОСА («Объединению современных архитекторов»). Дворец для рабочих крупнейшего металлургического завода Москвы близок по характеру ДК ЗИЛ и ДК им. Горбунова: тоже сложная распластанная на высоком рельефе над железной дорогой композиция из разных по функции объемов: зрелищного-театрального и клубно-спортивного. Корпуса изначально были соединены воздушными переходами. Самая неожиданная деталь здания — большой, изогнутый, как крыло, козырек над входом. Уже много лет здание наполовину заброшено, реконструкция заморожена.
На проезде Энтузиастов пересаживаемся на трамвай № 50.
Квартал, возникший в районе дореволюционного завода Дангауэра и Кайзера, — один из самых неоднородных районов застройки 1920–30-х годов в Москве. Его строительство совпало со стилевыми и идеологическими изменениями в советской архитектуре, и каждое колебание «генеральной линии» оставляло в Дангауэровке свой след. В результате здесь возникла уникальная, компактная энциклопедия форм, типов и стилей: конструктивистский рабочий городок — корпуса строчной застройки; «Американский дом» — первоклассный и редкий образец «советского ар-деко»; комплекс бывшей Школы конной милиции, парадные «фасадные» сооружения середины и второй половины 1930-х, закрывающие здания предыдущих лет. Маргинальность района помогла сохранить многие его памятники почти в первозданном виде.
Напротив жилмассива — конструктивистское здание пожарной части по проекту ВХУТЕМАСовца Александра Куровского. Башня с тонкими врезками балконов с «корабельными» перилами, столбами и пластиной навеса напоминает макеты 1920-х годов.
Первый клуб профсоюза металлистов в 1927 году спроектировал молодой конструктивист Вячеслав Владимиров, входивший в ядро группировки ОСА наряду с Голосовыми, Гинзбургом и Леонидовым. Здание разделено на два объема: башню клубного корпуса с вертикальными лентами остекления и врезками балконов и невысокий, но обширный театральный зал, рассчитанный на 850 человек. Стена задней части зала должна была в теплое время раздвигаться, чтобы сцена могла использоваться для летнего театра в парке.
Въезжая на Красноказарменную, мы оказываемся в конструктивистском политехническом кампусе: здесь огромная концентрация учебных институтов и общежитий при них, а также лабораторий и опытных научно-исследовательских институтов второй половины 1920-х — начала 1930-х годов. В глубине квартала с правой стороны — городок Института связи. Сам институт в форме части шестеренки (или изогнутой буквы «Ш») был спроектирован постоянным архитектором Наркомата связи, автором многих телеграфов, почтамтов, домов связи и АТС Касьяном Соломоновым. Рядом — студенческий городок института из четырех семиэтажных корпусов, зигзагом выходящих на Авиамоторную улицу. В двух шагах — построенные в это же время Институт нефтяной промышленности и Институт авиационного моторостроения.
С момента снятия лесов здание Всесоюзного электротехнического треста (теперь — Московский энергетический институт) стало одним из манифестов новой советской архитектуры. Ему посвящались статьи, его фотографии публиковались на обложках журналов. Команда лидеров промышленного авангарда под руководством Александра Кузнецова (в нее входили Мейльман и братья Мовчаны), построившая в районе Лефортова несколько образцовых научно-промышленных комплексов, здесь в компактной форме выразила все свои представления об актуальной и стильной архитектуре. Два восьмиэтажных корпуса лабораторий (один — с ленточным остеклением, второй — со сплошной стеклянной стеной на всю высоту) соединены под прямым углом. Рядом с местом соединения — полуцилиндрическая башня с пандусом и двумя лифтами непрерывного движения — патерностерами — внутри. Хотя модный пандус для скоростного перемещения между этажами в тот момент возводился еще в двух местах — у Ле Корбюзье в его Доме Центросоюза на Мясницкой, и параллельно — у Ивана Николаева в общежитии Текстильного института, здесь он имеет очень эффектную форму (не раскрытую параболу, а сжатую «подкову») и кроме того, неожиданное фасадное решение — башня прорезана маленькими круглыми отверстиями-иллюминаторами на фасаде.
