Сага о промышленной фантастике и убитой фантазии...

• Печать

К слову о будущем. Это началось с момента, когда известный блогер Лев Щаранский опубликовал на своей страничке сагу в двух картинках о сбывшемся будущем.

 

 

 

Слева представление предков о 21 веке. Двое людей в скафандрах на неизвестной планете с флагом Земли, как планеты. Они освобождены от рутинного труда, они не переживают о пище дня, грядущего. Они уверены в том, что миссия, возложенная на них несет благо. В фигурах угадываются контуры будетлянских силачей. 

 

Это было самым началом, потом были размышления, потом были Ефремов, Брэдбери...

Но не будем обнимать необъятное. Просто тема для ворчания в воскресение о несостоявшемся светлом будущем. Сегодня мало кому уже известно, что будетляне это группа писателей. По сути первая русская футуристическая группа, которой позже суждено было трансформироваться в движение кубофутуристов. А еще там были термины - лучизм, эмиграция, революция в России.

Термин будетляне был изобретён Велимиром Хлебниковым, о слова будет. К будетлянам относились поэты Велимир Хлебников, Давид Бурлюк, Василий Каменский, Владимир Маяковский, Алексей Кручёных; художники Николай Кульбин, Казимир Малевич; композиторы Михаил Матюшин, Артур Лурье.

На похоронах Сергея Петровича Капицы два главных редактора экологических журналов «Экология и жизнь» Александр Самсонов и «ЭкоГрад» Панарин Игорь завели речь о научной фантастике, как форме популяризации научных знаний. Исторический разговор у одра главного популяризатора науки второй половины 20 века в России уперся в определение «жанр который мы потеряли». Определение содержало двойную порцию символизма. Оптимистично настроенный главный редактор сказал о том, что жанр не умер. Но переродился в новую форму. Пессимист заметил, что на похоронах величия разговор о зарождении нового не всегда уместен.

Так что судьба фантастики как жанра осталась не переделена современниками, однако осталась в определении «Википедии», все равно, что отлита в бронзе.
Действительно, что тут непонятного,

Фантастика — жанр и творческий метод в художественной литературе, кино, изобразительном и других формах искусства, характеризуемый использованием фантастического допущения, «элемента необычайного»[1][2][3], нарушением границ реальности, принятых условностей[4]. Современная фантастика включает в себя такие направления как научная фантастика, фэнтези, ужасы, магический реализм и многие другие.

Одним словом, все определено, развешано по граммам, упаковано, прилеплено ценниками и номерками на ноге. Бери, потребляй, и не надо никаких импровизаций.

А если не понял, читай следующую строку все той же Википедии. Примечательное рядом. В какой-то из дней ответственного работника московского метрополитена спросили журналисты на пресс-конференции, а сколько всего людей за сутки спускается в «подземку». Ответственный человек ответил гениально и просто, мол надо «погуглить» вопрос. Так что не будет дышать в спину прогрессу. «Погуглим» дальше.

Фантастическое допущение, или фантастическая идея — основной элемент жанра фантастики. Он заключается во введении в произведение фактора, который не встречается или невозможен в реальном мире, в котором живёт читатель, либо герои произведения («допущении» его существования в сеттинге произведения).

Фантастическое допущение противопоставляется реалистическому допущению: вымыслу, не противоречащему возможному, который применяется в реалистической художественной литературе. При этом остальные элементы — проблематика, литературные приёмы, построение сюжета — у фантастических произведений принципиально не отличаются от реалистических. Фантастическое допущение используется, чтобы полнее раскрыть проблематику произведения, характеры персонажей, за счёт помещения их в нестандартные условия; для предложения научных и ненаучных гипотез; для создания экзотического антуража.

Это определение разделяют множество писателей-фантастов и литературных критиков. Братья Стругацкие предлагали определение фантастики как отрасли литературы, «характеризующейся специфическим литературным приёмом: введением элемента необычайного». По определению Олега Ладыженского и Дмитрия Громова (Г. Л. Олди), «фантастика — это литература плюс фантастическое допущение»[1]. По мнению А. Шалганова, фантастика — это своего рода «параллельная литература», в которой существуют все жанры и все направления, но только с дополнительным элементом инвариантности. Согласно Большой советской энциклопедии, «её <фантастики> исходной идейно-эстетической установкой является диктат воображения над реальностью».

