"Мы свысока называем русских нецивилизованным народом, но они еще молоды. Русская история насчитывает за собой около трехсот лет. Мне кажется, что русские превзойдут нас. Их энергия, смышленость, когда они прорываются наружу, изумительны.
Я знал одного русского, изучившего китайский язык в шесть месяцев. Английский! Да что говорить о нем, они выучивают его во время разговора с вами. Дети играют в шахматы и на скрипке, ради своего удовольствия. В общем, мир будет доволен Россией, когда она приведет себя в порядок."
Джером К. Джером родился 2 мая 1859 года в Уолсоле, небольшом городке графства Стаффордшир, центральная Англия. (Второе имя, Клапка, было дано ему в честь друга семьи Джеромов - венгерского эмигранта Дьердя Клапки). Джером был четвёртым ребенком в семье Джерома Клэпа (англ. Jerome Clapp), который позднее сменил имя на Джером Клэп Джером (англ. Jerome Clapp Jerome). Помимо Джерома в семье было ещё трое детей: дочери Паулина и Бландина и сын Милтон, умерший в младенчестве. Джером, как и его отец, был зарегистрирован по имени Джером Клэп Джером.
Джером Клэп старший был архитектором, но беспокойный, непоседливый характер не давал Джерому-старшему заниматься своим делом. Ко времени появления на свет младшего сына, будущего писателя, он окончательно забросил архитектуру и стал владельцем нескольких угольных шахт, но уже в следующем, 1860 году разорился и был вынужден переехать в Лондон. Вскоре в столицу перебралась и вся семья. Джеромы поселились в Попларе, восточном пригороде Лондона, примыкавшем к трущобам Ист-Энда. Отец занялся сбытом скобяного товара. Ему не везло, дела шли далеко не блестяще. Семье приходилось трудно, однако отец не терял бодрости и надежды на лучшее будущее. От него, вероятно, и унаследовал Джером неистощимый запас энергии, оптимизма и любви к жизни, так же как и склонность к нравоучительным рассуждениям: Джером-старший был страстным и неутомимым проповедником.
Частые визиты кредиторов в дом Джеромов были позднее ярко описаны им в автобиографической книге «Моя жизнь и эпоха» (англ. My Life and Times).Свои школьные годы Джером вспоминает без особенной теплоты. Друзей он в школе не приобрел, занятия не увлекали его. Зато он много и жадно читал, обшаривая одну за другой маленькие частные библиотеки Поплара. Он полюбил прогулки по лондонским пригородам. Школа находилась далеко от дома, мальчику купили сезонный билет, и это значительно расширило круг его «странствий». Самые разнообразные картины подмечал и запечатлевал в памяти наблюдательный взор Джерома. Он видел и зеленые сельские улички предместий Лондона, мало чем отличавшихся от деревни, и мрачные грязные закоулки Ист-Энда; видел мужество, доброту, трудолюбие простого люда, а рядом - отвратительные пьяные драки, истязания детей, издевательства над слабыми и немощными, слышал веселые шутки и гнусную площадную брань. Это были первые встречи с жизнью, с ее контрастами нищеты и богатства, горя и радости.
Юный Джером хотел стать политиком или литератором. Но в 1871 году Джером-старший умер, а два года спустя четырнадцатилетний Джером-младший навсегда расстается с учением. Друг покойного отца устроил мальчика клерком в «Лондонскую и Северо Западную Железнодорожную Компанию» (англ. London and North Western Railway), где он проработал четыре года. Еще через год умерла и мать. Детство кончилось, пришла пора самому заботиться о себе и о своем будущем. Впрочем, будущее уже, по-видимому, обеспечено. Джером служит, жалование постепенно растет - чего же еще? Так казалось сестрам, а может быть поначалу и самому Джерому. Но в нем был жив беспокойный дух отца.
Один приятель, клерк из Сити, заразил Джерома любовью к театру, и у него появляется желание попробовать свои силы на сцене. На него повлияло также увлечение театром сестры Бландины. Не бросая службы, он в 1877 году вступает в труппу некоего Вуда, игравшую в помещении цирка неподалеку от Вестминстерского моста . Понятно, роли ему поручают самые скромные, говоря театральным языком - «держат на выходах», но новичок рад и этому. Ему мерещится карьера великого трагика, и вот в один осенний день он бросает свою железнодорожную контору (где получал уже 70 фунтов в год) и поступает в бродячую труппу под сценическим псевдонимом Гарольд Кричтон (англ. Harold Crichton).
