Глава 1-я
Осенью 1772 года в Хунзах прибыли послы двух ширванских владетелей и слёзно просили соправительных владык Аварии помочь их ханам установить справедливость. Она же вожделенная во все времена и столь же попираемая всеми народами заключалась в том, чтобы отнять Шемахинское ханство у одного захватчика и, словно игрушку передать его другому, владевшему им ранее.
Аварские соправители, коими были братья-близнецы Мухаммад-нуцал-хан по прозвищу Храбрый и Мухаммадмирза-хан-нуцал по прозвищу Бесстрашный, принимали послов в тронном зале замка. После приветственных речей от имени своих ханов, послы сложили к подножью горского престола два ларца по 1000 серебряных монет в каждом, две сабли в золотых ножнах, инкрустированных самоцветами, два серебряных кувшина с двумя дюжиной кубков, два халата из золотой парчи и 5-ть рулонов отменного шелка по 100 аршин в каждом.
Аварская знать, выстроившаяся в две шеренги от престола с удовлетворением зацокала языками.
- Ва-ах! Хорошие дары...
- Ма-ашаллах! Дары на славу...
- Сколько женщин можно принарядить...
- Женщин пусть Фатали-хан наряжает, мы их потом нарядных в горы приведём...
На женское платье горянки в среднем уходит 6-ть аршин материи. Стало быть, этой нежнейшей в мире ткани хватит, чтобы облачить в платья 83-х женщин. Не так уж много для жён и дочерей хунзахской знати и так одевающихся в шелка и парчу, раздобытые в набегах.
Знать, состоящая из нуцальских ветвей, именуемых бекскими или по-русски княжескими, и приближенных к ним узденских семей, сильно разрослась за последние тридцать лет относительно мирной жизни. Скоро добрую половину знати будут расселять на окраины Нагорной и Алазанской Аварии, в сёла, окаймляющие границы Даргинии, Кумыкии, Чечни, Анди, Ахваха, Цумады, Дидоэтии, Кахетии и Ширвана. Авария превосходила все прочие кавказские вилаяты по территории и численности жителей, включая отдельно взятые царства Кахетии и Картли. Но власть в ней была не централизованной, раздробленной на множество узденских вольностей, которые только благодаря неписаному своду законов, называемых Болмац, несли перед нуцалским Домом воинскую повинность. А это без повинности вещевой – шаткая сила.
Между тем войсковые сотники или, как их еще называли, узденские вожаки, начали привычно подсчитывать дары в интересующем их значении. И выходило, что за 500 аршин дарая можно купить полсотни пудов русского пороха и столько же свинца. Этого хватить примерно на 32 000 ружейных выстрела или на 2 000 орудийного залпа. Вполне достаточно, чтобы принудить кубинского захватчика вернуть Агаси-хану Слепому шемахинское ханство.
Но горцы пушек не имели, если не считать отдельных воителей, захватывавших орудия в набегах на русские остроги, да и волокли они их в горы больше для забавы, чем с целью применения в битвах. Даже захваченные в знаменитом Андалалском сражении медные пушки армии Надир-шаха, аварцы расплавили на ружейные пули и походную посуду. Также и за русскими пушками уздени охотились, чтобы плавить их почти что на орала. Аварцам, как и другим горцам, куда привычнее было воевать по старинке, стреляя стрелами из лука и пищалями разными, если есть боеприпасы. А таскать по горам и долам тяжелое громыхало и тратить на выстрелы из него драгоценный порох, уздени считали делом неразумным.
Однако очаги модерна как плоды натурфилософии, сделавшие к середине XVIII века Европу и Россию – владычицами мира, росли и на Кавказе. Только созревали они тут медленно. Не хватало треклятого всеми народами мира абсолютизма, которого уздени – сила и гордость Кавказа – давили на корню. Да и сами горские владыки были далеки от идей Макиавелли, взрывавшие Европу и Россию внешними и внутренними войнами.
Видя, что нуцалы задумались, равнодушно взирая дары, сложенные перед ними, как плата за военную помощь, один из послов пустился в изысканное по-восточному красноречие:
- О, славные львы Кавказа! О, благороднейшие из горских владык! Мой бедный господин, Агаси-хан, ждет вашей помощи, как милости Творца и надеется, что с помощью Милосердного Аллаха вы одолеете кубинского злодея Фатали-хана.