Громов и Ладыженский предлагают такую классификацию допущений[1]:

 • Научно-фантастическое — введение в произведение научного нововведения. Бывает двух видов :
• Естественнонаучное — технические изобретения, открытия новых законов природы. Характерно для твёрдой НФ.
• Гуманитарно-научное — допущение в области социологии, истории, политики, психологии, этики, религии. Введение новых моделей общества или сознания. Характерно для утопии, антиутопии, социальной фантастики.
• Футурологическое допущение — перенесение действия в будущее. Характерно для большинства видов научной фантастики.
• Фольклорное допущение (сказочное, мифологическое, легендарное) — введение в произведение существ, предметов, явлений из человеческой мифологии (допущение их реального существования). Характерно для фэнтези, «городского фэнтези».
• Миротворческое допущение — перенесение действия в полностью вымышленный мир (допущение существования такого мира). Характерно для традиционных видов фэнтези.
• Мистическое допущение — введение в произведение фантастического фактора, которому не даётся рационального объяснения. Характерно для жанров мистики и ужасов.
• Фантасмагорическое допущение — введение в произведение фактора, противоречащего любому здравому смыслу и не способного иметь никакого логического основания. Сюда часто относят развлекательную фантастику (чёрный юмор, супергероев, различную японскую мангу и др.)

Юрий Зубакин делит допущения просто на научно-фантастические (не противоречащие науке и законам природы) и ненаучно-фантастические (противоречащие им). Дмитрий Тарабанов выделяет альтернативную историю, альтернативную арифметику, альтернативную религию, альтернативную эволюцию, альтернативную минералогию и альтернативную географию[10]. В одном и том же произведении могут сочетаться разные виды допущений.

В английском языке нет точного эквивалента русскому слову «фантастика». Для его перевода иногда используют близкие термины, такие как «fantastic» («фантастическое») или «speculative fiction» («спекулятивный художественный вымысел»); иногда его переводят сочетанием «fantasy and science fiction». При этом во многих других языках терминология ближе к русской. Понятие «fantastique» во французском языке и «Phantastik» в немецком имеют значение, близкое к русской «фантастике».

Надеюсь, дорогой читатель, моя задача по убиванию остатков творческого порыва излишним потоком информации выполнена. Прочитав всю эту мудрость, ты уже понял, что твоя мечта – это тебе не шутка. Что тебе безнаказанно никто мечтать не позволит. Это тебе не шутки. Брось «каку» бери кредитку, иди в гипермаркет, а мечты они до добра не доведут. «Брось каку» мальчик, тебе расскажут «3Д» сказку в «4Д»-кинотеатре, там ты получишь хороший, добротный продукт. Нет денег то в кредит.

Истоки фантастики усматриваются в пост-мифотворческом фольклорном сознании, прежде всего в волшебной сказке.

Фантастика выделяется как особый вид художественного творчества по мере отдаления фольклорных форм от практических задач мифологического осмысления действительности (древнейшие космогонические мифы по существу нефантастичны. Первобытное миропонимание сталкивается с новыми представлениями о действительности, мифический и реальный планы смешиваются, и эта смесь сугубо фантастична. Фантастика, по выражению Ольги Фрейденберг, — «первое порождение реализма»: характерным признаком вторжения реализма в миф служит появление «фантастических существ» (божеств, сочетающих звериные и человеческие черты, кентавров и т. п.). Первичные жанры фантастики, утопия и фантастическое путешествие, были ещё и древнейшими формами повествования как такового, в первую очередь в «Одиссее» Гомера. Сюжет, образы и происшествия «Одиссеи» — начало всей литературной западноевропейской фантастики.

Однако столкновение мимесиса с мифом, которое и производит эффект фантастики, носило пока что непроизвольный характер. Первый, кто сталкивает их намеренно, и, значит, первый сознательный фантаст — это Аристофан.
В эпоху эллинизма Гекатей Абдерский, Евгемер, Ямбул сочетают в своих сочинениях жанры фантастического путешествия и утопии.

