В России наблюдается колоссальное расслоение в доходах граждан. Об этом говорят результаты исследования РИА «Рейтинг». На первом месте по неравенству зарплат идет Чечня. Индекс неравенства – так называемый индекс Джини – составляет в республике 40,1% (показывает степень отклонения от абсолютно равного распределения зарплат). Следом идут Москва (39,3%) и Дагестан (38,6%).
А вот как выглядит расслоение по низким и высоким зарплатам:
В шести регионах доля зарабатывающих менее 9 тысяч превышает 30% от общего числа работников. Это, помимо Дагестана и Чечни, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкессия, Северная Осетия, Калмыкия.
Наименьшее число людей с высокими зарплатами в центральных и поволжских регионах. В 11-ти субъектах федерации заработком выше 75 тысяч могут похвастать менее 1% работников. В их числе Пензенская, Кировская, Тамбовская, Ульяновская, Орловская, Псковская и Костромская области, а также Чувашская Республика, Мордовия, Марий Эл, Калмыкия, Адыгея, Алтайский край и Северная Осетия.
Самый «социалистический» регион России – с наименьшим разбросом зарплат — Белгородская область (коэффициент Джини – 29%). Это вполне европейский уровень неравенства, отмечают эксперты: в Германии и Франции расслоение немногим меньше (25%). Москва же, напротив, представляет характерный пример «американского» капитализма. В столице очень много богатых людей, но еще больше скромно зарабатывающих. Однако именно коэффициент Джини для Москвы близок к общероссийскому уровню.
В целом по России почти 13% населения зарабатывает в месяц менее 9 тысяч рублей, и только 4,7% получают почти на порядок больше – 75 тысяч.
Эксперты ориентировались на так называемую медианную зарплату. Это величина, при которой ровно 50% работников в регионе зарабатывают больше этого уровня, а 50% – меньше. Такой подход позволяет оценить не пресловутую среднюю температуру по больнице, а узнать, сколько получает «типичный» для региона работник.
Как оказалось, регионы–лидеры по медианной зарплате, готовы предложить «типичному» работнику 50-53 тысячи в месяц. Еще 10 регионов – свыше 30 тысяч в месяц. С другой стороны, в 15 регионах медианная зарплата – менее 15 тысяч. В их числе Дагестан (всего 11,6 тысячи), другие кавказские и восточные национальные республики. Таким образом, «типичный» работник в Москве получает в 5 раз больше, чем в Дагестане.
Из сказанного ясно одно: такое положение дел дестабилизирует ситуацию в стране. По идее, разницу в зарплатах можно нивелировать за счет внутренней миграции. Именно так поступают американцы. Но для реализации подобного механизма в России нет необходимой инфраструктуры, а строить ее дорого. Поэтому власти предпочитают, в случае возникновения дефицита трудовых ресурсов, завозить дешевых рабов-мигрантов из стран СНГ.
Чем чревато дальнейшее расслоение граждан по доходам, может ли оно привести к социальному взрыву?
– В ряде случаев доходно-имущественное расслоение может стимулировать либо социальную напряженность, либо готовность населения поддержать оппозицию, – уверена директорЦентра анализа доходов и уровня жизни Института управления социальными процессами научно-исследовательского университета ВШЭ Лилия Овчарова. – Может и не быть сильной социальной напряженности, но если вбрасывается мощный оппозиционный сюжет, взрыв может произойти. Пример такого сценария – события в позднем СССР.
Я достаточно давно занимаюсь этой темой. Во времена перестройки, в преддверии развала Советского Союза, проводились научные исследования, чтобы выяснить: почему население активно настроено против КПСС? Антипартийные настроения охватывали даже аполитичные, неидеологизированные слои граждан. С начала 1990-х годов таких неидеологизированных групп, особенно среди молодежи, было очень много.
Один из выводов, к которому мы тогда пришли – недовольство вызывало невозможность купить джинсы отечественного производства, хорошие музыкальные диски, хорошую косметику. Спрос на такие товары был уже массовым – не элитным. То, что ты не мог купить себе джинсы, убеждало людей, что правящий режим неэффективен, и затмевало все остальное.
О чем это говорит? Трансформация ряда расслоений в определенное социальное напряжение, либо в оппозиционное настроение по отношению к правящим элитам, происходит, когда формируется какой-то массовый стандарт, и лично ты понимаешь, что не можешь его себе позволить. А стандарт, повторюсь, уже массовый.
При таком сюжете возникает очень серьезное социальное напряжение. Сейчас массовый стандарт включает в себя автомобиль и дорогие средства информационной связи. В будущем список пополнят возможность получить качественное образование, качественные услуги здравоохранения, качественные ЖКУ. Это направления, на которых зреет напряжение.
«СП»: – Другими словами, неравенства как такового недостаточно, чтобы в обществе формировались оппозиционные настроения?
– Все правильно. Образование, здравоохранение и ЖКУ будут формировать напряжение, а недоступность авто и компьютеров для широких слоев населения будет формировать оппозиционные настроения.
Еще важный сюжет для формирования социальной напряженности – как идет в стране развитие. Тут возможно несколько вариантов. Деньги концентрируются либо у физических лиц, либо у компаний, либо – как в советской системе – в руках государства. В любом случае, у кого-то ресурсы для развития должны концентрироваться. Потому что после того, как они сконцентрируются, они должны превратиться в инвестиции, а потом – в новые рабочие места.
Если эта схема трансформации – финансы/инвестиции/рабочие места – достаточно эффективна (в СССР она было эффективной довольно долго, а сейчас эффективна в Китае и Бразилии), большая часть населения хорошо понимает, на какие социальные риски нужно пойти, чтобы жить лучше.