- Инша Аллах! – Хором протрубила воинственная аварская знать, а посол удовлетворённо продолжил:
- Помимо этих даров, мне приказано сообщить вам, о, светлейшие нуцалы, что вам будут дарованы в шемахинском ханстве два селения ткачей шелка и ковров, как только будет покончено с нашим злейшим врагом.
Аналогичные обещание следом высказал и посол шекинского владетеля Хусейн-хана, чьи поданные производили самый лучший шелк на Кавказе.
- Итого: четыре селения! – Буднично произнес глава хунзахских старейшин. – Как раз и время настало расселять семьи беков. Пусть послужат Хунзаху на землях Ширвана.
Мухаммадмирза-хан, восседавший на троне, этаком массивном кресле из толстой дубовой доски, застеленном белым андийским войлоком – символом чистоты и благородства, поднял правую руку. Тронный зал моментально утих.
- Мы, нуцалы, не любим делить шкуру неубитого льва, а тем более шакала, покрывшего свою голову позором, отказавшись от поединка чести, на который вызывал его Амир-Гамза-уцми-хан Кайтагский. Лучше скажите, какие запасы пороха имеются у ваших владык? Сколько конных и сколько пеших воинов примкнут к нашему войску?
Несмотря на внешнюю простоту вопросов, они ввергли послов в сильное смятение. Потому, как послы стали растягивать числительные и сбиваться, повторяясь и поправляясь, стало ясно, что жажда мести у ширванских ханов куда больше, чем воинов.
Трое нуцальских визирей стояли справа от престола, внимательно разглядывая дары и послов, одетых в стёганые шелковые кафтаны с меховым воротником. По случаю приёма послов аварские визири накинули поверх суконных бешметов мантии из редко витой серебром парчи. Но поскольку серебро было свито не по шелку, как обычно ткут парчу, а по льняной ткани, шариатский запрет на ношение мужчинам шелковой одежды был соблюдён, и вместе вельможи выглядели представительно.
За визирями в шеренге стояли старейшины с посохами, насеченными стальной проволокой, благодаря которой им можно отражать удары саблей. Головы старейшин были покрыты меховыми тюбетейками без каких-либо украшений, но вот на плечи были накинуты безрукавные плащи из серого холста, которые сильно удивили послов. Плащи из самой дешёвой ткани были залатаны щёлоковыми лоскутами. Это одеяние суфийских шейхов, которых в Дагестане, как они слышали, уже давно нет.
За старейшинами в шеренге стояли алимы с одухотворёнными смиренностью лицами. Эти были в обычных для всех мусульманских народов халатах из простого сукна.
Во второй шеренге, идущей слева от престола, стояла дюжина узденских вожаков – мощь и сила Аварии. Правда, сильно поредевшая два с половиной года назад из-за внутренней сумятицы, внесённой, как считали во всех дагестанских вилаятах, всё тем же кубинским владетелем Фатали-ханом. Они по случаю приёма послов оделись в новенькие бешметы разных цветов и сапоги из мягкой дорогой кожи, которые вне дома обуваются в чарыки с прочной подошвой из слоёной бычьей кожи.
Мухаммад-нуцал, сидевший на ступеньке престола, нарочито громко произнёс имя 1-го визиря и спросил по-аварски:
- Сколько урус г′уруш можно выручить у кашишов за эти золотые халаты?
- Прошу прощения, светлейший, мне это не ведомо, - пряча ухмылку в густой бороде, поглаживая ладонью, ответил визирь, ведающий казной и сбором податей, налогов и прочих штрафов по решению шариатского суда. – Кашишы ведь только у толмачбека пребывают в кунах. Он наверняка об этом знает...
Молодой визирь, ведающий делами толмачей, писарей, гонцов и купцов не повел даже ухом. Лишь плотно сжал зубы и продолжал смотреть в пол дабы не дать лишнего повода для очередных колкостей. Однако за 3-го визиря ответил 2-й, ведающий делами шариатских судов Аварии по имени Максуд-кади Алимчулав .
- Аллах Милосердный и кашишам дал причитающуюся им по творению даража . Потому нет ничего плохого в том, что у нашего толмачбека имеются кунаки кашишы.