В римское время момент социально-политической утопии, свойственной эллинистическим псевдо путешествиям, уже выветрился; осталась лишь серия фантастических приключений в разных частях земного шара и за его пределами — на Луне, соединенная с тематикой любовного романа. К этому типу относятся «Невероятные приключения по ту сторону Туле» Антония Диогена.

Во многом продолжением традиции фантастического путешествия является и роман Псевдо-Каллисфена «История Александра Великого», где герой попадает в области великанов, карликов, людоедов, уродов, в местности со странной природой, с необычными животными и растениями. Много места уделено чудесам Индии и её «нагим мудрецам», брахманам. Не забыт и мифологический прообраз всех этих сказочных странствий, посещение страны блаженных.

Архаична фантастика в романе метаморфоз (несохранившиеся «Метаморфозы» Лукия Патрского, «Лукий, или Осел» Псевдо-Лукиана, «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея). Последний представляет собой «фантастическое повествование, где история души облечена в форму рассказа об истории тела».

Сатирический фрагмент «Сатирикона» Петрония (описание города Кротона, населенного бездетными наследодателями и «ловящими» их искателями наследства), восходя к миму, предвосхищает некоторые сатирически-фантастические образы в последней части «Гаргантюа и Пантагрюэля» или в «Путешествии Гулливера» Свифта. Сатирическая фантастика в этом эпизоде контрастирует с натуралистическим гротеском в сценах пира Тримальхиона и в некоторых других эпизодах.

Фантастикой изобилует популярный древнехристианский роман II века — так называемые «Климентины» (по имени одного из главных действующих лиц Климента, от лица которого ведется рассказ). Среди действующих лиц — апостол Петр, Симон Волхв, его спутница Елена Прекрасная (та самая, из «Илиады»), там же впервые появляется Фауст — прообраз более позднего персонажа.

Уже с V века до н. э. возникает и растет интерес к чудесному. Его выражением стал особый жанр нехудожественной прозы —парадоксография. Из нескольких сохранившихся сочинений в этом роде с точки зрения фантастики заслуживают внимания «Удивительные истории» Флегонта из Тралл (II век н. э.), которого особенно привлекали сообщения о привидениях.

В период раннего Средневековья, примерно с V по XI век, происходит если не отторжение, то по крайней мере подавление чудесного, основы фантастического. В XII—XIII века, по словам Жака Ле Гоффа, «происходит подлинное вторжение чудесного в ученую культуру». В это время одна за другой появляются так называемые «книги чудес» (Гервасий Тильберийский, Марко Поло, Раймунд Луллий, Джон Мандевиль и др.), возрождающие жанр парадоксографии.
Начиная с XII века мотивы волшебных сказок (происходящих из кельтских мифов) проникают и в угасающий героический эпос[ (особенно в таких поздних поэмах как «Оберон» или «Тристан де Нантейль»), и в формирующийся рыцарский роман, став его образной основой, — от «Персеваль, или Повесть о Граале» (около 1182) Кретьена де Труа до Смерти Артура (1469) Т. Мэлори. «Вплоть до XV века и даже позже роман остается основным прибежищем всего чудесного и странного».

Обрамлением фантастических сюжетов стала кельтская по своим истокам легенда о дворе короля Артура. Ирландская фантастика иного мира с трудными переправами туда, с опасными испытаниями, но и с вечной молодостью, изобилием и т. п. окрашивает многие эпизоды почти во всех романах Кретьена и продолжениях «Персеваля». При этом чудесное переплетается с обыденным, собственно рыцарский мир находится в сложном взаимодействии с фантастической сказочной страной, куда направляются рыцари в поисках приключений. Само обращение к кельтской сказочно-мифологической фантастике как-то связано с некоторым расхождением обогащающегося духовного мира постепенно эмансипирующейся личности и узких рамок церковного католического канонического мироощущения именно в XII веке. В «Тристане и Изольде» или в романах Кретьена де Труа мы имеем, в сущности, дело не с новыми религиозными исканиями, а с известной свободой творческой фантазии, с новым индивидуальным психологическим и нравственным опытом, не укладывающимся в рамки канонических церковных представлений.

