Путешествие к Лесному Святому
Издавна, когда русские люди приступали к работе (тем более, к большому и серьезному делу), обязательно осеняли себя крестным знамением и просили: «Господи, помоги!» Видимо, перед началом большого дела (а блог — дело немаленькое) следует и мне обратиться к духовному. Сразу хочу предупредить: этот текст — ни в коем случае не агитация. Ни за, ни против какой-либо религии и веры. Это просто история о встрече с Человеком, который дает мне надежду, и встреча с которым, я думаю, многим пошла бы во благо. Для душевного мира и спокойствия. Итак, приступим.
В минуту жизни трудную (а было это весной 2014 года, когда тяжело болел) просматривал православные сайты. Просматривал так, безо всякой системы, лишь бы снабдить какой-либо информацией мозг. Напрягала не только и не столько болезнь, а то, что не сбывалась главная мечта, и до того момента, когда она сбудется, конца-краю не видать. Это и угнетало хуже всякого нездоровья. Просматривая православный календарь, натолкнулся на имя: святой преподобный Павел Обнорский (Комельский). Русский святой, и с моим именем? Заинтересовался. Решил посмотреть о нем поподробнее.
Святой Павел Обнорский (Комельский). Славный ученик Сергия Радонежского. Родился в 1317 году, и с детства отличался благочестием. Богатые родители готовили его к мирской жизни. Но сын в 22 года тайно покинул родительский дом и стал учеником преподобного Сергия. Несколько лет провел у него в послушании, а 15 лет (по благословению Сергия Радонежского) — в затворе. Возжелав жизни пустынной, испросил на нее дозволение у своего духовного отца и отправился в поисках места уединения. Остановился в итоге в земле Комельской (сейчас — Вологодская область) над рекой Грязовицей. Три года жил в дупле старой липы, затем лишь перешел на реку Нурому, где поставил хижину и выкопал колодец. Дни его проходили в безмолвии, труде и молитве, «не давая покоя телу, чтобы обрести будущий покой». Когда Павла навестил в его обители другой святой отшельник, преподобный Сергий Нуромский, увидел он такую картину: «Он увидел прп. Павла стоящим под деревом, а перед ним стояли медведь, заяц и лисица, а на голове и на плечах его сидели птицы, и он кормил их из рук».
Задумайтесь: не к первозданному ли раю удалось вернуться святому отшельнику. Да, мы понимаем, что было ему голодно и холодно, приходилось тяжко работать; к тому же люди, стремящиеся к Богу, по христианскому учению подвергаются самым различным испытаниям. Я бы так жить точно не смог; уверен, многие тоже. Но посмотрите, каков результат! Еще при жизни святой Павел по сути оказался в раю, который Создатель уготовал еще первым людям. Суровый вологодский лес превратился в сад, а птицы и звери, с полным доверием к Божьему человеку, приходили и жили возле него... А ведь сильна тоска современного человека по утраченном единству с природой! Не говорят ли об этом огромные пробки на выезд из столицы ближе к выходным (ну не все там едут картошку копать, далеко не все!) А все возрастающая популярность т.н. «контактных зоопарков»? Хоть на пару часов пообщаться с теми, кого недаром зовут «братьями нашими меньшими». Здесь же звери и птицы лесные сами стремились к святому Павлу. А потом я увидел его икону...
Просто посмотрите на нее. Хоть ненадолго. Разве не так выглядит гармония человека и природы? И птицы, и зайцы, и белки, и даже хищники — лиса и медведь — рядом со старцем. И, почему-то кажется, что далеко не только ради пищи. Они явно тянутся к нему! Лично по мне, такую икону можно разглядывать бесконечно. Вот хотя бы одна деталь. Да, икона — не HD-фотография, и цвета, и особенности изображения в ней подчиняются вековым канонам. Но разве не бросается в глаза, что звери в то время были окрашены намного ярче? Могу утверждать это уверенно, так как еще опытами Ч. Дарвина было доказано: бабочки одного и того же вида, обитающие в местах особого присутствия человека (в больших городах, у фабрик, у железных дорог) приобретали темную и серую, «защитную» для новых условий окраску. А какая чистота окраса здесь! И будет крайне печально, если человечество своим равнодушием приведет к осреднению внешнего облика животных. Мы живем в сером мире, на который чаще всего «глаза бы наши не глядели»: больше полугода — серо-грязный снег, серо-белые дома, машины (хоть и разных цветов). То ли дело здесь!
Смогли бы мы жить в таком строгом посте, труде и лишении, молитвах Богу не только лишь о себе — «о недугующих, страждущих и плененных», «о плавающих и путешествующих», «о Богохранимей стране нашей Российстей», «о всяком граде и стране» - словом, несмотря на все внешние трудности, думать не о себе, а обо всем и обо всех, деяельно просить ради них блага? Думаю, на это способны лишь немногие.
Но! Зато я точно понял, к какому святому нужно обращаться, если твоя просьба связана с экологией и лесным хозяйством. А на тот момент все так и было. Попытки превратить в диссертацию одну замечательную зоологическую идею (извините за нескромность — она и вправду замечательная!) не приводили особо ни к чему. Были командировки, набранный материал — а вот не склеивалось! Не получалось! И мучило это меня очень сильно: для кого-то диссертация — условие для «прыжка» по вузовско-служебной лестнице, для кого-то, как потом сухо напишут в официальных биографиях и некрологах, «сфера научных и профессиональных интересов». В переводе на русский — дело жизни. Вторым хуже. Зато интереснее. Впрочем, это — совсем другая тема, не отвлекаемся.
