Альтруизм — как готовность бескорыстно действовать на пользу другим, не считаясь со своими интересами (Толковый словарь Ожегова) — встречается и среди жителей Цунтинского района. С одним из таких, кого по праву можно назвать альтруистом, встретился писатель Магомед Омарович СУЛТАНОВ-БАРСОВ. Это Магомедрамазан Газимагомедович АБДУЛКАРИМОВ из селения Хебатли, известный одиночными пикетами и удивительно загадочными мотивациями в своей общественной деятельности. Он обещает дидойцам в скором времени еще более громкий одиночный пикет у здания дагестанского правительства, чем тот, который выстоял 5 декабря 2017 года.
М. О.: Магомедрамазан Газимагомедович, у меня к вам накопился ряд вопросов с позапрошлого года. Не могли бы вы на них ответить?
М. Г.: Пожалуйста, Магомед Омарович, спрашивайте. Если смогу, отвечу.
М. О.: Спасибо. Но, прежде чем начать нашу беседу, хотелось бы узнать, где и кем вы работаете?
М. Г.: В настоящее время я нигде не работаю. Занимаюсь общественной деятельностью, являюсь членом Общественной палаты Цунтинского района, а также состою в нескольких республиканских общественных организациях в городе Махачкале.
М. О.: Простите, а на что вы живете? Ведь за общественную деятельность зарплату не платят.
М. Г.: У меня есть приусадебное хозяйство, а летом еще подрабатываю на строительных работах. — После некоторой паузы он продолжил: — Вижу какой-то скепсис в вашем взгляде (смеется). Поясню по старинке: у меня три коровы, бычок, два теленка, куры-муры, сажаю картофель, овощи. Так что моей семье не приходится покупать основные продукты питания. Думаю обзавестись в будущем еще и овцами. Ведь мы, дидойцы, потомственные овцеводы. В общем и целом не бедствую, семью содержу исправно.
М. О.: А что Вас заставляет выходить на одиночные пикеты?
М. Г.: Помните кинофильм «Белое солнце пустыни»? Так вот, скажу перифразой таможенника Верещагина: «Мне за дидойцев обидно».
М. О.: А что с дидойцами не так? Мы чем-то обделены?
М. Г.: Конечно, обделены. А вы разве не знаете? Нас республиканское правительство финансирует по остаточному принципу. Потому и занимаюсь я общественными делами, стучусь во все инстанции, стараюсь решать насущные проблемы жителей нашего района.
М. О.: А результаты есть?
М. Г.: Результаты? Есть кое-какие. Но хотелось бы большего. Только я не люблю реляции, то есть хвалить себя. Это больше подходит чиновникам, а я, как вы понимаете, общественник. И потом, согласно моим убеждениям, «левая рука не должна знать, что делает правая».
М. О.: Вы уверены? Это же докса...
М. Г.: Докса? Это что такое? Крыса, что ли?
М. О.: Нет, это ошибочное мнение большинства, злостно довлеющее над верными знаниями меньшинства.
Представьте себе, что произойдет, если вдруг все люди будут молчать о своих благодеяниях. Люди попросту дезориентируются, не будут знать, кто есть кто. Ведь о людях судят по делам их, а приведенная вами квазистенция направлена на сокрытие дел, что нелепо. Если не рассказывать о своих благих делах, то как молодые смогут брать положительный пример с взрослых. Согласны?
М. Г.: Да, пожалуй, вы правы. Переубедили (смеется). Ну, тогда слушайте.
В 2008 году за нашим селом Хебатли прямо на горе компания Beelineпостроила базовую станцию мобильной связи Beeline. Линию электропередачи провели приезжие мастера без учета особенностей рельефа и погодно-климатического фактора. Словом, грубо была нарушена эксплуатационная безопасность как линии электропередачи, так и самой станции. «Вышки», в просторечье.
В результате электрические провода зимой покрывались толстым слоем льда и часто обрывались, столбы заносило снегом чуть ли не до макушки, весной они падали. Станция постоянно выходила из строя, и село подолгу оставалось без мобильной связи.
