Интервью. Мнения
Анна Гаркуша, общественный деятель, «За раздельный сбор!»
Меня, как и любого рядового человека удивляет ситуация, когда для решения проблем по утилизации отходов, будет использоваться территория Ленинградской области. При этом на конференции, посвященной презентации проекта предприятия по переработке промышленных опасных отходов Санкт-Петербурга и Ленинградской области на полигоне Красный Бор, нет никого из представителей правительства Ленинградской области. Это первое, что удивило.
Второе, что меня удивило, это что вот профессор Зубарев, он вообще считается очень хорошим специалистом в городе, и в свое время, когда мы ждали ОВОС и услышали, что Зубарев будет заниматься изучением ОВОСа, мы радовались. Виктория Маркова говорила: «О, это такой специалист… так здорово!». И потом, по нашим каналам мы вдруг получаем информацию, что Зубарев ангажирован из другой страны. Поэтому, в принципе, зная как делался ОВОС (знаю я это от человека, который лично занимался разработкой, участвовал в разработке части ОВОСа), писали мне о том, что за такую работу стыдно: нет никаких исходных данных – все берется с «потолка» и привязывается к определенным уже заложенным конечным результатам, то есть считается все обратным ходом, реальных каких-то статистических исходных данных, анализов - ничего нет, за эту работу человеку было стыдно.
Мы в принципе заранее знали, уже на этапе его изготовления, что ОВОС будет заказным и при этом, когда эксперт такого уровня, как Зубарев, начинает нахваливать... за державу часто бывает обидно… Сегодня было обидно за наших ученых.
Я являюсь представителем экологического движения «Раздельный сбор», и, будучи «раздельносборщиком», почти полгода изучаю новый закон об отходах. Токсичные отходы тоже регулируются обновленным законом. У нас есть 89-ый и 458-ой законы. В закон № 89 внесены изменения, и в соответствии с требованиями обновленного законодательства у нас есть приоритетные способы обращения с отходами. Начинать мы, на самом деле должны, с предотвращения образования отходов, максимально использовать то, что у нас есть повторно, затем мы должны как-то их утилизировать. Сжигание у нас стоит самым последним пунктом.
Кроме того, 24 сентября был принят постановлением правительства еще один закон, нормативно-правовой акт, который определяет перечень продукции, которую нельзя сжигать, которую нужно утилизировать, в нее входит тара. Все канистры, бочки, поддоны – это все нельзя сжигать. Но все проходит, как перечень продукции, которая будет сжигаться на этом заводе. Кроме того, завод планирует сжигать медицинские отходы – об этом совершенно не упоминалось на сегодняшней конференции. На заводе запланированы две печки: одна для токсичных отходов, другая - для медицинских. Поэтому, когда они говорят, что будут утилизировать только то, что есть на полигоне – это неправда. Заведомо, потому что там нет медицинских отходов.
Все, наверное, помнят, что в прошлом году, может уже впозапрошлом, была серьезная буча по поводу того, что в Горелово хотели сделать установку по сжиганию медицинских отходов. Потом жители Горелово возмутились – были выступления, митинги – Г. С. Полтавченко дал указание найти другое место, и кто-то вдруг сказал: «Это будет Красный бор!». Тогда на это особо не обратили внимания, потому что идея с той «сжигалкой» сошла на нет, были какие-то комментарии по телевизору о том, что Комитет, вроде бы, был благосклонен к этой идее и инвестор, вроде бы купил оборудование. Потом все затихло.
И вдруг у нас появляется вот этот проект. В течение года мы говорим о том, что у нас будет проект, будет завод, будет сжигание токсичных отходов, и на последнем этапе вдруг оказывается (для меня это не совсем секрет, потому что, когда ОВОС разрабатывался, это еще, наверное, был май, я уже знала) что там будет две печки, и в том числе одна на медицинские отходы. Это не афишируется. Медицинских отходов нет сейчас в «Красном бору» на полигоне, они не захоронены, поэтому речь идет о том, что будут новые медицинские отходы сжигать. На конференции говорили о том, что будут утилизировать только то, что уже накоплено.
