Персональный блог писательницы Евгении Мекшун.
Добрый день дорогие читатели! Журнал «Экорад» предложил разместить отрывок из моей книги. Я хочу предложить Вашему вниманию первые две главы и пролог. В бумажной версии журнала, я надеюсь, выйдёт первая глава: «Мои корни», но может быть, редакции журнала приглянется что-то другое. Буду рада Вашим отзывам.
Пролог
- Итак, мисс Крэй, можно считать, что мы договорились.
Я задумчиво барабанила пальцами по подлокотнику шикарного кожаного кресла.
- Тан Кроулли, вы когда-нибудь пользовались услугами охотников?
Собеседник лениво вытащил изо рта сигару, отпуская к потолку сизое кольцо табачного дыма. Мы сидели в его рабочем кабинете, который более походил на оружейный зал, чем на место ведения деловых переговоров. Стены буквально ломились от груды огнестрельных, холодных, метательных и массы других неизвестных мне смертоносных орудий. На этом фоне две книжные полки, расположенные по бокам от массивного рабочего стола, выглядели довольно нелепо. Хотя их содержание, скорее всего, в полной мере отвечало духу этой комнаты. Напротив стола находились два огромных, из темно-коричневой кожи, кресла, один из которых сейчас занимала я. Смягчал атмосферу абрикосового цвета ковер с высоким ворсом да приглушённый свет одинокой люстры.
За время беседы воздух уже успел напитаться едким запахом табака, и мне нестерпимо хотелось выбраться на улицу, тем более что наш разговор, по моему мнению, был абсолютно бессмысленным.
- Естественно, - произнёс банкир.
- Тогда я не понимаю, почему вы предлагаете работу именно мне? Это совершенно не моя сфера деятельности.
- Я отлично знаком со сферой вашей деятельности и готов дополнительно компенсировать все возможные неудобства.
Я устало потёрла переносицу:
– Это не гарантирует успех дела. И какие неудобства вы собираетесь компенсировать, если это задание для меня и есть одно сплошное неудобство?
- Не упрямьтесь, мисс Крэй. Подумайте, когда ещё выпадет возможность так хорошо заработать. Я могу удвоить цену, - затушив сигару, тан растянул губы в подобие дружеской улыбки.
Мне сделалось не по себе. Интуиция настойчиво требовала поставить в разговоре точку и уйти. Здесь явно было что-то не так. Таны, один из самых могущественных и влиятельных кланов в Землях, отличались просто нечеловеческой скупостью. Работать на них считалось выгодным исключительно ради собственной репутации. А тут тебе и двойная оплата, и компенсация неудобств!
«Это ловушка», - промелькнуло в голове. Привыкшая доверять внутреннему чутью, я наконец-то с облегчением поднялась с кресла. - Нет. Это моё окончательное решение. Спасибо за предложение, - повернувшись, чтобы уйти, я краем глаза заметила, что банкир тоже встал из-за стола. – «Должно быть, хочет лично выставить меня за порог, - но неожиданно тот схватил меня за руку, - Да что же это?!», - захлестнуло негодование вперемешку с испугом.
- Мисс, не вынуждайте меня идти на…, - его лицо исказила ухмылка, – крайние меры. Для этой работы мне необходимы именно вы, а я всегда получаю то, что мне нужно. Будьте уверены.
Приступ паники сменился волной возмущения. Высвободив руку, я, потирая запястье и стараясь сдержать праведный гнёв, произнесла почти по слогам:
- Карнауфф - это пустыня! Я не работаю там, где ничего не растёт. А если вам нужен специалист по песку, то вы обратились не по адресу. Всего хорошего, - быстро я направилась к выходу.
- Что ж, мистер Фаулз предупреждал, что уговорить вас будет непросто.
Меня точно окатили ведром ледяной воды. Держась за ручку двери, скорее для того чтобы не упасть, я пыталась осмыслить услышанное:
«Нет, это… это простое совпадение», - Вы сказали Фаулз? - сделала я вид, будто не расслышала.
- Совершенно верно, мистер Кирданн Гордон Фаулз.
По его издевательскому тону я поняла, что именно на такой эффект он и рассчитывал. Теперь я оказалась связана по рукам и ногам и при всём желании не смогла бы сделать за порог и шага. Любопытство - страшная вещь, которая подчас имеет губительные для человека последствия, но противостоять ему оказалось выше моих сил. И тан это прекрасно знал. Если что и могло заставить меня остаться, то это был именно он – Кирданн. Однако же это вовсе не значит, что я соглашусь на его безумное предложение работы.
