Открытием выставки "Белый город" в Государственном Эрмитаже стартовала программа дней Тель-Авива в Санкт-Петербурге. В расписании, рассчитанном на целый месяц, значатся мероприятия самых разных жанров — от балетных спектаклей до пляжной вечеринки у стен Петропавловской крепости. Однако выставка, избранная для открытия этого межгосударственного проекта, ставит планку сразу очень высоко: феномен тель-авивского "Белого города" — это уникальный вклад тогда еще будущего Израиля в мировую архитектуру. Рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.
В полном названии этой выставки — "Белый город. Архитектура "Баухауза" в Тель-Авиве" — чрезвычайно важны кавычки. Не то что бы здесь не было никаких следов знаменитой немецкой школы, но совсем не все, что настроили в Тель-Авиве в 1930-х годах, принадлежит делу рук ее выпускников. За стиль "Баухауз" тут принят интернациональный модернистский стиль в архитектуре первой трети прошлого века, носителями которого были выходцы из Германии, Франции, России, Бельгии, Чехии, Польши, перебравшиеся в эти годы в Палестину. В истории мировой архитектуры этот период принято именовать Modern Movement, израильтяне же отдали тут пальму первенства немецкой школе. Что логично: в 1930-х годах в Эрец-Исраэль, на территории, находящиеся под Британским мандатом и наконец-то приоткрытые для поселения еврейских репатриантов, прибыло более 250 тыс. евреев, уехавших из Германии после прихода к власти нацистов. Это не так много по сравнению с тем 1 млн советских евреев, которые переберутся сюда в начале 1990-х годов, но это немыслимо много для Тель-Авива, который еще в 1921 году насчитывал 2 тыс. жителей и был незначительным придатком древнего арабского порта Яффа. Будущий город заговорил на идиш, а его культура оказалась явно немецкоцентричной.
То, что предстояло сотворить переселенцам, стало уникальным градостроительным экспериментом. По большому счету в истории европейской культуры Нового и Новейшего времени есть только два города, которые имели при своем начале строгий генеральный план,— Санкт-Петербург и Тель-Авив. И вот что удивительно: при всей разнице времен и народов оба эти города довольно долго основных законов, этими своими генпланами заложенных, придерживались. Поэтому и читаются они до сих пор совершенно ясно. Автор генплана Тель-Авива шотландец Патрик Геддес разработал его в 1925 году, но окончательно он был принят в 1938-м. Это был симбиоз знаменитой в то время теории города-сада, к которой прибегали в Европе при строительстве зеленых малоэтажных пригородов больших городов, и социалистической сионистской утопии, которая в те годы на землях будущего Израиля способна была не только осушить болота Тель-Авива, но и вырастить райские кущи. Геддес определил основные принципы будущего города: главные магистрали, идущие параллельно морю, перпендикулярные им широкие улицы, "домашние" улицы, формирующие блоки внутри больших кварталов, и "розовые" тропинки внутри блоков, ведущие к обязательным общественным зеленым зонам каждого блока. И конечно, парки, сады, аллеи, бульвары — на песке и высохшем болоте на глазах возникал огромный город-сад.
Здания строили так, как было модно в Европе: с шиком простых вроде бы горизонтальных линий, южными плоскими крышами, ленточными балконами, игрой оконных проемов на совершенно голых белых стенах. Эта застройка была очень плотной — "Белым городом" считается сегодня весь "старый" центр. Когда в 2003 году ЮНЕСКО внесло этот комплекс в свой список объектов всемирного культурного наследия, под охраной оказалось 2,1 тыс. зданий. И это только "оригиналы", а ведь по лекалам европейских модернистов строили еще очень долго — вплоть до конца 1960-х годов.
Если бы все было как на чертежах, это мог быть город победившего дизайна и тотальной графичности. Однако время и люди сделали свое дело. Строили как могли: плохой бетон, нехватка пресной воды, в которую иногда подливали морскую, вынужденная экономия на всем — эти дома не были рассчитаны на века, они должны были решить проблему расселения стремительно увеличивавшегося числа жителей нового города. Вторым врагом оказались те самые сады: если во влажном климате Тель-Авива, да еще с поливом, то растения готовы превратить город в джунгли. То, что было задумано как пути для прохладного воздуха с моря (здания на пилонах, динамические линии фасадов, узкие окна-"термометры"), стремительно зарастало, не оставляя воздуху уже никаких шансов. Ну и жители, конечно, расстарались — мало кто в Израиле вплоть до решительного жеста ЮНЕСКО помнил об этих архитектурных шедеврах. В них жили, а значит, ставили кондиционеры, опутывали здания проводами, прилаживали газовые баллоны и трубы. Долгие годы "Баухауз" тут был почти стерт с фасада города.
Сейчас все иначе: здания расчищаются, пристройки убираются, деревья нещадно стригутся, квартиры в домах-памятниках дорожают. Город обратно белеет и активно продает туристам свои новообретенные сокровища. Эрмитажная выставка, такая вроде бы суховатая, вся на фотографиях, картах, планах, скромных макетах и, наоборот, ярких туристических видео, тоже может показаться рекламным проектом. Однако в рассказе о "Белом городе" есть несколько важных для нас уроков: один — про утопии и их воплотимость, другой — про разумные градостроительные законы как принципы комфортной жизни, а не помехи для полета фантазии художника или застройщика. И еще это удивительный урок национального самоопределения через интернациональную культуру. Историки архитектуры считают, что этот стиль был выбран первыми израильскими архитекторами как антитеза изгнавшей их старой Европе. Никаких черепичных крыш, никаких фахверков, никаких мансард и уютных крылечек. Все с чистого листа и максимально современно. Это, конечно, преувеличение: и черепица, и частные виллы, и даже деревянные дома в Израиле потом появятся. Но идея строительства своей культуры не на старых образцах, а при помощи новейших художественных языков окажется чрезвычайно живучей. Собственно, вся культура сегодняшнего Израиля прежде всего именно об этом.
Подробнее:http://kommersant.ru/doc/2210784
