Марина Максимова, известная как певица МакSим, долгие годы остаётся одной из самых популярных певиц в стране. Она полудетским голосом поёт про любовь и смерть, добро и зло, не участвует в бесконечных голубых огоньках, а на концерты возит с собой целую рок-банду, с которой исполняет «Мурку». Мы узнали, помнит ли певица свой трудный возраст и получили инсайд о новом альбоме, который выйдет 27 мая, в День Ангела имени Максим, на лейбле Gala Records и будет называться «Другая реальность».
- Добрый вечер, Марина. Во-первых, спасибо за концерт. Необычно слышать, что ваше звучание стало намного более роковым: с барабанными соло и жёсткими гитарами.
- Мы скоро представим слушателям новый альбом и совсем новую программу. С альбомом «Мой рай» я пришла уже с рок-составом, с музыкантами, которые всегда играли жёсткий андеграунд или даже металл. Я именно этого и хотела, чтобы на концерте песни зазвучали иначе. С моими «пи-пи-пи», песенками про любовь, но чтобы музыка была жёсткая, чёткая. А сейчас мы хотим пригласить на новые выступления во-первых, акапелла коллектив, и, во-вторых, коллектив, который играет в стиле соул и ритм-н-блюз.
- Неожиданно. А с чем связано такое обилие экспериментов в вашей музыке? С какими-то переменами в жизни?
- Я считаю, что музыка должна заставлять человека любить, действовать, жить дальше, что-то создавать. Поэтому петь песни о трудном возрасте в 40 лет – это странно. Я один из немногих персонажей в российской поп-музыке, которые готовы смело экспериментировать. Мне нечего терять. Я изначально не стремилась к тому, чтобы заработать большие деньги.
- Кстати, про «трудный возраст», после первого альбома к вам в поклонники записались люди отнюдь не трудного возраста, появилась армия поклонников из людей самых разных возрастов. Как вы думаете, что вы могли им предложить?
- Мне кажется, это потому, что песни очень теплые. Конечно, не мне говорить, что я знала какой-то там секрет. Ничего я не знала. Я до сих пор ничего не знаю. Моя основная задача – это писать песни, а кому они будут нужны – это уже вопрос другого характера.
- То есть когда вы начинали, у вас не было определённой целевой аудитории? Вы не думали: «Сейчас я пройдусь по головам подростков»?
- Когда я писала свои первые песни, мне самой было 16 лет. Поэтому они и стали интересны именно подросткам. Другое дело, все же говорили: «Вот Максим, так быстро поднялась, такой быстрый взлет». Очень долго мной не интересовалась жёлтая пресса, потому что все долгое время не понимали, под кем я, под какой крышей. Или говорили, что я сумасшедшая и что лучше меня не трогать. А потом поняли, что прошло восемь лет, с той поры, как стал популярен «Трудный возраст».
А во сколько лет вы сочинили песню «Ветром стать»?
- Она – одна из самых последних, подготовленных к выпуску альбома. Лет в 18, я думаю.
- Откуда у вас в столь юном возрасте было такое тонкое понимание юношеского стремления к смерти? Чем это было навеяно?
- Скажу вам откровенно, сейчас мне эта тема кажется банальной. Мы все взрослеем, становимся другими. По-другому воспринимаем какие-то простые вещи. Вот, например, я смотрю на свою четырёхлетнюю дочь и поражаюсь тому, насколько она просто, легко и очень мудро относится к жизни. Она в свои четыре года иногда учит меня, как жить. И я понимаю насколько всё на самом деле настолько просто, не надо загоняться и заморачиваться, надумывать себе что-то. А по поводу песни? Знаете, однажды Виктора Цоя спросили, о чём песня «Алюминиевые огурцы». Тогда считалось, что это политическая тема, были ужасные статьи про то, что текст антиправительственный. А Виктор сказал: «Всё просто. Песня ни о чём». Вот я вам могу сказать, что песня «Ветром стать» – это никакое не тонкое ощущение смерти, а простые человеческие мысли и чувства.
- То есть всё, что может чувствовать человек в 18 лет – это смерть?
- Да. И любовь.
- Кстати, есть два расхожих мнения, что всё искусство про смерть и что всё искусство про любовь? Что из этого вам ближе?
- Я стараюсь от этого отходить.
- Куда?
- В позитив.