Дальнейшую трансформацию этих сюжетов являют монументально-фантастические, почти совсем утратившие историко-эпическую подоснову ренессансные поэмы «Влюблённый Роланд» Боярдо, «Неистовый Роланд» Л. Ариосто, «Освобожденный Иерусалим» Т. Тассо, «Королева фей» Э. Спенсера. Вехой в развитии фантастической аллегории, созданной Овидием, был «Роман о Розе» XIII века Гильома де Лорриса и Жана де Мена.

Сказки «Тысячи и одной ночи» небогаты фантастикой, поскольку «роль волшебного элемента в арабских сказках сильно ограничена. Своеобразный литературный переплав народных сказаний, легенд и поверий представляют собой многие произведения японской (например, жанр «рассказа о страшном и необычайном» — кайдан) и китайской фантастики (сборник «Рассказы о чудесах из кабинета Ляо» Пу Сунлина, подводящий итог всей китайской новеллистической традиции, включая характерную для неё фантастику).

Развитие фантастики в период Ренессанса завершают «Дон Кихот» М. Сервантеса — пародия на фантастику рыцарских похождений и одновременно начало реалистического романа, и «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле, использующий профанированный язык рыцарского романа для разработки гуманистической утопии и гуманистической сатиры. У Рабле же находим (главы о Телемском аббатстве) один из первых примеров фантастической разработки утопического жанра, хотя и исконно нехарактерной: ведь у зачинателей жанра Т. Мора (1516) и Т. Кампанеллы (1602) утопия тяготеет к дидактическому трактату и лишь в «Новой Атлантиде» Ф. Бэкона являет собой научно-фантастическую игру воображения. Пример более традиционного сочетания фантастики с мечтой о сказочном царстве справедливости — «Буря» У. Шекспира.

В меньшей степени, чем древнейшая мифология и фольклор, стимулировали фантастику религиозно-мифологические образы Библии. Крупнейшие произведения христианской фантастики — «Потерянный рай» и «Возвращённый рай» Дж. Мильтона — основаны на апокрифах. Это, однако, не умаляет того факта, что произведения европейской фантастики Средневековья и Возрождения, как правило, имеют вторичную, этическую христианскую окраску или представляют игру фантастических образов в духе христианской апокрифической демонологии. Вне фантастики стоят жития святых, где чудеса принципиально выделены как экстраординарные происшествия. Тем не менее христианско-мифологическое сознание способствует расцвету особого жанра — фантастики видений. Начиная с апокалипсиса Иоанна Богослова «видения» или «откровения» становятся полноправным литературным жанром: разные аспекты его представляют «Видение о Петре Пахаре» (1362) У. Ленгленда и «Божественная комедия» Данте. Идея «откровения», в отличие от жития, — противопоставление земной действительности иного, сверхъестественного плана существования.

Поэтика религиозного «откровения» определяет визионерскую фантастику У. Блейка: его грандиозные «пророческие» образы — последняя вершина жанра.
К концу XVII века маньеризм и барокко, для которых фантастика была постоянным фоном, дополнительным художественным планом (при этом происходила эстетизация восприятия фантастики, утрата живого ощущения чудесного), сменил классицизм, по своей сути чуждый фантастике: его обращение к мифу полностью рационалистично.

Французские «трагические истории» XVII века черпают материал из хроник и рисуют роковые страсти, убийства и жестокости, одержимость дьяволом и т. п. Это — далекие предшественники произведений маркиза де Сада-романиста и вообще «черного романа», сочетающие парадоксографическую традицию с повествовательным вымыслом. Инфернальные темы в благочестивой оправе (история борьбы с ужасными страстями на пути служения Богу) выступают в романах епископа Жана-Пьера Камю.

