Перечитывая русскую классику, например Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, начинаешь по настоящему ценить Русский гений,который творит на века. Что ни слово , не в бровь, а в глаз!
Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют... Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.
Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства.
Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?
Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления.
Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду.
Если на Святой Руси человек начнет удивляться, то он остолбенеет в удивлении, и так до смерти столбом и простоит.
Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.
У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!
Крупными буквами печатались слова совершенно несущественные, а все существенное изображалось самым мелким шрифтом.
Не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.
Для того, чтобы воровать с успехом, нужно обладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходима, потому что за малую кражу можно попасть под суд.
— Mon cher, — говаривал Крутицын, — разделите сегодня все поровну, а завтра неравенство все-таки вступит в свои права.
— Барышня спрашивают, для большого или малого декольте им шею мыть?
Просвещение внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития.
Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы, а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит им одним.
— Кредит, — толковал он Коле Персианову, — это когда у тебя нет денег... понимаешь? Нет денег, и вдруг — клац! — они есть!
— Однако, mon cher, если потребуют уплаты? — картавил Коля.
— Чудак! Ты даже такой простой вещи не понимаешь! Надобно платить — ну, и опять кредит! Еще платить — еще кредит! Нынче все государства так живут!
Глупым, в грубом значении этого слова, Струнникова назвать было нельзя, но и умен он был лишь настолько, чтобы, как говорится, сальных свечей не есть и стеклом не утираться.
В словах «ни в чем не замечен» уже заключается целая репутация. Талант сам по себе бесцветен и приобретает окраску только в применении.