Если выйти из трамвая и пройти за здание МЭИ, в глубине квартала можно обнаружить целый комплекс студенческих общежитий. Корпуса этого городка строились по типовым проектам конструктивистов Блохина, Гладкова и Зальцмана одновременно в трех районах Москвы (помимо комплекса «Анненгофская роща», как тогда называли этот район, еще во Всехсвятском и Дорогомилове). Корпуса в форме «Н» — для семейных, остальные — для одиноких; многие имеют большой витраж остекления по центру фасада, цилиндрические эркеры и полукруглые балконы. В кампусе есть еще бани, столовая и спортивный зал.
Напротив находится настоящая terra incognita для исследователей авангарда. На полностью закрытой территории Всесоюзного электротехнического института до 2014 года, когда туда была организована экскурсия, не ступала нога историка архитектуры. Именно поэтому этот комплекс, спроектированный все той же командой, что и МЭИ, но теперь еще и с участием Ивана Николаева и Анатолия Фисенко, не включен в путеводители по московскому авангарду: неизвестна была сохранность зданий и даже их наличие. А 80 лет назад запоминающиеся фасады корпуса высокого напряжения с двумя «глазами» — огромными круглыми выходами для кабелей, лаконичного машинно-аппаратного корпуса, «корабельного» электрофизического корпуса и остальных многочисленных построек комплекса не только фотографировались для журналов и книг, но и изображались художниками. Так, корпуса ВЭИ стали частью пейзажа современной Москвы на картине Петра Вильямса «Автопробег» 1930 года, выставленной в «Третьяковке» на Крымском валу.
Если старые корпуса ВЭИ мы можем себе только воображать, то находящиеся по соседству дома и общежития для аспирантов и преподавательского состава ВЭИ, построенными братьями Мовчанами, можно увидеть, не выходя из трамвая. П-образные корпуса с ленточными окнами, вертикальным остеклением лестничных клеток и достроенных в более позднее время столбами под балконами замыкают обширный район энергетического института.
Переехав через Яузу, мы меняем тему с электричества на авиацию: эти места связаны с именами Туполева и Жуковского. Первое встречающее нас здание после моста с полукруглым выступающим объемом-башней — «туполевская шарага», конструкторский отдел Центрального аэрогидродинамического института, выстроенный Александром Кузнецовым при участии Виктора Веснина в 1932–1935 годах, уже с элементами постконструктивизма. Именно здесь под надзором НКВД Туполев разрабатывал с коллегами самолет Ту-2. Двором для прогулок заключенных служила плоская крыша здания.
А через 200 метров по правой стороне начинается квартал превосходных краснокирпичных корпусов ЦАГИ, спроектированных все той же командой мастеров промышленной архитектуры авангарда. Это один из первых реализованных проектов учеников Александра Кузнецова. Комплекс начал строиться в 1925 году и включал здание-футляр для закрепленной внутри на деревянных балках 15-метровой аэродинамической трубы; башню для испытаний ветровых нагрузок с лабораторией наверху и местом для крепления винтов самолетов; гидродинамическую лабораторию с каналом длиной 200 метров; а также механические и монтажные мастерские и лаборатории. Уникальные по функциональным задачам, новаторские здания были спроектированы из традиционных и дешевых материалов — кирпича и дерева. Внутренности аэродинамической трубы и ее конструкции выглядят сейчас, как собранный Циолковским в Калуге космический корабль.
Перед поворотом на Краснопрудную нужно выйти и обогнуть дом № 26 — справа будет следующая трамвайная остановка. Там мы садимся на № 7 или № 13.