В романах XVII—XVIII веков мотивы и образы фантастики походя используются для осложнения интриги. Фантастический поиск трактуется как эротические похождения («фейные сказки», например «Акажу и Зирфила», 1744, Ш. Дюкло). Фантастика, не имея самостоятельного значения, оказывается подспорьем плутовского романа («Хромой бес» А. Р. Лесажа, «Влюблённый дьявол» Ж. Казота), философского трактата («Микромегас» Вольтера) и т. д. В «Путешествиях Гулливера» Дж. Свифта фантастика в духе Рабле и Сирано де Бержерака поставлена на службу идеологической сатире. Реакция на засилье просветитительского рационализма наступила во второй половине XVIII века; англичанин Р. Хёрд призывает к прочувствованному изучению фантастики («Письма о рыцарстве и средневековых романах»,1762); в «Приключениях графа Фердинанда Фэтома» Т. Смоллетт предваряет ставший началом развития фантастики XIX—XX веков «готический роман» Х. Уолпола, А. Радклиф, М. Льюиса, У. Бекфорда. Поставляя аксессуары романтических сюжетов, фантастика остаётся на подсобной роли: с её помощью двойственность образов и событий становится изобразительным принципом предромантизма.

У романтиков двойственность оборачивается раздвоением личности, ведущим к поэтически благотворному «священному безумию». «Прибежища в царстве фантазии» искали все романтики: у «иенцев» фантазирование, то есть устремлённость воображения в запредельный мир мифов и легенд, выдвигалось как приобщение к высшему прозрению, как жизненная программа — сравнительно благополучная (за счёт романтической иронии) у Л. Тика, патетичная и трагическая у Новалиса, чей «Генрих фон Офтердинген» являет образец обновленной фантастической аллегории, осмысленной в духе поисков недостижимого и непостижимого идеально-духовного мира. Гейдельбергская школа использовала фантастику как источник сюжетов, придающих дополнительный интерес земным событиям (так, «Изабелла Египетская» Л. А. Арнима представляет собой фантастическую аранжировку любовного эпизода из жизни Карла V). Такой прагматический подход к Ф. оказался особенно перспективным.

Стремясь обогатить ресурсы фантастики, немецкие романтики обратились к её первоисточникам — собрали и обработали волшебные сказки и легенды («Народные сказки Петера Лебрехта», 1797, в обработке Тика, «Детские и семейные сказки» (1812—1814) и «Немецкие предания» (1816—1818) братья Гримм). Это способствовало становлению жанра литературной сказки во всех европейских литературах, остающегося и поныне ведущим в детской фантастике. Классический его образец — сказки Х. К. Андерсена.

Романтическую фантастику синтезировало творчество Э. Т. А. Гофмана: здесь и готический роман («Эликсир дьявола»), и литературная сказка («Повелитель блох», «Щелкунчик и мышиный король»), и феерическая фантасмагория («Принцесса Брамбилла»), и реалистическая повесть с фантастической подоплёкой («Выбор невесты», «Золотой горшок»).

Попытку оздоровить влечение к фантастике как к «пропасти потустороннего» представляет «Фауст» Гёте; используя традиционно-фантастический мотив продажи души дьяволу, поэт обнаруживает тщету блужданий духа в сферах фантастического и в качестве окончательной ценности утверждает земную жизнедеятельность, преобразующую мир (то есть утопический идеал исключается из области фантастики и проецируется в будущее).

В России романтическая фантастика представлена в творчестве В. А. Жуковского, В. Ф. Одоевского, А. Погорельского, А. Ф. Вельтмана. К фантастике обращались А. С. Пушкин («Руслан и Людмила», где особенно важен былинно-сказочный колорит фантазии) и Н. В. Гоголь, фантастические образы которого органично влиты в народно-поэтическую идеальную картину Украины («Страшная месть», «Вий»). Его петербургская фантастика («Нос», «Портрет», «Невский проспект»), крайне экономная и «выморочная», по-иному обусловлена общей картиной действительности, сгущенное изображение которой естественно порождает фантастические образы (как и в «Пиковой даме» Пушкина или в «Двойнике» Ф. М. Достоевского).