- Истинная, правда, почтенный Дибир-кади. Однако, если степень кашиша приравнивать... – Тут казначей наткнулся на сердитый взгляд Мухаммад-нуцала, и заткнулся, не договорив очередную колкость.
В тронном зале нависла тишина. Все знали о вражде этих визирей, старого вороватого, и молодого мудрого, к тому же еще отчаянно храброго, ни раз поражавшего злодеев в боях и поединках. Но вот с некоторых пор они обвиняли друг друга в измене нуцалам. Три года назад дело едва не закончилось кровопролитием в нуцалском окружении. Но владыкам удалось тогда с помощью старейшин примирить двух представителей боковых ветвей нуцальской династии. Только сделали они это дорогой ценой, отстранив от своей гвардии, несущей службу зимой и летом, почти как европейские регулярные войска, 1-го тысячника Аварии Шахбан-бека Махулава.
С уходом из гвардии лучшего из аварских воинов/воителей ушло более половины воинов, которых Шахбан-бек много лет обучал воевать и неизменно добивался успехов во всех походах, куда бы не направляли его нуцалы.
Соправительные братья коротко переглянулись. Они понимали друг друга без слов и никогда не вступали в противоречия. Решение одного было законом для другого. Когда один – садился на трон, другой – садился на ступеньку престола, а все прочие вельможи, воины, старейшины и улемы стояли, пока им не будет позволено садиться.
Мухаммадмирза-хан жестом руки приказал слугам, стоявшим у входа, унести дары и громко произнёс по-кумыкски:
- Хорошо. Мне ясна просьба ваших ханов. И за дары богатые им спасибо. Но верно ли я вас понял, что свои прошения они не доверили письму, дабы их по дороге не перехватили враги?
- Да, светлейший хан, верно. Разбойники кубинского злодея рыщут по всем дорогам, боятся, что мы вас позовём на помощь...
- Что еще они вам велели передать нам?
- Больше ничего, светлейший, - развели оба посла руками. – Мы всё вам передали слово в слово.
- Хорошо. Да будет доволен нами Всевышний Аллах. Мы сообщим вам о нашем решении завтра, после утреннего намаза. А сейчас вас проводят в дом для гостей. Отдыхайте.
Послов и их слуг провели в дом, встроенный тремя этажами в северную крепостную стену замка. По нему же в конец стены тянулась конюшня на полсотни лошадей. Всего замок защищали три стены – с востока, севера и запада; южная сторона замка была защищена огромной пропастью, по которому за многие века не поднимался ни одни враг. В эту пропасть на корм бродячим псам, волкам и шакалам сбрасывали, приговорённых к смертной казни разбойников, воров и прочих злодеев.
Парадные ворота замка были в центре восточной стене между двумя высокими башнями, к которым были встроены помещения для канцелярии визирей. Подземелье с темницей и сокровищницей, как ни странно были вырыто под дворцом, в котором жили нуцалы с их семьями и слугами. Сам замок был выстроен еще царями Сарира более тысячи лет назад и с тех пор много раз перестраивался. Нынешний вид замок приобрел в эпоху Омар-хана I Справедливого в 1620 – 1625 гг. тогда были снесены все три стены замка и расширен внутреннем двор, в котором был разбит сад из чинар, дуба, ели, сосны и плодоносящих кустов.
Когда послы со своими слугами ушли, Мухаммадмирза-хан поднялся с трона и громко воскликнул:
- С именем Милостивого и Милосердного Аллаха, я соправительный владыка Аварии Мухаммадмирза-хан-нуцал с согласия своего соправительного брата Мухаммад-нуцал-хана, открываю Военный совет. При этом напоминаю, как было заведено нашими отцами и дедами, что за обман и хитрость, а также попытку совершить таковые деяния на Военном Совете – смертная казнь. Нет для мусульманина более худшего преступления, чем измена амиру! И нет более лучшего блага, чем укрепление уммы пророка Мухаммада, саллалаху алейхи вассаллам. Потому приказываю быть честными и мудрыми.
- Чагкаги нуцалзаби ! – Сдержано отозвалась знать, чем подтвердила свою клятву в повиновении и преданности.
