От Александра Дементьева
«ЭкоГрад» презентует еще одну авторскую рубрику журнала — на этот раз колумнистом выступает наш постоянный автор Александр ДЕМЕНТЬЕВ, все свободное и не очень время курсирующий между Омском, Израилем, Москвой и разными мелкими городами и весями земель Русской и Обетованной.
Ракурс общечеловеческих ценностей вкупе с известной еврейской грустью помогает ему различить в нашем провинциальном культурном слое такие жемчужины, о наличии которых мы никогда не подозревали. Что имеем, как водится, не храним. «ЭкоГрад» исправляет эту оплошность, а об остальном наш обозреватель «с высоты птичьего полета» скажет сам. Ну, в добрый путь!
Сохранить есенинское небо
Сижу себе и думаю: а как там, в Рязани? Вышли уже депутаты с каникул или нет? Как там Олег Ковалев (губернатор Рязанской области. — Ред.), что решает? И чего бы мне думать о Рязани, скажете вы, и не правы будете. Во-первых, отец мой
— самый что ни на есть рязанский, и даже окончил Учительский институт, ту самую учительскую семинарию, в которую не пошел Сережа Есенин из села Константиново, а во-вторых — я сам только вернулся из Константинова. Знал я, что начну поднимать шум по поводу застройки этого села, а вот зачем, почему — долго думал.
Оставался мне в Москве последний денек, а сколько еще не было сделано! А пуще того — дочке обещал коронных своих креветок. И рванули мы с утра на Дешево-да-миловский рынок. Нужно было мне попрощаться с крабом Кузьмою, живущим там в аквариуме.
«Что же они думают, душу мою бессмертную в полон взяли?» — сказал мне Кузьма и тут же с легким ужасом в голосе спросил, для чего, мол, мне укроп и чеснок? Ничего я ему не ответил, а только подумалось мне, что прав Кузьма, душа имеет свойство свободно летать, даже если тело в неволе, да только небо должно быть перед ней открыто. Порадовался я тому, что ходить могу свободно в любых направлениях, а не только боком, и, выйдя на улицу, глянул на туманное московское небо. И тут же ощутил себя эдаким хоббитом, взирающим на Мордор, ибо нависло надо мной зловещее черноблещущее московское Сити, пусть и прикрытое белым облачком. И подумалось, а вдруг вот этот паренек, поджидающий с каталочкой у входа, сочиняет сейчас стихи? Что он может написать, прикуснутый этими зубами к асфальтовой земле.
Смело, товарищи, в Мордор,
Нюхом окрепнем в борьбе!
Бей Сауронову морду,
Прелесть держи при себе.
Свергнем могучей рукою,
Выбьем сверкающий глаз,
Гномов накроем горою,
Все растаманы за нас?
Нужна ли нам такая поэзия, спрошу я тоном цекашника, да сам же и отвечу — да ну ее. Цекашникам, впрочем, и Есенин не был нужен.
*** Топи да болота, Синий плат небес. Хвойной позолотой
Вззвенивает лес.
Тенькает синица
Меж лесных кудрей,
Темным елям снится
Гомон косарей.
По лугу со скрипом
Тянется обоз —
Суховатой липой
Пахнет от колес.
Слухают ракиты
Посвист ветряной...
Край ты мой забытый,
Край ты мой родной.
Так писал 19-летний мальчик в трагическом 1914 году. Кому был нужен этот певец патриархальной Рязанщины? Ну разве что избу-читальню было позволительно содержать в его память. А народ шел и ехал в есенинский край. И главное, что хотелось людям увидеть — чистое небо над Константиновым, простор заливных лугов за Окой, так славно видный от старой часовни за домом священника.
***
Чую радуницу божью —
Не напрасно я живу,
Поклоняюсь придорожью,
Припадаю на траву.
Между сосен, между елок,
Меж берез кудрявых бус,
Под венком, в кольце иголок,
Мне мерещится Исус.
Он зовет меня в дубровы,
Как во царствие небес,
И горит в парче лиловой
Облаками крытый лес.
Голубиный пух от бога,
Словно огненный язык,
Завладел моей дорогой,
Заглушил мой слабый крик.
Льется пламя в бездну зренья,
В сердце радость детских снов,
Я поверил от рожденья
В богородицын покров.
***
Так вот, от дома о. Иоанна (священника И. Я. Смирнова), оказавшего огромное влияние на личность Есенина, подлинного сельского интеллигента, неба уже не видать. В виде пробы там возведен новодел, к жизни Константинова никакого отношения не имевший. Уже и решение суда есть о его сносе, а он все торчит, радуя глаз потенциальных застройщиков. Эдакий пробный камень. Со злости показал ему — ну, в общем — неприличный жест, которые прошу в любом виде посылать в больших количествах правительству Рязанской области с пометкой «Фик вам, а не Константиново».