Прилагая недюжинные старания, чтобы сохранять хотя бы видимость спокойствия, я вернулась к ненавистному креслу, но садиться не стала, а облокотилась о высокую спинку. Хватит на сегодня кожаных кресел, сумасшедших работодателей и прокуренного воздуха. На меня вдруг накатила волна жуткого раздражения:
- Что всё это значит? - подсознательно пытаясь себя обезопасить, я привычным жестом перекрестила на груди руки. Банкир чувствуя, что вновь овладел ситуацией, вальяжно развалился за огромным столом. Похоже, его всё ещё забавляла моя реакция. - «А ты разве не этого добивался, болван», - злобно подумала я, но то, что он произнес после, на мгновение лишило меня способности думать вовсе.
- Мисс Крэй, я, вероятно, забыл упомянуть, что вы и мистер Фаулз будете работать вместе.
- Что? - ошарашено выдохнула я. – Это невозможно! Вы же прекрасно знаете, что мы не работаем парами, вообще не работаем вместе!
Это было чистейшей правдой. Охотники на дух друг друга не переносили. В нашей сфере существовала настолько жесткая конкуренция, что мы не задумываясь могли бы убить соперника, если того требовали обстоятельства. Потому Конклав – что-то вроде правительства в мире Охоты - пристально следил за тем, чтобы наши пути пересекались как можно реже. И уж тем более никто и никогда не работал вместе. Это, пожалуй, можно сравнить с профессией авиадиспетчера, который разводит в небе самолёты. Никому ведь не придёт в голову отправить по одному маршруту два самолёта одновременно.
Тан довольный произведённым впечатлением достал из портсигара очередную порцию никотина для своих лёгких.
– Если вы беспокоитесь об одобрении Конклава, то всё улажено. Деньги, знаете ли, могут решать и не такие проблемы, - и он опять нагло ухмыльнулся.
Наверное, это и стало последней каплей переполнившей чашу моего самообладания. Я вцепилась руками в спинку кресла, да так что побелели костяшки пальцев.
- Что вы о себе возомнили?! Думаете, деньги дают вам право нарушать все мыслимые и немыслимые границы?! Хотите оплатить мне неудобства, если я возьмусь за эту вашу работу?! Какая потрясающая щедрость! Мало того, вы не поленились и напарника мне нашли. И какого! Мистер Фаулз собственной персоной снизошёл до работы с бывшей любовницей. Интересно, что такого вы ему пообещали? Тут двойной оплатой не обойдёшься. Ради чего всё это?! Неужели ради не самого ценного артефакта, который можно заполучить при ваших-то средствах? Да ещё и отправляя в пустыню специалиста по растениям. Если вы полагаете, что верблюжьей колючки и смазливой физиономии Кирданна будет для меня достаточно, то вы ошибаетесь! Я скорее там сдохну!
Что-то в непроницаемом лице банкира неуловимо изменилось. На последних моих словах он еле заметно дёрнулся, но моментально взял себя в руки. Я переводила дух после гневной тирады, когда до меня внезапно дошёл смысл этих изменений, смыл всего происходящего.
«Конечно!», - в голове словно щёлкнул переключатель, разоблачая светом истинную причину моего пребывания здесь. Я и пустыня – понятия абсолютно несовместимые. Но противоположности не притягиваются, как об этом пишут в книгах. В реальности в результате подобного столкновения, как правило, погибает слабейшая из сторон. А тут слабейшей была я.
Всё мигом встало на свои места. Двойная оплата и компенсация неудобств – просто фарс. Никому и ничего не нужно будет возмещать. Пустяковый артефакт лишь предлог, чтобы заманить меня в ловушку. В конце концов, его сможет доставить напарник.
«Напарник!», - я горько усмехнулась и посмотрела на тана Кроулли. Его взгляд растеряно метался по комнате, а в пальцах до сих пор была зажата нераскуренная сигара. Видимо на лице у меня явственно читалось «она догадалась».
- Всего один вопрос,- ледяной тон моего голоса только подтвердил опасения банкира, - кому понадобилась моя смерть?
Толстяк, как-то вдруг осунувшийся и оттого казавшийся меньше размерами, тяжело откинулся в кресле. Медленно поднеся ко рту сигару, он закурил.