В свете свисающих на цепях масленых лампад лица молодых и уже старых горцев смотрелись, как высеченные из камня. Две линии колонн из толстых сосновых столбов шли от входа до престола почти на тридцать шагов. Стены сплошь были увешаны разными клинками, секирами, алебардами, копьями и пищалями. Пол был накрыт дорогими ворсистыми коврами.
- Вся власть и слава принадлежит Аллаху, - глухо пробормотал Мухаммад-нуцал, также поднимаясь со ступеньки престола.
- Аллаху ма-амин, - гулко пронеслись голоса под бревенчатыми сводами.
Оба нуцала выдвинулись на пару шагов от престола и сели на ковёр, скрестив ноги, обутые в тёмно-красные ичиги из дорогого сафьяна. Справа от владык сел визирь-казначей, слева – визирь-кади и визирь-толмачбек. Знать – старейшины, алимы и войсковые сотники расселись изогнутыми в дугу рядами лицом к нуцалам. Мухаммадмирза-хан кивнул брату и тот буднично, глуховатым голосом начал речь:
- Вы все знаете, кто такой Фатали-хан и, что из себя представляют, запросившие нашей помощи владетели... Они – палач и жертва один другому. Удивительный союз, что ни говори. Пять лет назад Хусейн-хан выколол кинжалом глаза Агаси-хану... И я хочу вас спросить, принесенных ими дарами, есть ли нам дело до их отношения?
- Не-ет. – Разом ответили все.
- Верно. А раз так мы не будем тратить время на обсуждение их даража, она у них низкая, как у псов одичавших и шакалов, семенящих за волками. Я и мой соправительный брат хотим знать, что будет правильно. Наплевать на их распри?
- Не-ет.
- Следует ли нам отказаться от даров?
- Не-ет. – Осклабилась знать, как стая волков, учуявших добычу.
- Следует ли нам вступать в войну с Фатали-ханом?
- Да-а! – В едином порыве отозвалась аварская знать.
Владыки снова переглянулись, но ничего не сказали. Да и зачем. Решение уже было принято. Оставалось лишь уладить некоторые внутренние вопросы, без которых нельзя рассчитывать на военный успех в походе. И большая часть этих вопросов касалась отстранения от войска лучшего из аварских воителей, 1-го тысячника Шахбан-бека, заподозренного два с половиной года назад в злом умысле: захватить престол в пользу 3-го визиря Гамач-Хусен-бека, восходившего по отцу к боковой линии нуцальской династии. И хотя кроме клеветы и одного злосчастного письма якобы написанного царицей Дербента, никакого иного повода не было для столь тяжкого подозрения. И всё же нуцалы отстранили от войска воителя, в котором аварцы души не чаяли. А толмачбека изгнать с поста визиря они поостереглись, как ни странно.
- Кто имеет мысль, для нашей пайды , высказываетесь, - предложил Мухаммад-нуцал.
- Пайда у нас уже на ладони, - сказал имам хунзахской медресе Гучав-Али, двоюродный брат Максуда-кади, известный в Аварии некоторыми вольностями, несвойственными богословам; отроков и юношей он больше обучал сражаться, чем читать Коран и его тафсиры. – По милости Аллаха дары получены, а впереди нас ждёт еще большая добыча... Вот только одно меня смущает. С каким войском наши владыки пойдут на Ширван?
- Я услышал тебя, Гучав-Али, и этого довольно. - Мухаммадмирза-хан посмотрел на богослова, словно холодной водой облил. – Кто еще имеет мысль, достойную наших ушей?
Сотник из карахского вольного общества по имени Т′илав Ахмад, потомственный воитель, уже в четвёртом колене служивший нуцальскому Дому, попросил слова:
- Не знаю, насколько достойна моя мысль, это не мне решать. Но если позволите, я ею поделюсь, она мне давно не дает покоя. – С того времени, как между светлейшими и сильнейшими аварами проползла кем-то коварно выпущенная змея, вольные общества всё больше и дальше отдаляются от Хунзаха.
Хунзах
- Ай баракаллах! Истину говоришь, Тилав Ахмад! – Хором отозвались старейшины.
- И если мы завтра начнем собираться в поход на Шемахи, что находиться в двенадцати переходах от Хунзаха, то я боюсь, что нам не удастся собрать сильное войско. Для похода надо призвать Шахбан-бека и тогда сильные воины...
