В окрестностях Славянска мы пробыли несколько дней. В самые первые часы местные к нам проявляли живой интерес, потом забыли. Собственно лишний раз описывать положение в городе нет нужды. Сводки выходят ежедневно. Правда, в интерпретации украинских и российских СМИ значительно отличаются. И. как мне лично кажется, искать правду посредине сложно, как ту черную кошку в темной комнате, особенно если её там нет.
Ну, вот и долгожданная дорога домой. Конец приключениям полевой жизни. На столе карта. В кошельке командировочные и деньги на билет. Машины решено оставить здесь. Пригодятся, им, да и начальство справедливо рассудило, что оплачивать автотранспорт, пару стареньких грузовиков кровью нет смысла. На войне как на войне. Рисую две стрелки домой. Получилось два пути, либо с автомобильной колонной через погранзаставу в Луганской области, либо дальше через Херсон в Крым. Крым выглядит заманчивее. Сколько бы не посмеивались супостаты над нашим «Крым наш», а все равно душу греет. Понятно, что выбираю Крым. А там на самолет и до Москвы. Искупаться по пути. Девчонки в Севастополе, говорят кайфовые. Обломался.
Украинские пограничники на границе Крыма и Украины пропускают людей не охотно. Всем кто пересекает рубеж, оказывается, ставят красную метку в паспорт. Дорога в одну сторону, как на погост. С красной меткой обещается множество проблем. Во первых, уже никогда на Украину. Во вторых, в виду особой любви к современной украинской власти со стороны США и ЕС, обещают проблемы со въездом в Европу и Америку. Перспективка, конечно, та еще. Не обрадовала меня.
Народ скапливается «на перекладах», вблизи рубежа на тусовке. Слово тусовка, похоже, крепко засело в нашем языке. Зацепилась за шероховатости организации в государственных и муниципальных органах. Прежде говорили толкучка, а на английский манер биржа. Жизнь на тусовке не затихает весь день. Люди с острыми глазами выхватывают желающих туда и предлагают за умеренную цену. Приблизительно 3 тысячи рублей, обойти драконовскую «красную метку». Желающие уходят, кто-то возвращается, но никто ничего не рассказывает. Туда надо многим. Родственники по обе стороны границы, бизнес, билеты на Казантип, оставленное на полуострове имущество. Местные как-то перемещаются туда сюда «без проблем». Отдельная категория местных крымско-татарская община. Эти передвигаются и вовсе «литерным». Вообще к своим жителям новая власть относится не особенно заботливо, собственно, как и предыдущая. Людям вроде как внушается. Всем без исключения, в том числе и местным, что они здесь гости, и вести себя должны прилично, а не нравится валить в Россию, или еще куда подальше.
Искать рациональное зерно в приграничном гамбите показалось малоинтересным. Крым улыбнулся. Не солоно нахлебавшись поворачиваю оглобли по длинному и муторному пути с автоколонной.
За окошком бесконечный пейзаж поджаренных солнышком полей. Жди Ростов-Папа. Еду домой, вторая попытка.
На просторах вокруг дорога выглядит спокойной и даже по-своему веселой. Блокпостов нет. Войск нет. Да никого нет. Похоже, ни кто не контролирует эту территорию. Некому, да и никому она не нужна. Желаешь, огороди колышками поляну побольше и напиши «Республика моего огорода». И живи, только не говори никому, не объявляй в слух. Объявишь, а еще дашь координаты, налетят МИГ 25 и разбомбят на фиг. Свобода, но молчком.
Ближе к границе с Россией движение на дороге оживляется. Обгоняем множество неспешных колонн движущихся в сторону рубежа. Обратил внимание на лиц. Понятно, не веселые, но что поразило больше всего, даже когда смеются, во взгляде легко читается безнадега, подавленность и усталое безразличие ко всему. Такое я видел на кадрах времен 1942 года, реконструкциях в военных фильмах и в хронике. Кстати, дело происходило в этих же местах. Раньше я думал, что выражения лиц в реконструкциях – это постановка, или издержки взаимоотношений дирекции фильма и массовки. Ну знаете. Там не заплатили, или не столько, и все такое, Теперь натурально знаю, не постановка.