Короче, увидев такую икону, я сразу понял, к какому святому ехать за помощью. Ищу в интернете: Свято-Троицкий Павло-Обнорский мужской монастырь. Адрес: Вологодская область, Грязовецкий р-н, с. Юношеское. Значит, надо ехать в Вологду, потому что остановиться где-нибудь в Грязовецком районе, тем более, селе Юношеское, не представляется возможным. А ехать «насельником», «трудником» и др. - не для меня. Не нужно притворяться тем, кем ты на самом деле не являешься, по-моему. А само время для путешествия довольно удачное. Близятся майские праздники, целых 4 дня. В монастыре по телефону отвечают: будут открыты. Значит, едем.
Первоначально хотел автобусом. Изначально больше люблю дорогу, сижу, Россию за окном разглядываю. Но вот с автобусами... Один идет первого вечером, и то не точно. Другой в начале недели утром. Третий идет, когда наберет пассажиров, причем место может быть вообще стоячим. В общем, решил в который уже раз обратиться за услугами компании «РЖД».
С железными дорогами все складно да гладко. Билеты покупаются по интернету, места есть, можешь ехать чуть ли не один в купе. Но, когда собираешься в кои это веки сделать что-то хорошее, всегда что-то помешает. Жуткая простуда. В начале мая. Погода стоит прекрасная, солнышко на дворе, а мне продыхнуть невозможно. Еле-еле вечером 1-ого добрался до Ярославского вокзала. План был такой: ночь с 1-ого на 2-ое еду, приезжаю в мини-гостиницу, сразу же — такси до Грязовца и еду к святому Павлу. 3-ье число до вечера осматриваю Вологду, и вечером выезжаю, так чтобы утром 4-ого оказаться в Москве. Удивительная у нас страна, однако... До Санкт-Петербурга на «Сапсане» за 4 часа долетаешь, а вот на Вологду никаких даже электричек не предусмотрено. Классический ночной поезд, без каких-либо поползновений, что на участке Москва-Вологда появится что-нибудь скоростное.
И все бы здорово, спи себе, а утром проводник разбудит. Ехать-то приходится сквозными поездами, типа «Москва-Воркута». Узнав, что я еду воркутинским поездом, брат всю дорогу до Ярославского снабжал шутками, средними между «Джентльменами удачи» и сериалами на НТВ. Типа, «воры, увидев на холодильнике всего два магнитика — из Воркуты и Магадана — убрались в доме и потихоньку ушли». Пассажиры, однако, с виду были совершенно обычными. Ни крестов, ни куполов, ни «перстней» на руках. На кресты и купола (настоящие) я ехал смотреть в Вологду.
По счастью, я купил билеты в купе: в плацкарте моей простуды просто не выдержали бы, и валялся бы я где-нибудь на рельсах под восторженные вопли пассажиров. К тому же, в купе у меня был один-единственный попутчик. Грузин, которого жизнь вынудила ехать на заработки в Воркуту. То, что ехал на заработки, можно было не спрашивать: огромный чемодан вещей. Из плохо закрытого отделения поблескивает бутылка с чачей. Мой попутчик опровергал все стереотипы о грузинах: грустный, меланхоличный, немногословный. Конечно, ему предстояло расстаться со своим цветущим и радостным краем (даст Бог, побываю), любящей огромной семьей, кучей родственников, друзей, соседей — и сюда, в холод, ради сурового шахтерского труда. Мы с ним почти не разговаривали, он заснул достаточно быстро. А меня продолжала колотить болезнь. На счастье, мой попутчик спал крепко. Или был просто очень терпеливым и тактичным.
О чем уж там думалось эти бессонные восемь часов, не помню. Но зашла проводница и объявила, чтобы я собирался: подъезжаем к Вологде. Поднимался и мой попутчик, он вставал рано (да и я своей простудой, наверно, сильно мешал). Мы от души пожелали друг другу всего хорошего. Пусть в самом деле как можно скорее пролетит для него трудовая вахта, и он, заработав денег, радостный поедет на Родину: к теплу, к семье, к цветам и фруктам. А я потихоньку вышел из вагона.
Вологда меня встретила... Да никак она меня не встретила. Кажется, даже, не все перроны были крытыми. Желаю новому руководителю РЖД (да и прочим руководителям и чиновникам) почаще бывать в Вологде. Так часто, чтобы «потемкинских» деревень и вокзалов не успевали понастроить, а правда пробивалась на свет Божий в своей неприглядности.
Врочем, после подземного перехода, сама Вологда показалась достаточно благоустроенным городком. Да, не столица, но этого и не требуется. Магазины — есть, сотовая связь — есть, чисто, убрано, прилично. Не видно такой вопиющей бедности, как, скажем десять лет назад на вокзале в Туле: огромное, пустое, неубранное здание, и какой-то древний игровой автомат в уголке как главная достопримечательность. Даже Нижний Новгород, один из знаковых для России городов, в 2003 году (когда я там был) производил странное впечатление: здания явно исторические, но совсем облупившаяся краска, ремонта не было десятилетиями. Впрочем, с отличным торговым центром и дискотекой. В общем, за последние десять-пятнадцать лет страна более или менее привела себя в порядок, и в Вологде это было видно. Но, самое главное, сразу же было видно такси. Не помню, сколько я отдал за езду по городу: не дороже 100 рублей. Под хмурый, почти осенний дождик, поливающий невысокую городскую застройку и только пробившиеся листочки, по полупустым улицам мы добрались до гостиницы.
