Короед не должен быть героем дня!

• Печать

Почему подмосковные леса превратились в глухие дебри и как выбраться из этой чащи, объясняет академик РАСХН Николай Моисеев

Уместно начать вот с какой информации: в Подмосковье короед оккупировал более 117 000 га, полностью уничтожив 50 тысяч. За полтора года, с лета 2012­-го, вырубили почти 10,5 тысячи гектаров, что практически в 5 раз больше, чем за аналогичный период до существования Комитета лесного хозяйства Московской области. В 2014-­м санитарные рубки пройдут на площади до 10000 га, площади посадок увеличатся вдвое.

– Николай Александрович, ваш доклад на недавнем Общественном лесном совете Комитета лесного хозяйства Московской области произвел на собравшихся очень сильное впечатление, хотя слушали вас вовсе не новички.

– Так ведь все, о чем я говорил, давно известно! Виной всему исковерканный Лесной кодекс, который только создает проблемы и требует кардинальной переработки. Теперь для этого есть и политическая основа в виде утвержденной Правительством РФ «Лесной политики», которую образно называют Лесной Конституцией.

– Тогда давайте по пунктам: как Московская область дошла до того, что главным героем стал короед? Вот сейчас снег растает, и мы увидим, сколько еще за зиму умерло лесов.

– Начну с того, что полтора года назад созданный Комитет лесного хозяйства начал и уже проделал большую работу, предприняв санитарно-­оздоровительные и противопожарные мероприятия, но это лишь вынужденная борьба с последствиями никудышного лесного хозяйства, а по крупному счету – его отсутствия даже здесь, вблизи столицы. Именно по этой причине леса вокруг Москвы превратились местами в непроходимые чащи, а главным героем стал короед­-типограф, который очень четко показал, до чего же мы докатились.

Существующий характер ведения лесного хозяйства Подмосковья таков, что за последние десятилетия древесный ресурс используется лишь в пределах 1/5­1/10 части от среднего годичного прироста, притом главным образом в виде санитарных рубок. Все остальное идет в отпад в виде ветровалов и буреломов. Такой режим лесопользования наши классики называли хозяйством «на мертвеца».

– Короче, все пущено на самотек. Ваша «Концепция устойчивого пользования и управления лесами Московской области» основана на триаде: человек – общество – природа. Иначе, по вашему мнению, в условиях тяжелейшего антропогенного пресса быть не может. Вот и давайте обсудим, как вести лесное хозяйство в Московской области, да и вообще, в густонаселенном центре России, устойчиво, с пользой для природы, экономики и людей.

– Когда я читаю лекции, то сначала говорю, как обстоят дела сейчас в реальности, затем – как они должны бы идти. А потом уже самое главное – как перейти от одного к другому? Премьер Черномырдин нередко говорил: мы все знаем, что надо делать, но не знаем только, как надо делать. Вот на этом «как» многие дела и застопорились.

– Виктор Степанович был мастером афоризма.

– Так вот, как надо делать? Для начала напомним о постановлении правительства в 1943 г., в котором было прописано деление лесов на три группы. При этом важно понимать, почему это постановление было принято. В первую группу включили защитные леса, в первую очередь центральных и южных районов, чтобы оградить их от дальнейшей истощительной эксплуатации в существовавших тогда промышленных масштабах. Вы знаете, я рос на Севере и видел, как происходили вырубки лесов, от горизонта до горизонта, под видом так называемых сплошных концентрированных рубок. При этом ландшафт менялся полностью. Изменялась вся окружающая среда. Вот от чего надо было оградить эти самые уязвимые защитные леса!

Но при этом в постановлении вовсе не запрещались рубки для обновления этих лесов, а также для реконструкции их с целью улучшения. Я хорошо помню тот период, когда строились планы, программы, какие леса надо создавать для Московской области. Прежде чем налаживать хозяйство, надо вначале решить: какими должны быть леса будущего, какова цель всех планируемых мероприятий? Сегодня же ситуация такова, что половина насаждений вокруг Москвы – полугнилые осинники и кривоствольные березняки. Это уже наглядный показатель прошлого хозяйства. Ведь с чего начинал известный лесовод Тюрмер, 37 лет проработавший в Можайском районе у графа Уварова, министра просвещения? Он начал с замены этого наследства от прошлого негодного хозяйства, вырубая сплошь эти осинники и березняки (тогда не было нынешнего Кодекса). Тюрмер заменял их на смешанные хвойные насаждения с участием лиственницы, сосны и ели – по составу высокопроизводительные, экологически устойчивые и, заметим, просто красивые. Я иностранцев, приезжавших на конференции, вывозил на экскурсии в эти исторические посадки. Они на всех производили глубокое впечатление и вызывали уважение к их создателю. Что касается чистых ельников в Московской области, то они тут растут на плодородных для них почвах – I класса бонитета.

