— Ты же писательница. Напиши нам с Андреем жизнь, — огорошила просьбой подруга. И тут же уточнила желаемые параметры: — Долгую и счастливую.
Пока я переваривала прочитанное по «аське», Соня, моя подруга по прежнему месту работы, после присланной жалобной рожицы приписала:
— Пожалуйста, не отказывай мне в просьбе. Я знаю, у тебя получится, — обнадежила она меня, присовокупив еще один смайлик — победно поднятый палец: мол, я в тебя верю.
Мне б твою уверенность!
О том, что у Сони «роман века», пока, правда, виртуальный, я была в курсе. Подруга бурно переживала накрывшее ее с макушкой чувство, пришедшее, когда она уже и не ждала. Скажи ей еще месяц назад, что у нее снесет крышу, посмеялась бы. А то и у виска пальцем покрутила б: «Ты что, рехнулась?! Какая любовь?! В мои-то годы...»
Позади у Сони было два брака, разочарования и горечь утрат, разбитые мечты и почти уснувшие желания. И только на самом донышке души еще плескалось крохотное озерцо надежды цвета ее небесно-лазоревых глаз. Предчувствие любви приходило во снах, волнующих, оставляющих после себя сладкое томление, то самое трепыхание бабочки в животе, о котором сама не раз читала. И ведь правда. Это было именно трепыхание бабочки – нежное, чуть заметное, легкое.
Однако Соня одергивала себя: ну какие бабочки, глупая! Всё уже было. Было и прошло...
Теперь же, еще не осознавая толком, что в самом деле влюбилась, к тому же по самые уши, Соня бросила есть, пить, спать и металась по квартире, словно разом потерявшая и слух и зрение. Она натыкалась на предметы, лила кипяток мимо чашки, забывала закрыть воду в ванной, путала день с ночью и не отходила от ноутбука... К жизни вне Сети, реальной, не терпящей равнодушного к себе отношения, возвращала необходимость хоть изредка заниматься своим небольшим бизнесом, который худо ли бедно ли, но кормил. Тогда Соня заставляла себя что-нибудь наскоро проглотить, не ощущая вкуса еды, лишь бы не грохнуться где-нибудь в голодный обморок, и «выходила в свет».
В привычно многолюдном метро Соня с удивлением ловила на себе взгляды, причем не только мужские. «Наверное, что-то не так», — она судорожно одергивала юбку и поправляла прическу. «Может, тушь потекла?» Но, так и не достав из сумки зеркальце, вспоминала, что забыла, когда красилась в последний раз. Причину столь явного внимания неожиданно озвучил приятный благообразный старичок с ухоженной белой бородкой, похожий на Мичурина. Он сначала на протяжении нескольких остановок внимательно смотрел на Соню, благо сидел напротив, улыбался при этом как давно знакомой, потом, проходя к выходу, наклонился и тихо проговорил: «Деточка, вам так к лицу счастье! Носите его всегда!»
У Сони тут же выступили слезы. И от старомодного «деточка», и от того, что совсем чужой человек сумел разглядеть в ней то, чем полнилась ее душа, да вся она, целиком, — СЧАСТЬЕ. И... словно открылся шлюз внутри нее. Отпустило напряжение последних безумных дней, тревога: может, эта любовь — лишь фантом, а друг друга они просто придумали, сомнения, страхи — всё вдруг улетучилось, став незначительным, будто увиденным совсем с другой стороны, которая до той поры была недоступна.
«Глупая, ну чего я боюсь? Что мы не понравимся друг другу при встрече? Что сравнение с его бывшими женщинами будет не в мою пользу? Что... Всё это не имеет значения. Я люблю его. И это — главное! Вот сейчас люблю. Сию минуту. И я счастлива. Сколько будет длиться счастье — день, год, остаток жизни моей и его — оно будет моим, а если повезет — нашим общим. Так есть. Так будет!»
Соня вышла из метро на улицу. Здесь буйствовала весна. Припозднившаяся, и оттого еще более яркая, красивая, солнечная. Она заполонила собой всё пространство. Бело-розовым цветением яблонь, желтизной одуванчиков в траве, щебетом птиц и бездонной голубизной высокого неба.
«Да, так будет! — повторила про себя Соня. — Раз счастье мне к лицу, буду носить его всегда!»
Альфия Умарова
