До конца марта в Новосибирске можно застать выставку полузапрещенных фотографий частной жизни в СССР «Манифест ТРИВА». Недавно ее включили в список номинантов «Инновации» — главной российской госпремии в области современного искусства. Впрочем, выставка новокузнецких фотографов из группы ТРИВА интересна не только ценителям искусства вообще и фотографического в частности, — это довольно редкая возможность совершить экскурсию в повседневную жизнь позднего СССР.
Группа ТРИВА — это фотографы Владимир Воробьев, Владимир Соколаев и Александр Трофимов, работавшие на рубеже 70–80-х годов при Кузнецком металлургическом комбинате (КМК). Впрочем, хроники работы завода на выставке в Сибирском центре современного искусства — в абсолютном меньшинстве.
Участники ТРИВА не расставались с камерами и за пределами завода и рабочего дня. В результате бóльшая часть из представленного на выставке (всего там около двух сотен черно-белых фотографий) — повседневные сценки на улицах Новокузнецка 80-х годов.
Оформленного и подписанного манифеста у троицы новокузнецких фотографов на самом деле не было (название выставки придумано ее куратором, известным новосибирским фотографом Евгением Ивановым). Но постепенно сложились творческие принципы, которым соответствует все представленное на выставке…
…Принципы, по которым снимали фотографы ТРИВА, — отказ от ретуши и кадрирования отснятого материала. Но главное — полный отказ от постановочных кадров. Все, что происходит в кадре, происходит на самом деле; человек с камерой никогда не подсказывает героям, как делать это фотогеничнее, и не просит повторить упущенный им момент.
Организаторы выставки «Манифест ТРИВА» подчеркивают, что этот принцип невмешательства был весьма нетипичен для официальной советской фотографии, где часто даже известные исторические фото (например, «Знамя Победы над Рейхстагом») разыграны перед камерой. «В СССР 90 % газетной фотографии снимались как кино, начиная с подбора реквизита, — комментирует куратор Евгений Иванов. — Надо снять героя-тракториста? Переоденем его и поставим не возле трактора, на котором он работает, а возле нового трактора. От фотографа требовалась не реальная жизнь, а жизнь такая, какой она должна быть, отредактированная в идеологических целях».
Отказаться от постановки и снимать жизнь как есть, в том числе и в сложных условиях (например, заводских цехов), фотографы ТРИВА смогли в том числе и благодаря тому, что на рубеже 70–80-х годов у них завелись японские «Кэноны» и немецкие «Лейки». Отвечая на вопросы новосибирской публики, приехавший на открытие участник ТРИВА Владимир Соколаев рассказал, что «Зенитом» и другими советскими камерами многое из показанного снять бы не удалось, да и вообще обретение «Кэнона» стало для группы поворотным моментом.
Это фото — слегка абсурдистское и сюрреалистичное — выглядит задуманным специально, но это не так. На нем изображен мастер, пришедший в цех КМК чинить часы, но у коксовой батареи местами выделяется газ, от которого человек пьянеет. Опьяневший мастер вышел на улицу, чтобы прийти в себя на свежем воздухе, — и его снял проходивший мимо фотограф Владимир Воробьев.
Полный отказ от припудривания реальности в итоге и прекратил существование группы ТРИВА. Она была официально зарегистрирована в 1981 году, успела принять участие в 19 выставках (в том числе и зарубежных), но в начале 1982-го партийные чиновники и КГБ заподозрили в стилистике ТРИВА очернение социалистического образа жизни. В итоге фотографы были отстранены от работы на КМК и вынуждены уничтожить часть своих архивов.
Экспозиция, добравшаяся сейчас до Новосибирска (а ранее ее увидели в Томске, Красноярске, Санкт-Петербурге, Москве), — первая в современной России совместная выставка группы ТРИВА, до этого участники выставлялись только поодиночке. «Манифест ТРИВА» в середине февраля был внесен в список номинантов «Инновации» — организованной Минкультом главной российской официальной премии в области современного искусства (ранее лауреатом «Инновации» становилась новосибирская «Монстрация»).
«ТРИВА не гнались за яркими внешними эффектами, — комментирует куратор Евгений Иванов. — Многие фотографы хорошо понимают, как сразу впечатлить зрителя и превращают фотографию в цирк — кто выше залезет. У ТРИВА же — простые истории простым языком. Но это простота, как у Чехова, — внешняя простота, за которой скрывается глубина и чистота и емкость языка, которой нужно учиться годами…».
«…Эти фотографии — шедевры потому, что они — не про эффекты, а про человеческую жизнь, про вопросы бытия, — продолжает господин Иванов. — Вот, например, «Счастье, проходящее мимо» — рядовая ситуация на демонстрации оборачивается целой притчей. И чисто технически эта притча передана ясно и четко, тут нет ничего лишнего, все работает на одну идею».
Организаторы подчеркивают, что кроме художественной значимости датированные с точностью до дня фото ТРИВА ценны и как исторический документ. Директор Сибирского центра современного искусства Анна Терешкова на открытии выставки отметила, что экскурсии на нее были бы полезны «как школьникам, которые смогли бы увидеть, как жили их родители, так и молодым людям, которые ностальгируют по СССР, не успев увидеть его своими глазами».
На фотографиях «Манифеста ТРИВА» действительно много того, что захлестывает социальные сети волной ностальгии под лозунгами «у нас было настоящее счастливое детство без «айфонов», но с глубокими лужами, песочницами и совочками».
Выставка в Сибирском центре современного искусства позволяет нырнуть в эту лужу (или песочницу) детства с головой: если вы застали те времена хоть в полумладенчестве, пара сотен фотографий удивительным образом активизируют какие-то вроде бы запечатанные и убранные в архив пласты памяти…
…с другой стороны, многое на этих фотографиях способно слегка отрезвить ностальгирующих. Кто-то из гостей на открытии разглядывая это фото («Один в ванной. Дом ребенка № 2. Новокузнецк. 29.05.1981»), заметил, что такие снимки могли бы служить обвинительными документами на гипотетическом процессе против государства под названием СССР. Но в целом экспозиция не воспринимается как «чернуха» — скорее вдохновляет и вызывает нежность к людям…
… а главное — работает как машина времени: посетитель словно гуляет по сибирскому городу тридцатилетней давности — иногда он подглядывает бытовую сценку незамеченным, иногда сталкивается с обитателями прошлого лоб в лоб, и те смотрят на него (путешественника во времени) подозрительно и с любопытством.
