Огромный артист невеликого роста

Вот не приведи вам усесться с ним за шахматную доску...Нет таки выигрывать нельзя - но еще страшнее , чтобы ему показалось, что поддаются! 

— Я живу в столице 35 лет, но москвичом так и не стал. Внутри все равно осталась Одесса. Периодически туда приезжаю, теперь наконец в собственную квартиру — на 70-летие городские власти подарили мне шикарную «двушку» на Французском бульваре, с видом на море. Гуляю по знакомым с детства улицам, во дворы захожу. Там все так же, как и было, — куры бегают, поросята, белье висит на веревках… И на Привозе разговаривают как три десятка лет назад. Можно услышать: «Шоб ты был нам здоров!», «Почему нет, когда да?», «Помидоры уже хорошие или потом дешевле будут?», «Ой, мне все равно, лишь бы да!», «Шоб вы так жили, как я на это смеялся…». 

Хотя по большому счету все изменилось. Раньше Привоз был лицом города, там торговали те, кто сам что-то выращивал, вылавливал, изготавливал. Всего было навалом, и отдавали почти даром. А рыба какая?! Мама моя брала камбалу за жабры и волокла хвостом по полу, потому что она тяжеленная была — 8-10 кг. А сейчас тощая продается, хилая… Но и торгуют одни перекупщики, и все стоит сумасшедших денег. Раки и те по $2-3 за штуку, а были по 20 рублей за мешок. 

Вот такой он - гражданин "Одеколона" (то есть одесской колонии в Москве)

В 1956 году Роман Кац , родившийся 20 мая 1939 года, окончил школу и устроился работать на швейную фабрику. Тогда же он начал заниматься в самодеятельности. В 1960 году он был принят в театр «Парнас-2», где уже выступал под псевдонимом Карцев.

В 1962 году актер уехал из Одессы и вместе со своим постоянным партнёром Виктором Ильченко пришёл к Аркадию Райкину в Ленинградский театр миниатюр. Там они прошли актёрскую школу.

В 1969 году Карцев и Ильченко стали лауреатами Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Так к артистам пришла первая известность. Вскоре их стало тяготить положение скованности под крылом мэтра, да и сам Райкин ревностно относился к успехам своих подопечных на стороне.

В 1970 году Михаил Жванецкий, Роман Карцев и Виктор Ильченко организовали Одесский театр миниатюр, а через 10 лет - Московского театра миниатюр под руководством М.М.Жванецкого. Ими были созданы спектакли "Птичий полет", "Полночное кабаре" и др. После смерти Виктора Ильченко актёр выступает один.

Удивительная способность актёра серьёзно говорить какие-то банальности или смешно молчать всегда приводила в восхищение и зрителей, и партнёров по эстраде. Он может просто выйти к микрофону, и зал будет смеяться и аплодировать ему! Он будет улыбаться, а зал будет смеяться долго, громко и искренне! Эстрадников любят, но цитируют годами немногих. Роман Карцев - из их числа. Кто хоть раз слышал его монолог "Раки", не забудет никогда. А как популярны его "Начальник транспортного цеха" или "Сидоров-кассир"!

— Да, родители мои одесситы настоящие — в нескольких поколениях. Отец вырос на Молдаванке. Бабушка моя, его мать, пекла пирожки и торговала ими на Привозе. В семье было 11 детей, кто как хотел, тот так и рос. А по маминой линии народ был более культурным. Мой дед, ее отец, служил кантором (главный певчий. — Прим. «ТН») в одесской синагоге. Мама работала на ­обувной фабрике — была начальником ОТК и парторгом. Грамотная, прекрасно говорила, выступала на собраниях, на съездах в Киеве. 

 

А папа больше молчал. Он был футболистом и по ночам слушал «Голос Америки». Регулярно покупал лучшие приемники, чтобы хоть как-то продраться через глушители. А ночью в постели, накрывшись одеялом, родители делились 

 Читайте также 

 

Концерт Романа Карцева «Это не шутки. 50 лет на сцене»

друг с другом впечатлениями: мама рассказывала про то, что было на партийном собрании, папа — о том, что передавало вражеское радио. У нас была одна комната, я из-за ширмы все это слышал и просто умирал от смеха. У них же все было на полном серьезе, они дискутировали, кипятились. Папа восклицал: «Ваша компартия нас обманывает!», мама возмущенно опровергала его слова и закрывала уши, боясь слушать крамолу. А сама шепотом пересказывала папе закрытое письмо из ЦК партии, которое зачитывали на фабричном партбюро. Наутро его обсуждали во всех одесских дворах. 

 

Папа воевал в авиационных частях — самолеты обслуживал. Дошел до Берлина, трижды был ранен. Потом еще на год их перебросили в ­Маньчжурию. А мы с мамой во время войны были в эвакуации в Омске — мамина фабрика шила там для армии сапоги и перчатки. Папа ухитрился даже навестить нас. Отчаянный был. Дезертировал и приехал к нам. За это, понятно, грозил трибунал, но начальство замяло дело: очень уж его любили — он же был лучшим футболистом. А в Одессе футбол — это национальная игра. 

