В золотой век американских автомобилей в их столице жили – и хорошо жили – почти два миллиона человек. Век уже давно не золотой, и жителей осталось 700 тысяч. 80% – афроамериканцы, половина топчется на черте, отделяющей бедность от нищеты. В городе 70 тысяч пустующих зданий, включая роскошный Мичиганский вокзал, построенный в пышном стиле купеческого барокко. Половина фонарей не работает. У властей нет денег, чтобы сменить батарейки в счетчиках для парковки. Оно и понятно: обанкротившийся город задолжал 18 миллиардов долларов.
Что делать? Одни считают, что следует продать самое ценное из того, что осталось: коллекции Детройтского музея. Купленные в лучшие времена шедевры включают картины Ван Гога, Рембрандта, Матисса и даже Брейгеля, того самого, старшего. Другие полагают это решение таким же безумным, как то, что принял Сталин, обменяв у иностранцев эрмитажные полотна на давно заржавевшие паровозы.
– Без такого культурного центра, как всемирно знаменитый музей, – говорят скептики, – город потеряет последний шанс выздороветь.
И с ними мне трудно не согласиться, потому что я все это уже видел. Треть века назад, когда я приехал в Нью-Йорк, в Сохо жили только крысы. Жирные и нахальные, они бегали по Вест-Бродвею, не боясь попасть под машину, да и пешеходов, кроме меня, не было. Но вскоре опустошенный полувековым индустриальным кризисом район открыли художники. Нищая и окрыленная богема освоила руины промышленной эры. Склады стали мастерскими, цеха – галереями. За искусством потянулись меценаты, “зубные врачи”, как их называли в Серебряном веке. Сегодня в Сохо только они и живут, художников уже почти не осталось. Сбежав от дороговизны в Бруклин, они повторили там свой подвиг, оживив и это травмированное “боро”. И с теми же последствиями.
Ведь каждая такая победа – пиррова. Богеме, если она не перестала быть собой, не по карману жилье в тех кварталах, которые она же спасла от разрухи. Но городу это уже все равно. Необратимая (в обозримом будущем)
Богеме, если она не перестала быть собой, не по карману жилье в тех кварталах, которые она же спасла от разрухи
джентрификация преобразует пораженные постиндустриальной экономикой американские города. Например, сталелитейный Питтсбург, чуть не погибший, когда в Америке перестали лить сталь вовсе. Или Ньюарк, который еще Эзра Паунд назвал самым безнадежным городом в стране. Или Детройт, который умело борется за жизнь, отвоевывая себе центр у окраин. Уже сегодня туда ринулись художники, артисты, музыканты, студии, молодежные театры, даже фермеры, разбивающие экологически чистые огороды на пустырях. Вслед за ними, как это всегда бывает с пионерами, в Детройт, привлеченные дешевой рентой, двинулись большие компании: банки, страховой бизнес, наукоемкие фирмы и молодые интеллектуалы, которые на них работают. Они любят городскую жизнь, ездят на велосипедах, отовариваются в магазинах здоровой пищи, посещают авангардные концерты и выставки, но главное – покупают у города за бесценок пустующие дома и обращают их в лофты, давая Детройту шанс возрождения.
Разбогатевший во времена наполеоновских войн, Ротшильд учил биржевиков покупать акции, пока кровь еще льется по улицам. То же самое относится и к недвижимости. Хорошо, что не буквально.
Александр Генис – нью-йоркский писатель и публицист, автор и ведущий программы РС "Американский час. Поверх барьеров"