Три года провел Джером на сцене. Немало городов и местечек объездил он, сыграл много ролей. «Я переиграл в «Гамлете» все роли, за исключением лишь Офелии», - писал он впоследствии. Актерская жизнь оборачивалась к нему всеми своими ликами - и светлыми и темными. Но тяготы бродячего существования не пугали его. Огорчался он из-за другого. Товарищи по труппе находили у него «всего-навсего» талант комика. «Я мог бы стать хорошим актером. Согласись я довольствоваться смехом и аплодисментами, я бы пошел далеко», - признается Джером в книге «Моя жизнь и моя эпоха». Но ему казалось, что потешать и смешить - дело недостойное. Он хотел волновать людей, приводить их в трепет и в умиление. И вот он бросает театр и едет в Лондон с тридцатью шиллингами в кармане.
Стремясь выбиться «на поверхность», Джером сменил много профессий. Он был и репортером, - из тех, что получали пенни за строку, - и школьным учителем, и секретарем у подрядчика, и агентом-комиссионером, снабжавшим своих индийских клиентов всем необходимым («Это была забавная работа: я ощущал себя своего рода всеобщим дядюшкой»), и клерком в конторе стряпчего. И одновременно - писал, много и непрерывно писал.
Его первые произведения разительно отличались от тех, что впоследствии принесли ему славу. Он пишет сентиментальные, трогательные рассказы, повести и пьесы, которые редакции, не печатая, возвращают ему. Наконец будущий писатель обращается к той жизни, которая была хорошо знакома ему , он хочет написать о том, чем он сам жил, что видел.
Благодаря впечатлениям, собранным на сцене, он в 1885 году написал сборник юмористических рассказов "На сцене и за кулисами" ("On the Stage – and Off"). Джерому удалось с невероятно тонким юмором описать жизнь театральных актеров. Проблемы, которые затрагивал писатель в своем повествовании, настолько универсальны, что это произведение интересно любителям театра и по сей день. Используя добродушный язык, молодой писатель показал всему миру, что авторам пьес не всегда стоит верить.
Книга «На сцене и за кулисами» была написана за три месяца (Джером вообще работал очень быстро). Издатель принял рукопись на кабальных условиях: за полученный гонорар Джером должен был отказаться от дальнейших авторских прав на нее. Книга не залежалась на магазинных полках. Зато критики встретили ее в штыки. Такого обескураживающего приема это бесхитростное и в меру веселое повествование, разумеется, не заслуживало, однако и громкой славы автору оно не принесло - так же, впрочем, как и вторая его книга - «Мир сцены», увидевшая свет в 1889 году (бывший актер осмеял в ней осточертевшие и зрителям и артистам театральные штампы). Но именно этому году суждено было стать решающим в литературной судьбе Джерома: в 1889 году появились его «Праздные мысли лентяя» и «Трое в одной лодке».
«Праздные мысли лентяя» печатались сначала, очерк за очерком, в ежемесячном журнале «Home Chimes» («Домашний благовест»). Отдельное издание имело неслыханный успех и в Англии и в Соединенных Штатах. Книгу, по словам самого Джерома, расхватывали, «как горячие пирожки».
21 июня 1888 года Джером женился на Джорджине Элизабет Генриетте Стенли Мэрисс (англ. Georgina Elizabeth Henrietta Stanley Marris), также известной как Этти (англ. Ettie). Свадьбу сыграли всего через 9 дней после развода Этти с её первым мужем. От первого брака у неё была пятилетняя дочка по прозвищу Элси (настоящее имя девочки тоже было Джорджина).
Их общая дочь Ровена родилась в 1898 году (как и ее отец, она тоже имела краткую сценическую карьеру)
На свой медовый месяц молодожены отправились в путешествие на лодке по Темзе, что и дало писателю идеи для написания своего главного шедевра о путешествии троих друзей по реке.
Джером принялся за создание повести сразу после возвращения пары из медового месяца. Супруги поселились в фешенебельном районе западной части Лондона – Челси. Именно здесь в 1889 году Джером К. Джером и создал свое самое знаменитое произведение – "Трое в лодке, не считая собаки" ("Three Men in a Boat (To Say Nothing of the Dog)").
Прототипами персонажей стали друзья Джерома Джордж Уингрэйв (George Wingrave) (Джордж) и Карл Хеншель (Carl Hentschel) (Гаррис). В новелле описана череда комичных ситуаций, в которые попадают друзья, а все события тесно переплетены с историей Темзы и её окрестностей.
