Сейчас, через два десятка лет после распада СССР, самое время снова посмотреть на перспективы постсоциалистических городов. Чтобы рассуждать об их будущем, нужно понимать их прошлое и то, как оно предопределяет сегодняшнюю городскую жизнь. Способны ли обремененные социалистическим наследием города эволюционировать, есть ли у них шанс на процветание и не пора ли западному миру вспомнить о советском опыте урбанизации?
Об этом мы поговорили с Каспером Поблоцким, профессором антропологии и городских исследований Познанского университета, одним из лидеров польского Конгресса городских движений.
– Говорят, чтобы заглянуть на 10 лет в будущее, нужно заглянуть на 20 лет в прошлое и оттуда увидеть, по какому пути пойдет развитие. Так что первый вопрос – о прошлом: что делало социалистический город социалистическим?
– Один из советских политиков 1930-х годов сказал, что «социалистический город – это город, где живут социалистические люди», или что-то в этом роде. То есть социалистический город – не столько форма, сколько определенный опыт совместного проживания. И в принципе любой город может быть социалистическим. Дело не в зданиях и улицах, а в том, что вы с ними делаете. Это мощная идея во многих отношениях. Вы можете увидеть два идентичных с материальной точки зрения города, где люди живут совершенно по-разному. Главный мотор городских перемен не столько выстроенная человеком среда, сколько то, что с ней можно делать дальше. К примеру, в первые двадцать лет социализма в городскую среду очень мало инвестировали, и с физической точки зрения города не сильно изменились, но то, как люди в них жили, переменилось радикально.
– Какие тренды в социалистической урбанизации нам стоит учитывать сегодня?
– Прежде всего классовое разнообразие.
– Что оно значит для современных процессов урбанизации – проблему или возможность?
– Конечно, возможность. Идея социалистического города – перемешать разных людей. К примеру, рабочий класс стали переселять в центры городов, которые прежде были районами привилегированного расселения буржуазии. И социалистическим руководителям удалось создать город очень смешанный в классовом смысле. Вы удивитесь, но это во многом видно до сих пор. К примеру, я изучал, где городские движения в Польше сильнее. Эти движения начинаются очень локально, в городе всего несколько таких активных зон. Но почему именно эти зоны, а не другие? Мой ответ очень прост: это места проживания социалистического среднего класса, где обитал социалистический человек, некто в промежутке между рабочим и интеллектуалом. Социалистическая урбанизация, если посмотреть на нее в пространственном ключе, была субурбанизацией.
Фото: © GettyImages / Fotobank
Вот другой пример: движение квартиросъемщиков в Польше. В сущности, на этот рынок вышла мафия – понимаете, джентрификация в Польше происходит под влиянием мафии. Все очень брутально, они пользуются неправовыми методами, чтобы выбросить людей на улицу, потому что не могут добиться этого по закону. Закон довольно снисходителен к квартиросъемщикам. Тут много трагических историй, угроз и насилия. И в одном доме стали сопротивляться этому насилию. Жильцы захватили здание, впервые такое случилось в Польше. Я работал с этими людьми и увидел, что, в сущности, их сблизило огромное экономическое и классовое разнообразие. Они жили в одном доме тридцать четыре года. Среди них были университетский профессор, рабочий, люди из соцзащиты, ремесленник, продавщица и так далее. В сопротивлении мафии они опирались на свой социальный капитал. Это был поворотный момент, который позволил закрыть глаза на многие другие расхождения, найти общую цель и мобилизоваться ради идеи общего блага. Им приходилось постоянно жить с людьми очень разными с классовой точки зрения. Конечно, за последние двадцать лет это во многом стерлось за счет появления закрытых охраняемых поселков, субурбанизации и так далее. Но все-таки даже эти закрытые поселки в Польше довольно разнообразны по составу жителей.
– Значит, классовое разнообразие при социалистическом режиме – это возможность для последующего городского развития. Но что насчет проблем? Какие ошибки советских планировщиков современным урбанистам и архитекторам надо иметь в виду, чтобы не повторять их?
– Ну, смотрите, часто коммунизм и модернизм смешивают. Есть представление, что социалистический город – это город, куда приходят архитекторы-модернисты вроде Ле Корбюзье, сносят все до основания и строят целый город заново. И правда, так строились некоторые города. Магнитогорск был просто построен в чистом поле. Но всегда есть разрыв между идеей и реализацией: то, что дальше происходило в Магнитогорске, сильно отличалось от намерений архитекторов и урбанистов. Это был спланированный и спроектированный город, но он жил не по плану. Это пример модернистского убеждения, что между пространственными формами и человеческим поведением односторонняя связь: вы строите жилой квартал, и люди в нем будут вести себя таким-то образом.
Социалистические планы проваливались, потому что они и не могли сработать, потому что они не учитывали социальность города как важнейший элемент, определяющий городскую жизнь. Часто социалистические города планировали как один гигантский завод, в них было мало собственно «городского».
Советская власть считала, что как только появится завод, город выстроится более-менее естественным путем. Завод был ключевым элементом, хребтом социалистического города. Но сам город был забыт.
Это было временное пространство, где люди могли самым разным образом импровизировать, очень спонтанно возникала городская жизнь и новые типы социальных отношений.