- Можно ли сказать, что эта ваша определённая метода, вы берёте песни минорные и лиричные, но подаёте их публике в очень позитивном ключе?
- Я пытаюсь. Мой тембр голоса, к сожалению, не позволяет мне даже самые весёлые песни преподать так солнечно, как они должны звучать. Наверное, в другом исполнении они были бы совершенно раста.
- Вы же сами пишете песни, в которых чувствуются лейтмотивы грусти, смерти. Песни из нового альбома будут о другом?
- Они в любом случае будут о любви. Например, песня «Я – ветер», которую я презентовала сегодня в Самаре, это и есть то самое продолжение песни «Ветром стать». Этим мне хотелось преподать небольшой урок: я получала много писем о том, что дети собираются покончить жизнь самоубийством, слушая мои песни. И я показываю совершенно другое восприятие и значение словосочетания «Я – ветер». Это может быть состояние души: я стала ветром, стала свободной, легкой. Музыка должна нести позитив, а ни в коем сучае не заставлять человека пойти повеситься.
- Пять лет назад в интервью журналу «Афиша» вы сказали, что ваш образ – это образ «снежинки», хорошей девочки. С тех пор вы стали заигрывать с роком, с аудиторией, позволять себе смелые строчки, как в песне «Одиночка». Почему вы это делаете?
- Я стала более свободной. Когда-то я пришла в компанию «Гала-рекордз» с многочисленными своими песнями, выбрали самые лучшие треки, выпустили альбом «Трудный возраст». «Мой рай» я писала уже совершенно в другом состоянии, где-то в самолётах, в аэропортах, в бешеном ритме, у меня не было возможности выбирать песни. Сейчас у меня появился и статус, и внутренняя возможность выпускать всё то, что я хочу.
- На какие концерты вы ходили в последнее время, и какая вас музыка инспирирует?
- Вы не поверите. Я, как вы видите, крашу губы красным и с удовольствием надеваю блестящие платья. Но это скорее игра, она забавляет меня и моих друзей, мы просто куражимся. Но все, конечно, понимают, что сущность моя – совершенно иная. Встретить меня где-то на гламурных мероприятиях с бокалом – нет. На андерграундных мероприятиях и в закрытых клубах – да. Но вы меня там не найдёте, потому что туда не ходит пресса.
- Такая пресса, как мы - ходит. Поверьте.
- Хорошо, потому что иногда в андерграунде можно найти гораздо более интересную музыку. Когда людям нечего терять, они находят очень многое. Надеюсь, у вас в городе есть какие-то интересные андерграундные группы. Надо пытаться что-то изменить в том шоу-бизнесе, который есть у нас.
- Марин, а расскажите про свой дальнейший творческий путь? Если глобально?
- Я надеюсь, что я стану старенькой чёрной женщиной, которая будет курить трубку где-то на берегу.
- Моя бабушка курит трубку?
- Я шучу! Я всё-таки надеюсь, что меня надолго хватит. Что и в женственных нарядах я смогу передавать смысл своих песен – а они, надеюсь, не так примитивны.
- Они совершенно не примитивны.
- Меня в своё время коробило надевать короткие юбки для того, чтобы что-то донести, чтобы тебя увидели в телевизоре. Оказалось, что можно вообще расслабиться и получать от этого удовольствие.
- А кто для вас идеал в музыке?
- Одного идеала нет. В какой-то период моей жизни я тоже была подростком. У меня была любимая группа The Doors, я ходила с дредами, мне было лет 14. Сейчас я могу сказать, что где-то мне нравится образ, где-то мне нравится текст песни, где-то нравится аранжировка. У меня нет такого, как у многих артистов, которые приходят, напевают, и для них делают аранжировки. Мы всё делаем большим коллективом: сидим ночами, выискиваем звуки. Однажды мы были у меня на даче и на улице пошёл дождь, наш звукорежиссер сказал: «Это же крутой дождь!» и страшно заморочился, мы выставили микрофон за окно и так появилась дорожка в песне «Дождь». Причём там записались какие-то проходящие мимо люди.
- А с того времени любовь к группе The Doors прошла?
- Я сейчас оттуда совсем ничего не вспомню. Не жизнь изменилась даже, просто в какой-то момент я очень зависела от мнения своего окружения, от своих друзей.
- Сейчас Максим – это взрослая певица со своим мнением?
- Своё мнение и своё видение музыки.