Еще в процессе оформления поездки мне приглянулась мини-гостиница на улице Образцова, 14.
Хотелось пожить с комфортом, понимаете ли. Хотя нет, не это главное. В этом случае я спокойно отнесся бы и к старой советского типа гостинице с соответствующим сервисом. Но если есть выбор, так почему бы не выбрать хорошее. Тем более, как ни странно, сутки — практически в одну цену. Таксист по совсем пустым улицам (утро праздника) доставил меня туда очень быстро. А гостиница свое название оправдала. Несмотря на ранний час, встретили, поселили, начали готовить завтрак. Для одного человека. Завтрак удался: не помню, точно, что там у них было (кажется, яичница с сосисками), только помню, что было вкусно. Плюс бутерброды: бонус от заведения. Все это — под классическую музыку (она, по словам радушной хозяйки Веры Алексеевны, способствует пищеварению), в кухне-столовой.
А отдохнуть можно в холле с камином.
Поднимаешься в номер по лестнице с фотографиями Лондона, Парижа, Москвы, Петербурга. Да и сам номер на пять баллов. Есть все, что нужно. Правда, у меня в списке «все, что нужно» значатся только кровать и wi-fi. Но телевизор, холодильник, стол и удобные для расслабления полустулья-полукресла, чистый и аккуратный санузел никто не отменял. Да и сам номер оформлен очень со вкусом. Так что, когда год спустя я приехал с «ЭкоГрадом» в Муром, то не очень удивился, когда нас поселили в похожей по стилю, комфортной гостинице. Все-таки туризм в России развивается, и это касается не только столиц.
После тяжелой ночи в поезде настроения не было ни на что.
Распаковался, выпил все таблетки, что только ни содержались в аптечке (чтобы хоть сколько-то полегчало к ответственной поездке), и устроился спать. Правда, предварительно согласовал-таки с хозяйкой, что мне нужно такси до Грязовца и даже чуть подальше, часа на два дня. Обещали найти. И, надо сказать, в номере мне эти несколько часов спалось спокойно и уютно. Не думаю, что это только действие таблеток. Когда люди хотят создать уютную обстановку, они ее создают.
Просыпаюсь. Понимаю, что поездку такой важности нельзя оттягивать. Спускаюсь. Хозяйка радостно сообщает, что нашла таксиста! Мало того, он уже стоит и ждет. Как чувствовал, что нужно было сразу собраться перед выходом из номера!
Таксист — отдельная тема для рассказа. Крепкий мужчина в возрасте этак за пятьдесят, внешне вроде бы ничем не примечательный. Первые минут двадцать едем практически молча. Настроения разговаривать нет ни у кого. День холодный, солнце лепит прямо в глаза, у меня заложено все, что можно. Но не выдержали мы почти одновременно. По-моему, я решил более детально объяснить, куда мы все-таки едем, что не в сам Грязовец. Ну и понеслось. Что примечательно: поначалу таксист говорил совершенно обычно. Но, чем больше мы проникались к нему доверием, тем больше переходил он характерный вологодский акцент. Как правильно говорить по-вологодски? Во-первых, очень четко окать. Во-вторых, каждое слово говорить с резкой восходящей вверх интонацией. Особенно в конце предложения. На письме это трудно передать, как-то так: «А здесь дОрОги-тО нОрмальнОй никОгда и не былО! Еще старый губернатОр Обещал! И вОт! ДО сих пОр песОк лежит-тО!» Вологжане, пожалуйста, не обижайтесь! Каждый имеет право на свой язык, акцент и говор. Просто очень интересно и необычно это звучало в речи Василия, который начинал-то разговор со мной на московском литературном.
Едем дальше. Вот где они, леса-то русские! По обочинам дороги (неплохой, кстати), стоят как две стены. И не такие они и мрачные, как казалось, будут до поездки. Березки и осинки достаточно хорошо осветляют общую еловую картину. Солнце перестает раздражать, настроение потихоньку улучшается. Василий делится планами на жизнь: «Год еще баранку покручу, а там на пенсию. У меня участок, куры есть». А мне обещает устроить экскурсию в любую точку Вологодской области. «Ну, да это совсем недалеко, 180 километров, да по хорошей дороге!» 180 километров — недалеко. А вообще, в Вологодской области немало интересных мест. И сам город, и Кирилло-Белозерский монастырь, и Великий Устюг — легендарный «дом Деда Мороза», и Тотьма — старинный русский город, откуда начинали свой путь на восток многие первопроходцы, и много чего еще. Но это все — потом, при случае. Сейчас есть четкая цель: едем к Лесному Святому, преподобному Павлу Обнорскому.