– Это хорошо или плохо?

– Чтобы стало понятно, приведу пример, доступный для понимания всем матерям: когда ребенок быстро растет, у него ослабляется иммунитет. У деревьев точно так же. Ну, возьмем корневую губку. Быстрорастущие чистые ельники особенно подвержены ей. Гниль поднимается от корней по стволу и поражает в первую очередь комлевую, самую ценную часть дерева. В этих условиях учеными доказано, что такие ельники лучше вырубать в возрасте 60­80 лет. При этом получим и пиловочник для домостроения. А сегодня по утвержденным нормативам выходит, что в лесопарковой части разрешается рубить в возрасте 121­140 лет, т.е. в 2 раза выше. Но к этому возрасту экологически ослабленные корневой губкой ельники становятся питательной средой для нашего героя дня – короеда­-типографа, и не только его одного. Вывод – надо своевременно обновлять такие леса, не доводить их до перестоя. При этом мы не только оздоровим леса, но и получим ценную древесину для домостроения и мебельной промышленности. Важно заметить, что Подмосковье – эпицентр внутреннего потребления леса.

– У нас вроде есть национальный проект «Домостроение»?

– Ну конечно! А вместо этого мы уподобились известному гоголевскому персонажу – Плюшкину!

– Тогда скажите, что мешает срубить вовремя и с пользой?

– Вы понимаете, сегодня технология принятия законодательных инициатив в Госдуме такова, что предложения для этого органа ни от вас, ни от меня никакого значения не имеют. Вот только если предложения поступят от самой исполнительной власти, тогда Госдума удосужится рассмотреть их! Но для этого надо вначале еще саму власть убедить. А это на практике ох как не просто. Приходится убеждать много лет, а воз и ныне там.

Когда подмосковным губернатором назначили Шойгу, я обрадовался – появился человек-­бульдозер, уж он-­то сможет не только внести законодательную инициативу. Но Шойгу успел только председателю Комитета лесного хозяйства Евгению Трунову дать задание – нарастить в будущем объем заготовки в области до размера годичного прироста – 7 млн. м3. И, я убежден, при нем приняли бы закон об обновительных рубках, сняли бы запрет на них. Замечу, что до 80­-х годов прошлого века объем рубок в области колебался от 2 до 4 млн. м3, не так уж мало. Это уже в 90­х он упал до недопустимого минимума.

Но сменился губернатор. Теперь надежды возлагаем на нового, тоже инициативного губернатора – Андрея Воробьева. Он должен помочь с упомянутой законодательной инициативой, тем более что он для Госдумы человек авторитетный, фракцию партии власти в ней возглавлял.

Михаил Михайлович Орлов, лидер отечественного лесоуправления, последнюю, посмертную, книгу написал, как надо вести хозяйство в лесах сугубо социального, природоохранного характера, причем на примере лесов Московской области. Он использовал также и зарубежный опыт. Например, в аналогичных условиях в лесах вокруг Парижа главный ландшафтник-­архитектор Петцольд действовал по принципу: «С помощью топора я создаю красоту в лесу». А Микеланджело? Он говорил так: «Я только отсекаю лишнее от глыбы мрамора». Изящное искусство ведь и состоит в том, чтобы изъять все лишнее. Вот в таких пригородных лесах как раз и надо изымать все лишнее, создавая тем самым красоту.

– Допустим, вопрос законодательно решился. Кто будет эту красоту создавать?

– Вот! Кодекс ограничил для Рослесхоза государственное управление лесами. Передали управление субъектам, при этом хотя бы какой­-то общий подход был: какие органы, с какими функциями, но ведь там разнобой. Бельмом на глазу были наши лесхозы: как это так, они занимаются рубками! Не пойдет. Лесничество оставим, хозяйственную деятельность передадим на сторону. Чем все закончилось? В Московской области лесхозов нет, производственные мощности растащены, организации, которые могли бы заниматься лесным хозяйством, отсутствуют. Сами создали проблемы: сначала до основания надо было все разрушить. Теперь снова надо собирать камни. Слава богу, решили теперь создать специализированные государственные лесохозяйственные предприятия. Но когда они еще появятся? Пока в той же Московской области еще ни кола, ни двора. А ведь были неплохие лесхозы, имели производственные мощности. Они бы короеду ходу не дали.

