"Задача - увидеть новое. Почти тропизмы от корреспондента журнала «ЭкоГрад» Михаила Фёдорова. Журнал «Москва», в своё время познакомивший широкого читателя с «Мастером и Маргаритой» отметил своё 65-летие. Обошлось «без пышных фраз и праздничных лент». Понятно, время не простое. Турбулентное. На сломе новое открывает себе дорогу, но и старое щемительно жаль. Так в авторском цикле «Чтобы помнили», от известного актера театра и кино Леонида Филатова, получили отражение повороты и другие особенности турбулентности времени девяностых. Тогда перестройка внесла свои коррективы и в жизнь людей, и в искусство. Многие имена ранее известных артистов были забыты, еще больше имен молодое поколение просто не знало. Филатову хотелось, чтобы помнили, чтобы жизнь и творчество личностей из мира ушедшего кинематографа были доступны всем. Вот тогда и возникла мысль создать передачу «Чтобы помнили». Передача нашла отклик у зрителей. Свершился полезный тропизм – поворот к солнцу. Поздравляем коллег из «Москвы» с круглой датой. Пожелаем новых открытий и свершений. Вспомним как это было
Михаил Федоров
Вспоминая 60-летие журнала «Москва»
От автора: Очень сожалею, что как-то незаметно в этом 2022 году моему дорогому журналу «Москва» исполнилось 65 лет, и мне вспомнилось, как журнал отмечал свое 60-летие в Доме журналиста в Москве
1 Когда мне по Интернету прислали приглашение на 60-летие журнала «Москва», я не задумываясь, несмотря на непогоду и занятость, поехал в столицу.
Ехал в двухэтажном вагоне поезда, который несся как по снежному желобу, и вспоминал дом на Старом Арбате, второй этаж которого занимал журнал «Москва».
(Фото 1 Дом, в котором помещалась редакция журнала «Москва»)
Вспомнил, как ходил в редакцию в начале 90-х и отдавал рассказы Владиславу Владимировичу Артемову, который через 20 лет стал главным редактором журнала «Москва», как потом оставлял рассказы и повести Елене Михайловне Устиновой и работавшей с ней Татьяне Александровне Неретиной, и, к счастью, какие-то мои рассказы пошли.
(Фото 2 Татьяна Неретина и Елена Устинова в редакции журнала)
Как познакомился с заместителем главного редактора Алексеем Никитичем Позиным и нашел в нем родственную душу.
Как появились первые рецензии в журнале на мои работы.
Как угощал чаем меня в своем кабинете рядом с приемной главного редактора Алексей Никитич.
Как слушал его советы, гуляя с ним по Старому Арбату.
(Фото 3 Федоров и Позин у памятника Окуджаве)
Как неожиданно оборвал мои публикации Леонид Бородин – четырежды заворачивая отобранные Устиновой и Неретиной мои повести и рассказы.
Как Алексей Никитович заболел, но все равно ходил на работу, и мы с ним пили чай. Не подозревая, что скоро эти чаепития оборвутся.
Как уже при редакторстве Артемова вышли в свет мои рассказы о военных и повесть «Православный адвокат», как в отделе культуры Ольга Юрьевна Тараненко ставила рецензии на мои книги…
(Фото 4 Ольга Юрьевна Тараненко)
Ехал ведь на 60-летие и вспоминал 50-летие журнала в Центральном Доме литераторов.
Многое приходило на память.
Уже после Коломны куда-то делся снег, Казанский вокзал встретил приветливо солнцем и прохладой.
И ни одной снежинки вокруг.
Северный край оказывался более теплым, чем мой, южный.
Доехав до центра, вышел на метро «Библиотека имени Ленина», пошел по Воздвиженке, которую когда-то именовали Калининским проспектом, и прошел вдоль монолита бывшего Военторга, который прибрали к рукам ненасытные деляги.
(Фото 5 Воздвиженка)
Не доходя до Нового Арбата, свернул на Никитский бульвар, с одной стороны которого когда-то помещался роскошный книжный магазин, а теперь, обычный, продовольственный супермаркет.
А напротив – Дом журналиста.
(Фото 6 Дом журналиста)
В холле Домжура собирался народ. Озабоченно бегал негласный хозяин журнала, его директор, с которым был знаком еще со времен работы Позина, появлялся и куда-то пропадал Артемов, за дверьми зала звучала музыка, предвещая концерт.
Хотел встретить многих, но что-то не замечал ни Константина Скворцова, которому звонил и предупреждал, ни Владимира Карпова, которого часто встречал в кабинете Позина, что-то не видел сотрудников редакции былых и нынешних, но особо не горевал.
Когда все хлынули в зал, в котором между рядами кресел стояли камеры на стойках, намереваясь увековечить мероприятие, в потоке других гостей направился к первым рядам: мне хотелось сесть поближе к сцене – собирался записать, то, что произойдет, и, если удастся, еще и сфотографировать. Если для кого-то из гостей это мероприятие как бы особо не выделялось среди других, то для меня имело особенное значение: ведь я приехал за полтысячи километров, чтобы подышать резко отличающейся от моей адвокатской жизни, жизнью писателей. Устроился во втором ряду – кресла первого ряда были накрыты белыми листами, предупреждая, что их займут именитые гости.
Иногда оглядывался назад, надеясь кого-то увидеть из знакомых и пригласить сесть рядом со мной, но никого не находил.
На сцене за роялем висел экран, на котором белела заставка с изображением первого номера журнала «Москва» и датой его выпуска «1957».
(Фото 7 Сцена в зале)
Шум в зале усиливался, ряды заполнялись. Вот директор журнала пробежал в конец зала со стульями: видимо, кому-то не хватало места. Подставили еще стулья к рядам, а вечер все не начинался. На кресла опускались большей частью далеко не молодые мужчины и изредка женщины.
Начало вечера затягивалось.
Вот на первый ряд на крайнее место у прохода опустился постриженный под канадку мужчина в сером костюме.
«Депутат Государственной Думы Миронов».
Не успел он присесть, как около него уже присела расфуфыренная блондиночка.
«Видимо, поэтессочка», – подумалось мне.
Но ей не особо дали разговориться с депутатом, свет потух, браво зазвучала мелодия из песни «Москва майская» («Утро красит нежным светом») и на экране побежали кадры фильма.
Когда бодрящая мелодия сменилась на тихую, нежную, зазвучал закадровый голос:
– Конец пятидесятых годов. Это новая эпоха в жизни страны и ее столицы. Многие восторгаются этим временем, многие ругают его, но несомненно одно, в воздухе витал дух перемен. Послевоенная разруха закончилась. Страна отстроилась и стремительно развивалась. Наступило время великих надежд. В 1957 году совершен запуск первого в мире спутника Земли, впервые поднялся в воздух реактивный ТУ-104, спущен на воду первый в мире атомный ледокол «Ленин», создан и запущен самый мощный в мире синхрофазотрон.
(Фото 8 Кадр из фильма)
2 После недолгой паузы диктор продолжил:
– В 1957 году вышел в свет первый номер журнала «Москва». В это время в жизнь вступило новое поколение интеллигенции. Так называемое поколение шестидесятников. Открылся театр «Наш современник», был возобновлен московский кинофестиваль, восстановлена экспозиция музея изобразительных искусств имени Пушкина, которая перед войной была переведена в запасники. Прошел Московский международный фестиваль молодежи и студентов, состоялся первый международный конкурс исполнителей имени Чайковского. Москва конца 50-х. Это Москва, которую мы любим. Светлая, чистая, радостная, цветущая, гармоничная Москва. Как многое поменялось с тех пор, ушло безвозвратно и навсегда. Дух того времени сохранился на страницах нашего журнала. Журнала русской культуры «Москва».