– Научил ли этот опыт чему-то постсоциалистические города, поможет ли он им преодолеть какие-то будущие проблемы?
– Вообще-то мы, люди Восточной Европы, живем в ситуации перманентного кризиса. На Западе мечта жить как в американских ситкомах пятидесятых – шестидесятых, когда у тебя три машины, большой дом в пригороде и ты обеспечен работой до конца жизни, оказалась нежизнеспособной. Теперь на Западе появляется первое поколение людей, которые не будут жить лучше своих родителей. Представлению о вечном росте, о том, что мы будем жить все лучше и лучше, приходит конец. И, столкнувшись с кризисом, они начинают обращать внимание на более устойчивый образ жизни людей на глобальном Юге и в Восточной Европе.
Фото: © ИТАР-ТАСС
Думаю, лучшая метафора для адаптации, какую претерпели постсоциалистические города, – это уличный рынок. В каком-то смысле Восточная Европа – это один большой уличный базар. В документальном фильме «Lagos/Koolhaas» архитектор Рем Колхас ходит по Лагосу.
В одной из сцен люди торгуют на железнодорожных путях, это временный рынок, и в какой-то момент прибывает поезд. Мы видим, как они подхватывают свои прилавки и дают поезду проехать.
Для Колхаса это прекрасный пример многоцелевого использования пространства – у одного места две разные функции. Он так привык к американской практике зонирования, где у каждого участка лишь одна функция, и это его восхищает. Об этом говорю и я: у одной территории есть разные интерпретации и разные способы ее использования. Восточная Европа уже давно живет так, есть очень долгая традиция этого многоцелевого использования городского пространства.
Конечно, очень рискованно говорить что-то позитивное о социализме в странах вроде России или Польши. Обязательно кто-то встанет и скажет: «Вообще-то в восьмидесятые в магазинах можно было купить только уксус и туалетную бумагу, причем на Западе туалетная бумага была гораздо мягче, чем на Востоке». Конечно, это правда. Мы знаем о множестве провалов и о том, что в этой системе было не так, но мы явно очень мало знаем о ее успехах. А успехи довольно очевидны: на пике влияния социализма около трети городского населения мира жило при социалистическом или коммунистическом режиме того или иного рода. Социализм и коммунизм были весьма притягательны. Это нельзя отрицать, это нужно принимать во внимание.
– Можно ли реализовать в постсоциалистических городах что-то новое (то есть хорошо забытое старое), обращаясь к социалистическому наследию?
– Нужно пользоваться социальным капиталом. И в постсоциалистических городах он по-прежнему есть – надо понимать, как им пользоваться. К примеру, в Польше половина населения находится вне политики с 1989 года. Как только началось движение городских активистов, люди начали интересоваться им, потому что поняли, что между ними больше общего, чем разного, так что в нашем движении есть люди и левых, и правых взглядов. Работа на благо города открыла этот скрытый социальный капитал, люди начали сотрудничать. Это мощно, и это реально происходит. Но это эволюционный процесс. В урбанистике нельзя работать по принципу copy-paste, в разных городах все будет по-разному.
Фото: © ИТАР-ТАСС
И еще одно: изменение города – это вообще-то не дело архитекторов, урбанистов или планировщиков. Мой любимый пример – то, что сделал с Боготой Антанас Моккус. Он ничего не строил. Этот парень стал мэром Боготы в 1995 году, когда Богота была самым жутким местом на свете, одним из самых опасных городов. И что он сделал? Он организовал серию кампаний, изменивших поведение людей в городе. Он действовал весьма неортодоксальными методами. Одной из главных проблем было насилие: множество людей гибло в уличных столкновениях, при авариях и так далее.
Моккус убрал полицейских и вывел на улицы клоунов, которые учили людей – и пешеходов, и водителей – вести себя, проявлять больше уважения друг к другу. Кажется, совершенно безумная идея, но она сработала.
Хотя это не значит, что она сработает и в других городах. Нужно искать собственные проблемы и очень творческие пути их решения – что Моккусу удалось без всякого бюджета. Он запустил перемены в Боготе, и сегодня, похоже, это классное место. Он был философом, и поскольку он не умел чертить, строить и так далее, он вынужден был найти другой способ изменить город – изменить его, не строя ничего.
– Каким может быть будущее постсоциалистических городов?
– Я уверен, что прямо сейчас происходит маленькая революция. Через десять лет города будут очень сильно отличаться от того, как они выглядят сейчас. Они будут функционировать иначе. К примеру, одно из следствий кризиса в том, что инвестиционных денег становится мало. Дубай – классический пример спекулятивного города, в Китае тоже такого полно: 40 миллионов пустующих квартир и так далее. Говорят, что стоит ждать еще одного жилищного пузыря, на китайском рынке.
Фото: © GettyImages / Fotobank
Мы столкнулись с ситуацией, когда денег немного и приходится как-то выкручиваться. А значит, не столько заниматься архитектурной работой, сколько менять способы использования того, что у вас уже есть. Не проектировать красивые домики – это мы и так знаем, как делать, – а реально менять города. Переход от феодализма к капитализму не случился в один миг, его не спроектировали архитекторы. Это была не революция, а эволюция, и ее сутью был поиск нового применения для существующих структур и институтов. Такие новые применения нужно искать и нам, если мы задумываемся о будущем.
