Вчера чилийский судья вынес приговор убийцам знаменитого барда Виктора Хары. Певец-коммунист, известный при жизни всей стране, а после смерти ставший символом Сопротивления - не только чилийского, был зверски убит палачами Агугусто Пиночета после военного переворота в сентябре 1973-го и убийства президента Сальвадора Альенде. В течение четырёх дней барда избивали, переломали кости в 30 местах, пытали электротоком, потом отвели в раздевалку стадиона и там проломили голову, после чего выпустили в тело автоматную очередь - 44 пули. Перед убийством певцу сломали руки - "чтобы он никогда не смог взять в руки гитару". Тем не менее, по легенде, одну из песен a capella он всё же смог бросить в лицо убийцам.
История Пиночета, утопившего свою страну в крови, уже не нуждается в особых комментариях. Можно спорить, конечно, сколько людей было убито по его приказу, но цифры всё равно не установить, трупы сбрасывались с вертолётов в море, нет пруфов - и довольные престарелые палачи радостно разводят руками. Как, впрочем, и далёкие по широтам, но близкие по духу "сталинские соколы" ГУЛАГа и их идейные наследники - в процессе уничтожения архивных карточек с именами заключённых. Но история Сталина ещё яростно требует своего суда.
Пока справедливость торжествует, но вдалеке от нас. Не запоздало, нет - месть, как известно, есть блюдо, подаваемое холодным, подчас оно даже охлаждается до самой низкой из возможных температур - нуля по Кельвину (-273,15С). Виктор Хара был перезахоронен в Саньяго как нацинальный герой (он им и был). Пиночет, хотя и умер своей смертью, но хоронить его боятся, а урну с прахом родственники держат дома - ясно, что с его останками сделали бы потомки миллиона убитых. И вот теперь осудили его подручных палачей - не как офицеров, выполнявших свой долг, отнюдь, а просто как убийц национального героя. Так что не только история рассавляет правильные акценты.
Дождёмся ли мы своего "нуля по Кельвину"? Главный Палач Народов всё ещё украшает Красную площадь, его мелкие палачи (генерал Василий Блохин лично расстрелял 20 тыс. человек, среди них 700 поляков в Катыни, Пётр Магго - 10 тыс.) умерли своей смертью и похоронены на Новодевичьем. Цифра в 40 млн уничтоженных при Сталине оспаривается тем же порядком - "нет доказательств, потому что нет данных, а архивы мы как раз чистим, для того, чтобы таких данных не было". Но архивисты отечественного гестапо забывают, что с 1980-х существуют "народные архивы", ныне в электронной форме, а также сетевой "Открытый список". Так что поводов забыть о мести нет.
Наш иск Сталину просто проходит закалку в вечной мерзлоте, ожидая своего судьи. И жертвы сталинских убийств, среди которых тысячи национальных героев, подобных Виктору Харе, займут своё место в Пантеоне. А сталинская "свора псов и палачей" - навечно успокоится в подобающей ей фекальной яме.
В Чили девять военных в отставке приговорены к 18 годам заключения за убийство певца Виктора Хары в годы диктатуры Аугусто Пиночета. Вердикт судьи Мигеля Васкеса Пласа был опубликован во вторник на сайте судебной системы. Уго Санчес Мармонти, Рауль Хофре Гонсалес, Эдвин Димтер Бианчи, Нельсон Хасе, Эрнесто Бетке, Хуан Хара Кинтана, Эрнан Чакон Сото и Патрисио Васкес Доносо были приговорены к 15 годам тюрьмы как исполнители убийств, еще по три года они получили за похищение Хары и Литера Кироги.
Решение судьи также подразумевает выплату государством компенсации на общую сумму 1,37 миллиардов чилийских песо ($2 млн) родственникам жертв.