Первым редактором журнала «Москва» стал Николай Атаров. Автор знаменитой в свое время «Повести о первой любви», по которой был снят художественный фильм. Редактором он был всего год.
(Фото 9 На экране Николай Атаров).
«Да, не очень-то и разгонишься за год», – подумалось мне о редакторской работе Атарова.
– С 1958 и до 1968 года десять лет, – продолжал диктор – главным редактором журнала «Москва» был Евгений Поповкин. Во время его руководства журнал напечатал роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
(Фото 10 На экране Евгений Поповкин)
"Фото 10 (а) на экране Сент Экзепюри)
Диктор дальше:
– Михаил Алексеев возглавлял журнал 22 года. С 1968 по 1990 года. Автор замечательного романа «Ивушка неплакучая» и знаменитой повести «Хлеб – имя существительное».
Мне об Алексееве много рассказывали поэт Егор Исаев, Алексей Позин – работавший при нем в журнале, и Константин Скворцов, без которого, по словам Константина Васильевича, Алексеев не ступал и шагу, даже ездил с ним к себе на Родину.
(Фото 11 На экране Михаил Алексеев)
Диктор:
– С 1990 по 1992 год главным редактором стал Владимир Крупин. С приходом Владимира Крупина кардинально поменялся дух журнала. Почти полностью сменился состав редакции. Прекратилась публикация агни-йоги и появился раздел «Домашняя церковь». Мы стали говорить о России, о ее прошлом, о нашей вере и вере отцов с любовью и уважением. Эту линию мы продолжаем до сих пор.
(Фото12 На экране Владимир Крупин)
Это радовало.
Голос диктора:
– В 1992 году Крупин уступил редакторство Леониду Бородину, который возглавлял журнал двадцать лет до 2012 года. Это было редакторство в самые трудные для литературы времена.
(Фото 13 На экране Леонид Бородин)
«С Бородиным я так ни разу и не пообщался, хотя меня к этому настоятельно подталкивали и Алексей Позин, и Елена Устинова, и Татьяна Неретина. Почему вдруг стал заворачивать мои работы Леонид Иванович, я так и не узнал, хотя и допускал, что не обошлось без воронежских недругов, которых я вывел на чистую воду в своих книгах о писателях».
Голос диктора звучал синхронно с показываемыми на экране кадрами с главными редакторами:
– О репутации литературного журнала судят по качеству художественных произведений, которые в нем публикуются. В этом смысле визитной карточкой журнала «Москва» стал роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», впервые опубликованный у нас в 1966-м, 1967-х годах.
(Фото 14 На экране Михаил Булгаков на фоне здания журнала «Москва»)
Увидев Михаила Булгакова на экране, я подумал:
«Через 27 лет после смерти опубликовали! Много это или мало?»
– Мы вправе гордиться и другими нашими публикациями. Мы в советское время опубликовали грандиозный труд Карамзина «История государства Российского». Мы первыми в России напечатали нобелевскую книгу «Жизнь Арсеньева» Бунина.
(Фото 15 На экране Иван Бунин на фоне редакции журнала «Москва» Иван Бунин)
Некоторые рассказы Бунина я знал наизусть.
Диктор:
– Михаил Шолохов печатал в журнале роман «Они сражались за Родину».
На экране появилась сцена с Василием Шукшиным из одноименного фильма.
Диктор:
– Из зарубежной литературы мы впервые публиковали такое культовое произведение, как «Маленький принц» Экзюпери.
(Фото 16 Сент-Экзюпери на фоне редакции журнала)
В зале захлопали.
– Роман «За рекой в тени деревьев» Эрнеста Хемингуэя» и «Медведь» Фолкнера в русских переводах впервые появились у нас. Роман Юлиана Семеновна «Семнадцать мгновений весны», по которому впоследствии сняли знаменитый телесериал, тоже увидел свет на наших страницах.
Прозвучала мелодия из фильма «Семнадцать мгновений весны».
(Фото 17 Юлиан Семенов на фоне редакции журнала «Москва»)
На экране, сменяя один другого, прошли кадры документального фильма о журнале «Москва»: журналист рассказывала о журнале, о его пустых и молчаливых, полных мысли коридорах, об изданных произведениях.
Она рассказывала:
– Напечатать роман «Мастер и Маргарита» решился на свой страх и риск Евгений Поповкин, главный редактор литературного журнала «Москва». Сомневался, беспощадно резал, но все-таки подарил одну из самых читаемых книг.
3На экране появилось изображение главного редактора Владислава Владимировича Артемова.
Он сидел перед экраном за журнальным столиком, и вместе с тем заговорил с экрана:
– Мы журнал русской культуры. Мы в этих рамках и существуем и сейчас. У нас вы не найдете ни матерщины, ни откровенных эротических сцен, мы все в рамках. Как-то русская классика умудрялась создавать великие произведения о любви и потрясала души читателей, не используя этих запрещенных средств. Этих усилителей.
Журналист говорила с редактором:
– Но все-таки «Москва» взяла на себя эту роль напечатать первой.
Артемов:
– Это просто повезло. Но там сложная история была. Симонов в ресторане уговорил Поповкина издать его, чуть ли не спор там был: издашь или не издашь. В общем-то, там ведь ничего нет антисоветского. Ужасно снизился уровень общей культуры, во всех сферах и в мире целиком. Сейчас вообще трудно найти настоящее художественное произведение, из-за которого сердце бы твое радовалось. Но когда его находишь, это радость для редактора.
Журналист-интервьюер:
– Вы не изменяете своему курсу. А постоянство должно принести свои плоды, потому что постоянство всегда награждается.
Снова зазвучала музыка песни «Утро красит нежным светом», и когда она закончилась, в зале вспыхнул свет и со стула у журнального столика поднялся Владислав Артемов.
Он вышел к микрофону.
Из зала раздалось:
– Христос воскресе!
Артемов подошел к микрофону:
– Воистину воскресе.
Он заговорил каким-то тусклым, но содержательным голосом:
– Рад приветствовать в этом зале гостей и наших авторов. Хорошо, что этот праздник пришелся на Светлую неделю. В этом есть своя логика. Своя закономерность. Православный праздник. Православный не в строго ортодоксальном, догматическом смысле, а по общему своему духу. В том смысле, в котором нужно называть всю русскую литературу. Когда Крупин пришел после Алексеева Михаила в журнал, мы это стали делать сознательно. Укрепили этот дух. И в этом наша политика и наше содержание. Мы прекратили печатание агни-йоги. Тогда это вызвало огромную массу нареканий и возмущений. И появился раздел «Домашняя церковь». К сожалению, Владимир Николаевич не смог прийти сюда. Он в командировке в Хабаровске.
«А на юбилей “Нашего современника” вырвался даже с конкурса», – вспомнил я, как с опозданием прибежал в Центральный Дом литераторов Крупин.
