Владимир Путин и Александр Сокуров: чьи принципы крепче?

• Печать

Сейчас трудно сказать, какие последствия стоит ожидать от Совместного заседания Совета по культуре и искусству и Совета по русскому языку, состоявшегося 2 декабря 2016 года в Петербурге и проводимого Президентом России, но впечатление оно по себе оставило сильное. И дело не в том, что вопросы, которые назрели в культурной среде, на нем рассматривались и были благополучно решены, нет, как раз с этой стороны ничего сказать нельзя, потому что не слова и не обещания нужны – их уже довольно – желательно дождаться результата предпринимаемых мер, а в том, что популярные личности так называемой творческой элиты сами себя развенчали.

 

Самое обидное, что в памяти всегда задерживаются самые яркие фрагменты любого события, и тут, в случае нашего предмета внимания, никакого исключения не предусматривается. От этой жестокой правды становится грустно. Не секрет, что истина всегда проста и речи здравые не приобретают яркой окраски, как бы своевременно они ни прозвучали и горячо ни высказывались. Да уж такое правило. С ними можно согласиться, кивнуть головой, иногда порадоваться, что нашелся умный человек, сумевший их высказать. Но всегда выделяются речи... как бы сказать... неординарно относящиеся к истине, потому что возбуждают и возмущение, и отвращение, и желание тут же что-то сделать, чтобы их опровергнуть или заставить замолчать произносящего их. Словом, сильное волнение способствует памяти.
Из заседания упомянутого Совета выделились несколько фрагментов, которые уж точно не скоро выйдут из сознания.
– 1 –
Выступление Евгения Миронова – первый из них. Сразу внимание привлекла обобщенная речь актера и худрука Театра Наций в одном лице. Миронов говорил не столько от себя и о своем, сколько от коллектива и о коллективном. (Театр Наций не в счет.) Чувствовалось, что это общее мнение прорабатывалось с коллегами-единомышленниками, и, чтобы уж совсем быть откровенным, скажем, что именно с теми из них, кто принадлежит одной театральной тусовке, наиболее проявившей себя в антироссийской направленности своего творчества.
Правда, не очень понятно, почему он так старается для них? Сказать, что Евгений ненавидит свою страну – было бы неправдой. Однако эстетика его театра близка к эстетике так называемого современного искусства, базирующегося на принципах эгоцентризма, а значит космополитизма, больного воображения (подобие видений наркомана) и презрения к здравомыслию. На сегодняшний день это ошибочно считается главным направлением и все еще продвигается на западе как ценность. Но западное искусство зашло в тупик, и пора бы от него отказаться для более передовых идей, выработанных здесь, в горниле перемен, осознаний, терзаний, размышлений и борьбы мыслей. Следование устаревшим курсом – ошибка Евгения Миронова. О все еще твердит, что современное искусство – провокация, и, кажется, искренне верит в это заблуждение. А может, дело в другом: Евгений не может пойти против определенной тусовки, опасаясь, что ее представители разрушат его карьеру. Наверное, ему страшно. Все-таки потерять свое нынешнее положение, а он взошел высоко, – все-равно, что быть изгнанным из рая. А это вполне возможно. У нас хоть и считается, что патриотизм принят в стране после долгой и уверенной войны против него самыми изощренными средствами, как то: насмешки, стараниями изменить историческую память, ложью, клеветой, подменой ценностей, – а все же заправляют в сфере культуры по-прежнему агрессивные космополиты. У них есть деньги (Государственные? Частные? Заграничных спецфондов?). Они не бояться посягнуть и на Министерство культуры, чувствуя, очевидно, за собой силу более существенную, чем та, которая есть у Министерства. Надо сказать, что эта сила уже не та, что была в годы перестройки и все девяностые. Однако сейчас еще не кончилась борьба и небольшой перевес людей, выступающих с точки зрения любви к родине и традиционных ценностей (семья, общество, родина, законопослушание), совсем еще не тверд и вполне может нарушиться. Конечно, во многом все зависит от президента, а он не дает признаков, что готов решить вопрос в чью-либо пользу. Но что показательно для нашего времени и что надо расценить положительно: стороны определились. Карты открыты, и стенка на стенку всегда готова сойтись, и сойдется – вопрос времени.