В этом случае необходимо первым делом получить хорошее образование. Кроме того, нужно обязательно работать, а если ты работаешь квалифицированно, именно твоя квалификация определяет, сколько ты получишь на рабочем месте. Нужно переехать из села в город, или из малого города в крупный. Все это – нормальные драйверы развития, понятные для людей стратегии повышения благополучия.
Если таких стратегий – понятных для населения – нет, неравенство плохо трансформируется в инвестиции, а инвестиции плохо трансформируются в рабочие места. Если к тому же в обществе неравенство высокое, и мы не видим, как оно трансформируется в новые рабочие места – это повод для серьезного социального напряжения.
«СП»: – У нынешнего бизнеса – это очевидно – не получается трансформировать накопления в инвестиции и новые рабочие места. Что делать?
– В этом случае взять на себя функцию модератора должно государство. Должна быть дифференцированная система налогов для богатых и бедных. За счет налогов на богатых должны развиваться социальные программы, и эти программы должны работать драйверами развития экономического характера.
А если и этого нет, тогда совокупность трех факторов – высокие среднедушевые доходы (смотрите рассказ про джинсы в СССР), слабая трансформация неравенства в новые рабочие места и низкие налоги для богатых – способна трансформироваться в общественный протест даже при достаточно низком уровне неравенства. Критический уровень неравенства в этом случае даже ниже, чем тот, который имеется в настоящее время в России.
Поэтому нынешнее высокое неравенство – на фоне перечисленных трех факторов – это серьезный катализатор общественного недовольства.
«СП»: – В той же Америке граждане спокойно относятся к неравенству по зарплатам, почему у нас не так?
– Бывает справедливое и несправедливое неравенство. Если неравенство связано с тем, что вы имеете хорошее образование и высокую квалификацию – это нормальное неравенство, к которому общество отнесется спокойно. Если же ваша зарплата определяется не квалификацией, а чем-то другим, если отдельные рабочие места создаются для кормления статусных людей – возникает неравенство в оплате труда, не привязанное к квалификации работников (квалификация должна быть подтверждена механизмами найма), и это вызывает негодование населения.
Рабочие места для кормления можно найти сегодня в любой российской госкорпорации. Для экономистов очевидно, что предприятия, объединившись в госкорпорации, не стали работать с большей отдачей. Они по-прежнему «офшорят», и производительность труда у них по-прежнему низкая.
Зато в госкорпорациях во множестве появились рабочие места, на которых можно работать эффективно или неэффективно – это никак не влияет на результат госкорпорации. Такие рабочие места стали привлекательными для людей с административным ресурсом, на них они трудоустраиваются лично, либо пристраивают родственников. Это становится массовым явлением, и такое неравенство очень раздражает.
Другое неравенство, которое сильно напрягает людей – серьезные региональные различия в зарплатах по однотипным должностям и профессиям. Когда, например, врачи в маленьком городе и в городе крупном получают зарплату, отличающуюся в разы. По степени социального несогласия это менее раздражающее неравенство, чем «корпоративное», но оно тоже несправедливое.
Это неравенство преодолимое – специалисты из бедных регионов переезжают работать в регионы богатые. Но от этого страдает общество – в целых секторах бедных регионов падает качество услуг.
«СП»: – Как выглядит нынешняя ситуация в России, с точки зрения перечисленных критериев?
– Мы не можем пока назвать ситуацию социально-напряженной. Высокое неравенство превращается в социальную напряженность, только если неравенство формируется за счет ухудшения положения других. Если ваши доходы растут, и параллельно улучшается положение большинства, экономический рост купирует многие негативные проявления неравенства. Более того, этот рост разрешает негативным проявлениям зайти достаточно глубоко, он прощает не превращение финансов в инвестиции, низкие налоги для богатых.
Но мы сейчас входим в совершенно другую фазу – нулевых темпов роста экономики. В этих условиях накопившиеся негативные аспекты неравенства готовы ярко проявиться. Думаю, власти это тоже понимают, и будут предпринимать шаги по сглаживанию ситуации.
«СП»: – Что нужно для этого предпринять?
– Первое и самое легкое – повысить налоги для богатых. Второе – придумать такие правила, при которых неравенство лучше бы трансформировалось в новые рабочие места, и стратегии «как жить лучше» стали бы понятнее для населения. Это сделать сложнее, чем выполнить первый пункт. Думаю, власти для начала предъявят более высокие требования госкорпорациям, заставят их изменить кадровую политику и провести переаттестацию работников. Наконец, уже сейчас можно начать инвестировать в повышение качества услуг в сфере образования, здравоохранения и ЖКХ. Если же не делать ничего, ситуация может выйти из-под контроля…
– Недостаточно одного расслоения, чтобы социальная ситуация стала взрывоопасной, – считает главный научный сотрудник Центра исследований модернизации Европейского университета Санкт-Петербурга Андрей Заостровцев. – К тому же российские регионы очень обособлены, граждане не мобильны, и факт, что в соседнем регионе платят больше, их часто не возмущает. Поэтому некорректно в нашей разношерстной стране без оговорок сравнивать различные регионы – скажем, Бурятию с Калининградской областью: это территории с совершенно разным укладом и традициями.
Да, разрывы в зарплатах по России очень существенные. Только очень небольшая часть населения получает сверхвысокие зарплаты. Это, прежде всего, высшие чиновники и силовики. Но, повторюсь, прямой угрозы социального взрыва это положение не создает, зато Кремль таким способом подкупает элиту, обеспечивает ее лояльность существующему политическому режиму. Именно в этом заключается целевая функция завышенных зарплат.