"Дай нам свою силу и мужество в бою" - гласит надпись
Почти через тридцать три года после убийства чилийского певца Виктора Хары, в мае 2006 года миру стало известно имя его палача — Эдвин Димтер Бианчи (здесь есть разные версии, например, убийцами считаются лейтенант Педро Барьентос, ныне гражданин США, признанный судом Флориды виновным в убийстве певца и приговоренный выплачивать компенсацию его семье в $28 млн, и подполковник Уго Санчес Мармонти, осуждённый вчера. - Ред.). Эдвин Димтер работает начальником отдела финансового контроля Управления Ассоциациии частных пенсионных фондов Министерства труда Чили. В результате многолетней работы неправительственной организации Фуна, занимающейся поиском военных преступников, удалось выяснить личность и разыскать одного из самых одиозных персонажей новейшей истории Чили.
В день военного переворота против законного правительства Сальвадора Альенде 11 сентября 1973 года лейтенант армии Эдвин Димтер был освобожден из тюрьмы (где отбывал наказание за участие в попытке путча 29 июня 1973 года, известного как «танкетасо», в результате которого погибло более 20 человек, в т.ч. оператор аргентинского телевидения Леонардо Хенриксен) и направлен новыми военными властями на крытый волейбольный стадион Чили в центре Сантьяго (с 2003 года стадион им. Виктора Хары), ставший тюрьмой для тысяч чилийцев. Димтер был счастлив своей новой миссии и сполна отыгрался на людях, пребывавших в его полной власти.
Туда же, на стадион Чили на следующий день после переворота, вместе с сотнями студентов и преподавателей, находящегося по соседству Технического университета, был доставлен и известный певец, композитор и театральный режиссер Виктор Хара. На стадионе Эдвин Димтер стал известен по прозвищу «Принц» — так он сам приказал называть себя («потому что у меня голос принца») — высокий, белокурый, голубоглазый, с правильными красивыми чертами лица и властным голосом, этот молодой офицер лично руководил истязаниями заключенных. Именно он избивал певца на глазах его товарищей и приказывал своим подчиненным участвовать в экзекуциях. Певца в последний раз видели живым, в кровоподтеках и с перебитыми кистями рук, когда именно по его приказу Виктора уволокли в подвал-раздевалку стадиона, ставшую камерой пыток и казней. 16 сентября изрешеченное пулями тело Виктора Хары вместе с другими жертвами нашли брошенным на одной из окраин Сантьяго. Единственная официальная сводка гласила «Известный фольклорист Виктор Хара погиб в перестрелке с военным патрулем».
Бывшие заключенные помнят Принца как психически неуравновешенного субъекта, который любил подниматься на верхнюю галерею и со смехом наблюдать за происходящим и с этой же улыбкой бил в пах или в лицо прикладом не понравившихся ему заключенных. От постоянных издевательских замечаний в адрес жертв он моментально приходил в состояние неконтролируемого бешенства и получал явное удовольствие от страданий избиваемых.
Адвокат Борис Навиа, бывший преподаватель Технического университета и заключенный стадиона «Чили» вспоминает:
«Принц неожиданно возникал среди заключенных и все должны были замолкать и вставать. Он чувствовал себя звездой. В одной из своих речей, принц заявил сверху, что у него нет нужды скрывать лицо от этих марксистских ублюдков и театрально снял темные очки и каску. Каска упала и покатилась по галереям, двое новобранцев бросились поднимать ее. В свете ослеплявших нас прожекторов мы смогли хорошо рассмотреть его светлые волосы и глаза, круглое лицо и тонкие черты холёного мальчика из хорошей семьи...
«Этого сукиного сына давайте сюда!» — кричит офицер, указывая пальцем на Виктора Хару, который вместе нами — 600 преподавателями и студентами Технического университета, — подгоняемый штыками и прикладами, входил с руками на затылке на стадион Чили днем, в среду 12 сентября 1973 года. Днем раньше Виктор должен был петь на акции, готовившейся в Университете, во время которой президент Альенде должен был объявить чилийскому народу о плебисците.
«Этого сукиного сына давайте сюда!» — раздраженно повторяет офицер. Низко опущенная каска, лицо в боевой раскраске, автомат на плече, граната на груди, пистолет на ремне, обтянутое униформой тело напряженно и высокомерно балансирует над черными сапогами.