Готическую традицию фантастики развивает Э. А. По («Падение дома Ашеров», «Колодец и маятник»). Однако он же предвосхитил («История Артура Гордона Пима», «Низвержение в Мальстрем», «Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля») появление новой отрасли фантастики — научной фантастики.
В эпоху реализма фантастика опять оказалась на периферии литературы, хотя нередко привлекалась для сатирических и утопических целей (как в рассказах Достоевского «Бобок» и «Сон смешного человека»). В это же время зарождается собственно научная фантастика, которая в творчестве эпигона романтизма Ж. Верна («Пять недель на воздушном шаре», «Путешествие к центру Земли», «С Земли на Луну», «Двадцать тысяч льё под водой», «Таинственный остров», «Робур-Завоеватель») и выдающегося реалиста Г. Уэллса принципиально обособляется от обще фантастической традиции; она рисует реальный мир, преображаемый наукой (к худу или к добру) и по-новому открывающийся взгляду исследователя. (Правда, развитие космической фантастики приводит к открытию новых миров, по неизбежности как-то соотносящихся с традиционно-сказочным, но это момент, привходящий.)

Интерес к фантастике как таковой возрождается к концу XIX века у неоромантиков (Р. Л. Стивенсон), декадентов (М. Швоб, Ф. Сологуб), символистов (М. Метерлинк, А. А. Блок), экспрессионистов (Г. Мейринк), сюрреалистов (Г. Казак, Э. Крёйдер). Развитие детской литературы порождает новый облик фантастического мира — мир игрушечный: у Л. Кэрролла, К. Коллоди, А. Милна; А. Н. Толстого («Золотой ключик»), Н. Н. Носова, К. Чуковского. Воображаемый, отчасти сказочный мир создаёт с привлечением мотивов и образов западной приключенческой литературы А. Грин. Германию этого периода представляет Курд Лассвиц, после него можно говорить о немецкой научной фантастике.

Первая половина XX века ознаменовалась началом расцвета научной фантастики. Ключевой фигурой этого жанра стал англичанин Герберт Уэллс, книги которого («Машина Времени», «Война миров», «Когда Спящий проснётся», «Человек-невидимка») послужили основой для множества подражаний. Научная фантастика в этот период стремилась «предсказать», предвосхитить развитие науки и техники, в особенности исследования космоса. Действие книг НФ часто помещалось в будущее, а герои имели дело с новейшими открытиями, изобретениями, неизведанными явлениями.

Один из основоположников польской научно-фантастической литературы, польский писатель Ежи Жулавский стал известен своей декадентской, фантастической «Лунной трилогией» — «На серебряной планете» (1901), «Победитель» (1908), «Старая Земля» (1910). Один из родоначальников жанра научной фантастики французский писатель бельгийского происхождения Жозеф Анри Рони-старший — автор романов и повестей: «Ксипехузы» — впервые в мировой фантастике пришельцы представлены не антропоморфно (1887), «Борьба за огонь» — история о поиске огня, столь необходимого в первобытном обществе(1909), «Звездоплаватели» — древняя цивилизация на Марсе медленно угасает, а на смену ей идут протоплазмовые «зооморфы». В этом произведении впервые применён термин «астронавтика» (1925). Немецкого писателя Ганса Доминика называют немецким Жюлем Верном, он является одним из наиболее важным пионером литературы о будущем в Германии. В середине прошлого века много читаемым немецким автором является Паул Эйжен Зиг с его техническими романами о будущем.

В СССР самыми видными последователями Уэллса были Михаил Булгаков («Роковые яйца», «Собачье сердце»), Александр Беляев («Человек-амфибия», «Борьба в эфире», «Голова профессора Доуэля»), А. Н. Толстой («Гиперболоид инженера Гарина», «Аэлита») и Владимир Обручев («Земля Санникова», «Плутония»).

В романе Михаила Булгакова («Мастер и Маргарита») предвосхищаются основные черты магического реализма.

Период, приблизительно охватывающий промежуток с конца 30-х годов и до 50-х годов XX века, когда жанр научной фантастики становится очень популярным в англоязычных странах, когда были впервые изданы многие классические произведения жанра, называют Золотым веком научной фантастики. В истории научной фантастики Золотой Век идёт после эпохи космической оперы pulp-журналов 1920-х-1930-х годов и предшествует новой волне научной фантастики.
Первые значительные произведения современной фэнтези — сказочно-средневековой фантастики — выходят из-под пера Роберта Э. Говарда («Конан»), Джона Р. Р. Толкина («Хоббит», «Властелин Колец»), Клайва С. Льюиса («Хроники Нарнии»). Помимо этого, в западной литературе начала XX века богато представлена литература ужасов (У. Де ла Мар; Г. Ф. Лавкрафт, например, «Зов Ктулху»; Дж. Кольер).