Артемов:
– Ту форму, которую он когда-то придумал и сделал, она оказалась удачной, хорошей, она жива до сих пор. И все, кто был после него, мы не ломали структуру журнала, мы ее продолжали. И продолжали сохранять наши установившиеся добрые традиции. Я не буду много распространяться о заслугах журнала, вы сами это видели. Действительно, редко какой из толстых журналов может похвастаться такими своими делами. Такой хорошей, настоящей, подлинной литературой, мирового уровня, которая останется на века. Понимаете, все-таки эта репутация журнала, пожалуй, самое важное, что может быть у литературного журнала, как у автора – то, что он написал, создает ему имя, так и у печатного органа, журнала, то, что мы напечатали, то и является нашей визитной карточкой. Великая вещь репутация. Она, между прочим, дается тяжело. Она тяжелое бремя налагает на тех, кто в журнале пытается поддержать этот высокий художественный уровень, это же сигнал дается. Действительно, странная вещь, это общее понижение культурного уровня, и нам приходится искать новых авторов, новые произведения, все время держать руку на пульсе, искать, искать, искать, находить и стараться поддерживать высокий наш уровень. Конечно, когда Поповкин получил роман Булгакова, это было большой удачей для него и для журнала. Поскольку такие вещи уже не вырубишь и топором. Это остается в истории, и когда возникает вопрос: «Где почитать роман ”Мастер и Маргарита”», – это журнал «Москва». Первым в космос кто полетел? Наш, Юрий Гагарин. Против этого уже не попрешь. Владимир Крупин, когда пришел в журнал в 90-м году, он не только изменил форму, содержание, но и коллектив. Тогда он пригласил меня в отдел поэзии, на прозу пришел Леонид Иванович Бородин. Через два года Крупин уступил редакторство, потому что наступили очень тяжелые и упаднические времена, когда, – Артемов остановился и задумался.
В зале, битком забитом, никто не мешал выступающему.
Если «Наш современник» отмечал юбилей и пускал на встречу только по приглашениям: видимо, боялись, что какая-то группа пожелает проникнуть и испортить юбилей, то тут пускали всех, но никто из пришедших и не помышлял нарушить порядок.
(Фото 18 Говорит Артемов)
Артемов снова заговорил:
– Было очень тяжело. Тяжело и потому, что стал иссякать поток рукописей. Это невиданное дело. Потому что раньше, журналы, как правило, на год, на два планировали свой портфель, шла борьба за очередь кого первым напечатать, кого вторым. Я помню этот момент, когда мы сидели и не знали, что дать в следующий номер. Графоманы, и те приумолкли. Вот в чем дело. Это время настолько тяжелое. Как раз оно пришлось, – произнес и повторил. – Журнал переживал тяжелое время, и финансовые, и хозяйственные трудности, и Бородину на его долю как раз выпало очень тяжелое время, и он выдержал. Я-то ушел в 2000-м году…
Я вспомнил, как в начале 2000-х бывал у Позина, и он со мной советовался, как себя повести. Тогда московские власти позарились на деньги, которые получал журнал от сдачи в аренду помещений на первом этаже, и им этот спасительный ручеек перекрыли. Как писались письма к властям, прося о помощи – журнал мог просто закрыться. Как кое-как улеглись схватки с властями и арендодателей выселили, а журналу надо было жить и существовать. И снова все-те же крики о помощи. Их все-таки услышали наверху. Не хватало, чтобы родовой журнал города «Москва» закрыли.
4
Артемов:
– Бородин еще десять лет после этого тащил этот воз, эту лямку, и я думаю, очень на его здоровье сказалось. Потому что когда он пять лет назад пригласил меня в журнал, то сказал: «Владислав, я уже не справляюсь. Сил мало осталось. Помогай мне». Я пришел в сентябре, а через два месяца он умер. И каким-то естественным образом я стал главным реактором журнала. Я-то об этом не думал, что так сложится, и не планировал. У людей, которые пишут, есть у всех, у каждого живет какое-то такое ревнивое отношение к собратьям по перу. Мы жили в общежитии, и как-то ревностно следишь за тем, что кто-то написал хорошую вещь, и сразу же появлялась какая-то зависть. А у редактора, наоборот, когда его приятель, его знакомый, да еще кто-то написал выдающуюся вещь, честно вам скажу, эта соревновательность, когда приходится перебарывать, заменяется чистой редакторской радостью. Найти настоящее, хорошее произведение – такое случается не часто. Нельзя, чтобы номер наполнялся только такими произведениями. Но все же все это происходит все чаще и чаще, и особенно в последнее время. Я вот, честно вам скажу, я замечаю, что после этого огромного упадка и смуты наступает что-то такое, в глубине этноса происходят очень отрадные движения в обратном. Мощное. Мудрые люди давно заметили, что одним из главных свойств России, ее этноса является способность саморазрушаться и нарождаться, возрождаться. Даже вот мой любимый пример. Я всегда привожу древнюю песню, еще дохристианская, наша русская:
«А мы просо сеяли, сеяли;
Ой, дид, сеяли, сеяли!
А мы просо вытопчем, вытопчем;
Ой, дид, вытопчем, вытопчем!»
Так вот сейчас это движение обратное. Мощное. Оно чувствуется. Россия вообще подошла к краю пропасти, отошла и сейчас очень мощно возрастает. Я надеюсь на возрождение России, что будет естественно возрождаться и её великая русская литература. Кроме двух её союзников Армии и Флота будет союзник в виду русской, православной, патриотической, высокой литературы! Теперь я хочу предоставить слово председателю партии «Справедливая Россия» Сергею Михайловичу Миронову. Скажу, что у нас появилась поддержка в лице этой партии. Сергей Михайлович, прошу Вас.
Раздались аплодисменты.
С первого ряда поднялся и бодро вышел на сцену Миронов. Пиджачок скрывал его выпирающий живот.
– Христос Воскресе! – сказал депутат в микрофон.
– Воистину воскресе! – хором ответил зал.
«Как в церкви», – подумал я.
(Фото 19 Говорит Миронов)
Миронов:
– Уважаемые Владислав Владимирович, дорогие друзья, настоящие рукописи не горят. Их публикует журнал «Москва». И знаете, мне мои помощники, советники, подготовили солидную речь, но хочется своими словами.
«Хорошо, что своими», – подумал не только я один.
– Потому что журнал «Москва» для меня родной. Дело в том, что, когда опубликовали мой самый любимый роман «Мастер и Маргарита», мне журнал не достался. Я читал в течение одной ночи перепечатанный на фотобумаге, прошитый любовно, вот этот роман. Потом, я же по образованию геофизик, я десять лет проработал в Монголии. И тогда у меня была возможность выписывать все журналы и даже все газеты Советского Союза. И выписывал журнал «Москва». И когда была опубликована «История государства Российского», я все аккуратненько проштудировал. И вернувшись из Монголии, я с собой привез. За что спасибо огромное журналу «Москва». Время уже было непростое. Уже чувствовалось, что начинается вакханалия псевдосвободы и вакханалия вседозволенности. И уже раздавались голоса, что Россия кончилась. Русского народа нет. И публикация Карамзина была очень мощным ответом тем, кто считал, что пришло их время. К счастью, их время оказалось не долгим. И мы сейчас это видим. И я согласен с Вячеславом Владимировичем, что сейчас Россия не только отошла от пропасти, но и очень мощно набирает. Наша партия второй год проводит литературный конкурс, и я благодарен редакции журнала «Москва» за то, что работы некоторых наших номинантов партии «Справедливая Россия» были опубликованы в журнале «Москва». Я хочу пожелать: Полный вперед! 60 лет только начало и всё самое главное впереди. Я хочу пожелать отличных читателей и новых потрясающих рукописей, которые ждут страницы журнала. С праздником, с юбилеем и позвольте вручить редакции часы из яшмы, здесь и Георгий Победоносец, чтобы всех наших врагов пронзать, и чтобы добро всегда побеждало. С юбилеем!