Василий, кстати, с удивлением узнал и о таком святом, и о монастыре. И был приятно поражен, что открыл новое интересное место на своей родной Вологодчине. Поинтересовался, есть ли святой источник. Когда узнал, что есть, решил набрать две пятилитровые емкости (у него были в багажнике) — для него и для меня. Я вежливо отказался: как ехать назад с таким грузом? Пока мы это все обсуждали, дорога закончилась. Въехали в село Юношеское и так же быстро его проехали. Стало потряхивать, но немного. Особенно, когда опять начался лес. Ельник — но на удивление не мрачный. Может, потому что здоровый, а широкие, раскидистые лапы елей смотрятся очень свежо и жизнерадостно? Поворот направо — как выяснилось, к святому источнику. Но сначала едем в сам монастырь.
Поле. Вдалеке снова виднеется лес. Расхоженная и разъезженная дорога, но грязи нет, день сухой. А посредине этого пейзажа — цель нашей поездки. Свято-Троицкий Павло-Обнорский монастырь. С виду он, конечно, не такой величественный и монументальный, как, например, Троице-Сергиевская лавра. И явно небогатый. Даже прямо скажем, полуразрушенный. Но восстанавливающийся.
Прямо за монастырем — огороды. Монахи (видно по одеяниям) копают поле под картошку. Все-таки, что же должно произойти в жизни человека, чтобы он оставил все свои надежды (прямо как у Данте) на земную жизнь и пришел сюда? Копать картошку, рубить дрова (сзади большие дровяные склады), восстанавливать монастырь. И непрестанно молиться: до, во время, после работы, на церковных службах и в кельях... Видимо, должно произойти не меньшее, чем встреча с Богом. Или тяжелая жизненная утрата близких людей. Или если твоя жизнь полностью разрушена, как у беженцев. Но не меньше. Человек с мотивацией более слабой, вроде несчастной влюбленности, не задержится, скорее всего. Ищущий церковной карьеры — окажется ближе к столице, но никак не здесь, где вокруг тебя лишь поле, да лес, да небольшой круг братии, да бесконечная телесная и духовная работа...
Но монашество — путь не для всех. Во всяком случае, не для нас с Василием. Он осматривал новое место. А я начал выяснять, где же мощи святого Павла Обнорского.
Справа от основного здания монастыря — часовня и небольшая церквушка (или тоже часовня?) Почему-то кажется, что мощи святого Павла именно там. Подхожу. Над воротами — та самая икона.
Похоже, нашел? Теперь надо спросить, можно ли зайти внутрь. Так, без разрешения, зайти как-то не решаюсь. Направляюсь в главное здание монастыря, думаю спросить там. Поднимаюсь по старой-старой скрипучей деревянной лестнице, мимо келий (они на первом этаже) в храм (он, как сами понимаете, на втором). Никого. Удивительное доверие. У свечного столика только ящик и записка с суммами на пожертвование о здравии, о упокоении, за сорокоуст, за поминание на полгода и год. Что ж, доверие так доверие, Бог все видит. Тоже нужно написать записки. Стараюсь никого не забыть: когда-то еще попаду сюда?Когда мне показалось, что вспомнил всех родных-близких-друзей-знакомых, собрался вниз. Придется спрашивать разрешения у монахов, что копают картошку. «Там открыто» - отвечают они. Все, надо идти.
Медленно открываю двери часовни, где над входом икона. Вот я и встретился с преподобным Павлом. Простое, но торжественное надгробие-рака укрывают останки святого. Там я, конечно, не фотографировал, вдруг грех? Да и отвлекает от того, что важнее. Сосредотачиваюсь, прошу святого обо всех, кто мне дорог. И о своем, заветном. Скажу честно, если действительно очень хочешь, чтобы исполнилось твое прошение, трудно сохранять спокойствие: даже для тех мыслей и просьб, которые изо дня на день приходят в голову, стараешься выбирать выражения. Следишь, чтобы не сбиться, не задуматься о чем-нибудь отвлекающем. И лишь тогда, когда показалось, что все самое нужное было высказано, из часовни выходишь несколько успокоенным.
А Василию место понравилось. Новые впечатления, и природа красивая. Пообщался с местными работниками, разговорил даже монахов-молчальников, с удовольствием прогулялся по всей территории. Потом хватился: ему-то записочки тоже надо написать! Узнал у меня, где и как, и быстро пошел в основное здание.
Когда он вернулся, у меня опять началось беспокойство: вдруг сказал святому Павлу не то и не так, вдруг о чем забыл попросить? Заглядываю напоследок в часовню. Склоняюсь к гробнице святого, как бы прощаюсь: «Благодарю тебя, святый преподобный отче Павле за то, что сподобил меня побывать у тебя! Ты знаешь, о чем я прошу: помоги мне!» И, уже успокоенный, выхожу. Едем обратно.
Василий просил остановиться у святого источника. Тот, впрочем, оказался далековато от указателя: лесом, лесом, полем, лесом... Но нашел-таки не без помощи местных жителей воду, и приволок здоровенную бочку, из тех, что ставят на кулер. И куда бы я с такой в Москву поехал? А моему спутнику в самый раз. На всю семью.
Обратный путь всегда кажется короче. Василий, узнав, что я из лесного университета (там я тогда работал) и пишу научный труд, сразу же внес предложение: «Ты про наш лес напиши! Как его вывозят отсюда, лесовоз за лесовозом! Раньше-то здесь какие леса были. А сейчас...» Василию, выросшему в этом лесном краю (правда, родом он чуть посевернее, ближе к Архангельской области), виднее. И правда: наверно, половина машин, встреченных нами на обратном пути, оказались именно лесовозами. А из окна автомобиля все смотрится не так плохо: лес — слева, лес — справа, лосиха — слева... Точно, лосиха! Прошу Василия остановить, но пока лезу за фотоаппаратом, та уже убегает. Все-таки, дорожный знак «Дикие животные» относится не только к оленям, плюющим на ПДД и других водителей...
