В ночь с 4 на 5 декабря скончался председатель Исламского комитета России, сопредседатель и член президиума Общероссийского общественного движения «Российское исламское наследие» Гейдар Джемаль. «Сегодня ночью Милостью Всевышнего Гейдар Джемаль закончил свой земной путь. Пусть Аллах Всемогущий примет его деяния и введет в райские сады. К Нему Одному мы все будем возвращены. Аллаху акбар!» — говорится в сообщении. Знаменитый мистик-традиционалист, ещё один активный участник московского кружка философского экстремизма 1960-1970-х "на Южинском" (квартира Юрия Мамлеева, где правил Евгений Головин, а подвизались, кроме самого хозяина - автора "Шатунов", Александр Дугин, Владимир Пятницкий, Анатолий Зверев, Генрих Сапгир, Юрий Кублановский, Эдуард Лимонов, Евгения Дебрянская, Игорь Дудинский), последовательный теоретик радикального исламизма, так и не сумевший совместить мистику с политикой, покинул этот мир.
Эксперименты мамлеевского кружка над собой и своим сознанием отличались беспощадностью ради истины (философия без экстремизма невозможна как данность). Сломать перегородку социализации запоями, оргиями, галлюциногенами, интеллектуальными медитациями и прочим обычным арсеналом было необходимо для освобождения сознания. Этого каждый добился в одиночку с разной степенью успешности, но реальность этот подвиг не приняла, оставив членов кружка в вечных маргиналах. Политическая активность Джемаля плодила только новых врагов, его не без оснований обвиняли в апологии ваххабизма и терроризма (с чем он, как последовательный мыслитель, и не особенно спорил, чётко разделя теорию и практику), а воздействие традиционалистской парадигмы исчерпало себя к Миллениуму. Вектор "создания методологию мысли как действенного инструмента свободы, сначала внутренней, затем экзистенциальной, затем политической" (см. интервью ниже) забуксовал на переходе от второй ступени к третьей. Впрочем, мистическая событийность не совпадает по определению с социальной. Что хорошо для обеих.
Избранные полунейтральные места из полемической статьи в Википедии:
Гейдар Джемаль родился 6 ноября 1947 года в Москве. Отец — художник Джахид Джемаль, азербайджанец, мать — профессиональная наездница Ирина Шаповалова. В 1965 году, после окончания школы поступил в Институт восточных языков при МГУ, но через год был отчислен из него с формулировкой «в связи с проявлением буржуазного национализма». Работал токарем, а также подрабатывал репетиторством, преподавая иностранные языки (свободно владел турецким, английским, французским и таджикским языками, читал на арабском, итальянском и немецком; в последние годы любил фотографироваться для СМИ на фоне своего книжного шкафа).
Недоучившегося студента устроили корректором в издательство «Медицина». Там он познакомился с выпускником биологического факультета МГУ Ильёй Москвиным. Тот работал в «Медицине» редактором, занимался литературой по психиатрии. Джемаль говорил знакомым, что Москвин «открыл ему новый мир». Кроме психиатрии, Москвин познакомил Джемаля в начале 1968 года с «шизоидным подпольем» (кружок на Южинском); кстати, самого Гейдара по указанию органов КГБ нередко помещали в психушки, официально приписав шизофрению и инвалидность 2-ой группы на этом основании (что тогда являлось обычной репрессивной практикой). Глава кружка Евгений Головин позднее женился на первой жене Джемаля.
Александр Дугин, Гейдар Джемаль, Евгений Головин и Юрий Мамлеев.
В 1979 году Джемаль установил связи с исламскими кругами в Таджикской ССР. В то же время вместе с философом Александром Дугиным вступает в эзотерический кружок «Чёрный орден SS», группировавшийся вокруг Евгения Головина.