Проехав по Нижней Красносельской мы въезжаем в район, застроенный домами первой половины-середины 1930-х годов. Краснопрудная должна была стать частью парадной магистрали — проспекта Кирова, прокладываемого от Дворца Советов. Еще это — сложнейший участок московского метрополитена, строившегося здесь открытым способом. Павильон метро Красносельская по проекту Бориса Виленского — один из редких примеров чистого ар-деко в Москве.
Протяженный дом с «кессонами» на фасаде — дом для специалистов Наркомата путей сообщения, построенный архитектором Розенфельдом. Темно-серый дом, который нужно обойти, построен ленинградским архитектором Игорем Рожиным для инженерно-технических работников. Часть многокомнатных квартир были разделены на коммуналки, но некоторые сохранили планировку. Одну из них целиком занимал Леонид Утесов с женой и дочерью.
Конструктивистский жилмассив за эстакадой по проекту Мотылева выглядит контрастно предыдущим монументальным домам-ширмам и наглядно демонстрирует совершенно иные принципы проектирования жилья. Глубокие сквозные дворы, фасады, выходящие на пыльную магистраль узкой стороной, скульптурно обработанные углы, треугольные эркеры, врезки балконов: все образует динамичное, открытое пространство для движения людей и воздуха. Выделяются выходящие на Русаковскую два кирпичных дома с симметричными фасадами, оформленными пилястрами, поясками и круглыми окнами в центре — они нехарактерны для конструктивизма и больше напоминают мебель «под модерн» начала 1920-х годов. К сожалению, эти дома расселены и в ближайшее время их снесут.
Чуть дальше, по левую сторону — первые реализованные в Москве постройки Бориса Иофана: показательные жилые дома для рабочих, спроектированные им после возвращения из Италии. Этот комплекс вполне можно назвать усадьбой — именно так в 1925 году Иофану виделось идеальное пространство для советского человека: зеленый курдонер, обстроенный по периметру трехэтажными домами с глубокими лоджиями (чтобы спасаться, вероятно, от итальянского солнца), многочисленные арки, круглые балкончики, неожиданные для той эпохи классицистические вертикальные высокие окна. Наверное, это один из самых камерных и тонких жилых кварталов эпохи авангарда в Москве.
В качестве восклицательного знака в конце нашего маршрута — один из шести знаменитых клубов Мельникова, наверное, самый известный. Профсоюз коммунальщиков, заказавший архитектору клуб, получил манифест — здание-рупор. В вершине треугольника, положенного в план — сцена, в середине — партер, а основание разделено на три амфитеатра, вынесенных на фасад в виде нависающих консолей. Как и все остальные клубы Мельникова, этот проект задумывался как трансформер: при помощи опускающихся стен амфитеатры могли отъединяться от зала и служить тремя отдельными аудиториями для собраний. Интерьеры клуба были в основном белыми, но в некоторых местах расписаны супрематическими композициями из цветных треугольников и квадратов; фойе второго этажа было выкрашено в ярко изумрудный цвет. Здание критиковали с самого начала как экспрессионистическое, носящее черты «надорванности, мистичности», а к середине 1930-х оно стало одной из главных мишеней в развернувшейся травле Мельникова. Авторы критических статей писали о «безобразных бетонных опухолях» на фасаде и о том, что, находясь внутри амфитеатра, они все время ожидают его обрушения. Значительный перевес театральных помещений относительно всех остальных функций клуба привел к тому, что в итоге здесь поселился театр.
Конец нашего маршрута — трамвайный парк имени Русакова (бывший Новосокольнический), построенный, как и Апаковский, в начале 1910-х. Если выйти раньше, у метро Сокольники, то по сторонам от Стромынки можно обнаружить концентрацию рабочих поселков 1920-х годов постройки Михаила Мотылева — на Колодезных улицах и Матросской тишине. Здесь начинается свободное время и вы можете самостоятельно прогуляться напоследок.
Александра Селиванова
Москва
