Теплый июньский день, погожий и ясный, словно умытый. Солнце пригревает, но несильно. Легкий ветер погоняет свое стадо белоснежных кучерявых баранов по голубому небесному полю. Всё вокруг в буйном цветении полевых растений. Названия большинства из них мне, увы, неведомы, ведь я родилась и выросла совсем в других краях. Голову кружит от сложного пряного аромата. Пахнет скошенной и уже слегка повядшей травой в смеси с лютиками и почему-то немного карамелью... А еще угадывается легкий свежий аромат белого шиповника – это с огромного куста у дома.
Птицы заливаются – заслушаешься. Вот это, слышите, кажется, соловей. Точно, он! Его трели не спутаешь с другими. Надо же, а я раньше думала, что он только по ночам поет. А это... Увы, сказала бы, да не могу, мои познания певчих птиц ограничиваются соловьями. Их пение слушала бы и слушала... если бы не нахальный вороний гвалт, доносящийся со стороны старых могучих ветл. Как они галдят. Полная какофония! Ну совершенно не попадают в ноты!
Я сижу в саду, под яблоней, и слежу за пасекой. Выполняю важное поручение: сторожу... кого бы вы думали? Конечно же пчел. Нет, красть их никто не собирается. Посмотрела бы я на того, кто б на такое решился! Я сторожу пчелиный рой, который может вылететь из какого-нибудь улья. Для тех, кто знает о жизни этих насекомых еще меньше, чем я, поясняю: рой – это возглавляемая своим матриархальным «главарем» – маткой – пчелиная семья, которой становится тесно в домике, и потому она его покидает в поисках «лучшей жизни». Ну, или хотя бы более просторных условий проживания.
Читала, что в дикой природе такой рой в итоге находит свободное дупло и там осваивается, а в окультуренной хитрый пасечник развешивает для таких случаев на ближайших деревьях привои – миниатюрные деревянные крыши домиков. Вот туда-то рой и летит со своей «мамкой», кучкуется вокруг нее, надеясь, что она о них дальше позаботится. Но и тут эту роль выполняет тот самый продуманный пасечник. Дождавшись, когда вся семья будет в сборе под крышей и немного успокоится, он снимает домушку с пчелами с дерева и ловко ссыпает их в роевню – следующее временное жилище в виде сетчатого барабана с крышкой. Там рой, будучи убранным в темный прохладный угол в сарае, пробудет до вечера, когда хозяин пасеки определит его дальнейшую судьбу.
Она, кстати, вовсе не так однозначна, как может показаться несведущему. Далеко не каждой семье, «отпочковавшейся» от основной, будут предоставлены отдельные «апартаменты». Как правило, таковые ждут только большой сильный рой. А если семейка вылетела так себе, хиленькая, ее либо вернут в лоно основной фамилии – скинут на «свояка», либо с ее помощью добавят «свежей крови» какой-нибудь другой несильной семье. Это делается так: рой высыпается на прилетную доску улья. Вы не знаете, что такое прилетная доска, хотя и догадываетесь? Да, именно так: пчелы, приближаясь к своему домику, не пробираются прямо в щель-леток, а садятся сначала на прилаженную к этой щели доску.
Интересно наблюдать, как они плюхаются на нее, тяжелые от нектара или пыльцы, «переводят дух» и лишь потом движутся к парадному входу. Так вот, скинутая на эту доску пришлая семья начинает исполнять ритуальный «танец». Что за ерунда, какие у этих полосатых насекомых могут быть танцы, возмутитесь вы. И я бы не поверила, если бы сама не наблюдала его. «Подселенцы» не прут нахально в чужой для них дом. Они начинают неспешно, с остановками, двигаться по направлению к летку, подняв заднюю часть туловища и усиленно работая крылышками. Ну чистое «Кин-дза-дза». «Ку», одним словом. Они будто демонстрируют свою толерантность и согласие с уставом. Таким образом просятся в новую для них коммуналку, куда их, после прохождения «фейсконтроля», благополучно принимают. И попробуй не сделать «ку»...