Почему же администрация Рязанской области не содействует выполнению решения суда? А у нее, оказывается, абсолютно другие планы по поводу этого благодатного места, которые она и представила.
Параллельно с мерами по сохранению уникального природного и культурного заповедника, оказывается, разрабатывался перевод охраняемых зон в зоны «регулируемой застройки».
Причем сделано это было после того, как в апреле 2013 года утвердили проект по сохранению охранных зон Константинова на уровне мировых стандартов. Похлопав московским проектировщикам, краеведы и литературоведы с миром удалились, после чего за дело взялась администрация.
Оказывается, охранный проект вошел в противоречие с интересом неких граждан, имеющих иные виды на землепользование. И вот, исключительно для охраны гражданских прав и свобод, Олег Ковалев инициирует инновации.
Хорошо, что есть в Рязани такие люди как Андрей Петруцкий, культурная общественность и прекрасная молодежь.
Дружный протест рязанцев в день памяти поэта на время остановил придание инициативе Ковалева статуса закона. Надолго ли? Не думаю.
Губернатор прокомментировал проект так, как будто впервые его видел. Очевидно, что, убедившись в невозможности перестроить центр села — а кому, интересно, проданы эти участки? неужели тем милым девушкам, что жарят чудесные пирожки с яблоками недалеко от есенинского дома? — он тут же его радикально переформулировал: «Из охранной зоны в зону регулируемой застройки необходимо перевести действующий и строящийся гидроузлы в Кузьминском, а также въездную зону (и побежали землемеры, землемеры, десять тысяч одних землемеров!) в музей-заповедник. Кроме того, необходимо снести постройки советского периода в музейной зоне и восстановить внешний вид этой части села в таком виде, как это было при жизни Есенина».
Нате вам, кушайте, краеведы!
Дело в том, что все объекты есенинской экспозиции — это уникальная кропотливая реконструкция. Не будет «новоделов» — останется памятник с захватанным пальцем и несколько фасадов бревенчатых домишек. А самое главное
— есенинский простор и есенинское небо будут застроены. И защищать их будет некому. Найдут других смотрителей, министр культуры Галина Соколова найдет — и все, чтобы защитить права человека.
Я вообще-то за строительство! Вот райцентр Рыбное — милейшее место, а вокруг него — несчитано-немеряно другой рязанской земли. И вообще много перспективных мест в Рязанской области.
Оставьте только в покое просторы Константинова. Пусть над ним высятся только есенинский тополь и собор Казанской Божьей Матери — хранительницы княжества Московского.
Много говорится о патриотизме и русском мировоззрении. А где она, эта Россия? Как молодому человеку увидеть, какими просторами и волей наградил бог его Родину? Неужели только для этого нельзя сохранить небо и заокские дали?
Для того, чтобы, увидав этот простор, начал пятнадцатилетний мальчик писать стихи за простым письменным столом, накрытым чистой скатертью, думать о Родине и судьбе.
Для того, чтобы хранил он их в скромном сундучке у кровати, как мальчик Сережа. Как тут не вспомнить замечательное стихотворение Станислава Золотцева?
Россия пишет стихи и прозу в годину смуты, в чаду разрухи. А все про то же: и о березах, и о свиданьях, и о разлуке. Любого в мире сильней гипноза ее словесность — а ей все мало! Россия пишет стихи и прозу — как никогда еще не писала. В ином поселке — ни баб тверезых, ни мужиков не найдешь, тем паче. Но есть мальчишка: такую прозу он сочиняет, что черти плачут. И есть девчонка: как жемчуг нижет стихи, что мертвых бы воскресили. И знать не знает она, что движет ее ручонкой сама Россия.
***
Оставьте это место для будущего. И еще вас прошу, друзья, не тяните Есенина за палец — лучше стихи почитайте. Или просто посмотрите в светлое небо над Окой.
А еще — Господи, благослови пушистых константиновских котов! Пошли им вволю докторской и, может быть, добрых хозяев.
Коломенская кадриль
Мысль об этой статье пришла мне в голову отнюдь не тогда, когда я гопничал в коломенском подъезде. Вот уж не мое амплуа! Но хозяева маленьких гостиниц в России с энтузиазмом восприняли закон о курении. Да собственно и мое отношение к нему изменилось — действительно, пара курящих гостей, и конец чистоте и уюту. Так что — извольте, батенька, кофе в руку и на выход!
И даже когда я сидел задумавшись в коломенском ресторане «Яр», еще не замыслил я эту статью. Потому что, вопреки моим опасениям, получил к уже налитой рюмочке необыкновенную солонину, коломенские разносолы и увлекательный борщ. Если бы не пришло мне в голову заказать шатобриан — ну, сам виноват! Кушайте семгу, милейший, тут вам не европы.
А вот когда вернулись мы уже в Москву, скушали в рождественскую ночь чудесные прянички, купленные в лавке Ново-Голутвина монастыря, запивая их чаем с вкуснейшим вареньем оттуда же, а потом отправились на балет Игоря Моисеева — вот тут я эту статью и задумал.