- Честное слово, мисс Крэй, понятия не имею. Пришёл мистер Фаулз и сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Извините, – попробовал он виновато улыбнуться. – Меня это удивило не меньше вашего, – кинув на меня мимолётный взгляд, тан осекся - нет, конечно, меньше чем вас. Но, поймите, товар, который достаётся даром, дорогого стоит.
- Это будет вам стоить моей жизни, - развернулась я в направлении спасительного выхода. Мне срочно требовался глоток свежего воздуха и желательно подальше от этого места.
- Если хотите услышать моё мнение, мисс, то я бы вас так просто со счетов не сбрасывал. Я кое-что знаю о вашей работе. Думаю, у вас был бы хороший шанс вернуться. Хотя мистер Фаулз говорил иначе, хм.…Всё же вы отличный охотник…, - было видно, как банкир изо всех сил пытается сгладить неловкость своего внезапного разоблачения, но меня мало интересовали его душевные терзания.
«Мистер Фаулз говорил иначе», - в груди предательски сжалось сердце. Уже переступив порог кабинета, я обернулась:
- Всё ещё готовы заплатить в двойном размере, тан Кроулли?
От неожиданности он по-детски захлопал глазами:
- Да, конечно, но…
- В таком случае я согласна. Подробности обсудим завтра, - наконец-то закрыла я дверь с другой стороны комнаты.
Часть первая. Гамбит
Глава 1. Мои корни
Пригоршню воды зачерпнул.
Вижу в горном источнике
Сияющий круг луны,
Но тщетно тянутся руки
к неуловимому зеркалу.
(Сайгё)
Выйдя на улицу, я очутилась в парке, примыкающем к дому. Тут же сделала глубокий вдох и почувствовала насколько опустошили меня сегодняшние события. Казалось, что вдыхаемый мною воздух, не встречая внутри никакого сопротивления, заполняет абсолютно пустую оболочку. Я закрыла глаза и мысленно ощупала границы парка, на лице заиграла удовлетворённая улыбка. Похоже, склонность к гигантомании тана Кроулли сыграет мне на руку, поскольку, как и особняк, раскинувшийся передо мной сад был просто огромен. Для того чтобы его обойти понадобился бы наверное целый день, если не больше. Таким интуитивным образом я, как правило, могла видеть лес на гораздо меньшем расстоянии, однако здесь рост растений ограничивала парковая ограда, а любая замкнутость пространства всегда вызывает более четкие и насыщенные ощущения. Сейчас она давала возможность охватить взглядом весь массив.
Скинув обувь, я ступила босыми ногами на траву. Зелень приятно щекотала пальцы, кое-где доставая до самых голеней. Наслаждаясь мгновеньем, снова зажмурилась, пытаясь сосредоточиться. Методично перебирая внутренним взором обитателей парка я наконец нашла её и тотчас почувствовала мощный толчок. На секунду мне удалось увидеть стремительный поток неиссякаемой жизненной энергии, разлитый по земле густыми прохладными ручейками, и когда один из них коснулся моих ног, я, стараясь не потерять живительную ниточку, направилась вдоль по течению прямиком к её источнику.
Чем дальше я уходила в лес, тем острее становились ощущения: здесь кожу окутало облако сладкого липового аромата, а чуть дальше на языке появился свежий горьковатый привкус цитрусовых. Фруктовые деревья наперебой спешили «накормить» меня запахами сочных яблок, спелых слив и абрикосов. И хотя до истинного плодоношения оставалось ещё достаточно много времени, я чётко улавливала благоухание, исходящее от коры деревьев.
Мысленно я поблагодарила устроителя парка за возможность наблюдать в одном месте такое невероятное разнообразие растений, какое никогда не увидишь в дикой природе. Тут мне встретились полный энергии неутомимый Клён и решительный Орех, справедливый Каштан и скромная, но всегда элегантная Берёза, задумчивый Бук и трепетная Ива. При моём приближении деревья заметно оживлялись, листва начинала тихонько подпевать лёгкому ветерку и нашёптывать последние сплетни:
Шепчу, хлопочу, рассказать хочу
Тайну тайную, неслучайную -
Как поет роса, где гремит гроза,
Где шумят поля, как мы, тополя.