Вообще, пчелы – существа удивительные. Их трудолюбие просто поразительно. Неслучайно наиболее работящих из человеческих особей именуют «пчелками», ну, а лентяев – «трутнями».
Первое впечатление при взгляде на пчел внутри улья, что его обитатели охвачены какой-то беспорядочной суетой. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле в пчелиной семье все организовано очень четко и логично. Матка откладывает яички, из которых «вылупляются» детки. За детками, как и положено, ухаживают няньки, кормят их, поддерживают нужную температуру в домике – малышня не должна перегреться. Кстати, любопытно наблюдать за работой «живого вентилятора». Эту функцию выполняют сидящие у летка пчелки, которые усиленно работают крылышками, выгоняя таким образом более теплый воздух из улья наружу.
Рабочие пчелы отстраивают соты, нанося в одни ячейки пыльцу, в другие нектар. Именно из него после переработки ими получается мед. Это солнечного цвета лакомство – итог их трудов. Такова сущность этих насекомых: сладкое угощение они заготавливают для себя, чтобы прокормиться большому семейству. Но, как заведено мудрой природой, припасают они больше, чем могут съесть. Вот этот «излишек» пасечник-рэкетир у них и отнимает. Он – их «крыша».
Кроме матки и рабочих пчел есть еще и трутни. Да-да, те самые, которые в человеческом сообществе бессовестные лоботрясы. Эти бездельники крупнее своих работящих сестер, но, увы, совершенно не приспособлены трудиться: у них короткий хоботок и нет корзиночки для переноски пыльцы, потому питаются они только готовым медом. Тогда зачем нужны эти дармоеды – спросите вы. А ведь нужны! Они оплодотворяют маток. Происходит это в полете, во второй половине дня, в безветренную пору. После короткой «любви» с маткой трутень погибает – такова его судьба. И вообще, нужны эти мачо только во время размножения семей. Позже их безжалостно изгоняют из ульев на улицу сами пчелы, где герои-любовники и погибают от бескормицы – «Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить».
На самом деле природа с трутнями явно перестраховывается. Для оплодотворения одной матки нужно всего штук до пяти этих «орлов», а их появляется на свет с огромным переизбытком, чтобы уж наверняка.
Впрочем, рассказывая о жизни этих удивительно интересных насекомых, я отвлеклась от порученной мне роли пчелиного сторожа и чуть не пропустила нужный момент: пасека загудела. Наконец-то началось! Пчелы как ужаленные торопливо выскакивают из улья, кубарем катятся по прилетной доске от наседающих сзади, взлетают и тучей кружат в воздухе. Потом, когда эта туча достигает приличных размеров, она некоторое время мечется по пасеке, перетекая от одного дерева к другому в поисках наиболее удобного временного пристанища. И вот выбор сделан – рой направляется к одной из «ловушек», развешанных на яблонях. Пчелы садятся на ветви, листья дерева, часть сразу устремляется в привой. Они громко гудят, и мне даже становится немножко страшно, хотя в моей экипировке – в специальной куртке, непрокусываемых штанах, резиновых перчатках, а главное, с маской на голове, – бояться вроде нечего.
Пересилив страх, с любопытством наблюдаю за процессом вместе с пасечником, вызванным из дома по сотовому: ну до чего прогресс дошел! У него с собой ведро с водой и веником, которым он смахивает приземлившихся не там пчел. Постепенно гул начинает стихать, почти вся семья собирается вместе. Бесстрашный в отличие от меня, трусихи, пчеловод голыми, без перчаток, руками снимает с дерева привой с пчелами, аккуратно скидывает его содержимое в роевню и относит в сарай. Пока рой наслаждается там прохладой, нужно подготовить для новой семьи улей, где она будет жить дальше.
А потом, когда придет время, соты и в новом домике и в других заполнятся янтарным нектаром, пахнущим солнцем, летом и цветами. Ох как же он мне нравится! Особенно за то, что в нем есть крохотная капелька и моего, пчелиного сторожа, труда. И пусть я не пчелка, но я ведь тоже старалась.
Вот такая она – «сотовая связь».
Спасибо вам, пчелки, за нее!
Альфия Умарова