- Довольно об этом! – Резко перебил сотника Мухаммадмирза-хан. – Кто еще хочет высказаться?
- Да, кто же, светлейшие, захочет высказываться, если ты перебиваешь? – Прочамлил беззубым ртом самый старый из старейшин по имени Баар-бац, что значит красный волк. – Не затыкайте рот сотникам – на них держится ваша власть...
- Да, херав, истинно так. Но не все вопросы решаются на Военном совете, а лишь те, которые касаются одного похода на Шемахи.
- Глупец, - сердито крякнул старец. – Одним походом ты не обойдешься. Ширван большой и народу в нём много...
Вольность старца, хотя и резанули уши нуцалов, сердиться на него они не посмели.
- О, светлейшие наши владыки! – Заговорил ингишинский сотник, который также, как оба эти нуцала будучи отроком пускал стрелы в сторону войска Надир-шаха и не мало из них попадали в цель. – Я думаю на общий призыв в поход откликнуться в основном разбойники и малоземельные уздени, которых кроме добычи ничего не интересует. Мне много раз доводилось видеть, как в набегах уздени бросали под копыта коней знамёна, чтобы побольше унести добычи. И вы не хуже меня знаете, что проку от таких воинов не много. Подумайте, ради Аллаха и об этом.
- Хорошо, Булачилав, обязательно подумаем, - ответил Мухаммад-нуцал и напомнил о приближении времени для намаза.
«Удобный повод избегнуть истину ратного дела», - пронеслось у многих в голове, но вслух столь острые мысли никто не стал высказывать. Всё-таки нуцалы – знамёна Аварии, без которых не будет ни порядка, ни побед.
- О, нуцалы наши, светлейшие, - ворчливо по-старчески заговорил Мах-даци, что значит брат железа. – Мы тебе и твоему брату всю зиму твердили, что стоим и будем стоять на том, что советует вам сын славного Гамчилав-бека, наш мудрый толмачбек. Он хоть и молод, но разумом и мудростей превзошел всех горцев. Да и вас, владыки, тоже. Поэтому, я хочу, чтобы вы не пренебрегали его советами. Но если в ваших сердцах всё еще не извелись черви подозрения, и вы с адабом не призовёте Шахбан-бека к войску аварскому, то чует моё сердце, быть беде...
Нуцал
И с этим старцем нуцалы не стали препираться. Почти все хунзахские кузни, в котором куются мечи и орала, принадлежали его роду Махулалам, и Шахбан-бек доводился этому старцу внучатым племянником. Но не мести ради старец прибегнул к столь мрачному пророчеству, а для того, чтобы нуцалы перестали совершать опрометчивые шаги.
Когда появились слухи о том, что Шахбан-бек готовит заговор против нуцалов, Гамач-бек со своими нукерами схватил три десятка человек, среди которых были алимы, узденские воины, мелкие торговцы и двое родных племянников нуцалов. Однако они не дали толмачбеку допросить, как следует сыновей их старшей сестры Нажабат-бике. А затем и вовсе приказали всех отпустить. Это и некоторые другие решения нуцалов старейшины и войсковые сотники считали опрометчивыми шагами владык.
- Дайте же и мне слова молвит! – Потребовал имам Джума-мечети, богослов из того же древнего рода Алимчулалов. - А что нам делать с просьбой единоверных братьев из Цунта ? Они, как вы знаете, окруженны со всех сторон язычниками. Семеро шаитлинцев уже неделю ждут аудиенции с вами...
- С походом в Цунта можно подождать, - сказал, как отрезал Мухаммадмирза-хан. – До сих пор цунтинские мусульмане обходились и еще обойдутся. Да и сколько их там?! Десять, двадцать?..
- Нет, владыка, мусульман в краю изобилия около трехсот семей. Они живут в разных селениях. Им не позволяют строить мечети, кричать азан, и пятничные молитвы им приходиться совершат в домах со своими семьями. Даже за собрание небольшой группы язычники подвергают их мучениям.