«Этого козла! ...да, этого самого!» Военный выталкивает его из шеренги арестованных. «И не обращайтесь с ним, как с бабой!» Получив приказ, солдат замахивается автоматом и изо всех сил бьет Виктора в спину. Виктор падает лицом вниз, почти к ногам офицера.
«... твою мать! Я тебя знаю, ты — Виктор Хара, марксистский певец, певец разной ...!» Его сапог обрушивается раз, второй, третий, десятый на лежащее перед ним тело. Он старается попасть в лицо Виктора, который пытается прикрыться руками; каждый раз, когда он поднимает лицо, мы видим эту попытку улыбнуться, которая не оставит его до самой смерти.
«Я тебя научу, сукин сын, петь чилийские песни, а не всякое коммунистическое дерьмо!» Никогда не забыть эти удары сапог по беззащитному телу... Ослепший от бешенства офицер продолжает избивать и оскорблять его. Слышно, как проклятый сапог ударяет в тело. Мы под прицелами автоматом в ужасе смотрим на страдания нашего любимого барда и, несмотря на команду двигаться дальше, останавливаемся перед этим кошмаром. Виктор лежит на земле. Он не стонет и не просит пощады. Только приподняв свое крестьянское лицо смотрит на мучителя-фашиста. Тот выходит из себя. Он вынимает из кобуры пистолет и мы с ужасом ждём, что он выстрелит в Виктора. Но он бьёт его рукояткой в лицо и по голове, ещё и ещё. Орёт и оскорбляет. Фашистская истерика. И вот кровь заливает Виктору волосы, лоб и глаза... Выражение его залитого кровью лица навсегда останется в нашей памяти...
Офицер устает и останавливается, смотрит вокруг и видит сотни глаз, смотрящих на него с удивлением и ненавистью. Он выходит из себя и орет: «В чем дело, ублюдки! Ведите дальше этих козлов! А этого, — обращается он к солдату, — перетащи его для меня в тот коридор, и если хоть чуть-чуть двинется — пристрелишь. Пристрелишь! Понял?»
Стадион Чили быстро переполняется политзаключенными. Сначала 2000, потом нас становится больше 5000. Раненые, окровавленные, зверски избитые, с одеждой, превращенной в лохмотья, люди... Офицеры приказывают солдатам избивать, пинать и всячески унижать этот «человеческий мусор», эту «марксистскую клоаку». Офицер рубит ножом ухо перуанскому студенту, обвиняя его из-за его темной кожи в том, что он кубинец. 14-летний ребенок сходит с ума и солдат разряжает в него свой автомат. Один солдат спотыкается на трибуне о ногу старого рабочего, и Принц — так велел называть себя старший офицер — сверху приказывает ему убить заключенного прикладом, и солдат несколькими ударами проламывает ему череп.
Виктор, раненый и залитый кровью, находится под охраной в одном из коридоров стадиона Чили. Он сидит на цементном полу, и ему запрещено двигаться. Это происходит на том же стадионе, где в один из вечеров 1969 года он своей знаменитой «Молитвой землепашца» стал победителем Первого фестиваля Новой Чилийской песни.
Там его держат всю ночь среды 12 и часть четверга 13 сентября, без пищи и воды. У него сломано несколько ребер, один глаз почти выбит, его голова и лицо в крови и все тело в кровоподтеках. Принц показывает его, как трофей, делегациям офицеров из других родов войск, и каждый из гостей старается унизить певца.
Вечером в четверг на стадионе происходит переполох. Прибывают автобусы из района Ла-Легуа. Ходят слухи о вооруженном столкновении. Из автобусов выгружают множество новых арестованных, раненых и мертвых. Из-за этой новости о Викторе немного забывают. Солдат-охранников вызвали ко входу стадиона.