– Сложно понять, чем были плохи лесхозы.

– Помешали авторам кодекса: составители его считали, видимо, что частный сектор их заменит. Но этому сектору тоже не создали условия, когда вокруг одни запреты. В Финляндии в государственных лесах ведут хозяйство такие же, по существу, лесхозы, которые мы у себя не везде сохранили. Они там занимаются и заготовкой древесины, поставкой ее потребителям по договорам, и при том весьма успешно ведут государственное управление лесами. Но там есть независимое министерство окружающей среды, которое является надзорным органом. Так что если возвращаться к сути, то она предельно проста: надо вести хозяйство, и тогда у нас не будет ни пожаров, ни вредителей. Наглядные примеры есть – Татарстан, Башкортостан. Там лесхозы сохранили. Ведут хорошее хозяйство, а в результате у них нет ни пожаров, ни подобных очагов вредителей и болезней.

– То есть надо нормально управлять лесами?

– Да. Но для этого требуется восстановить лесничества, они сегодня существуют только номинально, но никакого практического значения для управления лесами они не имеют. Проформа есть, а существа, то есть дела – нет. Есть, конечно, в стране, кроме упомянутых, и другие положительные примеры: Вологодская область не допустила разрушения лесхозов, а вот в Московской области они рухнули. Звоню на днях главному лесничему бывшего Сергиево­-Посадского лесхоза, спрашиваю: Наталья Владимировна, ну когда же вы вырубите ели, которые стоят пораженные? Она говорит: а что я могу сделать, Николай Александрович? Какой-­то предприниматель по контракту выиграл, но уже второй год он не шевелится, а я над ним власти не имею.

С надеждой смотрю на нового подмосковного губернатора Андрея Юрьевича Воробьева, можете это подчеркнуть, чтобы с его помощью снять не только запрет на обновительные рубки, но получить поддержку в укреплении лесничеств и создании специализированных государственных лесных предприятий.

– Но печальная картина не только вблизи Москвы. В сопредельных областях тоже короед, и тоже сухостой.

– Это относится ко всем защитным лесам России. Повторяю: хозяйство надо вести! Даже «зеленые» с этим перестали спорить. Алексей Ярошенко из Гринписа – знаете такого? – очень грамотный человек, написал хорошую статью о том, что в защитных лесах нужно вести интенсивное хозяйство, иначе мы их потеряем. Я ему тут же позвонил: молодец, говорю, это хоть немножко поправит мозги тем кругам, которые держатся за то, чтобы ничего не трогать; пусть голое, но стоит.

Так вот, суть состоит в непрерывном неистощительном использовании лесов и ведении лесного хозяйства при гарантии восстановления всего комплекса используемых ресурсов и услуг леса. В чем задача дня? Во­-первых, снять запрет на обновительные рубки. Во­-вторых, иметь стратегический план ведения лесного хозяйства. А что там, в плане, главное? Главное в самом начале: какие леса надо создавать, прежде чем говорить о хозяйстве? Это весьма непростой вопрос, ответ на который уже давали наши предшественники. Лидер лесоводства профессор Георгий Морозов писал, что примером должны служить «идеалы хозяйственного леса», которые бы удовлетворяли всему кругу требований людей и были бы экологически устойчивыми. А для этого они должны соответствовать зонально­типологическим условиям.

Профессор А.Ф. Рудзский, основатель отечественного лесоустройства, писал, что лесам будущего лучше всего соответствуют сложные смешанные разновозрастные насаждения, они же и самые продуктивные, и экологически устойчивые, и они же в наибольшей степени соответствуют своему многоцелевому назначению для людей. Но для этого надо вести интенсивное хозяйство, и к тому же иметь высококвалифицированные кадры.

– Все это не вчера стало известно.

– По этому поводу студентам в начальных лекциях я напоминаю слова двух весьма значимых лиц. Один из них – наш президент В.В. Путин, который при восстановлении Военно­-исторического общества высказал заслуживающие внимания слова, смысл которых сводится к тому, что «неисчерпаемых ресурсов нет», но «главный ресурс России – это «историческая память».
Об этом здесь уместно говорить потому, что все, о чем мы здесь рассуждали, было уже давно известно, на примере и отечественной, и зарубежной практики. Но, теряя историческую память, мы все начинаем сначала, наступая на те же самые грабли.

Другое лицо, профессор Орлов, лидер отечественного лесоуправления, век назад писал: «Самое целесообразное – идти путем последовательного совершенствования уже заложенных начал, памятуя, что ничто так не вредно в лесном хозяйстве, как метание из стороны в сторону, что приводит к топтанию на месте».