- Ничего, дойдет очередь и до Цунта. Когда разделаемся с Фатали-ханом мы не оставим там ни одного язычника, - сказал Мухаммад-нуцал и добавил с некоторой торжественностью: - Куда важнее сейчас повторить подвиг наших дедов! Шестьдесят лет назад наши предки перебили тысячи кровожадных кизильбашей, захватили и разорили до чиста Шемахи. Когда мы это сделаем снова цунтинские язычники поостерегутся ущимлять муминов.
Большинству знати не понравилась эта самоуверенность. Даже трепетная лань не страшиться стаи волоков, появившейся на другом берегу бурного потока. А язычники цунтинские, не подбив лани из своих острых стрел, волков, как баранов, жарят на кострах и едят не морщась. Так чего им страшиться, если до сих пор не устрашались!
Парусник
Во всей знати, присутствовавшей на Военном совете только 1-й визирь и три алима из его же тухума согласно кивали владыкам.
- А почему толмачбек молчит? – Скрипучим голосом спросил другой старец. Вы почему Мудрейшему из горцев не даёте слова? Мы ведь и его хотим послушать...
Гамач-Хусен-бек, которого чаще называли толмачбеком, чем визирём, вопросительно посмотрел на владык, и лишь дождавшись кивка головы от Мухаммад-нуцала заговорил:
- Мои люди сообщают из Дербента, Кубы и Шемахи, что у Фатали-хана только одних наёмников из акушинских, койсубулинских, лакских, табасаранских, рутульских сёл свыше двух тысяч. И своих отрядов из ширванцев свыше десяти тысяч...
- И что? Мы должны убояться его воинства? – Почти-то рыкнул Мухаммад-нуцал, и продолжил с раздражением: - Мало ли овец пасётся на альпийских лугах! Два-три волка за ночь перегрызает всю отару, оставшуюся без чабанов.
- Истинная правда, повелитель, - покладисто произнес толмачбек, хотя светло-русые брови были стянуты у переносицы, а белые ряды зубов – стиснуты, чтобы не обронить ненароком опрометчивого слова. – Ширванцы никогда не брали верх над нашим воинством, если только небыли укреплены персидскими отрядами. Наши предки да и мы сами их были в каждом походе, хоть и превосходили они числом многократно. Но сейчас речь о другом. Я вам и раньше говорил и сейчас хочу повторю: русские продают Фатали-хану оружие и боеприпасы без ограничения. На складах Дербента и Кубы, как сообщают мои соглядатаи, Фатали-хан накопил столько ружей, пистолетов, пороха и свинца, что каждому горцу, поклявшемуся воевать за него, он дарить оружие. И хотя акушинцы и койсубулинцы нанимаются в его войско за право владения зимними пастбищами на таркинской равнине, остальные же тянуться к нему ради завладения оружием. Стало быть в поход надо собрать сильное войско...
- А почему ты решил, что мы пойдем со слабым войском? – Со злостью процедил Мухаммадмирза-хан.
- Потому, повелитель, что вы не возвращаете к войску Шахбан-бека и к народу не желаете выйти с адабом...
- Ладно. Хорошо. И тебя мы услышали. Кто еще хочет говорить?
Никто не захотел. Всем всё было ясно с предельной фатальностью. Если в поход не пойдет Шахбан-бек, то и подавляющее большинство аварских воинов уклонятся от нуцалского призыва.
- Раз все высказались, слушайте теперь мой решение. - Мухаммадмирза-хан встал с ковра и поднялся на престол и заговорил повелительно: - Гамач-Хусен-бек, встань на ноги! – Визирь послушно поднялся. – Отныне ты не будешь влезать в дела войны. И к сборам в походы ты не будешь допущен. Я повелеваю тебе заниматься торговлей и купцами. Это у тебя лучше получается. Война не для тех, кто мыслить по книгам фальсафы. Возьми сегодня же весь шелк, что привезли послы, оба золотых халата, и отправляйся к своим урус кунакам в Кизлярской крепости. Купи на них ружья, пистолеты, порох и свинец. Да побольше. И этого с тебя довольно.
- О, повелитель, в Кизляре нет столько богачей, чтобы могли купить пятьсот аршин шелка и два халата из золотой парчи. Да и пороха столько в крепости не будет. Чтобы выполнить твой приказ мне придется ехать в Астрахань, а это займет не меньше месяца так, как урусы боятся нам продавать оружие и боеприпасы. Их за это Екатеринат-бика сажает в тюрьму и угоняет в Сибирь на каторгу...