У Джером К. Джерома было двое друзей, с которыми он неоднократно путешествовал на лодке по Темзе и ездил на велосипедах через Европу в Шварцвальд. Звали этих друзей Карл Хенчель и Джордж Уингрейв. С последним Джером познакомился, когда работал клерком в адвокатской конторе и квартировал в Лондоне близ Тоттнем-Корт-роуд. Джордж Уингрейв (выведенный в книге как Джордж) был банковским служащим (который "спит в каком-то банке от десяти до четырех каждый день, кроме субботы, когда его будят и выставляют оттуда в два") и снимал заднюю комнату того же самого дома. Домовладелица предложила им сэкономить и снимать комнату на двоих. Это совместное проживание длилось нексколько лет. Оба молодых человека оказались страстными театралами, и возникшую на этой почве дружбу они сохранили до конца своей жизни. Джордж так и остался холостяком, дорос до управляющего Барклайс-Банка на Стрэнде и умер в возрасте 79 лет в марте 1941 года. Второй прототип, Карл Хенчель, которого в своей книге Джером окрестил Уильямом Самьюэлем Гаррисом, родился в марте 1864 года в Лодзе, в Царстве Польском, и приехал в Англию со своими родителями в возрасте пяти лет. Его отец изобрел полутоновые фотографические печатные формы, которые совершили переворот в иллюстрировании книг и журналов, и в 14 лет Карл оставил школу, чтобы присоединиться к процветающему бизнесу своего отца. Только в 23 года он ушел от отца и стал сооснователем Клуба театралов, начав тем самым длинную и выдающуюся карьеру, которая заслужила некролога в "Таймс". Позднее Хенчель заявлял, что не пропустил пости ни одной лондонской премьеры с 1879 года. Именно на театральном поприще Джером и познакомился с ним. Умер Карл Хенчель в январе 1930 года, оставив жену и трех детей.
Для четвертого члена экипажа, Монморанси, прототипа не существовало. Джером целиком выдумал его, наделив, как он признавался, некоторыми своими чертами. Друзья-собачники сказали ему, что Монморанси в его изображении был вполне реален. Возможно, фокстерьер Джим, живший у Джерома в более поздние годы, был обязан своим появлением в семье Джеромов именно псу по кличке Монморанси.
Однако кое-что по сравнению с прототипами Джером в своих персонажах изменил. Так, читатели были уверены в том, что Гаррис любит выпить: имелся эпизод битвы с лебедями в Шиплейке и упоминание о совсем небольшом количестве таких трактиров, в которые Гаррис ни разу не заходил. Фактически же Хенчель/Гаррис был единственным трезвенником из них троих. Использовал Джером и вычитанные в местных газетах истории: например, мелодраматическая история утопленницы в Горинге (глава 16) была основана на трагическом самоубийстве в июле 1887 года хористки лондонского мюзик-холла "Гейети" по имени Алисия Дуглас.
В то время прогулки на гребных лодках по Темзе стали повальным увлечением, в год свадьбы Джерома на реке было зарегестрировано 8 000 лодок, а в следующем году их количество выросло до 12 тысяч. Вернувшись, Джером предложил Ф.У. Робинзону, редактору ежемесячника "Домашние перезвоны", который два года назад напечатал его "Праздные мысли праздного человека", свой новый проект: "История Темзы". "Сперва я не собирался написать забавную книгу", - признавался Джером в своих мемуарах. Книга должна была стать путеводителем по Темзе, описывающим ее ландшафта и историю. Для разнообразия Джером предполагал перемежать эти серьезные описания с юмористическими отрывками. "Так или иначе этого не произошло. Казалось, все было лишь сплошным юмористическим добавлением. С мрачной решимостью я преуспел ... в написании дюжины или около того исторических кусков и вставил их по одному в каждую главу." Робинзон тотчас выбросил большинство из них и настоял, чтобы Джером придумал лучшее название. Так появились "Трое в лодке".
Книга была напечатана в 1889 году, имела оглушительный успех, и переиздается до сих пор. Популярность книги была настолько велика, что количество зарегистрированных на Темзе лодок возросло на пятьдесят процентов в последующий после публикации год, что в свою очередь сделало реку достопримечательностью для туристов. За первые двадцать лет было продано более миллиона экземпляров книги по всему миру. Также, книга легла в основу многочисленных кино- и телефильмов, радиопостановок, пьес, мюзикла.