Остановились мы в самом историческом центре Вологды. Вот здесь она перестает напоминать типичный городок ближнего Подмосковья и показывает путнику свое истинное лицо. Лицо классической российской провинции. Я не могу сказать, какое оно производит впечатление, скажу лишь одно: оно — совершенно другое, резко отличающееся от Москвы (и тем более — от уникального, на всю Россию такого единственного Града Петрова, «нашей Европы»). И те, кто вырос в обстановке характерных двухэтажных зданий, своего собственного, не московского, Кремля, торговых рядов, тихих улочек, где даже магазины сверхсовременной бытовой техники и суши-бары (они уже и там, поверьте!) располагаются в бывших купеческих лавках — таким людям очень тяжело и некомфортно в резко оглушающей своим темпом жизни Москве. Но приходится ехать. В Калуге, мне рассказывали, средняя зарплата — до 10 тысяч. Тоже областной центр, кстати. Каково это по нынешним ценам? И тянется молодежь в Москву, в вузы (какие получится, тут уж не до «профессии-призвания»), в общежития, где часто просто бывает опасно (не говоря о бытовом комфорте), на подработки в разные торговые центры, в охранники, в кафе и рестораны... Едут, как за границу. А те, кто остаются — все равно как-то приспосабливаются. Есть что поесть, и на том спасибо. Зато вокруг все свое. Твой дом, твой район, твоя улица, твои друзья и знакомые. А вместе и проблемы решаются легче, в том числе с работой. В общем, кому сейчас легко? Вологжане не унывают. И сейчас, в майские праздники, город не пустой: не все разъехались по огородам. Значит, не все так плохо.
«В рассуждении, чего бы покушать», поинтересовался у Василия. Тот рекомендовал два места: «Елки-Палки» (прямо рядом с Вологодским Кремлем) и еще один, чуть подальше. Название не помню. Расставшись со своим спутником, захотел отведать национального колорита и направился в «Еще один» (так я буду условно называть этот ресторан). Народу полно. В дверях чуть не вытолкали выходящие, при этом употребляя довольно сильные выражения. Внутри все забито, официантов не видно. В общем, решив, что достаточно с меня местных реалий, направился в «Елки-Палки»: русский колорит, поставленный на поток. И, кстати, довольно неплохо поставленный. Внутри обшито деревом, везде — предметы народного быта, словно мы и вправду в избе или старом трактире. В плане музыкального сопровождения «Елки-Палки» плавно переходили от Первого мая к Девятому, транслируя песни Победы. Официанты не заставляют себя ждать, готовят вкусно, что еще нужно человеку? Плюс напоминает великолепный финский ресторан-"избушку" Savotta с неповторимым национальным колоритом (то грустная, протяжная песня, а то заиграет что-нибудь типа "Финской польки"), где сидят за деревянными столами на лавках, едят из корыт свежевыловленную из озера Сайма рыбу, а гостю в подарок прносят корзинку домашнего хлеба и масла и кусочек нежнешей оленинки... В общем, "Елкам-Палкам" не респект, а наша русская уважуха! Отдохнув с дороги, заказал такси и поехал в гостиницу.
Чувствовал я себя еще достаточно плохо, поэтому вечер провел в номере и с планшетом. Немного смешно получилось, правда, с ужином. Хозяева любезно пообещали, что, хоть сами ужин в гостинице не готовят, но закажут доставку всего, чего только душа пожелает. Душа моя пожелала на тот момент здоровой японской пищи в виде роллов. Как я уже упоминал, суши и роллы в Вологде вполне есть, и заказали их быстро. Но не учли одну простую вещь: заблудиться можно даже в трех соснах (особенно при сильном желании), не говоря уже об областном центре. Так что ужин по времени сдвинулся к «полуночному перекусу». Вопрос «когда же привезут эти роллы?» стал занимать всех постояльцев, вышедших вечером посидеть в холле гостиницы. Один богатырского вида товарищ, явно из российской глубинки, поинтересовался, кто же заказал это японское нечто. Выяснив, что я, посмотрел на меня с таким глубоким удивлением, что это явно надо было сфотографировать. Взгляд его так и говорил: «Ты чего? Ты же нормальный здоровый мужик? И ты будешь это есть?!» Взгляд постояльца из глубинки на меня читался так недвусмысленно, что я сразу же ответил: «Болею, вот и заказал что-нибудь легкое». «А, понятно», - заключил гость из глубины России, - «болеешь, значит. А то бы мяска заказал, шашлычка, да по стопарику, за праздник...» - «Да я бы с удовольствием, но вот никак...». В общем, мы друг друга поняли.