(Фото 20 Миронов вручает часы Артемову)
Депутат вручил редактору часы и спустился в зал.
Раздались аплодисменты.
Артемов:
– Благодарю за теплые слова, Михалыч. Теперь я хочу пригласить на сцену ректора Литературного института, нашего большого друга, Варламова Алексея Николаевича. Мы много его печатали. Одна из последних вещей, это документально-художественное исследование о жизни и творчестве Василия Шукшина.
Я вспомнил, как часто мне говорил Позин: «Сейчас придет Варламов», и я уходил, чтобы не мешать их встрече.
Артемов:
– Но мне ценно, что он время от времени присылает мне очень интересных авторов. Он где-то их находит, с ними встречается. Говорит: «Посмотри, Владислав, это хороший рассказ». Я беру этот рассказ какого-то парня из-за Урала или с юга России. Смотрю, связываюсь с автором, он присылает мне работы, и печатаем. Спасибо за содействие и сотрудничество.
«Ну, вот! А я скромничал, ничего ему не показывал».
5 На сцену поднялся подтянутый мужчина в черной кофточке и синих джинсах. Его вешний вид походил на вольного человека и вовсе не начальника, чем подчеркивался особый дух Литературного института. Там «галстуки» не являлись обязательным атрибутом.
(Фото 21 Говорит Варламов)
Варламов:
– Спасибо. Я тоже всех поздравляю с нашим общим праздником, православным, журнал «Москва» с его юбилеем. Мне очень отрадно, что в этом зале много и выпускников Литературного института, и преподавателей. И сам главный редактор закончил наш институт. И мне кажется такая связь между литинститутом и «Москвой» очень знаменательная. Будет продолжаться и дальше. Но, знаете, когда я думаю о «Москве», я думаю о литинституте. На одном из главных мест своей архитектурой, своим местоположением, своим духом стоит журнал. Он мне очень дорог своим помещением. Все знают эту замечательную крутую лесенку, которая возносит тебя или не возносит, которую надо преодолеть, вот эти ступеньки, для того чтобы подняться в этот коридор, где находятся кабинеты. Наверно, это очень символически, чтобы с нее не слететь. Как помните, пришел к Мандельштаму поэт с жалобой: «А почему меня не печатают?», он выгнал его со словами: «А Гомера печатали? А Иисуса Христа печатали?» По этой лесенке можно и подняться и с нее можно кубарем слететь, и это очень важно. Вообще, редакционные помещения «Москвы» удивительны. Хотя это здание не самой старой архитектуры, не знаю истории, с самого начала там находится журнал или нет, но то, что там обретается в этих комнатах, в этом помещении, это факт. И совершенно потрясающий кабинет главного редактора.
И я тоже вспомнил длинный кабинет главреда. В свое время там фотографировал Бородина и Позина. Бородин, помню, сначала отказывался, а Алексей Никтитич его уговаривал, говоря, что это наш автор, адвокат, писатель. И только после этого Бородин согласился.
(Фото 22 Леонид Бородин и Алексей Позин, 2008 год)
Варламов:
– Для меня так получилось, что я стал печататься в «Москве» при Леониде Ивановиче Бородине. Для меня, конечно, главным образом журнал «Москва» ассоциируется именно с ним. Я часто приходил к Бородину, потому что он меня поразил в свое время. Я еще его не знал, только прочитал его рассказы, помню, в журнале «Юность» три рассказа, потом повесть в «Нашем современнике». Кто помнит литературный расклад 90-х годов, понимает, что опубликоваться одновременно в «Нашем современнике» и в «Юности» было очень непросто. Но он это сделал, потому что был выше этих барьеров. Меня это поразило, я просто захотел с ним подружиться. И я тогда очень дружил с «Литературной газетой» и попросил, чтобы разрешили с ним сделать интервью, Я пришел к нему в кабинет. И этот человек стал для меня одним из самых удивительных людей, которых я вообще знал в жизни. Благодаря ему, я стал автором «Москвы», печатал и повести, и романы, рассказы и документальные книги. Я в разных журналах печатался, но вот если посмотреть на полку с публикациями, то публикаций в журнале «Москва» больше всего. И это не случайно, потому что во все времена это был самый близкий журнал. И конечно, очень тревожно было, когда приходили вести, что журналу трудно, что журнал находится в не очень определенном положении. Очень радостно, что эти проблемы решаются, и дай Бог, если они будут возникать, то они и будут дальше разрешаться. Конечно, журналу очень повезло, что его в эти трудные годы возглавил Бородин с его очень четкой, очень бескомпромиссной и в то же время не оголтелой, не радикальной, а именно, твердой, мужественной позицией, отстаивающей русские ценности, православные ценности, государственные ценности. Бородин, как убежденный враг советской власти, который провел годы в андроповских лагерях, он при этом был убежденным государственником. И мне очень это дорого. И мне кажется, что Бородин просто напитал журнал своим духом, своей волей, своей энергией и я очень рад, что он выбрал Славу в качестве своего преемника, потому что я вижу, я чувствую, что Артемов проводит вот эту бородинскую линию, и я уверен, что она принесет журналу успех. «Мастер и Маргарита» это конечно легенда. Но для меня Бородин, пожалуй, даже важнее, чем публикация Булгакова. Для меня журнал «Москва» – это журнал Леонида Бородина, и очень хочется, чтобы эта традиция продолжала существовать. Развивалась. Действительно, да, журнал «Москва», да московский, да находящий на Арбате, но осталось еще одно совершенно потрясающее воспоминание, как в «Москву» приехал Солженицын. Это был, пожалуй, для Александра Исаевича самый близкий журнал по духу. Он очень дружил с Леонидом Ивановичем Бородиным.
А я подумал: «А ”Новый мир” Твардовского?»
Варламов:
– И была очень интересная беседа – это как раз в кабинете главного редактора, а потом Солженицын вышел на Арбат, так немножко растерялся, не зная, куда ему идти. Этот контраст. Он немного офонарел не от самой московской нынче улицы, или улицы, где продают какие-то непонятные вещи, где много туристов, а от изменения жизни. Журнал «Москва», несмотря на это был центром русской литературы. Там действительно печатались не только московские авторы, но авторы всего нашего русского мира, всей нашей Мельпомены. Я очень желаю «Москве» этой вселенности. Этой в хорошем смысле слова имперскости. Потому что Москва – это Третий Рим, а четвертому не бывать. Я думаю, что журнал в глубине своей вот эту линию и проводит. Поэтому, дай вам Бог всем здоровья. Многая лета. Еще раз всех с праздником.
Варламову захлопали.
Артемов:
– Алексей Николаевич, спасибо. А то ту лестницу, тот кабинет, о котором Вы говорите, у нас хотели забрать. Причем Департамент культуры. И куда только мы не обращались, всё было очень смутно, очень шатко. Нам здорово помог Сергей Михайлович Миронов, за что мы ему и благодарны. Потому что в основном его помощь спасла журнал.
«Это уже пало на редакторство Артемова, с которым я уже не был близок, как с Позиным», – подумал я.