Джером становится одним из самых популярных авторов. Но популярность и признание - не одно и то же: критики единодушно и непримиримо осуждали повесть Джерома. Писатель Израэль Зангвиль, друг Джерома, в одной из своих статей вспоминает: «Когда «Трое в одной лодке» вышли из печати, почтенные теологи и мужи науки останавливали меня на улице и, истерически хохоча, заставляли выслушивать страницу за страницей; позже те же самые господа присоединились к хору негодующих воплей и вздрагивали, услышав имя Джерома». А сам Джером пишет в «Моей жизни и моей эпохе»: «Почему в Англии, единственной из всех стран мира, юмор, хотя бы даже в новых одеждах, всегда ошибочно принимают за незнакомца и встречают градом камней, - этого я не в состоянии понять». Главное обвинение, предъявленное писателю критиками, состояло в том, что его юмор по своему характеру не соответствует духу и традициям английской литературы.
Несмотря на литературные успехи, Джером оставался в конторе стряпчего еще целых три года, готовясь совместить карьеру юриста с литературным трудом. Вероятно, слишком силен был гипноз «постоянной службы» и «постоянного заработка»: даже в 1892 году Джером расстался со своей должностью лишь потому, что был приглашен редактором и соиздателем в новый юмористический журнал. «Idler» («Лентяй») был затеей энергичного издателя Роберта Барра, искавшего популярные имена, которые могли бы привлечь интерес и внимание публики (Джером сменил на этом посту Р. Киплинга). Журнал представлял собой иллюстрированное сатирическое ежемесячное издание для мужчин.
Сделанный Барром выбор определил и характер журнала и само название, сразу же извещавшее читателя, что ему предстоит встретиться с тем самым лентяем, праздные мысли которого так позабавили всех несколько лет назад. Впрочем, с читателем «лентяй» Джером не часто встречался в эти годы: обязанности редактора оставляли ему так мало досуга, что за пять лет своей издательской работы он не написал почти ничего. Зато уж редактором и организатором он был великолепным. Он сумел собрать вокруг своего журнала и талантливую молодежь и известных уже писателей. В «Idler» охотно сотрудничали не только английские, но и американские авторы. Все это были не просто сотрудники, а друзья Джерома, который, щедро расточая другим свою доброту, умел вызывать в людях ответное чувство симпатии. Раз в неделю, по пятницам, литературный Лондон приходил к «Лентяю» в гости на чашку чая. Эти вечера, известные под названием «Лентяй у себя дома», неизменно привлекали писателей, художников, артистов. Тут бывали Томас Гарди, Стивенсон, Герберт Уэллс, Бернард Шоу, Израэль Зангвилль, романист и драматург Барри Пэйн и много других известных, мало известных и совсем неизвестных литераторов. Кое-кого из них Джером «открыл» и ввел в литературу, например Джекобса, впоследствии известного юмориста.Но ежемесячника Джерому не хватало. Ему хотелось более тесной и постоянной связи с читателем, хотелось создать что-то среднее между журналом и газетой. И вот в 1893 году начинает выходить еженедельник «To-day» («Сегодня»). По мнению многих (его разделял и сам издатель), это был один из лучших еженедельных журналов в Англии. Среди художников, иллюстрировавших журнал, были Обри Бердслей и Фил Мэй.
Конец наступил в 1897 году. Некий биржевой делец, о темных махинациях которого с неодобрением отзывался «To-day», затеял клеветнический процесс против его издателя. Правда, истец дело проиграл, но процесс разорил Джерома. Он был вынужден продать паи и уйти из обоих изданий. Джерому-писателю это было не только полезно, но и необходимо: после долгого перерыва он мог, наконец, снова вернуться к собственным рукописям, вместо того чтобы без конца читать и править чужие. В том же 1897 году выходит из печати сборник «Наброски лиловым, голубым и зеленым». Рассказы, вошедшие в эту книгу, были и в самом деле «разноцветными» - от очень смешных и откровенно «рассмеивающих» («Человек, который хотел руководить») до таких полностью лишенных юмористической окраски новелл, как «Портрет женщины».