В ожидании пищи японской возникла и вторая тема для обсуждения. Хозяева (особенно хозяйка) пытались найти постояльцев, которые с утра отправились в город, оставив в машине собаку, и до сих пор не вернулись. Хозяйка была настроена решительно: не лягу спать, пока не увижу, что животина на свободе. Коллективно ругали безответственных хозяев пса на чем свет стоит. Я старался в общую дискуссию не вмешиваться: какой смысл ругаться, от этого горе-хозяева раньше не приедут. Успели обсудить и саму гостиницу. Для того, чтобы она выглядела стильно и уютно, обеспечивая комфортный отдых прихотливым гостям из двух столиц (и не только), чувствовалось, что владельцы вложили не только немалые средства, рискнув в непростое время. Главное, они вложили душу. И это было заметно всем и сразу. Недавно поискал сайт гостиницы на улице Образцова, 14 в Вологде. Судя по фото, обстановка там не только сохранилась, но и во многих номерах стала более стильной. И люди, судя по всему, приезжают. Рекомендую этот мини-отель и Вам, если соберетесь в Вологду: как-никак, время отдыхать в России!
Свершилось чудо! Где-то в 23.00 прибыли заказанные роллы. Вместе с совсем юным, зеленым еще доставщиком. Может быть, даже школьником. Часть постояльцев из интереса посмотрела, чего же пришлось так долго ждать странному московскому постояльцу («Подмосковному!» - поправлял я всех, кто принимал меня за москвича). Я попрощался с собравшейся в холле публикой и направился в номер. Две коробки роллов съелись почти мгновенно: слишком долго пришлось их ждать. Быстро просмотрел новости (в тот день почти все они были освящены страшным событиям в Одессе) и буквально отрубился: слишком ответственным был для меня этот день.
Разбудила меня хозяйка. Оказывается, Василий уже полчаса назад подъехал к гостинице. Еще вчера он обещал мне за «умеренную плату» показать город, а я возьми и согласись. Быстро позавтракал — и поехали.
Первая точка — Спасо-Прилуцкий монастырь.
Был он основан еще одним из немалого собора Вологодских святых, преподобным Димитрием Прилуцким. Хочется немного рассказать и об этом праведном человеке, заслужившим благодарное почитание Русской Православной Церкви. Сын благочестивых родителей, с ранних лет искал он уединения для служения Богу и ближнему и основал поначалу монастырь около города Переславля-Залесского, где и родился. Оттуда направился он в более глухие северные места, возможно, под влиянием Сергия Радонежского, с коим очень был дружен духовно. Поначалу хотел основать он монастырь на реке Великой в вологодских лесах, но местные крестьяне стали опасаться, что их земли отойдут потом монастырю. И святой, чтобы не быть в тягость простым людям, ушел еще дальше, где основал общежительный монастырь. Святой Димитрий Прилуцкий был неутомимым тружеником, тихим и смиренным молитвенником. Святой Димитрий был любим людьми за кротость и многие добрые дела. Сам он отличался удивительным нестяжательством — до конца жизни ходил на общие работы в одном и том же старом тулупе. Димитрий Прилуцкий отличался даром прозорливости: как-то раз святой отказался принять вклад в монастырь от человека, жестоко обиравшего крестьян, которые на него работали. Лишь после того, как жертвователь исправился, святой Димитрий стал принимать от него дары, чтобы монастырь мог творить дела милосердия. Святой Димитрий Прилуцкий тихо отошел ко Господу в 1392 году. А монастырь, основанный им (и впоследствии получивший его имя), теперь находится на территории Вологды.
Спасо-Прилуцкий монастырь сполна пострадал в годы Смуты. И выглядит он как монастырь-крепость. Пока Василий пошел стоять в длиннющую очередь за свечками и записками, я залез на стену, всматривался в бойницы, прикидывал, каково было оттуда стрелять.
Пруд посреди монастыря не такой уж большой, на долгую осаду не рассчитан.
Или рассчитан на великое терпение русского воина и инока, а иногда и того, и другого одновременно (как Пересвет и Ослябя на Куликовом поле). Крепость очень нравилась детям: носились по лестницам и стенам, не взирая на священный сан монастыря. Взрослые вологжане нет-нет, да и тоже «прицеливались» из бойниц.
Вот здесь, конечно, я совершил промашку. Вместо того, чтобы бодро бегать от укрепления к укреплению, поспрашивал бы лучше, где здесь мощи святого Димитрия Прилуцкого. В свое время короткая, но от сердца сделанная запись о нем в православном календаре тронула меня. И, что самое худшее, сейчас я этот календарь найти не могу. Пусть это (а также повторный заезд к святому Павлу) станет для меня следующей целью для путешествия в Вологду.
Василия, который свою очередь за свечками и записками отстоял, я задерживать не стал (гостеприимство гостеприимством, а счетчик-то капает). А дальше он мне начал предлагать места для посещения. Перечисляю по памяти, могу ошибиться, но он обещал, что это все недалеко.
Тотьма — 210 километров.
Кирилло-Белозерский монастырь — 130 километров.
Ферапонтов монастырь — 120 километров.
Тихвин — 440 километров («Это по хорошей дороге-то, по спокойной! И на поезд успеешь»)
Великий Устюг — 450 километров.
Каково? А каково бедному пивовару Гюнтеру Штольцу, который из Мюнхена в Гамбург (через всю Германию) попадет меньше, чем за день? Да я и сам в свое время половину Швеции поездом проскочил за пять часов. Это — крупнейшие европейские страны. А тут — одна не самая большая область одной страны. Неужели нас и вправду умом не понять? Очень хочется, чтобы Тютчев здесь ошибся: нам же самим было бы лучше, если бы поняли и привели в порядок. Вдруг ошибся? Впрочем, это уже ближе к застольным разговорам, а не к цели моего повествования.