Настырность алчущих чинуш была знакома каждому.
Миронову снова захлопали.
Он сидел в первом ряду, а около него все порывалась на разговор с ним чернявая поэтесса.
Артемов:
– Теперь я хочу дать слово очень терпеливому, кроткому человеку, редактору «Литературной России» Вячеславу Вячеславовичу Огрызко.
«Кроткий, это видимо шутка. Как минимум, боец».
Артемов:
– Это человек, который огромную часть своего свободного времени проводит в архивах, изучает всякие тонкости, редкости всякие. Вот он нам расскажет о том, что же такое на самом деле журнал «Москва». Потому что даже я не знаю того, что знает он.
6 На сцену поднялся Огрызко:
– Всех с праздником. Я собирался сегодня на встречу, но не знал, в каком качестве выступать. По праву сверстника, потому что журналу «Москва» 60 лет, как они считают, а мы как считаем, нам на будущий год 60 лет, хотя поначалу наша газета называлась «Литература и жизнь». Потом понял, что мы еще, в принципе, пацаны, а имеем дело с дедушками. Потому что вообще-то, если отсчитывать, то мы сегодня должны праздновать 96 лет и готовиться к 100-летию журнала «Москва». Откуда я делаю такой вывод? – спросил.
Вячеслав Вячеславович говорил взволнованно. В руках он держал пачечку листов.
– В архиве Политбюро ЦК КПСС, который еще полностью не рассекречен. Эти материалы только несколько лет назад рассекречены были. Есть такой документ от 10 августа 1956 года. Подписан был заведующим отделом культуры ЦК КПСС Поликарповым и заведующим отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС по союзным республикам Федором Константиновым, к членам Политбюро. Где они напоминали, тогда назывался не Политбюро, а Президиум ЦК КПСС, что Президиум ЦК КПСС еще 9 декабря 1954 года решает перед 2-м съездом советских писателей вопрос о том, чтобы создать новые литературно-художественные журналы. Это помните, было решение, «Юность» стала выходить в 1955 году, «Нева», «Иностранная литература» и так далее. Был предусмотрен вопрос и о том, чтобы возобновить издание и журнала «Красная новь». Он выходил с 1921 года по 1942 год. Решением партийных органов тогда продолжал выходить журнал «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», а ряд других были как бы закрыты на время. В частности, «Красная новь», «Молодая гвардия» и некоторые другие журналы. Но вот, готовясь ко 2-му съезду советских писателей, была дана команда пересмотреть старое решение и по возможности пойти писателям навстречу и возобновить былые издания. Поменять статус. «Дружба народов» была альманахом, а стала литературно-художественным журналом. И с 1955 года должен был возродиться и журнал под названием «Красная новь». Вот тогда, если Вы помните.
(Фото 23 Говорит Огрызко)
Огрызко говорил, не обращаясь к бумагам. Он видимо захватил их на всякий случай.
– Было принято еще одно решение по итогам съезда союза писателей о создании Московской писательской организации и сразу стал вопрос о том, что Московской писательской организации нужен свой печатный орган. Разные группировки начали тянуть одеяло на себя. И по-разному программу выстраивать этого будущего журнала, и тут возникла идея: будем возобновлять «Красную новь», и она будет органом Московской писательской организации. Но поскольку борьба продолжалась достаточно долго, в итоге было сказано, что Секретариат правления Союза писателей СССР просит возобновить с января 1957 года издание этого журнала, но уже под названием «Москва». Объемом 16 печатных листов и тиражом 75 тысяч экземпляров. И что это будет органом Московского отделения Союза писателей. Главным редактором, как уже говорили, была внесена кандидатура Николая Атарова. Считалось, что эта кандидатура устроит как либералов, так и охранителей. И журнал будет проводить советскую линию. С учетом этого и издавался журнал. Атаров был хорошим писателем и неплохим политиком. Он знал хорошо литературную конъюнктуру, он вовсе не собирался быть диссидентом или не выполнять партийные установки. Он хотел, как лучше примирить и либералов, и охранителей, и поэтому у него в журнале одновременно печатался в первых номерах Юрий Лебединский, и Константин Симонов, и Яшин, и другие писатели. Но не всем это понравилось. И победила одна из сторон, которая через несколько месяцев после того, как вышли первые номера под редакторством Атарова, это и Смирнов, и Георгий Марков, и Леонид Васильевич Соболев, который на тот момент возглавлял огркомитет по созданию Союза писателей РСФСР, что Атаров допустил серьезные ошибки, опубликовал не те произведения, в частности повесть Вальцевой, и не те рассказы Гранина, и Яшина, и собирался поддерживать осужденный Никитой Хрущевым роман Дудинцева «Не хлебом единым», и поэтому так и было сказано: товарищ Атаров не оправдал надежды Союза писателей и поставил журнал в катастрофическое положение. И в этот момент возник вопрос: кто же должен возглавить журнал? Поскольку одним из руководителей Российской Федерации на тот момент стал Дмитрий Полянский, член Политбюро, до этого возглавлявший Крымский комитет компартии, он хорошо знал руководителя писательской организации Крыма Евгения Поповкина. Он и сказал: Давайте вызовем из Симферополя Поповкина и дадим ему в руки журнал. Многие говорили: А что написал Поповкин? И, может, они были и правы, когда оценивали литературно-художественные качества. Но как редактор, он оказался замечательным, и по-своему смелым человеком.
Кто-то в зале кашлял, но это не мешало Огрызко рассказывать.
Огрызко продолжал говорить своим каким-то отрывочным, быстрым голосом, крутя в руках бумаги:
– Первым делом он стал пробивать произведения Бунина. Но все тогда решалось на Старой площади в кабинетах ЦК КПСС, причем решали не на уровне инструкторов, не на уровне заведующих отделами, а по сути, членами Президиума ЦК КПСС, и был такой член Бюро ЦК КПСС Алексей Романов, он сказал: «Бунин – ни за что». А тем не менее, Поповкин, где мог, продолжал свое дело. И, в частности, напечатал Булгакова. Хотя все было не так просто и тоже проходило не только в спорах с цензурой, но многое решалось в кабинетах ЦК КПСС. Что самое интересное, если посмотреть сегодня как подается история литературы конца 50-х, 60-х, да даже начала 70-х годов, нам подается под одним углом, что это было столкновение двух журналов «Новый мир» и «Октября». И нам говорят, что вклад «Нового мира» был самый могущественный и самый влиятельный. А «Октябрем», – это Кочетов и еще как бы «Молодая гвардия». Значит, это была борьба. Но забывают о том, что зачастую эта борьба носила литературно-политический характер. Характер как бы внутрипартийной борьбы. А ведь для читателя при всем при том, гораздо больше имело значение другое, если с точки зрения истории рассматривать. Так вот, сейчас, действительно получается, что журнал «Москва». Кто бы что бы ни говорил. И это следует не только из документов, которые можно посмотреть. Это признавали и участники той литературной борьбы. Не так давно опубликованы дневники одного из идеологов «Нового мира» Владимира Яковлевича Лакшина, который в конце своей жизни эволюционировал все больше в сторону социалистической идеи. Вот тогда в начале 70-х годов он написал в дневнике: «Что такое? Ходят некоторые поэты, поэты либерального мировоззрения и говорят: “Что там «Новый Мир»? Это просоветский журнал”. И действительно, где и была советская литература – Это журнал “Москва”… Если где и была настоящая литература, это журнал “Москва”». Лакшина это возмущало: «Как так? Мы вот “Новый мир”». А жизнь показала, что в данной ситуации больше правды принадлежало Олегу Чухонцеву, который сейчас является одним из членов редколлегии журнала «Новый мир», который как раз говорил о вкладе в нашу литературу журнала «Москва» того времени. Конечно, еще очень много интересного в истории журнала «Москва». Я думаю, когда-нибудь мы вместе с Владиславом Владимировичем займемся. А мы сейчас работаем над историей «Литературной России» и издали об этом много книг, и воспоминаний, и, в частности, такой сборник документов о том, что все это было под надзором партии. Я думаю, такой же сборник документов, если не больше, может получиться и о журнале «Москва». Мне, конечно, очень жалко, что, когда работаешь в партийном архиве, РГАЛИ, в РГАСПИ, других архивах, эти документы только сейчас рассекречены, и почему-то пока нет там читателей. Я надеюсь, Владислав Владимирович мобилизует весь журнал «Москва» и направит в архивы восстанавливать истинную, значимую историю журнала «Москва»! – только под конец повысил голос Вячеслав Огрызко.