 

Папа и в Одессу к нам вырвался — хотел помочь эвакуироваться, но опоздал. Мы уже уехали, а город оказался оккупирован румынами. Он приехал с другом, тоже футболистом, который тут же сдал его: мол, там-то живет еврей. Румын пошел отца расстреливать, папа по дороге отдал ему обручальное кольцо, и тот почему-то сжалился: стрельнул в воздух — дал возможность убежать. Играть в футбол после возвращения с фронта папа уже не мог — и по возрасту, и нога из-за ранения болела. Он стал арбитром — судил матчи. А вообще у него было столько профессий… Люди толпами собирались, чтобы посмотреть в его трудовую книжку — там больше тридцати мест работы было записано, с разными специальностями.  Мы жили в шикарном районе!

 На Ласточкина — самый центр, рядом Дерибасовская, бульвар, напротив дома Оперный театр. А чуть ниже, метров через двести, был район бандитский — Канава назывался. Там жила голытьба. Пацаны, оставшиеся из-за войны без родителей, объединялись в банды. Человек тридцать собирались и шли клином вверх по лестнице Оперного, мимо моего дома, к садику Пале-Рояль, где выпивали, пели под гитару, задирали замешкавшихся прохожих, раздевали до кальсон, забирали деньги, сигареты, запонки… 

В 1972 году Роман Карцев окончил актёрский факультет ГИТИСа. В кино он начал сниматься с 1976 года. Дебютировал Карцев в комедии Альберта Мкртчана «Трудный день – понедельник» вместе со своим постоянным партнером Виктором Ильченко.

Затем они вновь вместе снялись в детском телефильме «Волшебный голос Джельсомино». Карцев играл там школьного учителя. Он перечислял фамилии учеников - это были, фактически, единственные слова роли. Но когда он в очередной раз приступал к этому перечню, зрители умирали со смеха.

Одной из самых интересных работ актера в кино стала роль Швондера в экранизации сатирической повести Михаила Булгакова «Собачье сердце». Роль была сыграна настолько ярко, что наряду с Шариковым (Владимир Толоконников) стала нарицательной.

После этой работы на актера обратили внимание режиссеры. Его несколько раз приглашал Эльдар Рязанов («Небеса обетованные», «Старые клячи», «Предсказание»). У Владимира Аленикова актер снялся в трагикомедии «Биндюжник и король», а у Эрнеста Ясана – в картине «Нечистая сила».

-  Когда женился, жена меня на руках носила — такой я был легкий. Одежду в «Детском мире» покупал — там все стоило дешевле в два раза. В общем, то, что он сжирал мою еду, облегчало мне жизнь. Однажды про это прознал папа — случайно. Он решил проследить, не прогуливаю ли я школу, и неожиданно стал очевидцем вымогательства. С ходу дав рыжему затрещину, пригрозил: «Если еще раз попробуешь, завтракать будешь в тюрьме». Тот в ответ расхохотался: «Папаша, не берите меня на понт! Я же его не трогаю, я только кушаю. А вашей жене передайте комплимент — она прекрасно готовит. Может, пригласит меня на обед?» И потом все равно встречал меня. 

— Вернувшись в Одессу, я стал работать в симфоджазе — читал монологи Жванецкого. А 17-летняя Вика там танцевала в кордебалете. Вот и допрыгалась. Но не сразу. Мне было 27 лет, ей — 17. То есть я уже взрослый, а ей еще нельзя — несовершеннолетняя. Пришлось ждать. Хотя как только она мне понравилась, я по обыкновению сразу же предложил пойти за меня замуж.

Их там танцевало десять девочек, и некоторые такие красавицы — ­закачаешься. Когда они переодевались за кулисами, я крутился вокруг них. Одна была девушкой Жванецкого. А мне вот приглянулась Вика. Не похожа на остальных чисто одесских девочек. С косой до пят, без гонора — как-то мне поближе, попроще. Да еще и из приличной семьи: отец — полковник, в Одессу они приехали из Калининграда. Рост у Вики был 170 см, с каблуками получалось 180 см, а моя высота — 160 см. Наверное, со стороны мы смотрелись забавно, но мне нравилось глядеть на нее снизу вверх. 

Наши родители были  против были из-за того, что я женился на русской. И Викины противились из-за того, что я еврей, да еще маленький и худой. Но мы с ней как-то отстояли наш союз. Все-таки польза от меня тоже была: как ни крути, артист театра Райкина, потом и по­пулярным стал, передо мной все двери открывались — и стенку болгарскую без очереди мне выписывали, и талоны книжные… 

Вот так и живет он - РОМАН КАРЦЕВ!