Миронов посетовал, что власти мешают заниматься творчеством и запрещают спектакли. И в зале появилась тень Константина Райкина – руководителя театра «Сатирикон», вступившего в должность руководителя государственного театра по наследству.
Отношение к его словам на недавно прошедшем съезде Союза театральных деятелей разделило страну на два лагеря. Что это было? Почему вдруг наш актер-худрук «Сатирикона» взбунтовался, обиделся на государство, расскрыл свою ненависть к прошлому страны и, надо полагать, настоящему? Все было очень похоже на провокацию, подгаданную под выборы в США. Да, на первый взгляд "в огороде бузина, а в Киеве дядька". Но если проследить за существованием и деятельностью тусовки, к которой принадлежит Райкин-младший, то складывается впечатление, что именно там, за океаном, основные оценщики и указчики ее поступков.
Когда президент попросил Евгения Миронова назвать конкретно где, когда и что было запрещено, голос актера дрогнул, пропала у заступника уверенность и пришлось выкручиваться, прибегая к школьному: я потом скажу. Спохватившись, он сделал попытку указать на происшествия, которые вроде бы, могли свидетельствовать за его слова о запретах и, читай, цензуре, но вышло – неудачно. Вместо запретов, оказалось, мнение отдельных лиц, общественных организаций и групп. То есть, публики. Ну, о чем же тогда говорить? Для себя господа ходят свободы творчества, но свободы слова для публики, по-разному оценивающей их работу, не желают.
Несколько позже по поводу цензуры высказался Карен Шахназаров:
«Ведь в Советском Союзе как было? Цензура приняла твой фильм или спектакль, что‑то вырезали, что‑то пропустили, но уже никто больше после этого, извиняюсь за выражение, вякнуть не мог. Никакая общественность не имела право ни на что, никто. Сейчас немного другая ситуация, отсюда, мне кажется, происходят некоторые непонимания. Ведь свобода – это испытание. <...> Сегодня такая ситуация, когда ты делаешь фильм, делаешь спектакль, и в принципе может выйти, подойти какая‑то организация, религиозная или ещё какая-нибудь, и сказать тебе в лицо, что ты такой-сякой. И это, конечно, неприятно, но это и есть свобода. <...> Это и есть свободное общество, и к этому, видимо, надо привыкать».
Президент продемонстрировал свое теплое отношение к Евгению Миронову и предложил разработать пределы возможного в творчестве, которое выставляется на публичный суд в виде театральной постановки, выставки картин, специфических представлений, кино и др. Разговор кончился миром. Иначе не могло и быть – таков наш президент. Он желает всех примирить, угомонить, вернуть к совместной работе, предлагает обдумать распри и прекратить их, всем найти нечто общее, объединяющие. Но разве деятели культуры пришли на совет для примирения? О, нет. Сомнительно, чтобы проамериканская тусовка изменила свой взгляд, так как довела свою ненависть до исступления, как это случается с религиозными фанатиками. Вы можете им говорить все что угодно, приводить любые доводы и примеры, подтверждающие эти доводы, но все окажется бесполезным. Потому что фанатизм – это психологическая болезнь, которую излечить очень трудно, если не сказать невозможно. Здравомыслие выжигается ненавистью. Это не вера во что-то иное, отличное от того, что окружает, не любовь к божественному образу, понятому иначе. А тупая боль, которая ищет излечение в садистском удовлетворении от разрушения всего и вся. И потому их лозунг: чем хуже – тем лучше! И потому основная ценность подобных художников – эстетика безобразного, уродливого, апокалипсического.
Но почему же они довели себя до этого? А так, мало-помалу, компромисс за компромиссом, предательство за предательством... Чем дальше в лес – тем больше дров. А надо было оправдаться перед совестью, а совесть не выдерживала... И сдвиг пошел в сторону фанатизма. Береги совесть смолоду.
Миронов – талантливый артист. Нет, он не фанатик, он только не может выгрести из течения, которое создали фанатики. Ему хоть и пятьдесят лет недавно исполнилось, с чем и поздравил его Владимир Владимирвич Путин на совете, однако он не самостоятельно мыслит, он еще не стоит на двух ногах собственного мнения, собственного видения, самостоятельного, утвердившегося в нем, образовав точку опоры. Евгений Виталиевич разрывается между уважением к президенту и своим учителем – Олегом Табаковым, с некоторых пор более успешным как менеджер, чем как артист. За кулисами отношений есть и другие, которые вообще в Путине видят врага.
– 2 –
Вторым ярким событием на совете стало выступление Александра Сокурова. В отличие от Миронова он давно выстроил свои принципы, по которым работает и живет, и потому в своем мнении тверд. Потому что режиссер – такая профессия, в которой надо все время осмыслять мир, находить себя в нем, составлять мнение по отношению к нему и выстраивать взаимоотношения с ним. Профессия накладывает отпечаток на личность. И, казалось бы, чем сильнее режиссер, тем значительней у него представление о происходящем вокруг него и в нем самом. И потому он более, чем кто либо, объективен, глубже проникает в суть мира. Так считается. Но так ли на самом деле? Пусть это останется без ответа, пусть каждый сам, поразмыслив, сделает для себя вывод. А мы вернемся к совету по культуре и искусству. Не стоит приводить факты положительных примеров, высказанных Сокуровым, они и так известны и бесспорны. А вот, что удивило в его речи.