Тем временем пивовар Гюнтер Штольц спокойно попивает литр «своего» темного в Мюнхене, а мы с Василием определяемся с культурной программой. Он вовремя вспомнил о деревне русского народного быта «Семёнково», что находилась недалеко от Вологды — уже по моим меркам, а не по меркам широкой души Василия. Туда и отправились.
Семёнково — идеальное место для человека, который знает значение слов «охлупень», «слега», «повал», «закомарина» и ... QR-код. Еще у входа на расписной табличке «коренной обитатель» деревни — рыжий Кот Семен — обещает все рассказать и показать. Перед ним карта деревни и сразу пять QR-кодов. Любит котяра поговорить, короче. Семёнково — самая современная деревня-музей народного быта, в России во всяком случае.
К такого рода музеям у меня неожиданно проснулся интерес во время финской командировки, когда в Хельсинки в Музее Финляндии неожиданно завис у экспозиции финской избы, охотничьих и рыболовных снастей, предметов домашнего быта. Наверно, потому, что для меня, городского жителя, это по сути другая реальность. Такой же эффект был и в Семёнково. Долго фотографировал самый нарядный дом — дом Копылова.
Как оказалось, он восстановлен не только на вологодские бюджетные средства, но и на... грант из фонда посла Соединенных Штатов! Да, бывает и такое... Учитывая наши нынешние отношения, напрашивается «с паршивой овцы хоть шерсти клок». А сам дом удался! Яркий, нарядный, так и просит сюда заглянуть! Закрыто, как положено. Впрочем, было там и кроме этого на что посмотреть. Вологодчина — край северный, болотистый, строятся высоко. Конюшня в два этажа с бревенчатым спуском для лошади.
Рядом тоже были небедные жильцы. Обустроили крылечко для отдыха со столом и стульями. А эти вообще круче всех: сдвоенный дом с летней и зимней избой.
Обхожу деревню по периметру, заглядываю всюду, где не охраняется. Тут и колодцы, и амбары, и часть изб открыта. В избах, конечно, темно. В Константиново, на Родине Есенина, такого темного впечатления дома не производили. А вообще, изба — на удивление продуманная конструкция, в том числе по внутреннему дизайну. Веками в разных регионах России складывались разные типы изб, где всему и всегда находилось свое место: и поесть, и поспать, и Богу помолиться, и детям поиграться, поработать, ну как же без этого! И дочке на выданье уголочек укромный. Хоть больше так поступали в зажиточных семьях, но все по мере возможности старались его выделить: на Руси особо относились к семье, браку и девичьей чести.
Еще в том, 2014 году, Семёнково предлагало в основном мастер-классы: один из них под названием «Во власти старого валенка» меня порадовал располагающим к себе дедом на плакате.
Изготовление традиционной куклы, берестоплетение, плетение поясов, пропильная резьба — один из способов изготовления народной игрушки, изготовление минеральных красок и лубочной картинки, лапта, традиционная вышивка. Под Пасху — еще и раскраска пасхальных яиц. А сейчас я могу запросто зависнуть на их сайте, столько у них стало программ (в том числе интерактивных), услуг, проектов. Даже для того, кто не соберется в Семёнково, на их сайте будет интересно.
Из Семёнково ехали быстро. Работа таксиста-гида-экскурсовода Василию явно понравилась, особенно гонораром за дополнительные услуги. «Эх, поезжу еще годик, а там к себе, в деревню. У меня деревня на самом севере области, рядом с Нюксеницей. Вот там леса так леса!» Да, все познается в сравнении. Если для меня сплошная вологодская стена из елей, осин и берез — это «леса так леса», то какая же глушь там! Расстались мы с ним у Кремля, обменялись телефонами. Наверно, в следующую поездку в Вологду с Василием и поеду.
У Кремля включаю режим «взбесившийся фотоаппарат».
Надо быстро все наснимать, купить подарки родным, поесть, выселиться и на поезд. Еще раз повторюсь: район у Кремля — характерный ухоженный центр провинциального (но не совсем — областной центр!) русского города. Кремль обошел со всех четырех сторон, посмотрел и на набережную, где вологжане пользовались солнечным деньком. Зашел в знаменитый музей кружева. Фотографировать не дают, а зря. Настоящие чудеса! Это каким же терпением и умением надо обладать, чтобы создавать картины, иной раз на целую стену, легкие, невесомые, как будто готовые улететь! Времена меняются, и хоть современные девушки не очень-то похожи на красных девиц — белых лебёдушек, создававших такие шедевры, но гены-то остались пусть где-то там, глубоко-глубоко запрятаны! Технология, как бы ни сложна она была, поставлена на поток существующим еще с советского времени предприятием «Снежинка». А может, возродится и индивидуальное творчество... «Вы меня еще не знаете, вы меня еще узнаете!» - любил приговаривать подпоручик с подходящей фамилией Дуб из «Бравого солдата Швейка», когда хотел сделать своим подчиненным очередную гадость. Ровно так же России надо почаще говорить эту фразу Западу, только с разными интонациями: серьезными и уверенными в своей силе — если там решили в очередной раз спровоцировать «русского медведя», и доброжелательными — когда мы хотим показать, что умеем делать не только оружие, да еще и пригласить на наши чудеса посмотреть. Вологодскому кружеву по силу стать брендом не хуже брюссельского. И оригинальности в сюжетах хватает. Взять хотя бы советское кружево (его почему-то не сторожили).