Пионером кинофантастики был французский режиссёр Жорж Мельес, который в конце XIX — начале XX века снял ряд фантастических фильмов, в том числе знаменитое «Путешествие на Луну». Большое развитие фантастика получила в немецком кинематографе 1920-х, в частности, антиутопический немой фильм «Метрополис» (1927) многими знатоками признаётся одним из лучших фантастических фильмов в истории.

В середине XX века традиционная НФ выродилась в развлекательный жанр «космическая опера». Новое поколение авторов НФ постепенно разочаровалось в предвосхищении прогресса. Все чаще в антураже НФ публикуются антиутопии-предупреждения, социальная сатира. Психологические и социальные драмы лежат в основе фантастики писателей третьей четверти XX в: Рэя Брэдбери, Фрэнка Герберта, Филипа К. Дика, Айзека Азимова, Роберта Хайнлайна.

Разочарование в прогрессе и науке дало толчок «литературе побега», фантастике, не связанной с реальностью. Вторая половина XX в. переживает бум фэнтези. Вослед Говарду и Толкину появляется множество писателей, чье творчество основано на мифологии, мистике, средневековой романтике. Это Урсула Ле Гуин, Роджер Желязны, Пол Андерсон, Майкл Муркок и др.

Следует отметить жанр юмористической фантастики, резвившейся во второй половине XX века. Признанный мастер таких произведений — Шекли, например, «Кое-что задаром», «Рейс молочного фургона», «Билет на планету Транай»  .
В XX веке фантастика перестаёт быть чисто литературным жанром. Фантастические фильмы начали снимать ещё в самом начале XX в. («Путешествие на Луну», 1902). Во второй половине века наступает расцвет кинофантастики. Новейшие технологии позволили воплотить на экране то, что прежде было недоступно: фантастическую технику, вымышленных существ, декорации других миров. Особого размаха кино- и телефантастика достигает в США, где снимаются известные фильмы «Звёздные войны», «Матрица», «Властелин Колец», а также телесериалы «Звёздный путь», «Вавилон-5», «Звёздный крейсер «Галактика»», «Звёздные врата». В жанре кинофантастики прославились такие режиссёры и продюсеры как Джеймс Кэмерон, Стивен Спилберг, Питер Джексон, Джордж Лукас, Тим Бёртон, Ридли Скотт, Пол Верховен и Джон Карпентер. Параллельно с массовой кинофантастикой существует кинофантастика элитарная, экспериментальная, например, фильмы Андрея Тарковского, Стэнли Кубрика, Терри Гиллиама.

Комикс становится ещё одной популярной формой фантастики, особенно в США, Франции, Японии. Поначалу это развлекательные комиксы о супергероях, таких как Супермен, Бэтмен, Человек-паук, Фантастическая четвёрка. Во второй половине XX в. появляются и более серьёзные работы таких комиксистов как Алан Мур, Фрэнк Миллер, Марк Миллар, Нил Гейман в США, Жан Жиро, Алехандро Ходоровски, Энки Билал во Франции.

В конце XX и начале XXI века фантастика снова коммерциализируется. Большим спросом пользуется подростковая развлекательная фантастика, например, серия «Гарри Поттер» Джоан Роулинг. Бум переживают сперва настольные, а затем и компьютерные игры, основанные на фантастике. Фантастические вселенные — часть популярной культуры, воплощающаяся в литературе, кино, играх, комиксах.

На изломе тысячелетия социальные и философские проблемы в фантастике изживают себя повторениями и начинают уступать место экспериментам со стилем. Постмодернистские оттенки имеет проза Нила Геймана, Чайны Мьевиля, Нила Стивенсона, Пола ди Филиппо. Очень популярна юмористическая фэнтези Терри Пратчетта.

Конец XX века — эпоха появления компьютерных игр, а начало XXI века — их расцвета. В огромном количестве игр сюжет строится на основе фантастики — почти в любой игре жанра RPG, значительной части стратегий, шутеров, квестов. Многие игры основаны на вселенных, по которым созданы также книги, фильмы, настольные игры, комиксы, например, Star Wars, Warhammer, Forgotten Realmsи Warcraft.