Вывод: надо сохранять в любом важном деле историческую память, не мечась из стороны в сторону, а сохраняя преемственность и совершенствуя уже заложенные здравые начала.

– О том, что надо переходить на интенсивную модель лесоуправления, мы теперь слышим со всех сторон. Но где для этого брать деньги? Московской области в прошлом году дали больше трех миллиардов рублей, но ведь вряд ли следует ожидать и дальше таких же систематических вливаний, все же очень затратное для бюджета дело.

– Без конца давать не будут. Это большая беда, что наша отрасль не мотивирована на самообеспечение, мы постоянно ждем только подачки сверху. Недопустимая вещь! Чтобы были деньги, надо, как в царской России, как сегодня в Финляндии, Прибалтике, Польше, продавать древесину по рыночным ценам. На торгах, в условиях конкуренции, в наибольшей степени реализуется рыночная стоимость древесины на корню. Это аксиома. А что у нас сегодня? Сорт древесины на цену никак не влияет. По всей стране обезличенный кубометр идет по 30­50 рублей.

Чтобы заниматься высокодоходным хозяйством, лесничие вместе с лесоустроителями, да и в партнерстве с предпринимателями, должны строить такие планы ведения хозяйства и использования лесов, чтобы они были эффективными, чтобы доходы не только покрывали расходы, но и был доход государству. Примерно год назад у нас во ВНИИЛМе состоялась международная конференция, на которую приехали финны, шведы, норвежцы, поляки, прибалты, и никто из них не говорит, что такой способ ценообразования плох, что у них не хватает денег на лесное хозяйство. Поляки, например, сохранили лесхозы, аналогичные нашим, но у них эти лесхозы объединяют и мелкий, и средний бизнес и, представьте себе, добиваются высокой рентабельности. Один из польских руководителей сообщил, что рентабельность лесного хозяйства у них достигает 40 процентов. Для нас это – неимоверная величина.

– Что же нам мешает получать хороший доход?

– Когда я заикнулся об этом в Совете по развитию лесного комплекса, предприниматели остались недовольны и неодобрительно посмотрели на меня. Как же так? У них из кармана заберут ренту! Бывший руководитель Рослесхоза А.И. Савинов докладывал в свое время президенту России, что государство сдает лес в аренду по 30­50 рублей за кубометр, а арендаторы нередко сдают в субаренду по 300­500 рублей за кубометр, то есть, на порядок выше. Что же получается? Государство как собственник лесов не получает ничего, но при этом оно даже самоустранилось от стоимостной оценки лесов, отводимых в рубку.

– Как это поправить?

– Укрепить государственное управление лесами. Придать лесничествам статус управляющих лесами (как было в России до 1917 года) и восстановить специализированные лесохозяйственные предприятия. Предложения, как заниматься самообеспечением, нами подготовлены, они уже докладывались в Рослесхозе и были одобрены. Но Федеральному агентству надо согласовывать этот вопрос и с другими ведомствами, а также, безусловно, с лесопромышленниками. Надо находить общий язык, и, как я уже сказал, в общественных интересах.

– Мы подошли к важному моменту – участию общества в ведении лесного хозяйства.

– Еще Орлов писал, что в защитных лесах надо обязательно готовить лесные планы с учетом мнения и участия самой общественности. Хозяйство надо вести также вместе с жителями. Не надо будет ездить в Москву на работу в переполненных электричках. Работы будет много на месте. Я очень рад, что в Общественном лесном совете при Комитете лесного хозяйства Московской области состоят самые разные люди, их интересы и взгляды не всегда совпадают. При этом общий язык мы все­-таки находим. Когда человек знает, что он сам принимал участие в составлении плана, когда ему известно, как этот план касается его населенного пункта, когда он видит, каким образом это влияет на его жизнь, он совершенно иначе смотрит на проблему. Работать надо с населением! А это самое трудное – научиться строить отношения с людьми. В США на всех уровнях управления лесами в штате состоят подготовленные специалисты для связи с общественностью.

– Мы все время упираемся в вопрос лесоуправления. Если говорить о работе на местах, то вести ее должен грамотный лесничий?

– Именно так: грамотный, он должен быть и лесоводом, и юристом, и экономистом, и менеджером. Но он должен и получать соответственно. В Швеции я спрашивал: сколько у вас зарабатывает министр? Мы, говорят, за тщеславие не платим. Лесничий может получать больше министра, если он обеспечивает высокую доходность лесного хозяйства.