Расскажу, о чем поет птица вешняя,
Расскажу я тайны нездешние, -
Всё скажу, а ты - умей слушать,
Навостри, дружок, свои уши. [i]
Я улыбнулась. Тополя всегда умели привлечь к себе внимание. Не терпящие жить в тесноте, они, однако, были очень чувствительны к одиночеству. Эта черта проявлялась в них настолько ярко, что нередко находила отражение в самом названии растения. Так на латыни «Тополь» звучит как «Populus», что дословно переводится как «народ». А получил он его за то, что часто образовывал рощи вокруг площадей и других мест народных собраний.
Тополь – уникальное растение. Удивительным образом сочетая в себе несочетаемое, он в некотором смысле является двуличным. Примером неординарности, прежде всего, служит необычный окрас его листьев. Согласно древнегреческим мифам, когда Геракл, выполняя один из двенадцати подвигов, спустился в царство мёртвых, его голова была покрыта тополевым венком. В тот же миг жар, исходящий из Тартара, опалил в нём ту сторону листьев, что была обращена к земле. С тех пор верхняя и нижняя части тополиного листа навсегда различаются цветом.
Солнце клонилось к закату, и краски становились гуще. Стараясь без остатка вобрать в себя последние лучи, они до предела насыщались яркостью. Красный кленовый лист стал кроваво-алым, зёленая трава - изумрудной, а воздух внезапно приобрёл вкус и оказался медовым и терпким. Лес точно оделся в бархат и производил впечатление будто бы шелковистого на ощупь.
Я продолжала идти, чувствуя, как постепенно мой проводник – тонкий морозный ручеек - превращается в смолистый янтарный поток. Трава уже не щекотала, а легонько покалывала слабыми разрядами тока, тщетно пытаясь утолить мой энергетический голод. Но несмотря на нынешние переживания, сейчас я была счастлива. Мне нравилась эта Земля - Парнас. Нравилась, потому что одна из немногих была живой и зелёной. И ещё потому, что напоминала об отце.
Мой отец, Локрейн, был друидом. Он принадлежал к одному из наиболее уважаемых кельтских сословий на Земле Этайн, в мире, где леса настолько густые, что белка может добраться с одного конца рощи на другой, ни разу не коснувшись земли, где дерево - это не просто растение, а живое магическое существо соединяющее миры. Кельты считают, что корнями оно уходит в нижний мир - мир мёртвых, а кроной достаёт до верхнего мира - мира Богов. Отец говорил дерево – это человек: ветви-руки, ствол-тело, корни-ноги. Оно также как и мы прорастает из семени, взрослеет, обретает зрелость, увядает и умирает. Вот почему срубить дерево для кельта всё равно, что убить человека.
«Это знание и погубило его», - я остановилась под раскидистой кроной стройного растения и, откинув голову назад, подставила лицо тёплому закатному солнцу. По щекам струились слёзы. Так было всегда, когда я вспоминала отца.
Папы не стало, когда мне едва исполнилось шестнадцати, но память до сих пор упрямо не хочет отпускать ни единой его чёрточки. Я и сейчас с невероятной ясностью вижу его лучистые зелёные глаза и густые, длиной почти до лопаток, пшеничного цвета волосы. Он всегда носил их туго стянутыми в хвост.
«А вот и его широкая ободряющая улыбка…», - мне вспомнился канун тридцатого маминого дня рожденья, когда у меня никак не получалось распустить цветок жасмина. В подарок отец специально принёс с Этайн маленький душистый кустик. Тогда мы всю ночь промучили бедное растение, уговаривая его несвоевременно зацвести, и наконец сдавшись, под утро оно буйно расцвёло на глазах у изумленной именинницы. Папа нежно поцеловал маму в губы, и, кивая на деревце, гордо произнёс: «Осторожно, Марианна! Это настоящая ручная работа!».
Так состоялся мой дебют. Мне было чуть больше шести лет.
Я непроизвольно прижала руки к груди, пытаясь удержать дорогие сердцу воспоминания. А ещё через десять какой-то пьяный бродяга ударил отца бутылкой из-под дешёвого виски, проломив ему голову. Как нам сообщили, Локрейн пытался остановить его, когда тот обрывал ветки «какого-то полудохлого куста» чтобы соорудить себе костёр.
Я порывисто вздохнула. Боль привычным, уже проржавевшим от времени гвоздём вонзилась в душу, лишая меня воли к жизни. Неожиданно в голове раздался тихий шепот:
Иди вверх по великому древу - встретишь меня.
Иди вниз по великому древу - встретишь меня.
Иди в никуда, где в болотах вода, найдешь дерево - то, что стоит там всегда.
Стань тем деревом -
Станешь мной.