У туризма при нынешней разнице валют неплохие перспективы, надо уметь только зазвать заморских гостей.
Но только не такими ценами, как в самом музее. Тем более рядом магазин, целых два этажа. Лен и кружево. Всем подобрал по подарку. А рядом еще и рынок. Брату купил рубль, «советский, деревянный». Бабушке - старичка-домовичка, тоже из дерева. А кое-кому купил куклу. Русскую, народную, причем старался, чтобы она была на нее похоже. Не буду говорить, кому. Она прочитает — сразу узнает.
Мог бы я еще рассказать и о Краеведческом музее. Он расположен в Вологодском Кремле. Это великолепные экспозиции, посвященные природе Вологодского края (как в серьезном зоологическом музее) и истории земли Вологодской: от первых людей, ее заселявших, до вологжан, отстоявших нашу Родину в Великой Отечественной войне, мужественно исполнявших свой боевой долг в Афганистане и на Северном Кавказе. Особенно там понравится детям: все настоящее — и прялка, и борона, и кольчуга, и огромный макет бронепоезда, и буденновка красноармейца, и фуражка белого офицера, и оружие времен Великой Отечественной.
Да, и звери за витринами как настоящие.
Но в Краеведческом мне пришлось пробыть очень немного. Такси, гостиница, прощание с радушными хозяевами, поезд. Я обещал им, кстати, написать рекомендацию «куда-нибудь», не особо задумываясь над этим. Теперь вот, получается, выполняю свое обещание.
В поезде ехал роскошно: в отдельном вагоне. Наверно, только это меня и спасло. Простуда только ухудшилась, чихал и кашлял постоянно. Очень надеялся, что меня не убьют уже при подъезде к Москве. Обошлось. Есть же у нас культурные и тактичные люди, есть! Спасибо вам! Домой я приехал уже обессиленный и, переодевшись, сразу упал на кровать...
... ... ... ... ... ... ...
Вот и весь мой долгий рассказ об этой крайне важной для меня поездки. Паломнической ее не назовешь. Паломники — это люди сильной веры, путешествуют они максимально аскетично (раньше к Троице-Сергиевой лавре даже сам царь пешком на Богомолье ходил), на посторонние предметы не отвлекаются. Туристической — тоже. Турист едет отдыхать. Я не мог расслабиться до того момента, пока цель не была достигнута. Рассказал я честно, все, что интересного запомнилось и что запало в душу. Что же было потом? В августе — чУдная командировка в Швецию, во всех смыслах, даже в плане результата (попался мне в тамошних университетах материал, который дает надежду, что мой проект все-таки реализуется). А дальше осень. Трогательный до боли сентябрь. Ясное, холодное, высокое-высокое небо. Вспоминался Есенин и его «Кобыльи корабли» («не обижу ни козы, ни зайца») в холодных полупустых аудиториях, и одновременно «Осенние корабли» с Ежиком и Медвежонком. Чувство неведомой, непонятной грусти, когда хочешь куда-то уплыть, улететь, как эльфы в далекий Валинор у Толкиена. Нет, не будет больше, наверное, в моей жизни такого удивительно трогательного сентября. Октябрь, ноябрь. Без просвета. Смотришь иногда на икону. «Святче Божий, преподобне Павле, что делать?» Первое декабря. Подаю заявление. Людмила Борисовна, заведующая кафедрой, как бы это ни было ей тяжело, поняла. Прощались мы больно и долго. Раньше, бывало, минутки нет на кафедре посидеть, а если и есть, то и не хочется. А тогда, вспоминаю, сижу один в преподавательской с каким-нибудь мелким яблочком, ем потихоньку, думаю о своем... Все. Настал день ухода. Новый 2015 год я встретил с надеждой, что Лесной Святой поможет мне найти новую работу, ближе к природе, животным, экологии, чем к бумагам, число которых растет в геометрической прогрессии.
И пусть это было не сразу. Но мне дали шанс. Шанс, за который нужно быть благодарным. Игорю Владимировичу Панарину, главному редактору журнала «ЭкоГрад»: не имея об мне практически никакого представления, он рискнул пригласить меня на редакционное собрание. Больше того, дал мне возможность и время определиться со своей темой. Александру Ильичу Перепечко, заместителю генерального редактора, который согласился поговорить с Игорем Владимировичем о том, чтобы я мог работать на выездах, и уже 12 апреля было мое первое задание. Коллективу редакции. Честно говоря, когда я в первый раз зашел на редакционное собрание, я понял: это — интеллигенция. Это люди, с которыми ты будешь развиваться, и к тому же очень доброжелательные. И, конечно же, святому преподобному Павлу Обнорскому. Как говорится, «Божьи мельницы мелют медленно, но верно». Здесь, в журнале, возможности огромные. В том числе я надеюсь, что и мой проект можно доработать так, чтобы он стал частью «ЭкоГрада» и одной из его изюминок. А еще, если не будет возражений, предлагаю объявить преподобного Павла Обнорского святым покровителем нашего журнала.
- Подробности
- Категория: Биологическое безобразие
- Опубликовано 03.11.2015 15:44
- Просмотров: 2267