– Вы говорите, что, если лесное хозяйство вести неистощительно, можно достичь нескольких целей сразу: сохранить сами леса, обеспечить благоприятную природную среду и еще получить доход, который, в свою очередь, дает возможность поддерживать всю систему.

– Все верно.

– Реально ли в таком случае для Московской области собирать урожай древесины и пускать ее в дело?

– Во всем мире всегда был спрос на древесину, пригодную в первую очередь для строительства. В Японии 100 миллионов человек живут в деревянных домах. Начальник лесной службы этой страны говорит: японцы не могут жить в каменных домах, в деревянных коттеджах живет самая обеспеченная часть населения. Известно, что японцы – нация долгожителей. Про одноэтажную Америку давно известно. Вот и мы за счет пиловочника, да еще быстрорастущей ели, могли бы быстрее решить жилищную проблему. К тому же развитие отрасли – это рабочие места.

Еловый пиловочник в Подмосковье можно получать уже в 60­-70 лет. 30 лет назад потребность всего Московского региона равнялась десяти миллионам кубов древесины. Если не получаем ее из своих лесов, завозят издалека. Так вот, представьте себе, что и сейчас мы можем заготавливать в области минимум 10 миллионов кубов, создавая при этом красивые ухоженные леса многоцелевого назначения. Уверен, что это совсем неплохо. И все это реально, если мы будем иметь не только утвержденную Лесную политику, но и адекватный ей Лесной кодекс и организуем интенсивное высокодоходное лесное хозяйство, притом создавая прекрасные леса, радующие душу. Тогда и только тогда наши леса будут радовать нас и приносить большую пользу обществу в целом.

Беседовала Елена СУББОТИНА

5 характеристик Подмосковья

1. Категория: защитные леса
2. Лесопокрытая площадь: 1980 тыс. га, в том числе леса «зеленой зоны» – 1661 тыс. га (82,4%), из них – лесопарковая часть – 607 тыс. га (30,1%).
3. Породный состав: хвойных – 48,5%, в том числе 21% сосны, 27,5% ели, 51,5% лиственных, в том числе 38% березы, 12% осины и ольхи.
4. Средний годичный прирост: 6,7 млн. кубических метров.
5. Особенность возрастного состава: для березняков и осинников – 80­90% площади занимают спелые и перестойные древостои, для ельников – свыше половины площади приходится на спелые и перестойные древостои.

Цифры и факты лесов Московской области

Очаги вредителей и болезнейподмосковных лесов занимали в 1988 г. площадь 5,1 тыс. га, 1992 г. – 41,8 тыс. га, 1995 г. – 69,4 тыс. га, 2000 г. – 65, 7 тыс. га, 2005 г. – 68,2 тыс. га. В 2006 г., последнем перед принятием Лесного кодекса, площадь составляла 67,4 тыс. га. 
Площадь погибших древостоевв 1988 г. была 0,2 тыс. га, в 1992 г. – 1,1 тыс. га, 1995 г. – 0,7 тыс. га, 2000 г. – 6,3 тыс. га, 2005 г. – 3,9 тыс. га, 2006­м – 3,6. 
Санитарные рубкипроводились в 2005 г. на площади 3,8 тыс. га, в 2006 г. – на площади 3,2 тыс. га. 
Лесовосстановление(искусственное) в 1975 г. было проведено на 9,7 тыс. га, 1988 г. – на 5,3 тыс. га, 1992 г. – 4,7 тыс. га, 1995 г. – 4,6 тыс. га, 2000 г. – 4 тыс. га, 2005 г. – 5,8 тыс. га, 2007 г. – 6,5 тыс. га, 2008 г. – 4 тыс. га, 2009 г. и 2012 г. – по 2,1 тыс. га. 
Уход за молодняками(осветление и прочистка) в 1988 г. проводился на площади 23,3 тыс. га, 1992 г. – 17,1 тыс. га, 1995 г. – 17 тыс. га, 2000 г. – 12,5 тыс. га, 2005 г. – 7,8 тыс. га, 2009 г. – 6,9 тыс. га, 2012 г. – 5,8 тыс. га. 
Строительство дороглесохозяйственного назначениявыглядит так: 1975 г. – 54 км, 1988 г. – 55 км, 1992 г. – 32 км, 1995 г. – 1 км, 1998 г. – 0,5 км, 2000 г. – 0 км.

 Источник

Подробности

Категория: Эко диспут

Опубликовано 16.03.2014 15:59

Просмотров: 3508