Знаете, как обидно, когда в других селах блага цивилизации доступны, а родное село отрезано от них. Ведь в наше время никак нельзя без мобильной связи.
Я обращался в инстанции по властной вертикали: сначала в администрацию района, затем в правительство республики, но, кроме обещаний, дело не продвигалось. Упавшие столбы электролинии мы сами восстанавливали, тратили свои деньги и сами монтировали их. Но в том месте, как ни монтируй, они все равно падали.
Лишь после того, как я обратился с письмом и жалобой к Президенту России Владимиру Путину, зашевелились республиканские чиновники и руководство Beeline по Дагестану.
На этот раз мы показали инженерам и монтерам Beeline и электросетевой компании безопасный маршрут для электролинии и место для базовой станции. Строители нас послушались, и с тех пор на линии не было ни одной аварии. Люди довольны, и Beelineхорошо.
М. О.: Отличный результат. А какие еще результаты были в вашей общественной работе?
М. Г.: 5 декабря 2017 года я вышел на одиночный пикет на площади Ленина у Дома дагестанского Правительства в Махачкале. На плакате, который я держал в руках, с одной стороны было написано:
«Владимир Владимирович Путин! Пожалуйста, обратите внимание на аварийную школу МКОУ «Хебатлинская СОШ» села Хебатли Цунтинского района Республики Дагестан».
С другой стороны плаката было написано:
«Владимир Владимирович Путин. Защитите, пожалуйста, наших детей и учеников от произвола чиновников районного и республиканского масштаба. Дети — это наше будущее, и в них должно быть самое лучшее. Учение — свет, а не учение — тьма!»
До этого я говорил чиновникам из правительства республики: «Посмотрите, в каких условиях учатся наши дети!» На каждую мою жалобу и обращение они отвечали «...в республиканском бюджете нет средств для постройки новой школы». Тогда я их спрашивал: «А куда делись 35 млрд рублей, выделенных республике, в том числе для строительства школ?
Но все было тщетно. Некоторые из чиновников пытались меня подкупить. Вы не поверите, даже деньги предлагали, от которых я сходу отмахнулся. Но не потому, что я такой честный или вовсе уж не подкупный. От тюрьмы и сумы не зарекаются. Просто предложенная чиновником сумма денег не составляла даже 30-й части необходимых средств для постройки новой школы.
Затем мне стали обещать должность заместителя министра по делам национальностей. Я был поражен их цинизмом и наглостью. Временами мне казалось, они не боятся закона. Тогда я приходил в отчаянье и был на грани срыва, меня одолевала депрессия. Но затем, успокоившись и поразмыслив, я снова обретал веру в закон и справедливость, в силу государства Российского. Ведь стоит Москве сказать одно слово, как дагестанские чиновники берут под козырек и немедленно исполняют указание.
В общем и целом я решил поехать в Пятигорск и там перед зданием Администрации Северо-Кавказского федерального округа провести одиночный пикет с тем же плакатом. К выше процитированному добавился только один слоган: «Мы не хотим трагедии, как в Кемерово!»
Таким образом, 17 апреля в Пятигорске я встал в одиночный пикет.
Вы не поверите, ни один полицейский меня не оскорбил, не запугивал. Они, как и прохожие, просто подходили, читали, что написано на плакате, дружелюбно улыбались и отходили. Да и не пришлось мне долго стоять. Ко мне подошли сотрудники Администрации СКФО и вежливо с участием пригласили в здание.
Принимал меня руководитель Приемной Президента России в СКФО Олег Николаевич Родькин. Даже чаем ароматным угостили.
Затем он внимательно выслушал мою жалобу. Она заключалась в том, что в селении Хебатли школа находится в аварийном состоянии, в классах сквозняки, дети сидят на уроках в пальто и шубах и все равно простужаются, болеют. Нельзя ли нам построить новую школу, так как здание школы настолько обветшало, что ремонту уже не подлежит. Есть угроза и обвала крыши.