Удалось перекинуться несколькими словами с одной из беженок по дороге.
Передвигаются с мужем на старенькой «копейке». Говорят, что бегут от геноцида.
Представилась: Шлутко Марией Ивановной 1938 года рождения из деревни Павловка, что в 30 км от Донецка.
Корр: Здравствуйте.
Мария Ивановна: Здравствуй сынок.
- Вы не против дать небольшое интервью для журнала «ЭкоГрад»?
- Ой, ну я не знаю, я стесняюсь. Я не причесана, да и полдня в пути.
- Я не с телевидения не снимаю на камеру.
- Ну, тогда ладно. Точно не снимаешь? А то обманешь бабку, и Боженька накажет тебя.
- Точно не снимаю (Широченная улыбка сама собой проявилась на моем лице, наверное, выгляжу глупо, но сделать с этой улыбкой ничего не могу, она сильнее моей изнуренной дорогой воли – авт.)
- Скажите, а откуда вы? И почему едете по дороге в Россию?
- Я родилась в Плетеневке в Донецкой области, потом вышла замуж и приехала к мужу в Павловку здесь рядом угольная шахта в Угледаре, и он там работал добытчиком. Сейчас-то он уже на пенсии и работать не может, да что там работать, он уже и рюмку поднять не можете, мимо рта пронести боится. (Притихший было до сего момента супруг, при крайнем замечании моей собеседницы оживился и недовольно буркнул - авт.) Вот едем к внучке, она в прошлом году замуж вышла и теперь в Краснодаре живет. А как безобразничать начали, то она меня к себе звать начала. Мол, бабуль чего вы там будете, убьют, и похоронить не пустят. А я уже здесь привыкла, чай всю жизнь живем. Жалко.
- Понятно. А что думаете по поводу войны? Есть ли шансы у ДНР?
- Ой, сынок, я в политику не лезу, чего людям спокойно не жилось....
- То есть вы не поддерживаете повстанцев?
- Никого я не поддерживаю. Вон Борьку поддерживаю (моя собеседница нежно посмотрела на своего мужа – авт.) да Геннадьевну, это соседка моя, кстати, поёт хорошо, любит петь украинские песни.
(Знатоки советского периода украинской жизни мне рассказывали, что исполнение украинских песен во времена СССР было чем-то вроде проявления андеграундных настроений. Никто их особенно не запрещал, но, кто хотел, тот усматривал особый смысл. Виктор Петрович Ткаченко. Этнический украинец, знаменитый диктор центрального телевидения, пародировавший Л.И.Брежнева, в частных беседах признавался. Что не особенно любил украинские песни. «Слащавые слишком», - отмечал он. Другой мой знакомый отмечал. Что когда в одесской области за столом занималась украинская песня, то взоры сидящих, едва заметно менялись, приобретали металлический блеск. Так же московские, наши интеллигенты в канун 91 года, практически все прятали у себя в бумагах ротопринтерную копию с подделки «Пакта Риббентроп-Молотов». Примечательно, что сам Вячеслав Михйлович Молотов, настоящая фамилия Скрябин, умерший 8 ноября 1986 года в Москве, называл этот документ «фальшивкой», но мнение очевидца и непосредственного участника никого не интересовало. Врет, конечно, скрывает, сходилась во мнении интеллигенция. Она играла в андеграунд, в стратегии на диване. Многозначительно перешептывалась и перемигивалась на кухнях, благо Твиттера и Фейсбука тогда еще не было. Оно, конечно. Доигрались. И допелись. Из внезапно нахлынувших осмыслений и озарений в пыль дороги меня вернул спокойный и теперь уже бесцветный голос моей собеседницы - авт.).