Раздались аплодисменты.
7 Артемов:
– Здесь присутствует Сергей Михайлович Сергеев. Он был тоже главным редактором журнала «Москва».
«Но что-то его в фильме не упомянули».
Артемов:
– А мы с ним что-то не пересекались, потому что я в то время работал пожарным в театре на Таганке, и в училище имени Баумана, от литературы вообще отошел. Перед тем, как Бородин меня позвал, главным редактором был и Сергеев.
На сцену вышел худощавый, моложавый человек в очках и, заложив руки за спину, заговорил:
– Спасибо. Я был недолго главным редактором «Москвы». С декабря 2008 года по январь 2010 года. Я наверно был довольно необычным главным редактором, не только для «Москвы», но и для других литературных журналов. Сложилась такая традиция, что журналы возглавляют члены союзов писателей, писатели, поэты, на худой конец, литературные критики. Я не был ни поэтом, ни прозаиком, ни литературным критиком, и даже не был членом союза писателей. Я был историком и заведовал отделом публицистики с 2005 года в журнале «Москва». Но надо сказать, что для журнала «Москва», как и для многих других толстых журналов, отдел публицистики не менее важен, чем собственно литературный отдел, по крайней мере, для Леонида Ивановича Бородина. Это собственно политическая линия журнала, отраженная в разделе публицистики, для него она была не менее важной, чем, собственно, литературная. Поэтому, он вот как-то решил в определенный момент, когда хотел передать бразды, он выбрал меня в качестве преемника (в это время Бородин был генеральным директором журнала – от авт.). Год с небольшим я поработал, как говорят, линии не вполне совпали, и я из журнала ушел. Сейчас не хочется вспоминать об обстоятельствах того, как это произошло, собственно, у меня по прошествии лет воспоминания о журнале самые замечательные. Если говорить о личных впечатлениях, прежде всего то, что именно журнал «Москва» сделал меня профессиональным публицистом. Потому что до того я был историк, который время от времени пишет публицистику. Вот, придя в журнал «Москва», поработав там несколько лет, я стал действительно, профессиональным публицистом, и моя первая книжка, которая вышла, когда я еще был главным редактором, она на три четверти состояла из текстов, опубликованных именно в журнале «Москва». И символично, что самая первая моя журнальная публикация совсем давно в 1990-м году еще при Крупине тоже была в журнале «Москва». Мне было тогда всего 22 года.
«Что все про себя да про себя. Валентин Григорьевич Распутин по такому случаю говорил бы об общезначимом», – вспомнил я выступления очень совестливого писателя.
(Фото 24 Говорит Сергеев)
И меня словно услышали.
Сергеев продолжил:
– Если отвлечься от личного и сказать о журнале вообще, то мне кажется, что важнейшее достоинство журнала «Москва» в том, что он принципиально и последовательно ведет определенную линию. Я бы назвал линию культурного консерватизма. Культурного консерватизма в хорошем смысле слова, разумеется. Потому что культура состоит как бы из разных стихий. Это и культура новаторства, но одновременно, и культура консерватизма. Без одной из этих стихий развитие культур невозможно. «Москва» выбрала эту нишу, и она, мне кажется, достойно ее занимает и мне хотелось бы журналу «Москва» в это действительно очень тяжелое для бумажных дел время – я сейчас в другом бумажном журнале работаю, который тоже с трудом выживает, – я бы хотел пожелать, чтобы журнал не просто выжил, а остался частью русской культуры и подарил бы своим читателям еще много литературных и публицистических произведений. Поздравляю Вас!
Бывшему главному захлопали.
Артемов:
– Спасибо…
И объявил музыкальный номер. На сцену вышел молодой человек и сел за рояль и заиграл произведения Сергея Рахманинова.
Я невольно вспоминал дом-усадьбу в Ивановке, под Тамбовом, где бывал: там творил Сергей Рахманинов.
(Фото 25 Играет пианист).
Когда пианист ушел со сцены, Артемов:
– Теперь я хотел, чтобы выступил один из соучредителей нашего журнала Анатолий Самуилович Салуцкий. Здесь он?
Откуда-то с задних рядов раздалось:
– Не предупредил, ничего. Это подстава…
В зале засмеялись.
К микрофону вышел крупный мужчина в рубашке в клеточку под коричневым пиджаком.
Он заговорил, выставив согнутые в локтях руки вперед:
– Друзья, я действительно не думал, что буду выступать. Меня не предупредили. Дело в том, что Российский фонд мира является соучредителем журнала. Конечно, у нас возможности не очень большие, но пару лет назад, мы, как смогли, оказали помощь журналу «Москва». И вместе действовали, и сейчас вместе. Потому что по тому духу, о котором мы все слышали, полностью соответствует тому духу, который сохраняет Российский Фонд мира, мы полностью ему соответствуем, и продолжаем себя считать одними из соучредителей журнала «Москва». Были тесные отношения с Алексеевым. С Крупиным, чисто человеческие отношения. Они и сейчас сохранились. А вот с Бородиным у меня не очень сложилось, я вам честно скажу. Ну не буду в это вдаваться. Но это никак не мешает нашим отношениям с «Москвой». Я сегодня получил очень большое удовольствие. Вспомните, каким был 57-ой год. Понимаете, какое это было время. Журнал «Москва». Конкурс Чайковского. «Наш современник». Это действительно был духовный взлет. И это новое время принесло новую духовную волну. И давайте подумаем, что нам принесло, что у нас произошло после 91 года. Понимаете, сплошное сокрытие всего и вся, принесение всей грязи с запада, всего шоу-бизнеса. Вы все это знаете, все это на ваших глазах. Но сравнение напрашивается само собой. И я еще хочу сказать большое спасибо Огрызко за то, что он рассказал. Я очень многого не знал и, думаю, многие не знали. Все это, конечно, очень здорово, и я думаю, журнал «Москва» все архивные воспоминания напечатает и это будет очень интересно. Еще раз, большое спасибо. Желаем журналу «Москва» жить и процветать.
(Фото 26 Говорит Салуцкий)
8 Артемов:
– Анатолий Самуилович, я очень внимательно слежу за Вами по Интернету, читаю Ваши замечательные статьи и учусь трезвому взгляду на окружающий мир. Спасибо Вам. Теперь снова музыкальный номер Соната для виолончели и фортепиано.