Хунз
- Езжай, куда хочешь и делай что хочешь, но без оружия и боеприпасов в Хунзах не возвращайся. А теперь ступай прочь!
- Слушаюсь и повинуюсь. - Толмачбек отвесил лёгкий поклон нуцалам и удалился из тронного зала.
Снова в тронном зале нависла гнетущая тишина. Говорить что-либо было бессмысленно. Нуцалы всё равно поступят по-своему, презрев советы и предостережения. Только 1-й визир и три его сторонника из числа алимов молчали из страха перед старейшинами, сотники – из-за не желания ввергать Аварию в смуту, а старейшины, совершенно неподвластные владыкам, если только не замешаны в каком-либо гнусном преступлении, замолчали, пытаясь обуздать свой гнев.
Наконец, один из старцев не выдержал и прохрипел скрипучим голосом:
- Я на месте толмачбека швырнул бы на пол киляду и печать визиря. Зачем служить нуцалам, имея серебро и золото больше, чем у них...
- Что-о?! – Вскочил с трона Мухаммадмирза-хан. – Как ты смеешь, старый болван. Вот отсюда!
Ни один старейшина не шевельнулся с места. Все разом загалдели крякая и восклицая, будто и не слышат нуцала. Знали ветераны Андалалского сражения, что никто не посмеет их коснуться. Да и кому тут касаться! Нуцальская стража больше, чем на половину состояла из их внуков, и добрая половина сотников, сидящих рядом, их сыновья. К тому же за их спиной весь железный Хунз, читай жители Хунзаха и окрестных селений. Кем и чем собирался испугать старейшину бесстрашный нуцал, видимо он сам не понимал.
- Сейчас и я на месте толмачбека не послушался бы нуцалов, - заявил еще один старейшина.
- Нашего повиновения им и даром не нвдо, - сказал и Мах-даци и высоко подняв потряс посохом. – Они, словно сахабы пророка на ангелов надеются...
- Сколько лет на престоле, а ума не набрались...
Мухаммад-нуцал подал едва заметный знак слугам, стоявшим у дверей, и вскоре в тронный зал вошли невольницы с кувшинами, полными горячего шербета – напитка из молока, воды, мёда и фруктовых сиропов. Но никто из старцев не прикоснулся к угощению. Кряхтя, ворча и сердито постукивая посохами об пол, они потянулись на выход.
1. Дарай – шелк на языках народов Мусульманского Востока.
2. Авар.: русских рублей. Также на многих дагестанских языках г′уруш – это рубль.
3. Кашиш (кешиш) на многих языка мусульманских народов – христианский священник
4. Каждого, кто занимал пост кадия, т. е. шариатского судьи, аварцы называли дибиром. Алимчулав – название рода, эквивалентно русской фамилии, но была и остается тенденция называть с окочанием «лав», обозначающим принадлежность человеку к кому-то или чему-то, именами собственными. Алимчулав и другие аварские фамилии с таким окончанием нередко встречаются, как имена собственные.
5. Араб.: степень святости, благородства и всякой пользы, освещенные, через призму ценностей ислама. В табель степеней даража вносятся все творения, начиная от праведников, объектов вещественного мира, животных и заканчивая грешниками, через которые Аллах может приносить людям большую или малую пользу. Например, грешник накопил богатство, не помогал правоверным и даже вредил людям, однако богатство грешника, конфискованное правителем во время войны пригодилось правоверным. Этим и объясняется даража пользы грешника. Осёл перевозит грузы и тем бережет здоровье людей, собака стережет овец от волков или дом от воров. Всё это имеет своё даража.
6. Авар.: да здравствуют нуцалы!
7. Пайда (тюрк.) – польза, выгода; употребляется во многих языках мусульманских народов; в содержании имеет некоторые элементы сакрального характера. Например: пайда от чтения Корана, совершения молитвы, раздачу милостыни и т. д.
8. Современный Цунтинский район РД (авар. бук. ц′ун – полно и т′а - сверху), в переносном смысле изобилие, богатство. В античных и средневековых источниках европейских и грузинских авторов этот край назывался Дидоя, Дидоэтия (от груз. дидо - большой). Самоназвание края и народа Цези.
Магомед Султанов-Барсов