- Мария Ивановна: Мы всё ждали, что после Крыма порядок придет и к нам. Но, видимо, мы и для Путина люди второго сорта. В Крым войска ввёл, а к нам нет. В Крыму два человека погибло, а у нас наверно «тыща». Оставляем за спиной только голое поле. Как при Махно. Томно мне от этого. И «зашто» нам это на старости лет. (Плачет – авт.) дали бы хоть умереть спокойно да похоронили бы как людей. (Борис принимается успокаивать свою супругу, и жестом дает понять, что дальше побеседовать уже не получится – авт.)
Пока шел к машине вытащил из кармана «мыльницу», маленький фотоаппарат. Хотел было щелкнуть затвором, запечатлеть «копейку» с недавними собеседниками. Но, что-то остановило. Это, конечно, примета времени. Мы все увлеклись игрой в режиссеров. Был тут недавно на свадьбе. Так вот участники только и делали. Что фотографировались на будущее. И практически каждый мнил себя мастером постановщиком кадров фото и видео. То и звучало: «так встань», «туда встань». Собственно у нас теперь все «для картинки». Съезды политических партий, на которых все решено заранее, заранее написанные и согласованные официальные речи, и даже вот свадьбы. А может быть, мы слишком заботимся о будущем, и на фоне этого совсем забыли о нашем настоящем. А с будущем оно не всегда гладко. Кто мог предположить что наше настоящее это и есть то будущее, к которому мы готовились. Вообщем фотографировать не стал. Запрятал мыльницу обратно в карман. Тем более, что собеседница говорила, про «Боженька накажет», а нам еще пересекать границу, в скором настоящем.
Наш путь продолжился дальше. Вереница автомобилей стала плотнее, она протянулась на многие километры вперед. Поговорить с участниками колонны больше не получилось. Люди были заняты своим, и не хотели давать интервью. Вдоль дороги иногда встречались военные в голубых касках. Люди говорили, что это миротворцы. Обещанный гуманитарный коридор. В то же время, найти подтверждения тому, что это миротворцы в интернете не удалось. Сами «миротворцы» в контакт не вступали. Подошел было поближе к группе в голубых касках, выбрал момент, но за несколько шагов остановили. Фотографировать побоялся. Еще во время отъезда нас инструктировали военные из вооруженных сил ДНР о том, что фотографировать людей с оружием и трупы опасно. Могут расценить как шпионаж и ДНРовцы и нацгвардия. В лучшем случае, заберут технику, в худшем, сами должны понимать. Подмывало щелкнуть «голубокасочников», но жалко было архив фоток собранных за время поездки.
Кстати, и нацгвардейцы и ДНРовцы в разговоре со мной отмечали, что многие из тиражируемых фотографий. В том числе в сети это постановочные. «Лажа». Что мы эти фотки «стряпаем» у себя в России, а здесь выдаем за сенсации. Меня смутило то, что говоря о фотках войны на Юго-Востоке Украины «смертные супостаты» сходятся во мнении. Как и во мнении о том, ( Я говорю только о своих собеседниках – авт.), что как это ни банально, но правду говорят только те журналисты, которые аккредитованные из Киева. А все остальные шпионы и диверсанты. У меня на при этих словах пробежал холодок по спине. Ведь у меня не было киевской аккредитации.
Потом была граница. Пустая граница, практически без паспортного контроля. По Российскому паспорту пропускали всех. Это был один из блокпостов отбитых ополченцами. Зато на российском участке границы уже проверяли по полной. Искали оружие, кстати, проверяли фотоаппарат. Вспомнилась моя поездка в Осетию в 2008 г. Тогда грузины тоже проверяли технику и удаляли не понравившиеся им кадры. После границы был Ростов-на-Дону. Аэропорт. Рейс на Москву. В прохладной унеженной дождиком Москве. Особенно в блистающем мрамором и стеклом аэропорту пыль и жара дорог Донетчины представлялась уже скорее дурным сном, нежели чем реальностью.
«Куда вам ехать, - остановил меня голос выразительно акающий таксиста на выходе из посадочной зоны.
Сделав еще несколько шагов, я вдруг неожиданно для самого себя, сказал: «В Славянск».
Ярослав Хабаров