В конце 1988 года Джемаль вместе с Дугиным вступил в общество «Память», став членом координационного совета, но менее чем через год с ним же был исключён. С 1989 года принимает участие в исламской политической деятельности в СССР, в 1990 году участвовал участие в создании в Астрахани Исламской партии возрождения и стал заместителем председателя этой партии. В том же году он создал независимый информационный центр «Таухид» и с 1991 по 1993 год издавал газету «Аль-Вахдат» («Единение»). С 1993 года начал издавать журнал «Ат-Тавхид» («Единобожие»). В 1993 году принял участие в Хартумской конференции, на которой была создана международная мусульманская организация «Исламский комитет». Летом 1995 года создал и возглавил «Межрегиональное общественное движение Исламский комитет» (официально зарегистрированное в декабре).
С 1993 по 1996 год вёл исламский раздел в передачах «Ныне» на Первом канале, «Все суры Корана» на канале «Культура» и «Тысяча и один день» на канале РТР. В 1998 году прочитал на философском факультете МГУ лекции на тему «Традиция и реальность» (полностью изданы в книге "Революция Пророков" (Екатеринбург: УльтраКультура, 2003)).
На выборах депутатов Государственной Думы в 1999 году пытался пройти по списку политического блока «Движение в поддержку армии».
10 марта 2010 года подписал обращение российской оппозиции «Путин должен уйти».
Отвечая в прямом эфире телеканала «Культура» на вопрос: «Можете ли вы сейчас, публично, заявить, что шахиды, которые убивают невинных людей, это преступники? Что ни в какой рай они не попадут и гурий никаких не получат?», Джемаль ответил: «Шахиды — это, конечно, мусульмане. Они делают то, что они должны делать. И они получат всё, что им обещано…».
По словам Джемаля, «ваххабизм — это прежде всего борьба против традиционной кланово-племенной структуры», и «сегодняшние исламские силы, которые ведут против него („архаичного кавказского общества“) борьбу, представляют собой антиархаическую, новую модель исламского эгалитарного сознания. Это единственный шанс Кавказа на спасение в следующей эпохе».
В эфире экстренного выпуска программы «Сегодня» телеканала НТВ Джемаль заявил, что Террористический акт в «Норд-Ост» был проведён «людьми, которые верят в то, что творят» и им удалось нанести серьёзный «удар по авторитету высшей власти в России», а инициаторами выступили международные радикальные исламские организации, которые намеревались «вбить клин между Россией и исламским миром».
Гейдар Джемаль считал давно назревшей идею бывшего президента Ирана Махмуда Ахмадинеджада о создании международного уголовного трибунала по Израилю. Так как «Израиль представляет собой фашистское государство, которое превратило тему Холокоста евреев в религиозный постулат, которое, опираясь на своё лобби, прежде всего в европейских странах, преследует тех, кто пытается разобраться в истории этого вопроса. На самом деле, таким образом полностью фальсифицируется положение о свободе слова и демократии Европейского союза и под прикрытием этого квазирелигиозного постулата осуществляются преступления, систематически осуществляется геноцид палестинцев».
Алексей Цветков: Скажите, Гейдар, думая о точках максимального проявления себя в биографии, какие именно события Вы вспоминаете?
Гейдар Джемаль: Первым реальным событием, в котором я проявил себя как субъекта, способного осуществлять выбор, определяющий судьбу, стал мой отказ приносить присягу в Советской Армии, что повлекло за собой мой арест и угрозу трибунала с последующими несколькими годами тюремного срока. Однако, несмотря на шантаж командования, я отказался уступить и пошел до конца. В результате меня были вынуждены комиссовать, чтобы не создавать политического скандала в части.
Далее, оказавшись предоставленным самому себе, я должен был решать: я в обществе или я вне и против общества. Возможности интеграции были открыты. Кроме того, вокруг меня в момент этого выбора не было соответствующих друзей, среды: я тогда никого не знал и был абсолютно одинок. Однако я без всяких колебаний выбрал – вне и против общества. Только после этого выбора я встретил первых живых нон-конформистов, в частности, Юрия Мамлеева. Ну и, разумеется, переломным событием в моей жизни стало решение войти в исламское движение Таджикистана в 1980 году, которое повлекло за собой превращение виртуальной салонной оппозиции интеллектуала обществу в реальное противостояние Системе со всеми возможными последствиями..