Мы пользуемся этим случаем, чтобы оттащить Виктора к трибунам. Мы даем ему воду и отмываем ему лицо. Скрываясь от прожекторов и посторонних глаз, мы пытаемся немного изменить внешность Виктора. Необходимо скрыть его узнаваемые черты, чтобы он стал еще одним из тысяч. Старый плотник из Технического университета, отдает ему свою синюю куртку, чтобы спрятать под ней его крестьянскую рубашку. Ножничками для ногтей мы стрижем его длинные спутанные волосы. Когда от нас требуют подготовить списки заключенных, для переведения нас на Национальный стадион, мы маскируем его имя и вписываем в список полное имя Виктора: Виктор Лидио Хара Мартинес. Мы думали, в отчаянии, что если удастся перевезти Виктора отсюда на Национальный стадион, может быть, удастся спасти ему жизнь.
Один из наших студентов находит знакомого солдата и просит у него достать что-нибудь из еды для Виктора. Солдат извиняется, говорит, что у него ничего нет, но позже приносит одно сырое яйцо — единственное, что удалось достать. Виктор берет яйцо, спичкой пробивает скорлупу с двух концов, начинает высасывать его и с улыбкой говорит нам: «в моей деревне, в Лонкене, мы так ели яйца». Эту ночь четверга он проводит среди нас, согреваемый телами своих товарищей по несчастью. Мы спрашиваем его, что бы он сделал, как народный певец, сознательный артист, революционный активист, сейчас, в условиях диктатуры, и его лицо мрачнеет. Может быть, от предчувствия скорой смерти. Он вспоминает о своей жене Джоан, об Аманде и Мануэле, дочерях, говорит о президенте Альенде, погибшем в Ла-Монеде, о своем любимом народе, о своей партии и о своих товарищах артистах. Этой холодной сентябрьской ночью, мы чувствовали, как нас переполняло его человеческое тепло.
14 числа, в пятницу мы готовы к переезду на Национальный стадион. Кажется, фашисты забыли о Викторе. Нас строят в шеренги и с руками на затылке, прыжками заставляют двигаться в сторону выхода. В последний момент откуда-то звучат автоматные очереди и нас возвращают на трибуны.
Наступает роковая суббота 15 сентября 1973 года. Около полудня нам сообщают, что некоторые из товарищей выйдут на свободу. В спешке мы начинаем писать записки нашим женам и матерям, чтобы сообщить им, что мы живы. Сидящий среди нас Виктор просит карандаш и бумагу. Я передаю ему мою записную книжку, обложку которой храню до сих пор. Виктор начинает что-то быстро писать, мы подумали, что это письмо для Джоан, его жены. Он пишет и пишет, подталкиваемый предчувствием. Вдруг откуда-то возникают два солдата. Они грубо хватают его и тащат к одной из центральных командных будок. Поэтому мы видим его. Офицер, называвший себя Принцем, принимал гостей, офицеров из ВМС. Издалека мы видим, как один из них начинает оскорблять его, что-то истерически кричит ему и бьет кулаком. Спокойствие взгляда Виктора приводит палачей в бешенство. Солдатам приказывают избивать его, и они обрушивают приклады своих винтовок на тело Виктора.
Два раза, обливаясь кровью, ему удается подняться. Потом он падает. Это последний раз, когда мы видим нашего любимого барда живым...
Этим же вечером, когда нас переводят на Национальный стадион, на выходе, в фойе стадиона Чили мы видим ужасную сцену. Пятьдесят безжизненных тел, валяющихся на бетоне и среди них, возле Литре Кироги, директора Корпуса Жандармерии правительства Народного Единства, мы видим изрешеченное пулями тело нашего дорогого Виктора Хары.
Вот практически дословный перевод последней записки Виктора Хары:
Здесь нас пять тысяч,
На этом маленьком клочке города.
Нас пять тысяч…
А сколько нас всего,
В городах и во всей стране?
Только здесь — десять тысяч рук,
Сеющих и запускающих заводы.
А сколько нас всего,
Обреченных на голод, холод, страх, боль,
Отчаяние, кошмар и безумие?
Шестеро наших потерялись
В звездном пространстве.
Один убит, другого избили.