Классификация фантастики — это сложный и спорный момент в фантастиковедении. Общепринятая классификация фантастики в настоящее время отсутствует. Проблема классификации связана с нечеткостью самого термина фантастика. Существует два подхода к определению фантастики. Первый подход заключается в том, что фантастику определяют жанром литературы и искусства. Второй подход называет фантастику художественным приемом в литературе и искусстве[25]. Ряд исследователей пытается объединить оба подхода. Например, Ольга Чигиринская в статье «фантастика: выбор жанра, выбор хронотопа» отмечает недостатки обоих подходов и предлагает классифицировать фантастику по сочетанию специфических хронотопов.

Один из взглядов на фантастику заключается в том, что это литература, дополненная фантастическим допущением[6][1]. В настоящий момент существуют следующие основные жанры фантастики — научная фантастика, фэнтези, ужасы. Часто также говорят о их разновидностях или «поджанрах» (таких, как альтернативная история, киберпанк или стимпанк). Фантастические жанры популярные в прошлом, но редко используемые современными авторами — фантастическое путешествие и утопия.

Стилевые и жанровые формы фантастики — гротеск, фантасмагория и феерия — стали традиционным вспомогательным средством сатиры: от Франсуа Рабле до М. Е. Салтыкова-Щедрина («История одного города») и В. В. Маяковского («Клоп» и «Баня»). Нежанровые разновидности фантастической литературы 20-го века — фантастический реализм, магический реализм.
Фантастика — прием в литературе и искусстве

Применение этого метода классификации началось с проведения границы между «собственно фантастикой» («содержательной фантастикой») и «формальной фантастикой искусства». В первом случае, речь идет о фантастике, как жанре литературы, где фантастическое допущение является структурообразующим принципом. Во втором, речь идет о других жанрах литературы, где фантастическое допущение является вспомогательным элементом раскрытия авторского замысла[26]. В настоящее время фантастика вышла за свои жанровые границы[27]. Фантастика переступает границы не только жанров (например, фантастический детектив и юмористическая фантастика) и родов литературы (например, фантастическая поэзия и фантастическая драматургия), но и родов искусства (например, фантастическая музыка, кинофантастика, фантастическая живопись. Поэтому в настоящее время существует два подхода к определению фантастики. Первый традиционный подход заключается в том, что фантастику определяют жанром литературы и искусства. Второй подход называет фантастику художественным приемом или методом в литературе и искусстве.

Данный метод заключается в применении особого приема — фантастического допущения. В некоторых источниках фантастику рассматривают в качестве мегажанра, в котором существуют все жанры и все направления с дополнительным элементом инвариантности. По мнению таких авторов, как Громов и Ладыженский (Олди) «фантастика — это литература плюс фантастическое допущение». По мнению Бориса Стругацкого, введения в произведение элемента необычайного делает фантастику фантастикой[6]. Проблемы типологии фантастического мегажанра были рассмотрены на Всероссийской научной конференции «Фантастика и современное мифотворчество». Классификация фантастики по приему приведена в книге Георгия Гуревича «Беседы о научной фантастике. Беседа четвёртая: о многообразии фантастики». Ряд исследователей пытается объединить оба подхода. Например, Ольга Чигиринская в статье «фантастика: выбор жанра, выбор хронотопа» отмечает недостатки обоих подходов и предлагает классифицировать фантастику по сочетанию специфических хронотопов.

 Уверен. До этого места не дочитал никто. С этого места можно писать все что угодно. Творческий порыв убит. Кстати, на правой части фотографии Щаранского крутые мальчик и девочка. У них сверх тонкие телефоны, крутая тачка. Они освобождены от рутинного труда. Они знают, что их миссия важна и обеспечена обществом. Они принц и принцесса будущего, но в кредит. Отложенное время потребления. Список допустимых фантазий ироничен, но реален. Телефон еще тоньше, количество рингтонов на руле еще больше. Мифы нового времени рулят.

 

Игорь Белый 

 

Подробности

Категория: Эко диспут

Опубликовано 14.12.2014 12:19

Просмотров: 2862