А.Ц.: Меня всегда удивляло, для каких разных людей Гейдар Джемаль является паролем и знаком качества: московская контркультура 70-х, политическая сторона современного ислама, антиглобализм, эзотерика, «новые правые», «новые левые». Кого Вы сами признаете ответственными за свое мировоззрение, из личных знакомых? Была ли «среда», без которой Вы бы не состоялись?
Г.Д.: Главными факторами, воздействовавшими на мое мировоззрение, были немецкая классическая философия, с которой я столкнулся в возрасте 12 лет, мой дед был профессиональный философ с огромной философской библиотекой, а также франкоязычный традиционализм Рене Генона и его школы, с которой меня сначала познакомил Евгений Головин, когда мне было двадцать лет. Благодаря знанию французского языка и номенклатурным возможностям тогдашней жены Головина, я освоил запасы спецхрана ИНИОН и ВБГИЛ, частично «Ленинки». На начальном этапе Головин выступил методологом очень высокого класса, открывающим дорогу к аутентичному пониманию концептов в этом интеллектуальном поле. Однако в силу некоторого изначального личного импульса я ставил задачу радикального преодоления как философского платонизма-гегельянства, так и метафизического генонизма и открытия для себя совершенно новой
духовной перспективы, которая могла бы стать опорной точкой фундаментальной альтернативы всем избитым путям.
А.Ц.: А кого могли бы признать своими последователями, учениками? Есть ли «среда», которая не состоялась бы без Вас?
Г.Д.: Думаю, что ответ распадается на два момента. Во-первых, мое присутствие является определенной коррекцией, которая оказывает некое фоновое влияние на очень широкий круг людей, влияние не методологическое, а скорее, создающее обертон в их восприятии привычных вещей. В этом плане они, реципиенты моего влияния, не знают и не понимают конкретного послания, которое предназначено не для конкретной сегодняшней среды или учеников, а для того интеллектуального запроса, который возникнет завтра в ситуации финального кризиса. Я считаю себя человеком, который впервые и последовательно разъединил духовную волю действующего на некоем пути пассионарного субъекта с надеждой на субъективную востребованность результата. Иными словами, в моем мировоззрении человек поистине становится инструментом Провидения, не будучи при этом ни «соработником», ни «сотоварищем», ни получателем благ в итоге состоявшегося свершения... Смысл рождается не из преодоления, а из глубокой реинтерпретации абсурда. Ни одно преодоление абсурда не является окончательным. Тертуллиан начинал идти верным путем, второй век, митраисты еще не подмяли под себя христианство!
А.Ц.: В любом разговоре о Гейдаре Джемале всегда присутствует пронзительное ощущение последовательного радикализма, необратимой антисистемности и мужского презрения к компромиссу. Кто был для Вас идеалом мужчины, из реальных личностей или из литературных героев?
Г.Д.: Что касается идеала, то весь пафос моей личности заключается в воле к небывшему! Я с 12 лет проектировал для себя некое долженствование, те ментальные черты, которые должны характеризовать истинного сверхчеловека. Во всяком случае, призыв Ницше быть верным земле я заменил на внутренний призыв быть верным «новой земле» и «новому небу». Тем не менее могу указать на личности пророка Мухаммеда (мир ему) и его внука имама Хусейна (мир ему), которые впечатляют. Первый как тот, который сумел сделать невозможное за счет абсолютной гармоничности всех своих качеств, при наличии миссии Господней. Но ведь у Ноя тоже была миссия, а он вынужден был построить Ковчег и уплыть!. Второй же – имам Хусейн – есть совершенная парадигма жертвенной пассионарности, которая универсально невозможное считает своим личным и семейным делом.
А.Ц.: Как часто Вы вспоминаете свое участие в таджикских событиях 90-х? В чем они изменили Вас?
Г.Д.: Вспоминаю часто. Лишили наивности.
А.Ц.: Я знаю, что у Вас было и есть много товарищей в Иране. Участвуют ли они в вашей работе по расшифровке ислама как общемирового языка сопротивления глобализму?
Г.Д.: В Куме у меня есть много учеников, издающих русскоязычный теологический журнал, в котором восемьдесят процентов текстов – мои. В большинстве своем это студенты медрессе, выходцы из СНГ – в основном России, Азербайджана, Казахстана. В последнее время мои тексты переводятся на фарси и получают резонанс в академической среде Кума. Во всяком случае, определенные влиятельные персоны клерикальной корпорации Ирана учитывают меня как фактор.