И я себе никогда не представлял,
Что можно так избивать человека
Четверо других сами хотели избавиться от всех страхов
Один выбросился в пустоту.
Другой разбивал себе голову о стену.
И у каждого из них был застывший взгляд смерти.
Какой ужас внушает облик фашизма!
Они осуществляют свои планы с точностью машин не останавливаясь ни перед чем.
Кровь это их медали,
Убийство — их героический подвиг.
Господь, это мир,
сотворенный тобой?
На это ушли твои семь дней вдохновения и работы?
В этих четырех стенах есть лишь это число, которое никогда не растет
В котором медленно растет лишь мечта о смерти
Но вдруг что-то меня осеняет
И я вижу эти застывшие волны,
Вижу пульс машин.
И лица военных со слащавой улыбкой матроны,
И Мексику, Кубу и землю
Орущие об этом позоре.
Нас десять тысяч рук, лишенных счастья трудиться.
А сколько нас во всей стране?
Сильнее бомб и пулеметов
Бьет кровь товарища президента
И наш кулак тоже еще ударит.
Песня, как трудно ты мне даешься
Когда приходится петь кошмар.
Кошмар, в котором живу,
Кошмар, в котором умираю.
Очутившись среди стольких и стольких моментов вечности,
Где молчание и крик — цель этой песни
Из того, чего я никогда не видел, что чувствовал и что чувствую
Прорастет момент....
Виктор Хара
Стадион Чили
Сентябрь 1973 г.
Кто же такой «Принц» Эдвин Димтер?
Родился в семье выходца из Германии на юге Чили в городе Вальдивия. Является дальним родственником нынешнего посла Чили в США Андреса Бианчи Ларре и известного музыканта-фольклориста Висенте Бианчи. Товарищи по военной академии называли его «бешеный Димтер» из-за его неуравновешенного характера. В 1970 году с составе группы из 100 младших офицеров чилийской армии прошел подготовку в Панаме в руководимой ЦРУ печально известной «Школе Америк» — главном учебном центре по подготовке будущих путчистов и военных преступников. В 1973 году, за 3 месяца до пиночетовского переворота, участвовал в провалившемся путче против Альенде, за что был осужден и находился в тюрьме. При приходе военных ко власти сделал неплохую военную карьеру, но в 1976 году по неизвестным причинам уволился из вооруженных сил и с тех пор находился на гражданской службе. Приобрел гражданскую специальность «счетовод-аудитор». Связей с бывшими сослуживцами не поддерживает. После возвращения в Чили демократии он обратился в официальные органы как «жертва репрессий военного режима», обосновав свое увольнение из армии политическими преследованиями, и с тех пор получает денежную компенсацию как «пострадавший от диктатуры».
Офис, где он работает, находится на 14 этаже Министерства Труда, в здании, находящемся в самом центре Сантьяго, в двух шагах от президентского дворца Ла-Монеда. Сотрудники описывают Димтера как замкнутого и странноватого человека, на его письменном столе нет ни фотографий родственников, ни памятных украшений, кофе себе он всегда готовил сам и ни разу не участвовал в неформальных встречах с коллегами. Мало кто мог предположить, что все странности этого высокого элегантного человека с правильными чертами лица и изысканными манерами были его формой защиты от преследующих его призраков.
В четверг 25 мая 2006 года около 300 человек, члены организации Фуна, правозащитники, друзья и почитатели Виктора Хары, его дочь Аманда и представители мира искусства посетили место работы Димтера, чтобы проинформировать его коллег о прошлом их сотрудника. Небольшой группе удалось добраться и до самого его офиса. Выскочивший им навстречу Димтер попытался укрыться от камер за плакатом с портретом Виктора и одновременно с этим ударить одного из участников акции. После короткой потасовки бывший Принц бежал из офиса по служебной лестнице.
Несмотря на крайнюю медлительность здешней юстиции, есть надежда, что справедливость восторжествует хотя бы в том, что покоя ему больше не будет.
https://scepsis.net/library/id_682.html;
В родных Пенатах палачам всё ещё везёт, хотя и относительно...
...но надежда - есть!