Я стою за твоей спиной.1
Конечно, это был Ясень. Священное дерево, считающееся прародителем всего человеческого рода. «Плоды ясеня – род людской» говорили кельты. Возможно, именно поэтому он отличается необыкновенной проницательностью в отношении человеческих переживаний.
- Nuin, - бросилась я ему в объятья и крепко прижалась к гладкой пепельно-серой коре. Слёзы душили с новой силой. – Как же ему было без вас тяжело!
В детстве мало думаешь о муках одиночества. Но уже тогда я легко могла выделить отца из толпы. Во всём, что он делал, в его движениях, словах сквозила какая-то пронзительная тоска и безысходность. Много позже я поняла, что так мучительно и беззвучно умирала часть его души. По сути, он стал ещё одним растением, которое убила та бесплодная, безжалостная Земля, где ему выпало судьбой обрести семью.
Временами, когда папе становилось совсем худо, он отправлялся на Этайн. Я страшно боялась этих отлучек, поскольку всё навязчивее становились мысли о том, что отец уже никогда не вернётся. Но он возвращался. Всегда возвращался к нам, потому что любил нас больше собственной жизни.
Мы с Локрейном часто мечтали. Представляли как было бы здорово жить всем вместе на его родине, и навсегда забыть о мире, где живём сейчас. Мечтали о доме на опушке леса, о свежих фруктах овощах, о студёном утреннем воздухе... Как же мало нам нужно было для счастья! Но и эта малость оказалась недостижимой. Я к тому времени ещё не видела «переходы» между мирами, а мама умерла, так никогда и не узнав, что люди могут жить по-иному. К тому же кельтский мир не особенно благоволил к чужакам, и вряд ли бы нам удалось задержаться там надолго.
Тем не менее я никогда не слышала, чтобы папа жаловался. Лишь однажды боль и негодование прорвали столь тщательно возводимый годами барьер терпимости. Мы повстречали молодую березку, одиноко растущую у дороги. Отец ласково потрепал её листву, и руки тут же покрылись слоем свинцовой пыли.
- Почему же она не защищается? – покачал он головой. - Не понимаю, зачем Природа дала в руки человека так много власти? Что это за мир, где дитя убивает свою мать?!
- Это уродливый мир, папа.
Локрейн крепко сжал челюсти. Заметно было, как нервно заходили желваки на его лице.
- В этом мире слишком много пустых, бессмысленных законов. Искусственные правила, написанные людьми для людей, и с лёгкостью нарушаемые ими же самими. Законы, призванные защищать человека, - отец усмехнулся, - из них нет ни одного защищающего от человека. На Этайн всего один закон – Закон Природы и его попрание жестоко карается. Да, неповиновение случалось, но только раз, которого с лихвой хватило, чтобы на века отбить у людей охоту оспаривать своё место.
- А кого наказали? Как это было? - тотчас оживилась я. Меня страшно интересовало связанная с папиным миром информация. Но Локрейн, наверное, впервые за свою жизнь тоном, не терпящим возражений, отрезал:
- Подобные баллады не рассказываются детям на прогулке. Придёт время, и ты сама всё узнаешь.
Минуло немало лет, но та история так и осталась для меня загадкой.
«Возможно, не пришло ещё моё время, папа? - руки, обнимающие Ясень, уже прилично занемели, и мне с неохотой, но пришлось отстраниться, - Сколько же сил тебе требовалось, чтобы жить на Земле где я родилась? Жить, но не выжить…, - упершись лбом в дерево, я задумалась. – Почему я никогда не говорю моя́ Земля, моя́ родина?».
Я не впервые задавалась эти вопросом. Для меня он уже давно перешёл в категорию риторических, то есть не требующих ответа, по крайней мере, от самой себя. Действительно, разве мой дом может быть в мире, где растения увидишь только в горшках на подоконниках, где редкое дерево осмелиться пустить корни в землю, пропитанную химикатами, и дышать ядовитой смесью выхлопных газов миллионов автомобилей. Здесь в школах давно отсутствуют за ненадобностью такие предметы как природоведение и ботаника, а дети видят зелёный цвет только когда открывают очередную пачку чипсов, окрашенных красителем Е143. Да и название мира - Минос всегда ассоциировалось у меня со смертью загнанного в лабиринт человека. Снова и снова я не уставала поражаться тому, что подобная Земля смогла дать мне жизнь, что она вообще могла породить что-то живое.