«У меня есть сердечная просьба к вам, Владимир Владимирович, как у гражданина России, как у режиссёра. <...> 20 лет, украинский режиссёр, 20 лет лагерей, в северном лагере сидит парень. Мне стыдно, что мы до сих пор не можем решить эту проблему. Умоляю вас, найдите решение этой проблемы. Это невозможно. Режиссёр, он должен со мной сражаться на кинофестивалях, если у него другая, в том числе политическая точка зрения, но не сидя в нашей арктической практически, на севере, тюрьме. Обидно и горько, что я вынужден об этом говорить».
Человека приговорили ни много ни мало за терроризм! Не президент и общественность, полагаясь на собственное мнение, посадили его за решетку! Были свидетели, вещественные доказательства, были адвокаты. И решение высказал суд! Именем народа!
Но Сокуров считает, что надо освободить. Да на каком основании? Он молодой режиссер. И что с того? А разве некоторым профессиям позволено убивать людей? А если бы его не поймали и он осуществил задуманное? Что бы тогда Сокуров рассказывал близким убиенных? Но поймали, не успел. Молодой! Да, такие молодые составляют большинство армии ИГИЛ (запрещенной в России и других странах), с которым ведутся бои в Сирии и по всему миру. А, по мнению Сокурова, нашего, доморощенного потенциального убийцу надо освободить. Подумаешь, убил бы кого-то! Он же режиссер, его можно и простить. Но где же логика? Если уж Сокуров считает, что режиссер имеет право убивать – ну, мол, творческие люди – они другие, не такие как все, – то почему бы ему не предположить, что среди тех, кого готовился убить этот мерзавец, могли оказаться тоже талантливые личности? Да и остальные жители Крыма, пусть не творческие – их что ж, не жалко Сокурову? Дети, женщины, старики...
Кровь людская не водица! И кто сказал Сокурову, что его протеже раскаялся? Но известный режиссер даже и не упоминает о раскаянии. Зачем? Отпустите – и все! Да хоть бы и раскаялся, все равно он должен отсидеть определенный срок и потом заявить сам о своем раскаянии и просить о помиловании. И тогда специальная комиссия рассмотрит, учтет все что полагается. Но Сокуров не унимается, он готов сорвать этот совет по культуре и искусству, чтобы еще раз и еще раз повторить свои мольбы: «Отпустите!» Закон по боку! Сокуров просит, а вы, господин президент, выньте да положьте! Президент ему снова терпеливо поясняет, что суд решает, что существует закон и правила исполнения его. Нет, не слышит. Глаза его увлажняются, и кажется, что он потерял в эмоциях чувство реальности. И вдруг объявляет: «Милосердие важнее справедливости!» Вот те на.