Такие музыкальные паузы благотворно действовали на присутствующих, которые попали на импровизированный концерт. Это как бы тоже соответствовало духу «Москвы» согревать душу, а не держать ее в напряжении и состоянии борьбы, чего больше присутствовало на юбилее «Нашего современника».
На сцену вышли молодой человек с виолончелью и уже игравший за роялем пианист.
(Фото 27 Говорит Артемов)
Когда музыка отзвучала, Артемов:
– Есть у нас в стране два знаменитых литературных сайта. Там собрано около миллиона пишущих людей. Россия, быть может, не самая читающая, но самая пишущая страна, это уж точно. Это сайты «Стихи.ру» и «Проза.ру». Я сам когда-то поместил там свои стихи, и они там лежат, и как-то с этим огромным хозяйством умудряется управлять Дмитрий Владимирович Кравчук. Недавно я присутствовал в одном зале, там было человек семьсот с лишним, которые пришли на вручение премии «Поэт и писатель года». Кравчук учредил эти премии, он Президент Российского союза писателей. Помимо того, он постоянно проводит другие конкурсы. Скажем, в декабре я был в жюри «Вечерние стихи», который проводился «Вечерней Москвой» совместно с сайтом «Стихи.ру», и мы даже напечатали десять человек в четвертом номере, лауреатов этого конкурса, а сейчас мы готовим публикацию по итогам конкурса «Поэт года». В миллионе пишущих очень сложно просеять, я даже не знаю, как это получается. Казалось, журнал «Москва» намного меньше, но и то, постоянное чтение это очень большой труд. Прошу Вас, Дмитрий Владимирович, выступить на нашем вечере.
К микрофону вышел похожий на комсомольских работников прошлого молодой человек в пиджаке и при галстуке с красным дипломом в руках.
– Добрый вечер, дорогие друзья. Хочу сделать маленькую ремарку: Российский союз писателей - это не тот Российский союз писателей – наследник Советского союза писателей, это новый писательский союз, который родился в новой России на базе большого движения современных авторов сети Интернет
(Фото 28 Говорит Кравчук)
Общение в Интернете породило новый союз писателей.
Жизнь изменялась и порой стремительно.
Кравчук в старых традициях партийных аппаратчиков прочитал адрес и вернулся в зал. Только тут я обратил внимание на первый ряд. Там Миронова уже не было. А сидевший в первом ряду Варламов вдруг поднялся и пошел к выходу из зала.
Я спохватился, пробрался к выходу по своему ряду и устремился за Варламовым. Давно хотел с ним познакомиться и теперь боялся упустить такую возможность. Не зная, как построить разговор, решил подарить ему книгу «Гавриил Троепольский».
Догнал его в холле:
– Алексей Николаевич, не ругайтесь на меня пожалуйста. Просто я очень близко знал Алексея Никитича Позина…
Эти слова произвели впечатление на Варламова, и он остановился.
– Да.
Не успел я произнести еще фразу, как к нему стали приставать женщина с мужчиной, приглашая его куда-то, предлагая свои визитные карточки.
На что Варламов:
– У меня, к сожалению, нет своей визитки.
А я воспользовался этим и подписал книгу:
«Алексею Николаевичу в память об Алексее Никитиче Позине….»
Тут уже Варламова потянули сфотографироваться с ним.
Не упустил и я такой возможности.
(Фото 29 Федоров и Варламов).
После чего:
– Вот Вам лично хотел подарить…
Варламов удивился объему книги:
– Хорошо…
– Нашел дело отца Троепольского, его расстреляли… Вот фотографии храмов, где он служил, – показал фото на форзаце. – Это Вам в память о Позине. Он мужик был потрясающий.
Варламов:
– Да, конечно.
– Он часто говорил: сейчас придет Варламов и я убегал, не желая мешать Вашему с ним разговору… – передал книгу.
Варламов:
– Спасибо, спасибо.
Я:
– Удачи.
Варламов вышел из Дома журналиста.
9 А я вернулся в зал.
Со сцены говорил Сегень.
– … Всего-то надо было подписать на эти журналы библиотеки. Я помню то недолгое время, когда работал в журнале «Москва», один год, в надежде, что смогу ходить, пробивать среди этих блатных структур. Говорить им: посмотрите, все-таки, это же историческое наследие. Нас встречали какие-то молоденькие девушки, встречали в мэрии: «Ну, а для молодежи что вы делаете?» Говорили, как будто у нас в стране одна молодежь, или, что, молодежь никогда не станет взрослой и не будет читать литературу, печатающуюся в «Москве», «Нашем современнике», «Новом мире», «Октябре». Я сейчас работаю в премии «Большая книга» и прихожу на заседания в «Новый мир». Туда приходят и из «Октября», других журналов, и все одинаково плачут, что нам осталось жить недолго. Но у меня есть одно хорошее качество: о чем, я пророчествую, никогда не сбывается…
(Фото 30 Говорит Сегень)
В зале засмеялись.
Теперь на сцену вышли молодые девочки, которые стали петь песни. Вид молодых красавиц и их лирическое пение очень освежили обстановку в зале.
Когда пение прекратилось, Артемов:
– Сейчас я хочу пригласить к микрофону Юрия Александровича Лопусова. Нашего автора, нашего давнего друга, Юрий Александрович, прошу вас…
– Спасибо, – раздалось из глубины зала и вот на сцену поднялся лысоватый мужчина с красным адресом, и испытующе посмотрел в зал: – Дорогие друзья, я не знаю, но с приходом Владислава Владимировича как-то неуловимо изменился сам тонус литературного журнала. Он как-то стал светлее, наполнился новыми авторами, у него все по-новому закрутилось. У меня сложилось такое впечатление. И это радостно.
«Похоже, его не особо привечал Бородин».
Лопусов:
– Но самое главное, Слава, страна находится на грани практически духовного развала.
«Артемов о возрождении, а этот о крахе».
Лопусов:
– Есть возрождение, но либералы приобрели такую силу в нашей стране, глупость сказать: «Я радуюсь этому, я – главный либерал нашей страны». И вот эти либералы настолько исказили эти слова, президент совсем иное имел в виду. Он имел в виду, что собой воплощает дух свободы, новой свободы в России. Это либеральное течение, о котором он говорил. Но они воспряли, и такой накат пошел либералов в сторону нашей русской литературы, что начинаешь понимать, как это все организовано. Начинаешь понимать, что все это спланировано. И начинаешь понимать, что силы наши не равны. Вот возьмите сейчас прессу, которая так падка на сенсации и раздувает потом все то, что происходит в Союзе писателей России. С тем, что сейчас муссируются слухи о том, что должен прийти новый руководитель.
«Ну а как же! – чуть не вырвалось из меня. – Ганичев еле ноги переставляет и такой грех совершил, что смену себе не приготовил, а цепляется за власть до конца».
(Фото 31 Говорит Лопусов)
Лопусов:
– И когда идет борьба подковёрная за престол, она так унижает всю литературу. А ведется она такими жалкими, такими грязными способами. И поневоле ощущаешь свое бессилие, потому что нет таких людей, которые могли бы, как тот же самый Крупин, встать и сказать: «Ребята, хватит распрей. Хватит ссор. Давайте объединимся во имя Великой России».
«Причем здесь Россия. Ганичев ведь первым повернулся к Союзу писателей задним местом».