Олег Николаевич сказал, что моя жалоба и требование справедливы и он сделает все возможное, чтобы решить вопрос положительно. Сказал, чтобы я больше не переживал по данному поводу и ехал домой, к семье.
Я тогда испытал такое чувство радости и гордости за страну, за Россию, за честных, настоящих чиновников, подлинно радеющих за граждан. Если есть на свете счастье, то я его испытал в полной мере.
М. О.: Интересно. В каком-то смысле даже забавно...
М. Г.: Что тут забавного? Я до встречи с Олегом Николаевичем столько страхов натерпелся, что не до шуток было...
М. О.: Понимаю. Но вы забыли озвучить результат.
М. Г.: Результат таков, что на уровне Правительства РД достигнуто соглашение о финансировании строительства школы в селении Хебатли на 80 ученических мест с общей проектной стоимостью 132 миллиона рублей. Строительство должно завершиться до истечения следующего 2020 года.
М. О.: Хороший результат. Но позвольте задать вам еще и такой вопрос: вас в самом деле не интересует руководящая должность в Правительстве республики или вы просто не поверили обещанию высокопоставленного чиновника?
М. Г.: И то и другое. Или, что вернее, пока не реализована проблема со строительством школы, а также не приведены в надлежащий порядок некоторые участки автодороги в районе, я не могу думать о личной карьере.
Хотя, с другой стороны, если руководство района или республики посчитают мои знания, опыт, профессиональные качества заслуживающими доверия и предложат мне в рамках закона какую-нибудь должность, не обязательно руководящую, я бы подумал над предложением. А так, ходить, просить, добиваться должности по принципу «ты — мне, а я — тебе» не в моем характере.
М. О.: Почему? Не хотите быть обязанным?
М. Г.: Конечно, не хочу. Такие обязательства даром не проходят. Да вы и сами это знаете лучше меня. Вы же пишете в своих детективах, как хитро преступники подвязывают к себе наивных людей. Мне все такое, что попахивает коррупцией… Лучше жить бедно, но честно, чем воровато, богато и со страхом. Не зря же русские говорят, сколько бы веревочка не вилась, конец найдется. И у нас, у дидойцев, есть аналогичная поговорка: «Хвост у лжи короткий».
Не зря же с приходом в руководство Дагестана Владимира Васильева посадили многих бобровых чиновников. А еще совсем недавно они казались непотопляемыми.
Но главное даже не в этом. А в идейности. Если я, дидоец, или, говоря по-нашему, цези, я должен быть честным, а значит — неподкупным.
М. О.: Откуда вы черпаете силы? И что значит для вас идейность?
М. Г.: Я не думаю, что требуется какой-то особый резервуар, наполненный силой, для того чтобы помогать людям. Идейность для меня — это бескорыстное служение людям. А еще идейность, как я ее понимаю, заключается в любви к людям, определенному делу, желании достичь поставленной цели. Моя цель — придать прогрессивное развитие дидойцам.
М. О.: Звучит, как националистическая мантра...
М. Г.: Да нет, что вы! Нас, дидойцев, меньше всего можно заподозрить в национализме. Просто мы среди всех дагестанских районов одни из самых отсталых. А потому мне обидно за нас...
Еще Расул Гамзатов писал в «Моем Дагестане»: «Кто не любит свой народ, не полюбит и чужой». А я, любя своих соплеменников, испытываю теплые чувства ко всем народам мира и прежде всего к великому многострадальному русскому народу, у которого есть все, но шиш что возьмешь! Скорее китайцы из-под носа утащат и русских же дураками обзовут.
М. О.: Так вы еще и политикой интересуетесь? Кругозор у вас, однако, широкий...
М. Г.: А вы, уважаемый писатель, не удивляйтесь. Лучше напишите, что мне не только за дидойцев обидно, но еще и за державу великую... А людям я всегда помогал, несмотря на религиозную принадлежность человека. Ведь Олег Николаевич, чиновник из Администрации СКФО, помог мне и моим односельчанам, несмотря на то, что он — христианин, а я — и мои односельчане — мусульмане.