В 1902 году Джером публикует роман «Школьные годы Поля Келвера» (англ. Paul Kelver), который признаётся многими, как автобиографический. В "Поле Келвере" и в мемуарах Джером рассказывает, как мальчиком он однажды встретил на дорожке Виктория-парка Диккенса и, преодолев робость, познакомился с великим писателем. Тогда он еще не подозревал, что эта встреча станет, возможно, решающим событием его жизни. Любовь к Диккенсу Джером пронес через десятилетия, по мере сил стараясь следовать диккенсовским творческим заветам.
Европа очень любила Джерома, и он отвечал ей тем же. В пору своей безвестности и службы у стряпчего он проводил лето то в Голландии, то в Бретани, то в Германии, а позже часто и подолгу жил за границей и всегда охотно откликался на приглашение посетить страну, где прежде не бывал. Больше всего прожил он в Германии и много писал о ней. Среди книг Джерома о немцах известная повесть «Трое на велосипедах» (1900), рассказывающая о путешествии трех наших старых знакомых - Джорджа, Гарриса и автора - по Германии. И в этой книге и в других, отдавая должное трудолюбию, одаренности, честности германского народа, писатель с тревогой говорит о прусском духе муштры и рабского подчинения, о шовинизме, который может принять формы, опасные для других народов Европы.
В 1899 г. Джером посетил Россию, где его хорошо знали и высоко ценили. Свои впечатления от поездки он описал в статье "Русские, какими я их знаю" (на русском языке статья было издана в 1906 году под названием "Люди будущего"). А еще через шесть лет после поездки он написал книгу очерков "Праздные мысли в 1906 году", одна из глав которой посвящена России. Джерома К. Джерома также заинтересовало творчество русских писателей. Так, в 1926 году он встречался с Иваном Буниным
В Америке он побывал трижды, выступая там с публичными чтениями своих рассказов. Ему понравилось гостеприимство американцев, их откровенность, широта натуры, энергия. Масштабы Нью-Йорка поразили его, но как одинок человек в этом огромном городе, который всех перекраивает и переиначивает по одному шаблону, где стандартизируется все, даже мысль! «Каждый в Америке свободен высказывать свое мнение, но лишь до тех пор, пока он кричит вместе с толпой». Однако ничто не возмутило и не потрясло его сильнее, чем дискриминация негров, - это, по его словам, позорное пятно на совести человечества, еще более позорное, чем испанская инквизиция. Джером был неизменно верен себе: он далеко не всегда замечал зло, но уж если видел его, то не молчал и не отходил, зажмурившись, в сторону.
Лицемерие писатель считал страшным злом, хорошо зная, как часто скрывается за ним насилие. Может быть, именно поэтому он так горячо и непримиримо обрушивался на тех, кто произносил пышные речи о великой миссии европейцев. Одна из главок книги «Праздные мысли в 1905 году» носит характерное название: «Так ли уж тяжело бремя белого человека?» Говоря о том, как кипит и бурлит Восток, пробуждаясь от сна, Джером пишет: «Нынешнее тревожное положение на Востоке никогда не создалось бы, если бы не восторженная готовность европейцев нести на себе тяготы других народов. То, что мы называем «желтой опасностью», основывается единственно на нашей боязни, как бы желтолицые не вздумали в конце концов попросить нас, чтобы мы сложили со своих плеч их ношу: ведь они могут когда-нибудь разглядеть, что мы несем их имущество, и пожелают нести его сами». Ненависть к колониальному рабству, которое так пылко и с такой романтической приподнятостью отстаивали иные из соотечественников Джерома, - разве это малое доказательство моральной чистоты и мужества писателя?
Не менее остры и язвительны насмешки Джерома в сборнике «Ангел, автор и другие» (1908). И здесь он сражается все с тем же врагом - лицемерием в разных видах и формах. Вот главка вторая - «Философия и демон» (имеется в виду некий внутренний голос, якобы наставлявший на путь истинный древнегреческого философа Сократа): «Я люблю пофилософствовать, в особенности после обеда, сидя в удобном кресле, с хорошей сигарой в зубах. В такие минуты я нахожу, что человек зачастую огорчается совсем попусту. Чем расстраиваться из-за мизерных заработков, пусть бы каждый рабочий вспоминал те радости и удобства, которые сопряжены с его положением. Разве не избавлен он от мучительных забот о том, как бы повернее пристроить капитал?.. И зачем огорчаться сельскому труженику, когда его голодные дети просят хлеба? Разве не в порядке вещей, чтобы дети бедняков кричали о хлебе? Так уж заведено мудрыми богами. Пусть лучше «демон» этого работника хорошенько поразмыслит о пользе дешевого труда для общества в целом и пусть почаще созерцает мировое добро».