Лопусова слушали с каким-то глухим молчанием: многим была известна ганичевская задумка: побольше взять себе, а после меня хоть потоп.
Юрий Лопусов:
– Но, к сожалению, время упущено.
«Ганичев загнал Союз в тупик».
Лопусов:
– И я вот должен сказать, Слава Владимирович – настоящий боец, настоящий духовный вождь. Ему так приходится сейчас трудно, потому что в стране придется решать вопрос: или дальше вести страну в таком же неопределенном положении, или только борьба с олигархами, и на этом все кончается, или объявить жесткий курс. И вот это все будет отражаться в нашей литературе, нашей публицистике, и я предупреждаю Владислава Владимировича, чтобы он духовно вооружился и готовился к этому сражению. А сражение будет. И будет непременно.
«Что он все о драках!»
Гость раскрыл адрес:
– Вот здесь написаны тремя секретарями союза писателей прекрасные слова…
Стал, запинаясь читать «прекрасные» слова.
Но отходил в сторону:
– Когда я пришел в журнал, я сказал Славе: нужно установить тесные связи с мэром Собяниным. И он попросил меня написать план по восстановлению культуры в Москве.
И закончил:
– Я хочу передать от Ганичева, Председателя Союза писателей России, низкий поклон за его многолетнюю работу по консолидации творческих сил России.
«Интересно, чью? Журнала? Это да. А если Ганичева, то он довел Союз до ручки».
Когда Лопусов спускался, многие смотрели на него с удивлением.
Артемов:
– Теперь я попрошу к микрофону начальника военно-художественной студии Центрального дома Российской армии полковника, поэта Владимира Александровича Силкина.
«То армия, то ганичевцы… Такими приоритетами не страдал Бородин». И я стал понимать, как на самом деле изменился курс журнала «Москва». И сожалел, что не появится здесь Валентин Распутин, Егор Исаев, Владимир Карпов, Владимир Фирсов – те, кого я видел и слышал. Они бы говорили о страдающей народной душе.
Артемов:
– Почти десять лет я работал в студии под руководством этого замечательного поэта, прошу Вас.
Теперь на сцене стоял плечистый, скуластый, явно в прошлом военный, хотя немного в мешковатом костюме, мужчина и держал в руках листы бумаги.
Силкин:
– Уважаемые друзья, коллеги, позвольте… – начал он дежурными словами, – … желаю процветания. Надеюсь, так и будет. Владислав работал у нас с 2001 по 2008 год. И за это время он себя так зарекомендовал.
«…зарекомендовал».
Силкин:
– Что успел получить литературную премию имени генералиссимуса Суворова…
«Суворова, так Суворова», – подумал я.
(Фото 32 Говорит Силкин)
Силкин:
– Указом Президента 2004 года он стал кавалером медали ордена «За заслуги перед Отечеством II степени». С ним было приятно работать. Он мог за день сделать то, на что у другого уходил месяц. Вот он поехал в командировку на Северный флот, возвратился оттуда и привез цикл «Звери».
От слова «Звери» вздрогнул не я один в зале.
Это о ком?
Силкин:
– Это стихи и песни о подводных лодках с такими названиями, как «Леопард», «Тигр», «Волк»…
Военное название цикла стихов резало слух.
Я бы военных ораторов поубавил.
Силкин:
– И за публикацию вот этой подборки цикла «Звери», по-моему, Вячеслав Огрызко ему вручил автомобиль.
«Не слабо!»
Силкин:
– Я не буду отрывать время. Желающих выступить много. Я пришел тоже с очередной наградой. Хочу её вручить. Это почетный знак Центрального Дома Российской армии «За заслуги в военной культуре».
«А что, культура не имеет общего для всех значения?» – отозвалось в моем сознании.
Аплодисменты я воспринял как пожелание, чтобы Силкин скорее покинул сцену.
Снова музыкальный номер прервал выступления: на сцене играло трое – девушка и два молодых человека.
А когда музыка кончилась, Артемов:
– Теперь попрошу Валерия Павловича Смирнова. Любимейший наш преподаватель, профессор. Заведующий кафедрой русской литературы. Страшно подумать, сколько поколений студентов слушали Ваши лекции…
На сцену поднялся бородач с плешью, в джинсах и пуловере.
– Вы знаете, стареть скучная профессия, – заговорил он тихим, несколько хрипловатым голосом. – Но и молодиться – тоска. И жизнь вообще не веселье. И вот это оскудение культурных истоков. Когда-то Блок в 21 году говорил: иссохли источники, которые питают поэзию. И она с горестью покидает мир. Вот сейчас всё это обостряется, причем в самом страшном времени – времени буржуазного хамства. Это не значит, что пролетарское хамство или какое-нибудь еще лучше. Нельзя так решать. Но торжество буржуазии помимо прочего, помимо шелеста денег и прочего дерьма, предрекает им же всё-таки поражение. И поэтому при всей бедственности сегодняшней культуры, особенно в русской культуре, я просто надеюсь и думаю, что все мы надеемся, что что-то все-таки сменится с неизбежностью и возродится то изначалье, которое породило искусство.
Смирнов говорил приглушенно, но слушали его внимательно.
(Фото 32 Говорит Смирнов)
– А так что сказать? Про юбилей журнала? – продолжал заведующий кафедрой. – Был замечательный журнал. Журнал русско-культурный. Журнал известной тонкости. И это не только связано с Булгаковым. Были замечательные публикации по тем временам поэтов, которых до того не печатали: Ходасевича, Мандельштама… Публиковали удивительные мемуары Александра Вертинского. Это тоже была большая радость. Приверженность к русской культуре, к ее высокости, благородству, неусредненности, почтительности к миру и людям – это было замечательно. Если это будет продолжаться, в России не удастся сделать то, что в Европе, не удастся устроить власть мировой копейки, как писал Велимир Хлебников. Вот с этой надеждой мы пожелаем журналу, людям, которые его делают, наверно усилиями трудными, но, тем не менее, эти усилия принесут нам благое. Вот на этом, не задерживая ваше внимание, я, собственно, и хотел обратиться к вам.
Бурно захлопали.
Потом еще артисты пели, гости выступали, слово держал Владислав Артемов, я ждал встречи с теми, кого так и не нашел, а уже в холле увидел Татьяну Неретину – мы обменялись добрыми пожеланиями, увидел бывшего работника журнала «Наш современник» Андрея Воронцова, который опубликовал мою повесть о войне в Приднестровье, но не увидел ни Елену Устинову, ни Ольгу Тараненко, ни Константина Скворцова, ни Владимира Карпова… Многих, кого часто когда-то встречал в журнале, не увидел.
Это немного огорчало: журнал, призывающий к памяти, похвастаться памятью тем, кто делал журнал, особо не мог.
Но и поставить в упрек это Артемову язык не поворачивался, все-таки превозмогли трудности и отметили юбилей.
Когда в холле Артемова наконец-то отпустили, я напомнил ему о себе, как об опубликованной в журнале повести «Православный адвокат», и Владислав Владимирович со мной охотно сфотографировался.
(Фото 34 Федоров и Артемов)
Теперь у меня были фото с редакторами трех поколений журнала «Москва»: с Крупиным, с Бородиным и с Артемовым.
Что ж!
Хорошая память.
А на следующий день я бежал мимо Дома журналиста в Литинститут, отдать Смирнову свои книги.
Может, посмотрит…
27 апреля 2017 года