М. О.: Иными словами, вы четко различаете религиозное и светское, потустороннее, где согласно исламу нас ожидает заслуженное воздаяние, и посюстороннее, где действуют законы социальной и идеальной природы?
М. Г.: Простите, вы очень мудреные задаете вопросы. Ну да ладно, смысл я уловил, хотя понятия не имею, что такое социальные и идеальные законы. Я знаю законы шариата и законы Конституции РФ, Уголовного кодекса, ФЗ, законы РД...
М. О.: Есть определенная категория горячо верующих мусульман, которые считают, что нельзя следовать государственным законам так, как они придуманы людьми...
М. Г.: Они меня нисколько не интересуют. Я живу по принципу: «Исповедуй веру так, словно живешь последний день на свете, и трудись, умножая богатство, так, словно вечно будешь жить на свете». Понимаете? Я умру, а мои добрые дела останутся.
М. О.: Удивительно...
М. Г.: Почему? (Смеется).
М. О.: Ну как — почему. Судя по вашим словам и делам, вы напрочь лишены корысти или, как сказал бы единственный дидойский профессор Магомед Далгатов, эгоцентрических интенций (притязаний). Это очень похвально. Но, бьюсь об заклад, вы не читали Иммануила Канта и понятия не имеете об императивах, не говоря уже о его трех «Критиках» («Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способностей суждения»). Однако мыслите, как философ, и действуете, как заправский гуманист... Поправьте меня, если я ошибаюсь.
М. Г.: Не знаю. Со стороны виднее. Я действительно не знаю, что такое императивы, и книг этих не читал. Но позвольте и мне задать вам вопрос. Вы думаете, что, не зная императивы и не читая книги Канта, нельзя быть честным человеком и бескорыстно помогать людям?
М. О.: Нет, я так не думаю. Однако еще античные мудрецы в Древней Греции утверждали, что нет иного жилища для добродетелей, кроме знаний в их широком смысле. Эта мысль была подхвачена арабо-мусульманскими перипатетиками: Аль-Кинди (ок. 801 — ок. 873), Аль-Фараби (ок. 872–950), Ибн Рушд (1126–1198). Но развить ее они не успели или, что вернее, им не позволили улемы. Мысль о знаниях как о жилище добродетелей (см. мораль) получила наивысшего развития в трудах Канта. Именно его императивы стали моральной парадигмой для всего мирового сообщества ученых.
Только тут надо иметь в виду, что данное правило не имеет обратного логического хода. То есть наличие в мире злодеев, обладающих большими знаниями, не меняет суть и форму существования и развития добродетелей.
М. Г.: А что именно вы подразумеваете, говоря «добродетели»?
М. О.: Все, что соответствует классическим нормам и принципам морали и нравственности: честность, бескорыстие, великодушие, мужество, готовность к лишениям во имя справедливости, лучшие образцы культуры, знания, навыки, профессионализм и т. д. Добродетели бывают религиозные, связанные с ритуалами богослужения, вероубеждения и набожного поведения, а также светские, что я и перечислил выше. Они часто пересекаются, но никогда не конверсируются, то есть не превращаются одно в другое...
Но вот какой еще вопрос у меня к вам. Какие книги вы читаете? И вообще, какие из прочитанных книг вам запомнились?
М. Г.: Без комментариев. Мне не до книг.
М. О.: Хорошо. Я заменю его другим вопросом: вы планируете завершать учебу в ДГИНХ? Или думаете заниматься самообразованием?
М. Г.: Нет. Вы же сами сказали, что я практик... Хотя законы я читаю и в плане правовой грамотности я работаю над собой.
М. О.: Ясно. Спасибо за откровенность. Желаю вам успехов в вашей общественной деятельности.
М. Г.: И вам спасибо за интерес к моей скромной персоне и результатам моей деятельности.