Балет этот изменился как вся Москва — из ансамбля песни и пляски стал действительным и настоящим русским балетом. Так вот есть у них классическая композиция из собранных по городам и весям традиционных кадрилей — классического танца русского гулянья. Таким же бесконечным танцем представилось мне и княжество московское в новогодние каникулы.
Вопреки ужасающим прогнозам никто, оказывается, не пьянствовал, по крайности особо похмельных личностей не обнаруживалось — питие выходит из моды. Москва нарядно прогуливалась, недобрым словом поминая цены на парковку, но не позволяя этому испортить себе настроение.
А на второй день и вовсе начали разъезжаться по всему княжеству — кто на дачи, а кто
— просто гулять и любопытствовать. Обывательское времяпрепровождение, скажете вы и вовсе ошибетесь.
Тут все как с упомянутым балетом. Если раньше выступление ансамбля носило строго идеологический характер, поскольку дружба народов и социалистическое единство культур, то теперь это просто искусство высочайшего класса и молодые виртуозы не политизируют тему, а от души творят.
Так и кадрильные гуляния уже не прерогатива примитивных личностей, не обязательная пытка для похмельных папаш, назначенная цивилизующим женским началом. Население отлепилось от компьютеров и с удивлением обнаружило, что жизнь не так уж страшна, как ее малюют в Интернете. И стало совместно прогуливаться, аппетитно закусывать и по поводу этого активно общаться.
Выбор Коломны был подсознательно не случаен, поскольку, как известно:
«На Москве кони ржут,
Трубы трубят на Коломне...»
А тут год Лошади.
Для меня лично Коломна всегда ассоциировалась с пушкинским проказником гусаром, но, как выяснилось, эта Коломна — питерская, а подмосковная Коломна — место и древнее и благолепное. Причем не только историческая часть, но и сам город. Ехали мы туда через Балашиху, где мой родной омский «Авангард» честно продул динамовцам. Так что было с чем сравнить.
Коломна вся какая-то отремонтированная, покрашенная, убранная, приветливая и похорошему тихая и плавная. Люди рады туристам, причем не как бывшие музейные смотрители, которые «только шикают да цыкают». За два дня только одна хмурая дама в знаменитом хлебном магазине раздраженно заявила, что пирожных нет и быть не может, поскольку заводы же стоят, причем ясно было, что причина простоя заводов, несомненно, в происках рассекающих без дела иностранцев. Ну, на качество знаменитого серого это не повлияло, и ладно.
Приятно то, что на маленько кликушествующую даму люди смотрят с некоторым удивлением и совсем по-японски делают вид, что она не потеряла лицо. Москва и княжество московское постепенно стали местожительством спокойных бюргеров, которые в худшем случае скажут себе под нос как Ежик про Филина — «Псих» — да и мимо пройдут. Пожар без топлива быстро гаснет.
В отличие от меня народ точно знал, что он должен в любом случае получить в Коломне, а то поездка прахом пойдет. Прежде всего — пастила!
Ведь это не только вкусности, но еще и несомненные полезности! Чего родители отнюдь не думали о чудесных петушках на палочке, хотя покупать и приходилось — нельзя же детей обманывать, небось петушками и выманили. Дети отличались румянцем щек, а не красными от телевизора глазами.
Калачей коломенских нам не досталось. Где-то что-то прорвало, а как раньше управляться с печением без канализации в Коломне еще не научились. С горя я попытался хотя бы искупаться под самой настоящей колонкой, но без мыла это было не интересно, а знаменитое коломенское мыло в продаже также отсутствовало. Беда, да и только! Набор достопримечательностей должен быть полным, а то не интересно.
Зато городовой при входе в крепость был толстый, спокойный и удивительно доброжелательный.
В ресторане «Яр» семейно кушали, и это было вкуснее и веселее, чем в «Мак Доналдс». Но скоро гости города потянулись домой и явился даже шансон, милые дамы в платьях и обходительные коломенцы. Пары, как положено, танцевали и влюблялись, не налегая на водочку. Чудны дела твои, господи! Будто восьмидесятые вернулись, и за что, спрашивается, боролись?
За что боролись по гамбургскому счету? Вот у меня в руках издание 1905 года «Происхождения семьи, частной собственности и государства» небезызвестного Фридриха Энгельса. Так вот, в нем нет никакой проклятой буржуазии, а сплошные бюргеры, сиречь мирные обыватели. Это уже потом их сначала пустили по миру, а кого и перешлепали и перекрестили в буржуазию.
Только, кажется мне, современного обывателя не так просто взять будет. И никакой национальной идеей его не пронять — только вот если кадриль ею станет.
Ну и спорт, конечно — в Центр конькобежного спорта народу втрое двигалось.
А может, чтобы красиво и самозабвенно отдыхать, нужно работать научиться? А социальные революции больше от безделия происходят?..