Не знаю, как вы, а лично я не хочу, чтобы меня убил какой-то молодой режиссер, равно как и немолодой, и даже знамений, как, например, сам Сокуров. Такая слабость: умирать ни с того ни с сего, не понимая даже за что, – не желаю и все. И не только от рук режиссера, но и от писателя, хореографа и танцора, художника, музыканта, скульптора, певца, актера, будь он даже гений в искусстве. Да и от любого другого человека: политика, бизнесмена, инженера, рабочего, компьютерщика. Может, Сокуров желает? Не верится что-то. Но только в его голову не приходит мысль, что он так же, как и кто-то из крымчан, для которых заготовили бомбы и пули члены организации этого молодого «режиссера», мог стать жертвой. Не со зла, для убеждения, для удовлетворения амбиций, для игры в революцию. Если это, конечно, утешительно для Сокурова. Неужели не читал знаменитый режиссер Достоевского «Бесы»? Да нет, не может быть, читал. И читал, наверное, записки, статьи писателя. А «Преступление и наказание»? Человек должен отстрадать за свои грехи, утверждает классик. Иначе, его психика не выздоровеет. Каторга полезнее безнаказанности.
Есть путь через веру в Бога. Но тут у Сокурова сложности, судя по выступлению на этом же совете. Впрочем, это его дело, оспаривать его мировоззрения по поводу церкви, которую режиссер чуть ли не сравнил с ИГИЛ, не стану. Только, по-моему, это некрасиво, это нечестно, несправедливо. И никак не сочетается с объявленным здесь же, в зале, на совете: «Милосердие важнее справедливости». Потому что как раз к милосердию призывает церковь, а к справедливости – государство!
Что происходит с Александром Сокуровым? Почему такое отношение к людям в России? Чем ему не угодили? Не очень любят его творения? Так он никогда и не считался с мнением народа, будучи убежденным, что служит только собственному гению. А специалисты – и отечественные и зарубежные – в восторге. Это узкий круг. Но таков уж творческий путь Сокурова, он сам его выбрал, и пенять нечего. Возможно, именно узость круга восприимчивости его искусства и стала алгоритмом сознания, по которому только избранные могут быть друзьями. Только избранные составляют его мир. Остальные – за скобками, за рампой, вне камеры, вне интересов и внимания. А значит, какое дело до того, как они живут и умирают?
В конце диалога с президентом у режиссера вышел спор. Путин предложил перевести кинофильм Сокурова «Фауст» на русский язык. Режиссер ранее объявлял, что специально делал фильм на немецком, чтоб чувствовался оригинальный язык литературного произведения. Таков был его художественный принцип. Поэтому уступить президенту он отказался: «...Я прав, что я сделал на немецком языке».
Но как же это непоследовательно! Режиссер, с одной стороны, предлагает президенту изменить своим принципам, присяге, данной на конституции, умоляет нарушить закон, только чтобы вышел на свободу человек, мечтавший убить людей ради своих химер, а с другой стороны, отказывается нарушить не столь уж важный (сравнительно с масштабами президентских принципов) свой принцип, чтобы исполнить просьбу Путина и перевести фильм на русский язык! Что тут скажешь... Непонимание, наглость, глупость? Не знаю, сами решайте.

 

Юрий АНДРИЙЧУК

фото: charter97.org, rg.ru, kremlin.ru

Подробности

Категория: Эко диспут

Опубликовано 05.12.2016 01:18

Просмотров: 1150