Когда-то, в дни юности, писатель с недоверием и даже враждебно относился к социалистическим идеям, отождествляя социализм с грубейшей уравнительностью. В зрелые годы он симпатизировал социалистам, соглашаясь с их критикой некоторых пороков капитализма, но позитивная часть социалистической программы вызывала у него лишь скептическую усмешку.
Демократизм в тесном переплетении с индивидуализмом окрашивал все взгляды и убеждения Джерома. Он верил в непреходящую ценность человеческой личности («Именно на личность следует всегда рассчитывать»), в возможность нравственного возрождения и совершенствования независимо от богатства, знатности, расы или любых других условий. Этой мыслью пронизана самая известная из пьес Джерома «Жилец с третьего этажа» (1908).
Для театра Джером работал много и охотно. Его пьесы, начиная с первой - «Барбара», написанной еще в 1885 году, ставились многими театрами Англии и Америки. Очень хорошо принимали зрители комедию «Мисс Гоббс» (1900), которая шла, между прочим, и на русской сцене. Но ничто не сравнимо с тем поистине огромным успехом, который выпал на долю «Жильца с третьего этажа» («The Passing of the third Floor Back») . Изображенный в пьесе частный пансион - это, по мысли Джерома, целое общество в миниатюре. Написанная в 1908 году, пьеса показала нового Джерома, более грустного и религиозного. Пьеса имела большой успех на английской сцене, но получила неодобрительные рецензии критиков. В частности, по мнению Макса Бирбома (англ. Max Beerbohm) новая пьеса Джерома «отвратительно глупа» и словно написана «писателем десятого сорта»
В 1926 году, вспоминая о времени, предшествовавшем первой мировой войне, Джером писал: «Германия продавала по дешевым ценам свои товары и в самой Англии и в тех странах, где прежде торговали только мы одни. Поэтому возник вопрос о сердечном согласии с Францией, которая ничего не бросала на демпинговый экспорт. Оказалось, что и Россия даже вполовину не так плоха, как мы о ней прежде думали; во всяком случае, демпингов она не устраивала». Но двенадцатью годами раньше Джером не мог похвастаться столь трезвой оценкой сложившейся ситуации. Военный угар опьянил и его. Вскоре после начала боевых действий он отправился в пропагандистское турне по Америке, призывая американцев поддержать Англию в этой войне. Вернувшись, Джером несколько раз пытался вступить в действующую армию, несмотря на то, что ему уже было пятьдесят пять лет и он не подлежал призыву. Наконец осенью 1916 года французское командование зачислило его в особое санитарное подразделение, сплошь состоявшее из добровольцев-англичан, и Джером сел за руль санитарной машины. Кровавые и грязные будни войны быстро отрезвили его. Он понял, что «в сравнении с профессией солдата ремесло мусорщика в наши дни - это развлечение, а занятия крысолова куда больше соответствуют инстинктам джентльмена». Запаса пацифизма, который он приобрел на фронте, ему хватило до конца дней. Вернувшись весной 1917 года в Лондон, Джером примкнул к немногочисленной группе близких к лейбористам общественных деятелей, которые призывали к «разумному миру».
Во время войны вышел сборник «Мальвина Бретонская». Эта книга показывает, как с годами идет на убыль джеромовская веселость. Ничего смешного, в духе «Троих в одной лодке», мы в сборнике не обнаружим. Зато, кроме давно известного нам «трогательного», мы найдем здесь и рассказ с острым детективным сюжетом и мистическую историю с переселением душ.
Считается, что военный опыт, а также смерть в 1921 году его падчерицы Элси, угнетающе подействовали на состояние Джерома.
Последние годы жизни Джером провел на своей ферме Монкс Корнер (графство Букингэмшир). В старости он сохранил, по словам одного интервьюера, «тот вкус к жизни, который свойственен очень молодым людям». Он был «из числа тех, кого жизнь не сумела ограбить».В июне 1927 года по пути из Девона в Лондон у Джерома случился инсульт. Его положили в больницу Northampton General Hospital, где 14 июня 1927 года он скончался.
Джером К. Джером похоронен в Церкви Св. Марии (англ. St Mary's Church) в Эвилме, Оксфордшир. Рядом с ним похоронены Этти, Элси и его сестра Бландина.
Источник: Геннадий Орешкин