А.Ц.: А единомышленники из европейских интеллектуалов? Ведь Исламский Комитет поддерживали и Роже Гароди и Клаудио Мутти ...
Г.Д.: К этому числу (Гароди, Мутти) следует добавить Исламский институт в Лондоне с Якубом Заки и Гиясуддином Сиддыки, причем первый – природный шотландец с большими связями среди радикально-правой интеллектуальной элиты Европы... Кроме того, в Париже моим сторонником и промоутером является недавний секретарь ЮНЕСКО по исламской цивилизации Рашид Бенисса, друг Гароди и один из ведущих профессоров Сорбонны. В ЮАР в моем активе шейх Ахмад Касем, в прошлом соратник Манделы, руководитель Конвенции Исламского Единства – вооруженной армии исламской диаспоры против апартеида. Благодаря ему я был приглашен в течение месяца читать лекции в Кейптаунском университете о своем видении исламской политической теологии.
А.Ц.: Какие еще условия, кроме универсального языка всех несогласных, необходимы для превращения множества радикальных ситуаций в одну революционную? И какова историческая вероятность этих условий?
Г.Д.: Универсальный язык предполагает хозяина его смыслов, то есть субъекта его использования. У марксистского дискурса таким субъектом был Первый Интернационал. Стало быть, помимо нового языка политической теологии необходимо создать соответствующий орган, «боди», который на этом языке говорит с Провидением, историей, человечеством, царями и так далее. Без языка такого субъекта нет. Сегодня ни одна самая крайняя и крутая сила не тянет на этот статус, поскольку все вращаются в сфере «нерасклеенных» факторов: все стараются для имманентного человечества как получателя в итоге усилий. Кстати, проекция получения на будущие поколения и даже в «жизнь вечную» не меняет дела.
А.Ц.: Немало людей обо всем узнают из телевизора. Значит, они знают Вас как ведущего программы «Ныне», как советника, который на президентских выборах везде сопровождал генерала Лебедя, и как частого эксперта новостей, касающихся исламских стран. Чего Вам не хватает в этом образе?
Г.Д.: Телеобразы Гейдара Джемаля в сознании аудитории есть лишь средства легитимации главного и непроизносимого послания, которое примерно можно было бы сформулировать как «личная цель Бога в качестве повестки мировой революции». Поэтому, как средств легитимации мне достаточно любых имеющихся в моем распоряжении образов, поскольку то, что я имею в виду, не может быть заявлено как один из этих образов.
А.Ц.: Большая пресса, организующая массовое сознание, так и не нашла подходящей ячейки для Вашего имени. С одной стороны, после одиннадцатого сентября Вы действовали на ТV и в Интернете как легитимный выразитель мнения миллиардной уммы мусульман. Во время последней войны в Ираке Ваш сайт irak.ru был стартовой страницей в большинстве компьютеров моих знакомых журналистов. С другой – газеты продолжают наклеивать Вам ироничные ярлыки, вроде «богемного ваххабита» или «муэдзина под красным флагом», изображая Вас как профессионального трикстера, возмутителя спокойствия любой интеллектуальной семьи. Как бы Вы на их месте определили свою роль в актуальности?
Г.Д.: Моя задача – произвести революцию в понимании того, что такое перцепция, гнозис, дискурсивные технологии. Проще говоря, создать методологию мысли как действенного инструмента свободы, сначала внутренней, затем экзистенциальной, затем политической. Свобода для меня никогда не была механической возможностью выбора, но лишь абсолютным противостоянием внутреннего внешнему.
А.Ц.: Закончите, пожалуйста, фразу: Я живу, чтобы …»
Г.Д.: Я живу, чтобы быть сподвижником ожидаемого Махди (да ускорит Аллах Его приход) и служить всеми своими делами обеспечению Его прихода и лидерства избранных верных в предстоящей финальной войне.
Цит. по книге: Революция Пророков: Собрание философских работ и лекций Гейдара Джемаля. - Екатеринбург: УльтраКультура, 2003.