Не далее, как на днях проходил пресс-тур, выездное заседание Законодательного собрания на предприятии по утилизации мед. отходов… Там возник достаточно серьезный спор у проектировщиков компании и представителей министерства здравоохранения, которые достаточно критично к этому вопросу отнеслись, это не есть утилизация то, что они делают - автоклавирование. Потом все дробят и вывозят на полигоны ТБО. Здесь такая ситуация тоже не однозначная. Автоклавирование - это альтернатива, в нашем городе есть лечебные УПУ, в которых стоит аналогичное оборудование. Это правильный вариант, когда оборудование стоит в мед. учреждении и не надо плодить там холодильники, если немного отходов собирается, но суть проблемы остается в том, что предлагалось свозить все в одно место. Почему мы не можем сделать, например, в лечебных учреждениях такие установки, и маленькие компании, у которых по килограмму в месяц, по договору привозили и сдавали бы. Вот это решение было бы правильным, если бы они самостоятельно этим занимались, а вопрос рассматривался централизованного сбора и акценты делали потом, что нет санитарно-защитной зоны, нет еще множества всяких моментов, отраженных в законодательстве для переработки мед. отходов. Ну вообщем-то это мед. отходы.
В наш век и мутанты еще рождаться будут... Вот в прошлом году, когда я была на заседании ЗакСа, выступал Матвеев и говорил о том, что они придумали, начинают разрабатывать такой проект, что выбрали технологию сжигания, что они будут пока искать какие технологии среди зарубежных… и, возможно, они уже знали, что будет корейская…Хочу сказать, что уже тогда Матвеев говорил, что 40 000 тонн в год и 20 000 будут брать с полигона, уже накопленных, а 20 000 будут принимать серообразованных отходов. Тогда давайте 2 млн. поделим не на 40000 (как говорилось на конференции), а на 20000, это сто лет. Сто лет такое оборудование не живет. Ведь еще важно понимать что, человек, который работает в экспертном совете при Госдуме, в экологическом совете, говорит, что 80% тех токсичных отходов, которые называются токсичными и поступают на полигон, ну или поступали, до того как его закрыли, на самом деле являются востребованным сырьем на 80% для других производств. Почему это не разрешают продавать как вторсырье другим производствам, я не знаю.
Технологии сжигания представлена альтернативная технология – это технология сжигания без фильтрации. Поэтому, конечно, там все очень спорно. Если бы действительно рассматривались альтернативные технологии и можно было бы сказать… вот мы выбрали по таким-то параметрам.
Потом то, что накоплено в картах… Неоднократно я разговаривала со специалистами, и все говорят о том, что на полигоне очень высокая степень обводненности, т.е. там 95% воды и 5% токсичных веществ, и эти 5% делают токсичным весь объем. Вот, что они собираются сжигать? Воду? Как ее сжигать?
Год назад Союз Промышленников и Предпринимателей дал Г. С. Полтавченко план действий. И первое, что значилось – это организовать навесы над картами. Навес сверху не защитит нас от протеканий, но он защитит хотя бы от обводнений. Как предлагал СПП – защитить от обводнений сверху, затем провести исследования, изучить зарубежный опыт и создать лабораторию, которая смогла бы придумать физико-механический способ разделения.
Надо прямо на полигоне надо делать лабораторию, чтобы разделять это не путем выпаривания, а путем физико-химических манипуляций, сепарации, для того, чтобы отделить воду от токсичных веществ, которых будет уже гораздо меньше и можно будет решать куда их перелить, например…Это вопрос науки. В любом случае, цель общественников – это решить вопрос комплексно.
Никто не говорит о том, что это надо оставить и пойти дальше. Это надо решать, но решать так, чтобы не навредить грядущему поколению.
